Ирина Лагунина: "Атака на образование" - так называется исследование, подготовленное ЮНЕСКО в феврале этого года. Это уже второй документ на эту тему. Первый был опубликован в 2007 году. Автор обоих докладов, журналист Брендан О’Мэлли, недавно был гостем вашингтонского Института Брукингса, где состоялось обсуждение проблемы. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Утром 12 ноября 2008 года группа из 15 девочек-подростков и их учительниц, весело болтая, шла в школу. Некоторые из них были одеты в бурки, а у некоторых лица были открыты. До школы они в тот день не дошли. На дороге их нагнали два мотоциклиста и облили аккумуляторной серной кислотой, которая воспламеняется при попадании на кожу. В итоге одна девочка ослепла, две другие остались изуродованы на всю жизнь и еще две получили серьезные ожоги. Как сообщалось впоследствии, нападавшие получили по 100 тысяч пакистанских рупий, или по 1187 долларов, за каждую свою жертву.
Трагедия в Кандагаре – лишь один из множества инцидентов, описанных в докладе ЮНЕСКО.
Защита учебных заведений, учащихся и преподавателей в зонах вооруженных конфликтов – сравнительно новая отрасль международного гуманитарного права. Внимание мировой общественности проблема привлекла после убийства в сентябре 2006 года афганки Сафии Амы Джан. Борец за права женщин, региональный директор Министерства по делам женщин, она была расстреляна на пороге собственного дома. Мотоциклисты, убившие ее, скрылись.
Изучение проблемы показало, что подобные инциденты характерны отнюдь не только для мусульманских стран, где исламисты выступают против женского и светского образования, и не ограничиваются зонами активных боевых действий. Атаки на образование носят разнообразный характер и влекут за собой тяжелые последствия в экономике и политическом климате стран, где они имеют место.
Брендан О’Мэлли: Наихудшим образом дело обстоит в Афганистане, Гаити, Индии, Ираке, Зимбабве, Колумбии, Конго, Непале, Пакистане, Таиланде и Сомали. В общей сложности нападения имели место в в 31 стране и включали такие виды насилия, как убийства, нанесение увечий, похищения, незаконное заключение под стражу, пытки, принудительная вербовка детей в солдаты или принуждение к трудовой повинности в школе или по дороге в школу, сексуальное насилие, разрушение школьных зданий, использование этих зданий в военных целях, срыв учебного процесса, например, нападение на автоколонну, везущую результаты экзаменов, принудительное изучение тех или иных дисциплин, преследующее политические цели, как, например, в Непале, где школы вынуждены вводить курс физической подготовки, в ходе которого дети проходят индоктринацию и готовятся к принудительному набору в качестве солдат, а также угрозы всех этих видов нападения.
Владимир Абаринов: Брендан О’Мэлли и его эксперты изучили положение в 32 странах мира. Количество нападений на учебные заведения, учащихся и преподавателей исчисляется сотнями.
Брендан О’Мэлли: В Афганистане, например, только в 2008 году имели место 670 инцидентов. В Пакистане - 350 за два года. В Газе повреждено 300 объектов образования всего-навсего за три недели израильской военной операции в конце 2008 – начале 2009 года. В Индии в последние годы мятежниками взорвано более 300 школ. В Таиланде за один год были совершены нападения на 164 школы. В Сомали за два года из-за нападений закрылись 144 школы. Таков масштаб явления, о котором мы говорим. Теперь об убийствах. В Афганистане почти 440 учителей, школьных работников и учащихся убиты в ходе нападений последних трех с половиной лет. В Ираке 117 учителей и учеников убиты за два года. В Колумбии 117 учителей и учеников убиты за три с половиной года. Университеты тоже не пользуются иммунитетом. Много нападений на высшие учебные заведения. В Колумбии, например, один университет получил 312 смертельных угроз. Другие виды нападения включают вербовку детей в солдаты – мы обнаружили это в 18 странах. Сексуальное насилие военных против учащихся зафиксировано нами в шести странах. Мы также установили, что во многих странах имеют место убийства, пытки и аресты руководителей учительских профсоюзов. Наиболее тяжелое положение в этом отношении в Колумбии, Эфиопии, Иране и Зимбабве. Среди новых тенденций, о которых мы сообщили в докладе, - массовое отравление студентов в Афганистане, где талибы закачали ядовитый газ по трубопроводу в классные комнаты или помещения для игр, и около ста детей одновременно серьезно заболели. Мы зарегистрировали случаи вербовки детей в террористы-смертники. Их вербовали в религиозных школах в Пакистане, затем продавали талибам в Афганистан, где их использовали для терактов, в том числе против западных объектов. Большую проблему представляют похищения детей вооруженными бандами во многих странах, включая Гаити и Филиппины. Существует также проблема использования школьных помещений. Например, в Бразилии силы безопасности вступили в перестрелку с бандами наркодельцов прямо в школе. В результате погибли ученики, попавшие под перекрестный огонь.
