Наступают страшные времена: помимо шахтеров, теперь опасно становится быть прокурором, следователем, судьей, тюремщиком. Теперь они спустились в шахту. Если адвокаты получают слово, значит это, извините за выражение, оттепель. Если арестанта в СИЗО начинают считать за человека, значит это дважды оттепель – устои государства наклонились и покачнулись. Все летит в тартарары.
Бедный следователь Пысин, с рождения обиженный Богом непонятно за что своей фамилией, пойдет под суд за то, что не уберег одну предполагаемую мошенницу Веру Трифонову. Только одну! Не миллионы не уберег, а только одну Трифонову. Какие же сны должны ему сниться! Что он скажет своей жене, как сможет с ней общаться? Что скажет детям?
У него уже сейчас развивается болезнь. От стресса, рожденного дикой несправедливостью, может отказать и почка, и печень, может опухнуть полголовы. А ведь его ждет – не дождется СИЗО. И он лучше прочих знает тюремные порядки. И вот он уже в СИЗО. И вот у него рак желудка. И никто из бывших коллег его не жалеет, все отвернулись, и никто не лечит, а только таскают на допросы его же двойники, те же самые Пысины. От ужаса у Пысина начинаются галлюцинации, он видит покойницу-арестантку, она зовет его к себе в могилу – иди ко мне, мой милый друг. От этого у него открывается новая болезнь: муки совести. Он умоляет следователей, он хочет в церковь и домой, но его тащат в тюремную реанимацию, хотят вырезать муки совести, но не хватает на него дорогих американских лекарств, он умирает по дороге. И вот уже новые прокуроры, судьи и следователи Пысины лишаются своих мест, их рубят адвокаты, как капусту, на них заводят уголовные дела по факту смерти невинно убиенного перво-Пысина, и все они в свой черед заболевают муками совести.
Пысин зовет их в общую могилу, и эта могила называется оттепель. И ведь ни один наемно-честный журналист не прокричит свое "однако" по поводу этого безобразия! Напьется с горя и молчит. Страшно ему переходить в оппозицию, подбородок с похмелья трясется. Кто защитит Пысина? Никто. Ну разве что я. Ребята! Кончайте эту оттепель! Развалите (с ударением на "а") Россию! За что же вы Сережу Пысина? Ведь он ни в чем не виноват!
Бедный следователь Пысин, с рождения обиженный Богом непонятно за что своей фамилией, пойдет под суд за то, что не уберег одну предполагаемую мошенницу Веру Трифонову. Только одну! Не миллионы не уберег, а только одну Трифонову. Какие же сны должны ему сниться! Что он скажет своей жене, как сможет с ней общаться? Что скажет детям?
У него уже сейчас развивается болезнь. От стресса, рожденного дикой несправедливостью, может отказать и почка, и печень, может опухнуть полголовы. А ведь его ждет – не дождется СИЗО. И он лучше прочих знает тюремные порядки. И вот он уже в СИЗО. И вот у него рак желудка. И никто из бывших коллег его не жалеет, все отвернулись, и никто не лечит, а только таскают на допросы его же двойники, те же самые Пысины. От ужаса у Пысина начинаются галлюцинации, он видит покойницу-арестантку, она зовет его к себе в могилу – иди ко мне, мой милый друг. От этого у него открывается новая болезнь: муки совести. Он умоляет следователей, он хочет в церковь и домой, но его тащат в тюремную реанимацию, хотят вырезать муки совести, но не хватает на него дорогих американских лекарств, он умирает по дороге. И вот уже новые прокуроры, судьи и следователи Пысины лишаются своих мест, их рубят адвокаты, как капусту, на них заводят уголовные дела по факту смерти невинно убиенного перво-Пысина, и все они в свой черед заболевают муками совести.
Пысин зовет их в общую могилу, и эта могила называется оттепель. И ведь ни один наемно-честный журналист не прокричит свое "однако" по поводу этого безобразия! Напьется с горя и молчит. Страшно ему переходить в оппозицию, подбородок с похмелья трясется. Кто защитит Пысина? Никто. Ну разве что я. Ребята! Кончайте эту оттепель! Развалите (с ударением на "а") Россию! За что же вы Сережу Пысина? Ведь он ни в чем не виноват!