Анна Качкаева: В канун Победы мы будем говорить сегодня о войне и победе на телеэкране и в радиоэфире, о тех, кто воевал и создавал летопись войны, о репортажах и экранных ритуалах победы.
Сегодня со мной в студии известный спортивный комментатор, а в прошлом фигурист, до середины 90-х возглавлявший дирекцию спортивных программ Гостелерадио, а потом и Останкино, Сергей Кононыхин, один из создателей виртуального Музея радио и телевидения, который сейчас уже существует в интернете.
И прежде чем мы будем обо всем разговаривать, настроимся, давайте послушаем, как этот голос войны звучал не на всесоюзном радио, а на радио блокадного Ленинграда:
Диктор:Радио перестало желать слушателям "спокойной ночи" в конце передач. Какой могла быть спокойной ночь при постоянной угрозе с воздуха, при внезапных варварских артиллерийских налетах?
Радио придумало метроном - этот звучащий пульс города. (Звук метронома).В любую минут, включившись в радиосеть, оказавшись у репродуктора, вы получаете полную информацию о положении в городе. Вот так (звук метронома): 50-60 ударов в минут - все спокойно, насколько может быть спокойно во фронтовом городе, а так - учащенный метроном, 120-150 ударов - воздушная тревога или артиллерийский обстрел.
Даже сигналы оповещения - "воздушная тревога", "отбой воздушной тревоги" - эти сигналы заранее были записаны на пластинку:
- Говорит штаб местной противовоздушной обороны. Воздушная тревога! Воздушная тревога! (звучит сирена)
Этот тревожный сигнал подхватывали фабричные и заводские гудки, гудки паровозов. Во дворах, в подворотнях и подъездах ревели сирены дежурных дворников и бойцов самозащиты. А вездесущие мальчишки постарше обегали с сиреной дальние дворы и подъезды. А потом начиналось самое страшное... (запись авианалета)
Анна Качкаева: Эта запись авианалета сделана на крыше дома ленинградского радио во время бомбежек. В 1944 году Ленинград был освобожден, а в мае 1945-го дикторы ленинградского радио вновь стали желать жителям города "спокойной ночи". Эта звуковая история блокадного радио была собрана учеными петербургского журфака Татьяной Васильевой и Валентином Ковтуном, Владимиром Осинским. Они издали книгу вместе со звуковым диском "Позывные мужества". Вот в этом звуке и зафиксировано время. Такой эфирный музейный экспонат, который, Сергея Николавич, наверное, можно выложить уже и на сайте Музея радио и телевидения.
И вам, уважаемые слушатели, я задаю такой вопрос: что должно делать телевидение и радио современное, чтобы сохранить память о войне и о победе?
Вы ведь 1940 года рождения, да?
Сергей Кононыхин: Да.
Анна Качкаева: То есть в 1945-м вам 5 лет. Вы помните?
Сергей Кононыхин: Очень хорошо помню, потому что отец был на фронте и закончил войну, освобождая Прибалтику. Он журналист, был редактором военной газеты - "Разгром врага" и "Боевое знамя". И у него была книжка "Бои за советскую Прибалтику", выпущена она была где-то в 1947-48 году. Так что я помню это время очень хорошо, поскольку военная часть и редакция располагалась в окрестностях Таллинна, и столько было пороха, столько было неразорвавшихся мин, бомб, гранат, так что были разные эпизоды, и, естественно, мальчишки интересовались, как это все взрывается, и иногда это наканчивалось и трагически, в том числе.
Анна Качкаева: А отец вспоминал о войне или не очень любил?
Сергей Кононыхин: Вы знаете, конечно, вспоминал. Но дело в том, что многие вещи носили, наверное, настолько личный характер, что, честно говоря, в семейных разговорах никогда не затрагивались тяготы войны, а в большей степени все-таки сохранялись какие-то радостные эпизоды, которые на войне тоже были.
Анна Качкаева: А победа? Пятилетний мальчик уже может помнить, ну, может быть, не детали, но ощущение. Опять же радио, может быть.
Сергей Кононыхин: Вы знаете, абсолютно нет, потому что это все только со слов, и потом уже только по просмотру хроники, и не более. Поскольку я говорю, что это было время как раз уже после майских событий, когда мы переехали из Москвы в Таллинн, вот здесь у меня уже такие четкие детские воспоминания. А вот этот момент пребывания в Москве и победные все эти события мая и июня 1945 года, честно говоря, я могу восстановить в памяти только по архивным записям, в том числе.
Анна Качкаева: Правильно ли я понимаю, что в интернет-музее радио и телевидения, и, в общем, в музеях военных в принципе я этого никогда не видела, нет разделов о тех людях, которые воевали, а потом делали телевидение и радио?