Владимир Абаринов: Какие же цели преследуют нападающие? Брендан О’Мэлли.
Брендан О’Мэлли: Есть четыре типа причин. Одна из них – создать обстановку нестабильности. Афганистан, возможно, характерный случай. В афганской деревне школа - зачастую единственный символ государства, и если ее взорвать, то можно создать впечатление, что правительство больше не контролирует эту территорию, и это может стать психологическим фактором в войне. Школы могут взрывать из-за несогласия с тем типом образования, который дают эти школы. В Таиланде, например, в трех южных провинциях малайско-мусульманские мятежники воюют за автономию. Исторически школы там использовались для насаждения буддизма и тайского языка, тогда как местное население хочет учить свой язык, яви, и изучать ислам, а не буддизм. Вопросы образования занимали центральное место в противостоянии, когда конфликт возобновился в 2004 году, и с тех пор учителя остаются одной из главных мишеней. А теперь войска, которые были направлены туда для охраны учителей, тоже стали мишенью.
Что касается высшего образования, то здесь общий мотив – это консолидация репрессивной власти, создание правительства, которое ограничивает научные исследования и определяет их содержание, угрожая ученым или даже убивая их. Нежелательными могут быть щекотливые темы, такие как СПИД или политические проблемы. Ученый становится объектом угроз и нападений просто за то, что он участвует в международных конференциях, стало быть, связан с заграницей и делится с ней результатами своих исследований.
Еще один мотив – это захват ресурсов, необходимых для продолжения войны. Это происходит в Демократической Республике Конго. Регулярные войска и мятежники подъезжают на грузовиках к школе, хватают детей, увозят их, силой принуждают к военной службе и, таким образом, пополняют свои ряды ценой лишения этих детей образования и безопасности и глубоко травмируют души тех из них, кого заставляют идти в бой.
Владимир Абаринов: По мнению Брендана О’Мэлли, главное оружие в борьбе с нападениями на школы – международное право. Атаки на образование должны быть внесены в перечень законов и обычаев войны, нарушение которых квалифицируется как военное преступление.
Брендан О’Мэлли: В настоящее время международное право защищает образовательные учреждения, но лишь в общей форме, наряду с другими гражданскими объектами и гражданским населением. Но если мы введем запрет на использование школьных зданий в военных целях, это может возыметь эффект, кардинально изменить мышление военных и политиков, которые при планировании операций будут знать, что школы нельзя использовать в военных целях и нельзя на них нападать. Нападения на школы должны квалифицироваться как преступления национальными законодательствами. Мы хотели бы, чтобы было проведено серьезное, авторитетное расследование нападений на школы. Нам нужны показательные дела, особенно в тех странах, где эти атаки носят систематический и продолжительный характер. Мы должны указать на лидеров, отдающих такие приказы, дабы предоставить международному сообществу средство устрашения.
Владимир Абаринов: Бед Шеппард, эксперт по правам ребенка международной правозащитной организации Human Rights Watch, считает, что важнейшим элементом работы над проблемой должен стать тщательный мониторинг, осуществлять который могут не только уполномоченные наблюдатели ООН, но и неправительственные гуманитарные организации.
Бед Шеппард: Что еще можно сделать, чтобы предотвратить подобные нападения и смягчить последствия, когда такие нападения все же происходят? Что еще мы можем сделать, чтобы гарантировать, что люди, совершающие подобные действия, понесут за них ответственность? Я полагаю, что во всех трех случаях ключевой фактор – мониторинг. Необходимо фиксировать, кто совершает нападение, что именно они делают, как они это делают и, что вполне возможно и наиболее важно, с какой целью совершается нападение. Думаю, это поможет нам и в предотвращении, и в ликвидации последствий, и в привлечении виновных к
ответственности.
