Евдокия Бурмисторова: Нас бы сослали на север. Но коль у мамы беременность была 8 месяцев, они не взяли, потому что она в поезде родит. Куда ее? Нас вытолкали из дома. Мне было 4 года, младшему брату было 2 года и одному – 1 год. У нас была корова, лошадь, хозяйство.
Александр Валиев: Когда началась война, Евдокия окончила 7 классов. Стала работать в магазине, но однажды ей приказали идти на завод. Сопротивляться было бессмысленно.
Евдокия Бурмисторова: Я полгода не проработала, меня вызвали в администрацию к начальнику и сказали – возьми паспорт. Я взяла. Пришла туда, у меня паспорт забрали. А потом говорят – мы вам не отдадим, идите и завтра оформляйтесь на завод. Я говорю: "Я не пойду на завод". У меня брат там работал. Очень плохо ему было. Он все время жаловался и плакал. Конечно, они мне паспорт не отдали. Я пришла домой, маме говорю. Мама говорит: "Раз посылают, значит, иди. Ты хочешь, чтобы тебя посадили? Сейчас военное время". Я пошла на завод.
Александр Валиев: 14 летней девочке, худенькой, маленькой, пришлось работать на больших станках, ворочать огромные тяжелые детали. Прошло почти 70 лет, но она до сих пор помнит, что именно ей тогда приходилось делать.
Евдокия Бурмисторова: Оформили меня в цех, где детали "шатун". И вот он, по-моему, 16 кг вести. Поставили на первую операцию шлифовать. Это мне надо их 50 штук положить на плиту. И вот я их налаживаю кое-как, затащу, а потом первую сторону прошлифую. Надо переворачивать. Потом снимаю их. Сколько за смену я их делаю. А потом меня перевели на другой станок – большой. Там мужчины стоят. Мне лесенку делали. Очень тяжело, конечно.
Александр Валиев: От поселка Шершни, где жила семья Евдокии, до завода ЧТЗ, где она работала, больше 10 километров. Это расстояние дважды в день ей приходилось преодолевать пешком.
Евдокия Бурмисторова: 12 часов проработаю и 2-2,5 часа я иду домой. Летом еще ладно. А зимой! Тогда были такие снега! Мы жили в землянке. Нашу землянку снегом заносило, всю крышу! Я утром встану, нас занесло. Хорошо, что дверь во внутрь открывается. У меня маму тоже на завод мобилизовали. Она пошла и в снегу застряла. Она уже замерзала. Машина ехала, ее вытащила. Положили ее в кузов, завезли в первый попавший дом и говорят: "Разберитесь, чья эта женщина". У ней получился прогул. Ей дали 5 лет.
Александр Валиев: Маму посадили на 5 лет, и Евдокия осталась одна с младшими братьями.
Евдокия Бурмисторова: Мама сидела 5 лет. А у нас дров нет. Я приду с работы со второй смены (с 8 до 8), и мы с этими братьями идем в лес, пилим березу и тащим втроем, крадучись. Ведь нельзя этого делать. Притащим, но они уже пилят, рубят, а я в это время посплю. Был огород маленький. Траву ели. Потом наелись белимы – есть такая трава. И два брата сошли с ума. На стенку лезут, меня бьют. Я не знаю, что с ними делать. Хорошо соседка была хорошая, она дала молока, и их отпоили.
Александр Валиев: После войны долгое время Евдокия Бурмистрова жила в общежитии подвальном помещении, где не было даже душа, а в комнате жили по 12 человек. Вот как она сегодня говорит о своей судьбе.
Евдокия Бурмисторова: Очень плохо прожила я жизнь. Ничего хорошего не видела. Факт тот, что работала хорошо всегда. У меня всегда были общественные нагрузки.
Александр Валиев: Ее единственная отдушина сейчас - встречи на родном заводе, где о ней помнят, и всегда зовут на все мероприятия. Праздничные майские дни у нее расписаны под завязку.