В Нью-Йорке проходит конференция, посвященная Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Политики и эксперты ищут ответ на вопрос: как быть со странами, которые не подписали договор, но обладают ядерным оружием? К числу таких стран относятся Индия, Пакистан, Израиль, вышедшая из договора в 2003 году Северная Корея... Но наибольшее беспокойство вызывает, конечно, Иран, который активно наводит на подозрения о том, что стремится таким оружием обзавестись.
Конференции по ДНЯО проводятся каждые пять лет. 2005 год не принес миру ничего: решения на конференции принимаются консенсусом, а консенсуса ни по одному вопросу достичь не удалось. А вот год 2000-й оказался плодотворным: была принята итоговая резолюция, которая предписывала всем ядерным государствам предпринять безоговорочные меры для ядерного разоружения и скорейшего уничтожения всех ядерных арсеналов, как предписывает 6-я статья Договора о нераспространении.
Более того, был даже принят план, состоящий из 13 шагов, необходимых для создания безъядерного мира. Первый шаг – безоговорочное и немедленное заключение Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, принятого Генеральной Ассамблеей ООН в 1996 году. Если посмотреть на предложения нынешнего года, то Движение неприсоединения, включающее 118 стран мира, выступило с программой безъядерного мира к 2030 году. И в качестве первого шага на этом пути они предлагают ратификацию договора 1996 года о запрете на ядерные испытания.
Ситуацию, сложившуюся к моменту проведения нынешней конференции, в интервью Радио Свобода анализирует ведущий специалист в области разоружения, президент вашингтонского Образовательного центра политики нераспространения Генри Сокольски.
– Говорят, что Махмуд Ахмадинежад попытается во время конференции заручиться поддержкой непостоянных членов Совета Безопасности ООН. Насколько это ему может удасться?
– Он хочет добиться того же, что ему уже удалось сделать с Турцией, Бразилией и большинством стран Движения неприсоединения. Аргумент Ахмадинежада: мы строго следовали правилам, по крайней мере, настолько, что не должны были стать объектом давления со стороны богатых держав – почему вы решили нас наказывать? Аргумент в ответ: пользуйтесь своими правами в рамках договора. Об этих самых правах уже можно спорить. Но Соединенные Штаты, как и большинство ведущих мировых государств, предпочли не спорить о том, кто имеет право на какие атомные технологии. Вместо этого они заявили примерно следующее: "Мы считаем, что вы нарушили условия договора, мы считаем, что вы должны восстановить наше доверие, вы должны отступить. ООН уже направила в ваш адрес резолюцию, предписывающую остановить работы по производству ядерного топлива, а вы этого не сделали. Мы предложили забрать у вас ваш обогащенный уран, который вы можете быстро обратить в бомбу, но вы отказались. Так что для большинства ведущих мировых государств – для США, для Франции и других – пришло время принять пакет каких-то дополнительных экономических санкций". Президент же Ирана говорит: нет-нет, это неправильно. И, возможно, ему удастся разрушить консенсус, который нужен Соединенным Штатам для того, чтобы провести через ООН какого-то рода эффективные санкции. Мне кажется, таков план его игры.
– А как оценить сейчас позицию Китая и России по отношению к четвертому раунду санкций?
– Эти страны весьма упорно доказывают, что уж если принимать санкции, то они должны быть узконаправленными и легкими. И Китай, и Россия, если хотите, намного больше на стороне Ирана, чем остальные постоянные члены Совета Безопасности. Они всегда демонстрировали Ирану благожелательность.
– Однако в последнее время активно говорят о том, что Россия намного больше склоняется в пользу санкций, чем Китай...
– Думаю, так кажется сторонним наблюдателям, а дипломаты пытаются показать любой свой шаг успешным. Я не думаю, что различия в подходах настолько серьезны, насколько хотелось бы. И мне не кажется, что Россия заинтересована в жестких санкциях против Ирана. Может быть, она готова пойти чуть дальше, чем Китай. Но не настолько далеко, насколько хотели бы Франция или Соединенные Штаты.
– Но неужели для Китая Иран с ядерным оружием не представляет совсем никакой угрозы?