Сергей Кононыхин: Ну, практически да. И вы знаете, когда возникла эта идея проведения выставки в Музее истории современной России...
Анна Качкаева: Да, о которой мы еще скажем, выставка "Стоп-кадр", она идет сейчас, кстати, в Москве.
Сергей Кононыхин: Да, она идет и будет работать до 18 мая. Это была очень большая сложность - найти, во-первых, тех людей, которые имели к этому самое прямое, непосредственное отношени, и найти те хотя бы, в общем, фотографии и военного времени, и мирной гражданской жизни, которые запечатлели бы этих людей. К сожалению, сейчас уже сотрудников главных редакций Центрального телевидения в живых осталось совсем не много, многие ушли.
Анна Качкаева: Вы мне сказали - 14 только.
Сергей Кононыхин: Да. Поэтому эта выставка, о которой мы начали говорить, она в какой-то степени отдать дань памяти, уважения тем, кто действительно стоял у истоков создания отечественного телевидения.
Анна Качкаева: На этой выставке были замечательные фотографии операторов, потому будущих руководителей главных редакций - и литдрамы, и пропаганды, и документальных редакций. Кого из них вы знали и кто из них, может быть, не как отец... Хотя все они рассказывали всегда и о радостных вещах, и байки, но, тем не менее, кто из них, может быть, запомнился, с кем было особенно интересно об этом говорить?
Сергей Кононыхин: Дело в том, что, знаете, руководитель и подчиненный - это все-таки дистанция значительная, поэтому о таких сокровенных вещах говорить приходилось не много. Но, тем не менее, безусловно, конечно, в нашей среде бесспорным авторитетом был Инвер Назимович Мамедов. Удивительна биография этого человека, поскольку он в 22-23 года...
Анна Качкаева: Он один из немногих, из этих 14-ти, который жив! Сколько ему сейчас лет?
Сергей Кононыхин: Инверу Назимовичу уже 86, но он в прекрасной форме, и дай бог ему здоровья. И он был ведь членом советской миссии на Нюрнбергском процессе. Это вообще удивительная судьба. Большой руководитель, очень талантливый, чрезвычайно, и мы довольно регулярно с ним встречаемся. Конечно, и председатель Гостелерадио Месяцев Николай Николаевич, тоже фотография которого была, и он присутствовал на этой выставке, тоже прошел войну. И кроме всего прочего, вы знаете, вот ведь удивительные судьбы. Ирина Николаевна Полянская имеет медаль за освобождение Берлина, она режиссер была в главной редакции научно-популярных программ, работала в "Экране" и так далее. Вот она дошла до Берлина, была в армии Рокоссовского, и вот такие вот люди, может быть, не очень на слуху, но, тем не менее, они внесли огромный вклад не только в победу, но и в становление и развитие телерадиовещания.
Анна Качкаева: Я так понимаю, что Инвер Назимович Мамедов не пишет воспоминаний.
Сергей Кононыхин: Его все время уговаривают, и он все время почему-то отказывается.
Анна Качкаева: Видимо, много в этих историях того, что не хочется вспоминать.
Сергей Кононыхин: Вполне вероятно. Хотя в последнее время он дает многочисленыне интервью, но, наверное, есть какие-то, в общем, темы, которые для него по-прежнему являются такими своими, внутренними, особыми страницами биографии.
Анна Качкаева: А знали ли вы вашего коллегу, так сказать, прородителя всего спортивного комментаторского корпуса Вадима Синявского? Он ведь тоже воевал.
Сергей Кононыхин: Конечно, безусловно. Потому что когда я уже, в общем, пришел и начал работать в спортивной сфере нашего телерадиовещания, и у нас была объединенная тогда редакция телевидения и радио, и Вадим Святославович Синявский, который для нас был, безусловно, кумиром, - это не по должности, а по призванию, безусловно, - конечно, мы знали его биографию. Конечно, мы знали биографию, потому что его авторитет был непререкаем именно еще и потому, что он действительно по-настоящему вещь прошел всю войну. Он был одним из комментаторов на том знаменитом параде 7 ноября 1941 года, когда уходили на фронт, потом он работал и в Сталинграде, потом он работал, получил тяжелое ранение в Севастополе. И эта его фраза, которая была для страны, как я понимаю, очень важна. Он начинал так: "Слушай, страна, говорит Сталинград!" И если говорит Сталинград, значит, Сталинград жив, значит, идет по-прежнему тяжелейшая схватка, но люди слышали живой голос с места событий, и это было очень важно. И потом это тяжелое ранение в 1944 году, по-моему, в Севастополе, где он тоже был, воевал, и так далее. И я вам скажу, что, в общем, все-таки это старшее поколение, это поколение наших отцов, они не очень кичились вот этими своими подвигами и воспоминаниями. И увидеть их, знаете, с орденами и медалями удавалось далеко не часто.