Владимир Абаринов: Преподаватель университета Корпуса морской пехоты майор Кэрролл Коннелли рассказал о том, какими правовыми нормами руководствуются при защите образовательных учреждений военнослужащие США.
Кэрролл Коннелли: Вооруженные Силы США традиционно защищают образовательные учреждения в соответствии с более высоким стандартом, чем этого требует международное право. Здесь следует вспомнить Кодекс Либера, написанный Фрэнсисом Либером - ученым, который приехал из Европы и поселился на Восточном побережье. Президент Линкольн попросил его составить кодекс, в соответствии с которым должны вести себя вооруженные силы. Таким образом, Кодекс Либера – первый случай кодификации международного гуманитарного права. И в этом кодексе особо сказано об академических учреждениях. А сегодня мы говорим о том, что в Женевской конвенции ничего не говорится об образовательных учреждениях. Но американские войска еще во время Гражданской войны знали, что образовательные учреждения должны быть защищены в той же мере, в какой защищены культурные ценности, а мы подписали Гаагскую конвенцию о защите культурных ценностей в условиях вооруженного конфликта, и хотя там не говорится специально об образовательных учреждениях, там сказано, что понятие культурного достояния включает и образовательные учреждения с продолжительной историей. Кроме того, имеется еще один документ, который мы подписали – это Пакт Рериха, в котором говорится именно о предоставлении образовательным учреждениям статуса защищенных объектов. Наконец, существует дополнительный Протокол 1 к Женевским конвенциям, принятый в 1977 году, а в нем статья 52-я, с которой мы согласились, хотя и не подписали протокол в целом. Эта статья гласит, что нападения должны строго ограничиваться военными объектами, из чего со всей очевидностью следует, что мы не нападаем на гражданские объекты или гражданских лиц, а также что мы не нападаем на образовательные учреждения.
Владимир Абаринов: Кодекс Либера, вступивший в силу в 1863 году, - это полевой устав армии северян в Гражданской войне, в котором впервые в истории США были даны подробные инструкции военнослужащим о том, как вести себя на поле боя, как обращаться с гражданским населением, военнопленными, дезертирами и шпионами. Эта работа юриста и политического мыслителя немецкого происхождения Франца, или Фрэнсиса, Либера стала ценным вкладом Америки в разработку первой Гаагской конвенции 1899 года о законах и обычаях войны.
Пакт Рериха, известный также как Договор об охране художественных и научных учреждений и исторических памятников, был принят по инициативе русского художника и философа Николая Рериха. В апреле 1935 года в Вашингтоне его подписали президент США Франклин Рузвельт и представители еще 20 стран Западного полушария. В 1954 году в Гааге была принята Конвенция ООН о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта, однако США, в силу ряда причин, пока так и не стали ее участником. Для них остается в силе Пакт Рериха. Кэрролл Коннелли продолжает.
Кэрролл Коннелли: Возможно, самое интересное, чем я могу с вами поделиться, это рассказ бригадного генерала Николсона, с которым я имел удовольствие обедать на прошлой неделе. До недавних пор он командовал морской пехотой в Афганистане и говорил о некоторых проблемах, с которыми сталкивается эта страна сегодня. Одно из самых интересных его замечаний касалось системы показателей успеха на поле боя. Эти показатели включают, во-первых, число гражданских лиц, вернувшихся в свои населенные пункты в зоне ответственности Корпуса морской пехоты, во-вторых, число добровольцев, вступивших в ряды афганских национальных сил безопасности и в третьих – число детей, посещающих школу каждый день. Он особенно подчеркнул, что цифра отслеживается ежедневно. И если он видел резкое падение этого последнего показателя – вчера в школу пришло сто детей, а сегодня только 50 – он знал, что в этом городе что-то произошло, что-то не так, что надо направить туда людей и заняться проблемой.
Владимир Абаринов: В докладе ЮНЕСКО нашлось место и для России. Примерно 127 учебных заведений было разрушено или серьезно повреждено в Грузии в ходе российско-грузинской войны в августе 2008 года. Авторы доклада отмечают, что в этих разрушениях виновны обе стороны. В ходе обстрела грузинской артиллерией Цхинвали пострадали здания университета и нескольких школ. Таких случаев было 28. Некоторые из этих зданий использовались югоосетинскими силами для обороны и ответных атак. Основная доля – 99 случаев разрушения или уничтожения учебных заведений - приходится на российскую кампанию. В ходе российского наступления школы, детские сады, летние детские лагеря, высшие учебные заведения, лаборатории, специальные школы для детей-инвалидов обстреливались и поджигались, их имущество подверглось разграблению.