– Они немало инвестировали в Иран – без особой выгоды для себя. И санкции против Тегерана подорвут любую возможность получить назад хоть какие-то деньги. Это, конечно, плохой предлог, чтобы выступать против санкций, но именно он лежит в основе политики. Вдобавок к этому Китай помнит, что он сам был предметом санкций после подавления демонстрации на площади Тяньаньмэнь, которое получило всеобщее осуждение со стороны Запада. Пекину не нравится, что другие страны могут пострадать от санкций, потому что Пекин боится, что и он в будущем может опять стать предметом санкций. Все это вместе взятое и лежит в основе того, что пропагандирует Китай: чтобы работала дипломатия и чтобы Иран не наказывали еще больше, чем он уже наказан. Конечно, они думают о том, что Иран, создавший ядерное оружие, не в их интересах, но это кажется более отдаленной перспективой, чем те аргументы, которые я только что перечислил.
– Помимо Ирана и его ядерных амбиций, что еще может вызвать дискуссию на конференции?
– Одним из показателей успеха конференции – помимо иранского вопроса – была бы итоговая совместная резолюция или коммюнике. Почему? Потому что в 2005 году, при президентстве Джорджа Буша-младшего, никакой совместной резолюции принято не было. Перед новой администрацией стоит вызов: мы сделаем то, что предыдущее руководство Белого дома сделать не смогло. И неважно, что могла бы включать в себя подобная резолюция. Что бы она ни содержала, она сама по себе уже стала бы показателем того, что в мире есть консенсус. Она сама по себе была бы уже успехом вне зависимости от того, что в ней говорится. Возможно, показателем успеха было бы и то, сколько положений резолюции Совета Безопасности ООН за номером 1887, принятой в прошлом сентябре, содержала бы эта резолюция конференции. Если удастся заручиться поддержкой 189 стран, участвующих в конференции по Договору о нераспространении ядерного оружия, если они все скажут: мы попытаемся в той или иной мере, теми или иными способами достичь целей, поставленных в резолюции №1887, – то это уже будет большим достижением.
– А как вообще составляется повестка дня подобных конференций?
– Повестку дня составляют и Движение неприсоединения, и постоянные члены Совета Безопасности ООН. Но у каждой страны есть только один голос. Достаточно одной или двух стран из 189, чтобы консенсус не получился. Одна страна способна подорвать весь проект. Кстати, именно это объясняет, почему подобный форум не является идеальной формой для работы: он слишком широк. Впрочем, поживем – увидим.
(Фрагмент программы Ирины Лагуниной "Время и мир")
Конференции по ДНЯО проводятся каждые пять лет. 2005 год не принес миру ничего: решения на конференции принимаются консенсусом, а консенсуса ни по одному вопросу достичь не удалось. А вот год 2000-й оказался плодотворным: была принята итоговая резолюция, которая предписывала всем ядерным государствам предпринять безоговорочные меры для ядерного разоружения и скорейшего уничтожения всех ядерных арсеналов, как предписывает 6-я статья Договора о нераспространении.
Более того, был даже принят план, состоящий из 13 шагов, необходимых для создания безъядерного мира. Первый шаг – безоговорочное и немедленное заключение Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, принятого Генеральной Ассамблеей ООН в 1996 году. Если посмотреть на предложения нынешнего года, то Движение неприсоединения, включающее 118 стран мира, выступило с программой безъядерного мира к 2030 году. И в качестве первого шага на этом пути они предлагают ратификацию договора 1996 года о запрете на ядерные испытания.
Ситуацию, сложившуюся к моменту проведения нынешней конференции, в интервью Радио Свобода анализирует ведущий специалист в области разоружения, президент вашингтонского Образовательного центра политики нераспространения Генри Сокольски.
– Говорят, что Махмуд Ахмадинежад попытается во время конференции заручиться поддержкой непостоянных членов Совета Безопасности ООН. Насколько это ему может удасться?