Анна Качкаева: Ну, а теперь - репортаж с выставки фотографии "Стоп-кадр". Она, еще раз повторюсь, посвящена солдатам Великой Отечественной, которые потом, вернувшись с фронта, стали дикторами, режиссерами, операторами, они создавали советское радио и телевидение. На выставке побывала журналистка начинающая, студентка четвертого курса факультета журналистики МГУ Даша Данилова.
Голос Анна Шатиловой: - Я очень рада, что я увидела на улице портрет Левитана, человека, который был вот настоящей легендой, человек-история, голос которого тоже, так сказать, участвовал в войне. Как он своим голосом там: "Освобожден город Курск..."
Дарья Данилова: 28 апреле в Музее современно истории России двоилось в глазах. Люди, изображенные на фотографиях, ходили по залам. Хотя им-то не привыкать видеть себя со стороны. На открытии выставки "Стоп-кадр" собрались работники советского телевидения. Без них экспозиция не состоялась бы, говорит организатор выставки Раиса Беспеченая.
Раиса Беспечная: Слава богу, что еще живы люди, которые всех их знали, помнят и видели. Слава богу, есть, которые были сегодня. И вот это помогло так все организовать. Эти все фотографии, они старые, маленькие, такие затертые. Они многие военные, там 1943 год, 1942-ой. И даже те, где они уже работают на ТВ, им тоже по 40 лет. И когда мы поняли, что эти фотографии ужасно выглядят, то мы стали искать, кто бы их в такое превратил, дам им вторую жизнь.
Дарья Данилова: Неформальную часть вечера открыл президент Фонда "Академия российского телевидения" Михаил Швыдкой.
Михаил Швыдкой: Честно скажу, я никогда себе представить не могу, когда с 1967 году пришел в Останкино, что я удостоюсь чести чокаться с Николаем Николаевичем Месяцевым. Если бы мне кто-нибудь когда-нибудь это сказал, я бы сказал, что у меня мания величия. Я хочу рюмку поднять за вас! Спасибо вам за все, за все! И живите долго-долго, по возможности счастливо!
Николай Месяцев: - Я хотел бы поднять это бокал за товарищей, которые положили свои таланты, свои способности и свое здоровье на благо нашего народа, работая на телевидении и радио!
Дарья Данилова: В ходе, конечно, шли профессиональные байки. Рассказывает звукорежиссер Владимир Полушин.
Владимир Полушин: Ведь все было живое. Ошибка была исключена. Если уж она произошла, так это уже в эфир шло, и все ее видели. Нельзя было ошибаться. Когда выступал Сталин, и вдруг аплодисменты пошли фоном, а зал как будто не аплодировал. Один его хлопок в его микрофон, а реакции зала не было - вышли из строя шумовые микрофоны у звукорежиссера. Говорят, звукорежиссер не явился домой, как будто он испарился.
Дарья Данилова: Тем временем, мастер-класс ораторского искусства на примере рассказа Михаила Ливертовского "Почти анекдот" давал диктор Игорь Кириллов.
Игорь Кириллов: "Так вот, дорогая госпожа. То, о чем вы спрашиваете, находится в 15 минутах ходьбы от нашего дома. Там 10 мест сидячих и 15 стоячих. А по воскресеньям играет орган". Дедушка-литератор громко смеялся и приговаривал: "Готовый рассказ! Днями сидишь и ломаешь голову, а тут - на, получай!" Класс!
Дарья Данилова: На протяжении всего вечера у меня было ощущение, что в Музее на Тверской собрались давние друзья. Что-то очень искреннее было в этой встрече. И главное - люди улыбались не только на фотографиях.
Анна Качкаева: Вот репортаж Даши Даниловой. Вы ее воспитывали там, ничего, передала атмосферу?
Сергей Кононыхин: Безусловно, безусловно (смеются). Так что можно ей поставить "зачет".
Анна Качкаева: Да, можно поставить "зачет", это правда. А в репортаже вы слышали голоса, которые всем известны, - это и Анна Шатилова, и Игорь Кириллов, эти голоса звучат и для молодых сегодня, их узнают, когда они комментируют парады победы. А тост произносил вот тот самый Николай Николаевич Месяцев, о котором мы с Сергеем Николаевичем только что вспомнили, человек, который возглавлял Гостелерадио… то есть тогда не было еще даже Гостелерадио, а Центральное телевидение, центральную студию.
Сергей Кононыхин: Нет, уже было, он был в 1964-го по 1970-ый. Дело в том, что тогда был Государственный комитет по радиовещанию и телевидению, а потом стал Госкомитет по телевидению и радиовещанию.
Анна Качкаева: Да, телевидение опередило радио.
Сергей Кононыхин: Поэтому Гостелерадио как аббревиатура уже в то время существовало.