Владимир Абаринов: Утром 12 ноября 2008 года группа из 15 девочек-подростков и их учительниц, весело болтая, шла в школу. Некоторые из них были одеты в бурки, а у некоторых лица были открыты. До школы они в тот день не дошли. На дороге их нагнали два мотоциклиста и облили аккумуляторной серной кислотой, которая воспламеняется при попадании на кожу. В итоге одна девочка ослепла, две другие остались изуродованы на всю жизнь и еще две получили серьезные ожоги. Как сообщалось впоследствии, нападавшие получили по 100 тысяч пакистанских рупий, или по 1187 долларов, за каждую свою жертву.
Трагедия в Кандагаре – лишь один из множества инцидентов, описанных в докладе ЮНЕСКО.
Защита учебных заведений, учащихся и преподавателей в зонах вооруженных конфликтов – сравнительно новая отрасль международного гуманитарного права. Внимание мировой общественности проблема привлекла после убийства в сентябре 2006 года афганки Сафии Амы Джан. Борец за права женщин, региональный директор Министерства по делам женщин, она была расстреляна на пороге собственного дома. Мотоциклисты, убившие ее, скрылись.
Изучение проблемы показало, что подобные инциденты характерны отнюдь не только для мусульманских стран, где исламисты выступают против женского и светского образования, и не ограничиваются зонами активных боевых действий. Атаки на образование носят разнообразный характер и влекут за собой тяжелые последствия в экономике и политическом климате стран, где они имеют место.
Брендан О’Мэлли: Наихудшим образом дело обстоит в Афганистане, Гаити, Индии, Ираке, Зимбабве, Колумбии, Конго, Непале, Пакистане, Таиланде и Сомали. В общей сложности нападения имели место в в 31 стране и включали такие виды насилия, как убийства, нанесение увечий, похищения, незаконное заключение под стражу, пытки, принудительная вербовка детей в солдаты или принуждение к трудовой повинности в школе или по дороге в школу, сексуальное насилие, разрушение школьных зданий, использование этих зданий в военных целях, срыв учебного процесса, например, нападение на автоколонну, везущую результаты экзаменов, принудительное изучение тех или иных дисциплин, преследующее политические цели, как, например, в Непале, где школы вынуждены вводить курс физической подготовки, в ходе которого дети проходят индоктринацию и готовятся к принудительному набору в качестве солдат, а также угрозы всех этих видов нападения.
Владимир Абаринов: Брендан О’Мэлли и его эксперты изучили положение в 32 странах мира. Количество нападений на учебные заведения, учащихся и преподавателей исчисляется сотнями.
Брендан О’Мэлли: В Афганистане, например, только в 2008 году имели место 670 инцидентов. В Пакистане - 350 за два года. В Газе повреждено 300 объектов образования всего-навсего за три недели израильской военной операции в конце 2008 – начале 2009 года. В Индии в последние годы мятежниками взорвано более 300 школ. В Таиланде за один год были совершены нападения на 164 школы. В Сомали за два года из-за нападений закрылись 144 школы. Таков масштаб явления, о котором мы говорим. Теперь об убийствах. В Афганистане почти 440 учителей, школьных работников и учащихся убиты в ходе нападений последних трех с половиной лет. В Ираке 117 учителей и учеников убиты за два года. В Колумбии 117 учителей и учеников убиты за три с половиной года. Университеты тоже не пользуются иммунитетом. Много нападений на высшие учебные заведения. В Колумбии, например, один университет получил 312 смертельных угроз. Другие виды нападения включают вербовку детей в солдаты – мы обнаружили это в 18 странах. Сексуальное насилие военных против учащихся зафиксировано нами в шести странах. Мы также установили, что во многих странах имеют место убийства, пытки и аресты руководителей учительских профсоюзов. Наиболее тяжелое положение в этом отношении в Колумбии, Эфиопии, Иране и Зимбабве. Среди новых тенденций, о которых мы сообщили в докладе, - массовое отравление студентов в Афганистане, где талибы закачали ядовитый газ по трубопроводу в классные комнаты или помещения для игр, и около ста детей одновременно серьезно заболели. Мы зарегистрировали случаи вербовки детей в террористы-смертники. Их вербовали в религиозных школах в Пакистане, затем продавали талибам в Афганистан, где их использовали для терактов, в том числе против западных объектов. Большую проблему представляют похищения детей вооруженными бандами во многих странах, включая Гаити и Филиппины. Существует также проблема использования школьных помещений. Например, в Бразилии силы безопасности вступили в перестрелку с бандами наркодельцов прямо в школе. В результате погибли ученики, попавшие под перекрестный огонь.