– Он хочет добиться того же, что ему уже удалось сделать с Турцией, Бразилией и большинством стран Движения неприсоединения. Аргумент Ахмадинежада: мы строго следовали правилам, по крайней мере, настолько, что не должны были стать объектом давления со стороны богатых держав – почему вы решили нас наказывать? Аргумент в ответ: пользуйтесь своими правами в рамках договора. Об этих самых правах уже можно спорить. Но Соединенные Штаты, как и большинство ведущих мировых государств, предпочли не спорить о том, кто имеет право на какие атомные технологии. Вместо этого они заявили примерно следующее: "Мы считаем, что вы нарушили условия договора, мы считаем, что вы должны восстановить наше доверие, вы должны отступить. ООН уже направила в ваш адрес резолюцию, предписывающую остановить работы по производству ядерного топлива, а вы этого не сделали. Мы предложили забрать у вас ваш обогащенный уран, который вы можете быстро обратить в бомбу, но вы отказались. Так что для большинства ведущих мировых государств – для США, для Франции и других – пришло время принять пакет каких-то дополнительных экономических санкций". Президент же Ирана говорит: нет-нет, это неправильно. И, возможно, ему удастся разрушить консенсус, который нужен Соединенным Штатам для того, чтобы провести через ООН какого-то рода эффективные санкции. Мне кажется, таков план его игры.
– А как оценить сейчас позицию Китая и России по отношению к четвертому раунду санкций?
– Эти страны весьма упорно доказывают, что уж если принимать санкции, то они должны быть узконаправленными и легкими. И Китай, и Россия, если хотите, намного больше на стороне Ирана, чем остальные постоянные члены Совета Безопасности. Они всегда демонстрировали Ирану благожелательность.
– Однако в последнее время активно говорят о том, что Россия намного больше склоняется в пользу санкций, чем Китай...
– Думаю, так кажется сторонним наблюдателям, а дипломаты пытаются показать любой свой шаг успешным. Я не думаю, что различия в подходах настолько серьезны, насколько хотелось бы. И мне не кажется, что Россия заинтересована в жестких санкциях против Ирана. Может быть, она готова пойти чуть дальше, чем Китай. Но не настолько далеко, насколько хотели бы Франция или Соединенные Штаты.
– Но неужели для Китая Иран с ядерным оружием не представляет совсем никакой угрозы?
– Они немало инвестировали в Иран – без особой выгоды для себя. И санкции против Тегерана подорвут любую возможность получить назад хоть какие-то деньги. Это, конечно, плохой предлог, чтобы выступать против санкций, но именно он лежит в основе политики. Вдобавок к этому Китай помнит, что он сам был предметом санкций после подавления демонстрации на площади Тяньаньмэнь, которое получило всеобщее осуждение со стороны Запада. Пекину не нравится, что другие страны могут пострадать от санкций, потому что Пекин боится, что и он в будущем может опять стать предметом санкций. Все это вместе взятое и лежит в основе того, что пропагандирует Китай: чтобы работала дипломатия и чтобы Иран не наказывали еще больше, чем он уже наказан. Конечно, они думают о том, что Иран, создавший ядерное оружие, не в их интересах, но это кажется более отдаленной перспективой, чем те аргументы, которые я только что перечислил.
– Помимо Ирана и его ядерных амбиций, что еще может вызвать дискуссию на конференции?
– Одним из показателей успеха конференции – помимо иранского вопроса – была бы итоговая совместная резолюция или коммюнике. Почему? Потому что в 2005 году, при президентстве Джорджа Буша-младшего, никакой совместной резолюции принято не было. Перед новой администрацией стоит вызов: мы сделаем то, что предыдущее руководство Белого дома сделать не смогло. И неважно, что могла бы включать в себя подобная резолюция. Что бы она ни содержала, она сама по себе уже стала бы показателем того, что в мире есть консенсус. Она сама по себе была бы уже успехом вне зависимости от того, что в ней говорится. Возможно, показателем успеха было бы и то, сколько положений резолюции Совета Безопасности ООН за номером 1887, принятой в прошлом сентябре, содержала бы эта резолюция конференции. Если удастся заручиться поддержкой 189 стран, участвующих в конференции по Договору о нераспространении ядерного оружия, если они все скажут: мы попытаемся в той или иной мере, теми или иными способами достичь целей, поставленных в резолюции №1887, – то это уже будет большим достижением.
– А как вообще составляется повестка дня подобных конференций?
– Повестку дня составляют и Движение неприсоединения, и постоянные члены Совета Безопасности ООН. Но у каждой страны есть только один голос. Достаточно одной или двух стран из 189, чтобы консенсус не получился. Одна страна способна подорвать весь проект. Кстати, именно это объясняет, почему подобный форум не является идеальной формой для работы: он слишком широк. Впрочем, поживем – увидим.
(Фрагмент программы Ирины Лагуниной "Время и мир")