Сергей Кононыхин: Во всяком случае, именно Николай Месяцев в оттепельные времена, в общем, при нем заложены были основные программы того времени, от Андроникова до Симонова, от "Клуба кинопутешествий" до многих цикловых программ, "Эстафета новостей" знаменитая фокинская, КВНы и прочее-прочее, что стало главными такими вещами. И он же придумал, по сути дела, один из тех был, кто придумал минуту молчания, тот самый ритуал, который сначала появился на телевидении, а уже потом стал важным местом, единым у кремлевской стены.
А сейчас еще одна зарисовка с выставки "Стоп-кадр".
Поет Юрий Визбор:
А жизнь у нас вышла такая:
Пока все другие живут,
Мы фильмы о жизни снимаем
Длиною по 30 минут.
И этой работы лавину
Имеют всю жизнь день и ночь
Друзья – Александр и Галина
И Ксения – ихняя дочь.
Анна Качкаева: Через 40 лет после победы Юрий Визбор посвятит им эту песню. На выставке их портреты рядом – Галина и Александр до войны, они же после. Оба ранены, оба выжившие. Элегантная трость университетского профессора и сценариста первого художественного сериала "Операция "Трест"" Александр Юровского – вечное напоминание о страшном бое на Керченском полуострове и переправе, когда раненых чуть не затоптали свои же, в панике отступавшие. 17-летняя Галя служила литсотрудником газеты 5-ой гвардейской танковой армии. После госпиталей сокурсница Межирова, Слуцкого, Наровчатого уехала в Донбасс. В редакции "Комсомольской правды" ее должность называлась просто – поэт, очеркист. Это уже потом будут и "Огонек", и уникальный журнал со звуковым приложением "Кругозор", где работал Визбор, грандиозный цикл "Наши биографии", и первая докудрама на советском телевидении "Стратегия Победы". О войне не любил говорить Александр Яковлевич, которого уже нет в живых. Про войну не очень хочет вспоминать и Галина Михайловна, всегда отмахивается: "Давайте без рассказов про подвиги". Но в одной из своих книг Шергова всего однажды, но все-таки написала: "Когда говорят "страшно", я представляю одно и то же: лежу, раненая, в полевом госпитале, там нет женской палаты, я лежу в детской, вместе с ребятами-партизанами. Не могу пошевелиться, и жутко хочется пить. Прыгая на одной ноге, другая оторвана, мальчуган подставляет чайник к моей койке. Второй мальчишка перебинтованными руками держит котелок. Вода расплескивается, а он смеется. Смеется своей неуклюжести и непослушной струе воды…"
Поет Юрий Визбор:
Все было - и буйные чаши,
И поиск гармонии слов,
Рытье поэтических пашен
И противотанковых рвов,
Осколок, упавший в излете,
Поэмы за день, за присест,
Сильнее, чем Фауст у Гете,
Сложней операции "Трест".
Нашей дружбе старинной
Есть такая причина –
Александр и Галина,
И гряда долгих дней.
В том мы оба повинны,
Александр и Галина,
Что мы любим с годами
Вас сильней и сильней.
Анна Качкаева: Юрий Визбор звучал на Радио Свобода.
А я возвращаюсь к ритуалу про минуту молчания. На самом деле, вполне можно снимать фильм про то, как это создавалось в 1965 году.
Сергей Кононыхин: Сложная судьба, да.
Анна Качкаева: 1965 год год моего рождения. Ясно, что собирались праздновать 20 лет победы, и тогда родилась эта идея, и к ней имели отношение, насколько я знаю по документам, главред редакции информации Николай Бирюков, Ирана Казакова, Екатерина Тарханова, знаменитый режиссер радийный, который всю музыкальную часть придумал, и вот как раз Николай Николаевич Месяцев, которому мы обязаны появлением Вечного огня на экране. Так я понимаю.
Сергей Кононыхин: В известной степени да. Действительно, вы правы, что с минутой молчания – это не только традиция, ставшая как бы определенным камертоном для многих жителей нашей страны, когда мы готовимся к празднованию победы, но и внутреннее такое радиотелевизионное сообщество знает эту непростую достаточно историю, связанную с тем, что тот вариант, который был рожден в 1965 году, он потом претерпел определенные изменения, после 1970 года.
Анна Качкаева: В приходом уже Лапина в Гостелерадио.
Сергей Кононыхин: Да, с приходом Лапина. В первом варианте, действительно, как бы первую сценарную основу создала Ирана Дмитриевна Казакова, дай бог ей здоровья, она жива-здорова, слава богу. И работа шла на таком последнем этапе, действительно, в кабинете у Николая Николаевича Месяцева, когда выкладывались все слова и отбиралось каждое слово, каждая точка, каждая запятая, а текст считала такая актриса, она потом уехала из нашей страны, эмигрировала – Вера Енютина. И как говорила Ирана Дмитриевна Казакова, когда вот к Енютиной обратились, это все было буквально экспромтом, увидели ее в коридоре и как раз спросили: "Можешь прочесть молитву?"