Владимир Абаринов: Какие же цели преследуют нападающие? Брендан О’Мэлли.
Брендан О’Мэлли: Есть четыре типа причин. Одна из них – создать обстановку нестабильности. Афганистан, возможно, характерный случай. В афганской деревне школа - зачастую единственный символ государства, и если ее взорвать, то можно создать впечатление, что правительство больше не контролирует эту территорию, и это может стать психологическим фактором в войне. Школы могут взрывать из-за несогласия с тем типом образования, который дают эти школы. В Таиланде, например, в трех южных провинциях малайско-мусульманские мятежники воюют за автономию. Исторически школы там использовались для насаждения буддизма и тайского языка, тогда как местное население хочет учить свой язык, яви, и изучать ислам, а не буддизм. Вопросы образования занимали центральное место в противостоянии, когда конфликт возобновился в 2004 году, и с тех пор учителя остаются одной из главных мишеней. А теперь войска, которые были направлены туда для охраны учителей, тоже стали мишенью.
Что касается высшего образования, то здесь общий мотив – это консолидация репрессивной власти, создание правительства, которое ограничивает научные исследования и определяет их содержание, угрожая ученым или даже убивая их. Нежелательными могут быть щекотливые темы, такие как СПИД или политические проблемы. Ученый становится объектом угроз и нападений просто за то, что он участвует в международных конференциях, стало быть, связан с заграницей и делится с ней результатами своих исследований.
Еще один мотив – это захват ресурсов, необходимых для продолжения войны. Это происходит в Демократической Республике Конго. Регулярные войска и мятежники подъезжают на грузовиках к школе, хватают детей, увозят их, силой принуждают к военной службе и, таким образом, пополняют свои ряды ценой лишения этих детей образования и безопасности и глубоко травмируют души тех из них, кого заставляют идти в бой.
Владимир Абаринов: По мнению Брендана О’Мэлли, главное оружие в борьбе с нападениями на школы – международное право. Атаки на образование должны быть внесены в перечень законов и обычаев войны, нарушение которых квалифицируется как военное преступление.
Брендан О’Мэлли: В настоящее время международное право защищает образовательные учреждения, но лишь в общей форме, наряду с другими гражданскими объектами и гражданским населением. Но если мы введем запрет на использование школьных зданий в военных целях, это может возыметь эффект, кардинально изменить мышление военных и политиков, которые при планировании операций будут знать, что школы нельзя использовать в военных целях и нельзя на них нападать. Нападения на школы должны квалифицироваться как преступления национальными законодательствами. Мы хотели бы, чтобы было проведено серьезное, авторитетное расследование нападений на школы. Нам нужны показательные дела, особенно в тех странах, где эти атаки носят систематический и продолжительный характер. Мы должны указать на лидеров, отдающих такие приказы, дабы предоставить международному сообществу средство устрашения.
Владимир Абаринов: Бед Шеппард, эксперт по правам ребенка международной правозащитной организации Human Rights Watch, считает, что важнейшим элементом работы над проблемой должен стать тщательный мониторинг, осуществлять который могут не только уполномоченные наблюдатели ООН, но и неправительственные гуманитарные организации.
Бед Шеппард: Что еще можно сделать, чтобы предотвратить подобные нападения и смягчить последствия, когда такие нападения все же происходят? Что еще мы можем сделать, чтобы гарантировать, что люди, совершающие подобные действия, понесут за них ответственность? Я полагаю, что во всех трех случаях ключевой фактор – мониторинг. Необходимо фиксировать, кто совершает нападение, что именно они делают, как они это делают и, что вполне возможно и наиболее важно, с какой целью совершается нападение. Думаю, это поможет нам и в предотвращении, и в ликвидации последствий, и в привлечении виновных к
ответственности.
Владимир Абаринов: Преподаватель университета Корпуса морской пехоты майор Кэрролл Коннелли рассказал о том, какими правовыми нормами руководствуются при защите образовательных учреждений военнослужащие США.
Кэрролл Коннелли: Вооруженные Силы США традиционно защищают образовательные учреждения в соответствии с более высоким стандартом, чем этого требует международное право. Здесь следует вспомнить Кодекс Либера, написанный Фрэнсисом Либером - ученым, который приехал из Европы и поселился на Восточном побережье. Президент Линкольн попросил его составить кодекс, в соответствии с которым должны вести себя вооруженные силы. Таким образом, Кодекс Либера – первый случай кодификации международного гуманитарного права. И в этом кодексе особо сказано об академических учреждениях. А сегодня мы говорим о том, что в Женевской конвенции ничего не говорится об образовательных учреждениях. Но американские войска еще во время Гражданской войны знали, что образовательные учреждения должны быть защищены в той же мере, в какой защищены культурные ценности, а мы подписали Гаагскую конвенцию о защите культурных ценностей в условиях вооруженного конфликта, и хотя там не говорится специально об образовательных учреждениях, там сказано, что понятие культурного достояния включает и образовательные учреждения с продолжительной историей. Кроме того, имеется еще один документ, который мы подписали – это Пакт Рериха, в котором говорится именно о предоставлении образовательным учреждениям статуса защищенных объектов. Наконец, существует дополнительный Протокол 1 к Женевским конвенциям, принятый в 1977 году, а в нем статья 52-я, с которой мы согласились, хотя и не подписали протокол в целом. Эта статья гласит, что нападения должны строго ограничиваться военными объектами, из чего со всей очевидностью следует, что мы не нападаем на гражданские объекты или гражданских лиц, а также что мы не нападаем на образовательные учреждения.
Владимир Абаринов: Кодекс Либера, вступивший в силу в 1863 году, - это полевой устав армии северян в Гражданской войне, в котором впервые в истории США были даны подробные инструкции военнослужащим о том, как вести себя на поле боя, как обращаться с гражданским населением, военнопленными, дезертирами и шпионами. Эта работа юриста и политического мыслителя немецкого происхождения Франца, или Фрэнсиса, Либера стала ценным вкладом Америки в разработку первой Гаагской конвенции 1899 года о законах и обычаях войны.
Пакт Рериха, известный также как Договор об охране художественных и научных учреждений и исторических памятников, был принят по инициативе русского художника и философа Николая Рериха. В апреле 1935 года в Вашингтоне его подписали президент США Франклин Рузвельт и представители еще 20 стран Западного полушария. В 1954 году в Гааге была принята Конвенция ООН о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта, однако США, в силу ряда причин, пока так и не стали ее участником. Для них остается в силе Пакт Рериха. Кэрролл Коннелли продолжает.
Кэрролл Коннелли: Возможно, самое интересное, чем я могу с вами поделиться, это рассказ бригадного генерала Николсона, с которым я имел удовольствие обедать на прошлой неделе. До недавних пор он командовал морской пехотой в Афганистане и говорил о некоторых проблемах, с которыми сталкивается эта страна сегодня. Одно из самых интересных его замечаний касалось системы показателей успеха на поле боя. Эти показатели включают, во-первых, число гражданских лиц, вернувшихся в свои населенные пункты в зоне ответственности Корпуса морской пехоты, во-вторых, число добровольцев, вступивших в ряды афганских национальных сил безопасности и в третьих – число детей, посещающих школу каждый день. Он особенно подчеркнул, что цифра отслеживается ежедневно. И если он видел резкое падение этого последнего показателя – вчера в школу пришло сто детей, а сегодня только 50 – он знал, что в этом городе что-то произошло, что-то не так, что надо направить туда людей и заняться проблемой.
Владимир Абаринов: В докладе ЮНЕСКО нашлось место и для России. Примерно 127 учебных заведений было разрушено или серьезно повреждено в Грузии в ходе российско-грузинской войны в августе 2008 года. Авторы доклада отмечают, что в этих разрушениях виновны обе стороны. В ходе обстрела грузинской артиллерией Цхинвали пострадали здания университета и нескольких школ. Таких случаев было 28. Некоторые из этих зданий использовались югоосетинскими силами для обороны и ответных атак. Основная доля – 99 случаев разрушения или уничтожения учебных заведений - приходится на российскую кампанию. В ходе российского наступления школы, детские сады, летние детские лагеря, высшие учебные заведения, лаборатории, специальные школы для детей-инвалидов обстреливались и поджигались, их имущество подверглось разграблению.