Анна Качкаева: Да, это очень важно, что молитва по тексту.
Сергей Кононыхин: Да. И буквально с первого же дубля она записала весь этот текст. Хотя потом сделали еще несколько дублей, и тем не менее, первый был самым удачным, самым эмоциональным.
Анна Качкаева: И как я понимаю, его размагнитили после того, как она иммигрировала.
Сергей Кононыхин: Видимо, да. Потому что я уже никогда, в общем, нигде не слышал в этом варианте. В каких архивах это может быть… Вряд ли, потому что так много времени прошло, и не уверены, что это где-то могло сохраниться.
Анна Качкаева: Особенно если человек иммигрировал, тогда-то это точно вымарали совсем.
Сергей Кононыхин: Конечно.
Анна Качкаева: И ведь очень изменилось в этом смысле интонационно. Сначала думали, что Левитан будет читать… Вообще мужской голос стал вместо женского.
Сергей Кононыхин: Да, в том-то и дело. Потому что в 1970 году она претерпела определенные изменения и стилистические, и интонационные. Потому что в первом варианте у Левитана была роль только объявить. Вот он был как бы символом все-таки.
Анна Качкаева: "Слушайте Москву".
Сергей Кононыхин: Да-да, "Слушайте Москву". И дальше шел текст, который читала Енютина. А потом уже, в общем, стали телевизионные дикторы наши читать минуту молчания в том окончательном варианте, который мы долгое время видели.
Анна Качкаева: И как я понимаю, потом туда стали добавлять из идеологических соображений разные фрагменты.
Сергей Кононыхин: Это тоже было.
Анна Качкаева: Вплоть до "Малой Земли"…
Сергей Кононыхин: Была и "Малая Земля", и "поля пшеницы", которые хранили память, и так далее.
Анна Качкаева: "Каждый голосок – о погибшем солдате…" Но надо сказать, что в каждую минуту молчания с каждым режимом чего-нибудь добавляли. Потом, вот уже после распада Союза, туда добавились слова о тех, кто погиб в лагерях, и тех, кто без вести пропал, чего раньше нельзя было упоминать.
Сергей Кононыхин: Дело в том, что я не уверен, что это улучшило минуту молчания. Потому что, честно говоря, когда делается все-таки уже по приказу сверху, это все-таки чуть-чуть другое.
Анна Качкаева: То есть тот первый текст, который зафиксирован на бумаге, он действительно абсолютная молитва, и, в общем, ничего другого…
Сергей Кононыхин: Да, да.
Анна Качкаева: И, наверное, он, конечно, звучал пронзительно. А вы его помните?
Сергей Кононыхин: Конечно, я помню. Конечно. Понимаете, дело в том, что, конечно, это вот действительно, правильно в книге как раз у Месяцева, по-моему, довольно подробно, и Ирана Казакова тоже в своих…
Анна Качкаева: Это в "Очерках об истории телевидения" под редакцией Егоровой есть.
Сергей Кононыхин: Да-да, заложено, когда пошли такие отклики на минуту молчания, когда просто писали в письмах: "Минута молчания, спасибо!" Вот это вот, пожалуй… Без адреса, и знали, что письмо дойдет, - вот что самое ценное. Значит, это было настолько пронзительно и так тронуло всех, что люди просто искренне высказывали свое к этому отношение, по зову сердца, а не по приказу какому-то.
Анна Качкаева: А Месяцев вам рассказывал? Ведь, на самом деле, этот ритуал, потом его в камне повторили у кремлевской стены, потому что "Памяти павших…", огонь, который на Шаболовке зажигали, а когда он гас, то там кольцо киношное крутили.
Сергей Кононыхин: Да, потому что режиссером телевизионной версии была такая Наташа Левицкая, Наталья Сергеевна Левицкая, ее, к сожалению, уже нет с нами, и она интуитивно, видимо, понимая, что в то телевизионное время могло случиться в студии все что угодно, и вообще не предусмотрено по правилам техники безопасности никакое зажжение огня ни в каких студиях, естественно, и была сделана специально такая чаша из гипса, которая, как ни странно, очень хорошо смотрелась на телеэкране и создавала впечатление мощного такого монумента. И вот эта надпись, о которой вы сказали, она и была там сделана. А потом, действительно, я не знаю, вольно или невольно, я не знаю, была ли какая-то связь, когда открывали этот монумент уже у кремлевской стены, перешла ли эта надпись потому, что она была в телевизионном эфире, или это тоже как бы возникло естественным образом.
Анна Качкаева: Вот мы с вами и в репортаже сейчас слышали одного из звукорежиссеров, который рассказывал, как вообще ничего было нельзя, и как пропадали звукорежиссеры, если не работали какие-нибудь микрофоны, когда записывали Сталина, ну, известна история с 7 ноября…
Сергей Кононыхин: Когда переснимали, да, не было пара.
Анна Качкаева: И, скажем, у историка радио Александра Аркадьевича Шреля, тоже которого нет в живых, есть такие записанные воспоминания людей, что многие сотрудники радио перед войной пострадали за свои антинемецкие настроения, их арестовали в середине июня, расстреляли в октябре 1941-го, но просто машина, что называется, работала. И вот рассказ про эмигрировавшую Енютину, голос которой размагнитили. Вот в истории в музее как-то это можно собрать, описать или это уже все тоже практически невозможно…
Сергей Кононыхин: Честно говоря, сделать это очень сложно, потому что наш музей создается ведь небольшой группой волонтеров-энтузиастов, и не более.
Поэтому по крупицам пытаемся записать воспоминания участников тех или иных событий. И сделать это, честно говоря, довольно сложно, поскольку уходящая натура, и иногда не хочет охотно откликаются по разным причинам на такие просьбы. Но, тем не менее, кое-что удается зафиксировать. Поэтому та же самая выставка, с которой мы начали разговора, станет, безусловно, определенной страницей истории нашего музея, и, в принципе, я надеюсь, что она вызывает определенный интерес. Мы попробуем как бы и дальше развить эту тему.
Анна Качкаева: Давайте еще послушаем немного звуковых свидетельств, работ Ленинградского радио. Спасибо моим питерским коллегам, которые сделали книгу и собрали на диск . Это действительно теперь можно и слушать, и иметь представление об этом. Вы сейчас услышите голос Шостаковича. Как известно, 7-я симфония Шостаковича была исполнена в Москве в марте 1942-го, в Ленинграде она прозвучала в августе 1942-го и транслировалась на весь мир. За год до этого, 17 сентября 1941 года Дмитрий Шостакович говорил в эфире Ленинградского радио:
Дмитрий Шостакович: Мои дорогие многочисленные друзья, советские граждане. Я говорю с вами из Ленинграда в то время, когда у самых ворот его идут жестокие бои с врагом. Я говорю с фронта. Вчера утром я закончил партитуру второй части моего нового большого симфонического сочинения. Работаю я над ним с июля 1941 года, несмотря на военное время. Несмотря на опасность, грозящую Ленинграду, я в довольно быстрый срок написал две части симфонии. Если это сочинение мне удастся написать хорошо, то тогда можно будет назвать это сочинение 7-ой симфонией. Для чего я сообщаю об этом? Я сообщаю об этом для того, чтобы ленинградцы знали, что жизнь нашего города идет нормально, все мы несем боевую вахту".
Звучит 7 си мфония (фрагмент)
В сентябре 1941-го на квартире у Михаила Зощенко, в доме на канале Грибоедова во время сильнейшего артиллерийского обстрела Ольга Берггольц записывала Анну Андреевну Ахматову.
Анна Ахматова читает:
Клятва
И та, что сегодня прощается с милым,-
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!
Анна Качкаева: Вот так вот работало Ленинградское радио.… Меня, во всяком случае, когда я это первый раз все слушала, пробирает морозец, хотя все мы, в общем, уже ко многому привыкли. Потому что и голоса, и потому что то время. Еще одна маленькая ремарка про то, как радио тогда работало. Я вычитала, что на военном радио и в Ленинграде, и в Москве в начале войны боялись давать… веселые песни, вообще песни, потому что думали, что это как-то во время трагедии не стоит. А потом выяснили, что нет, и песни, и Шульженко, и вальсы – все это совершенно необходимо. А вот распоряжение по радио в отношении голосов дикторов все-таки было, и звучало оно так: "Тон диктора должен быть активным, боевым, уверенным и добрым".
Сергей Кононыхин: Это после 1943 года уже, наверное,
Анна Качкаева: Ну, вот 1942-43.
Сергей Кононыхин: Когда уже все-таки наметился определенный поворот.
Анна Качкаева: . Вообще, на этом замечательном диске есть и уникальный радиорепортаж из Берлина, с подписания акта о капитуляции, и заканчивается он не репортерской подписью, к которой мы сейчас привыкли, и тогда подписывались, только без имени, а вполне исторически: "Берлин. 8 мая 1945 года. 23 часа по среднеевропейскому времени".
Послушаем Федора из Петербурга. Вы в эфире, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте, уважаемая Анна Качкаева и ваш гость. Не знаю, насколько мой голос будет бодрым. Я очень внимательно отсмотрел документалистику, которая у нас сейчас идет, фильмы на основных телеканалах (тем более, это вам будет интересно как обозревателю): "Алтарь Победы" на НТВ, "Освободители" на телеканале "Россия-1", цикл "Великая война" на Первом канале. Вот что я увидел в них? Ни слова о чудовищных потерях, военных и мирных, среди населения, благодаря, в общем-то, во многом преступной сталинской политике, об окопной правде, о кровавой мясорубке, о негативной роли того же Сталина и тогдашней верхушке перед войной. Восхваление идет одностороннее советского военного руководства при отрицании огромных провалов начала войны. Явное славословие в адрес тирана как великого полководца. Какой-то мифический патриотический пафос. То есть мне показались эти фильмы очень фальшивыми и неискренними. И мой вопрос к вам как в обозревателю. Вот вы не считаете, что мы видим, как возрождается такой агитпром под нужды власти, которая цинично использует тему войны, которая была, в общем-то, трагедией для нашего народа, колоссальными бедами? Вот не превращается ли нынешний юбилей в юбилей чиновников, а не народа и ветеранов? Хотелось бы услышать ответ на этот вопрос. Спасибо.
Анна Качкаева: Есть такое ощущение, что по-человечески телевидению сейчас трудно разговаривать , такими текстами, как воспоминания или тексты Астафьева, или Некрасова. Все время в нынешнем разговоре есть некоторый детективный раж и такая увлеченность вовсе не "окопной правдой". Но, наверное, и это мвозможно, только как бы меру соблюдайте. Вы как, Сергей Николаевича, относитесь к тому, как сейчас войну показывают на экране?
Сергей Кононыхин: Ну, вы знаете, ведь каждый исторический отрезок временной, он, безусловно, расширяет наше знание и понимание окопной правды. Поэтому я в известной степени соглашусь с задавшим вопрос, что многие темные страницы нашей военной истории, они в этих работах носят как бы запасной характер, да. Но, вы знаете, ведь тут всегда вступает в противоречие некая такая, в общем, составляющая для тех, кто жив. И вот в известной степени для ветеранов, которые прошли горнило войны и которые сейчас еще придут к Большому театру и будут встречаться, все-таки для них, наверное, пафос победы состоит в том, что они могут встретиться, могут обняться, могут увидеть друг друга. Поэтому для них все-таки главное, наверное, радость встречи. Поэтому, честно говоря, понимаете, эти фильмы, наверное, могли быть более правдивы. Ну, как вам сказать, ведь на всех этапах нашей радиотелевизионной истории все-таки оглядка на определенные высокие издания всегда есть.
Анна Качкаева: Да, и на общую атмосферу, и на то, какие портреты надо куда ставить и куда вешать. Это, в общем, как-то неизбывно. Недолго вольница побыла, и разные точки зрения существовали, а теперь есть некий государственный тренд...
Сергей Кононыхин: Ну, в известной степени, тем не менее, я не знаю, согласитесь вы или нет, но для меня, может быть, даже и для очень многих все-таки классика советского военного кино, те же самые "Летят журавли", и "Баллада о солдате" – это все-таки колоссальная…
Анна Качкаева: А сейчас эту интонацию не ловят, не ловят.
Сергей Кононыхин: Вот этой интонации нет. Вот сегодня, когда я ехал к вам, я смотрю – идет фильм Чхеидзе "Отец солдата". Прекрасная работа, фантастически интересная работа! И вот это именно без пафоса, без нажима, но очень человеческая интонация. То, что сейчас пропало, к сожалению.
Анна Качкаева: И поэтому, конечно, есть, наверное, опасность, что молодое поколение не принимает все это уже близко к сердцу.
Сергей Кононыхин: Безусловно, эта преемственность оказалась потерянной. Я не знаю, но все-таки в известной степени вот этот слом 90-х годов привел к разобщению поколений и преемственности старшего поколения мастеров отечественного радио и телевидения к тем позициям сегодняшнего корпуса журналистского, она была во многом потеряна.
Анна Качкаева: Мы, конечно, посмотрим, Федор, я с вами абсолютно согласна, что очень не хочется, чтобы и этот еще праздник превращался в праздник такой забюрократизированный и осененный чиновничеством. Будем смотреть, как будет выглядеть парад, как будет выглядеть праздничная сетка, и как ее выстроят современные каналы. А вот наш слушатель Митрофанов предлагает утреннюю программу Радио Свобода начинать словами: "Сегодня такое-то число. Прошло столько-то дней после окончания Второй мировой войны". Ну, это прием, которым пользуются, кстати.
Сергей Кононыхин: Пользуются сейчас, да.
Анна Качкаева: Или показывать ненадолго огонь. Я не думаю, что в утренних эфирах современных каналов это уместно, честно говоря. А вот Ирина Волкова пишет: "Наверное, после Михалкова другим режиссерам уже нечего будет делать. Последнее, что я смотрела, "Утомленные солнцем", но только первый, потому что один к одному история нашей семьи, только дед был расстрелян. До этого молодого Михалкова очень любила, и как актера, и как режиссера. Но, похоже, это все в прошлом". Это уже такая реакция на фильм, на новую работу. "Показывать немецкую хронику еще можно, и пленных 1941 года", - так считает наш слушатель. Но опять же в каком контексте. Можно. Вы говорите о фрагментах, и это и так сейчас будут показывать в большом количестве на этой неделе, скорее всего.
Сергей Кононыхин: Знаете, дело в том, что, вообще, вот тема войны, она, конечно, настолько сложна и огромна. Ведь все-таки мы, может быть, как мне кажется, иногда теряем ощущение того, что нас это была все-таки и Великая Отечественная война. Мы как бы в последнее время говорим, что это Вторая мировая война, в большей степени. Это действительно была Вторая мировая война, но все-таки для нашей огромной страны это прежде всего была Великая Отечественная война. Может быть, мы здесь чуть-чуть это забываем в нашем телерадиоэфире.
Анна Качкаева: Виктор, Москва, мы вас слушаем. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый вечер. У меня два предложения. Первое, вот мы, может быть, и будем больше узнавать из архивов о войне, но это ее, так сказать, эмоциональное восприятие, оно, конечно, безвозвратно уходит с участниками войны. И вот помнится мне, давно был цикл передач Константина Симонова, он пытался некую летопись составить по воспоминаниям солдат.
Анна Качкаева: Да, "Солдатские мемуары" она называлась.
Слушатель: Да, вот, наверное, скорее всего, часть там не вошла из каких-то цензурных соображений, и вот мне показалось, это было бы интересно – повторить, опубликовать вот эту серию, может, полностью. То, что я помню, там были очень волнительные, конечно, эмоциональные рассказы. И второе, меня очень удивляет, почему просто не организуют, скажем, цикл песен Высоцкого под ту же кинохронику, посвященных войне. По-моему, Высоцкий очень верно эмоционально передал. Конечно, он сам не был участником войны, но его детство было на войне, и цикл его песен о войне, по-моему, это было бы очень точной и верной нотой, если бы такое организовали, под ту же кинохронику. Спасибо.
Анна Качкаева: Спасибо и вам, Виктор. Киноконцерты, кстати, есть, и Высоцкого накладывали на хронику.
Сергей Кононыхин: Дело в том, что, поскольку, я, с вашего позволения, напомню, что мне довелось в моей творческой жизни возглавлять Главную редакцию кинопрограмм в течение пяти лет. Поэтому как раз, в общем-то, к таким юбилейным, праздничным дням мы всегда готовили специальные программы, посвященные военным событиям. Причем ведь в принципе это было всегда дело всего Гостелерадио. И я вам скажу, что это было не формальное отношение, потому что коллегия утверждала, в общем, план подготовки, в который были вовлечены практически все главные редакции: и литературно-драматическая редакция, и научно-популярных и учебных программ, киноредакция. В той или иной степени все как бы вносили свое предложение для реализации этих общих идей. И поэтому дело в том, что каждый слушатель воспринимает, наверное, и делает свое предложение в силу своих предпочтений, но мне в известной степени кажется, что сейчас наши телевизионные каналы, которые ориентированы вполне определенным как бы образом, они все-таки не учитывают многие действительно пожелания зрителей, ориентируясь на как бы другие немножко показатели. Поэтому те передачи, которые были, "Победители" – была такая передача, была замечательная передача у Сергея Сергеевича Смирнова и так далее, и Константин Михайлович Симонов вел программу, действительно, это были военные такие программы, которые вызывали действительно очень большой интерес.
Анна Качкаева: Конечно, мы не решим в одной программе этой темы. Спасибо, уважаемые слушатели, что вы, во-первых, вспомнили старые рубрики, во-вторых, попытались перебросить мостик в современность, и ясно только, что прав наш слушатель, говоря о том, что чем меньше становится людей переживших, тем сложнее эмоционально передать вот это вот ощущение той трагедии. И может быть, именно звуковые и телевизионные материалы той эпохи, которые сегодня звучали и которые наверняка могут оказаться и в вашем интернет-музее, создадут вот эту вот атмосферу. Я благодарю вас, Сергей Николаевич. И еще раз напоминаю, что в программе прозвучали фрагменты звуковой истории блокадного радио "Позывные мужества", собранные как приложение к книге с тем же названием. Текст читала на этом диске Галина Осинская, а также прозвучала песня Юрия Визбора "Александр и Галина".
Фотографии Анны Шинкарецкой
