Елена Рыковцева: Вы не знаете этого человека в лицо. Зато его прекрасно знают все руководители средств массовой информации. При Владимире Путине его должность называлась «пресс-секретарь президента». При Дмитрии Медведеве – «заместитель главы президентской администрации». Поначалу Алексей Громов присматривал только за материалами о Владимире Путине. Но впоследствии его полномочия по части надзора над СМИ сильно расширились. С его непременным участием решались вопросы о назначении главных редакторов не только в государственных, но и в частных изданиях. Он мог позвонить руководителю любого, подчеркиваю, СМИ и устроить выволочку по поводу заметки, которая его не устраивала. Это к нему на ковер ездили владельцы печатных СМИ, это в его кабинете определялась вещательная политика главных российских каналов. Но самое интересное, что всем этим медиа-лидерам, похоже, нравилось находиться в такой унизительной роли. Их ничуть не смущал тот факт, что они подчинялись человеку, который формально никак не мог быть их начальником! Не существует закона, по которому пресс-секретарь президента или зам. главы президентской администрации может управлять прессой целой страны. Это чисто российское изобретение.
31 мая, в тот же день, когда газеты напечатали отчеты о встрече Владимира Путина с деятелями культуры, в частности, о его диалоге с Юрием Шевчуком, где тот сказал Путину несколько крайне неприятных вещей, в газете «КоммерсантЪ» появилось поздравление Алексею Громову с 50-летием. Это поздравление подписали руководители трех телеканалов: Первого, «России» и НТВ. Послушайте текст целиком.
Диктор: «Дорогой Алексей! В день твоего Юбилея мы, нижеподписавшиеся, позволим себе вопреки Федеральной целевой программе перейти не на цифру, а на личности, точнее, на роль твоей личности в нашей медиаистории. Она уже легендарна. «Пока Громов не грянет, «Эхо» не перекрестится», - говорят! Мифология мифологией, но ты сумел сделать то, что не смогли твои многочисленные предшественники, - наладить связь между властью и медиапространством, найти точные координаты местоположения власти в этом пространстве и приучить носителей власти без предубеждения относиться к журналистам. Не всем это нравится, но нравиться всем могут только целковые и червонцы из твоей скромной коллекции. Примечательно, что даже те, кому твоя деятельность не по душе, не распространяют антипатию на тебя лично. Ты безупречно порядочен даже в отношении недругов, не предаешь, не подводишь, не ищешь крайних - все берешь на себя. А твой такт, живость ума и слова, доброжелательность, спокойный блеск покорят любого и тем более любую. Ну а теперь все-таки о цифре. У тебя 50 - это гораздо меньше, чем наша совокупная доля на телерынке. Ты еще не только не в пике, но даже еще не на пике. Скоро мы перейдем на цифру, у тебя прибавится (годы!), у нас отнимется (доля!). Но кто мы такие, чтобы в этот день не выпить за будущее, за тебя, за наше содружество и товарищество. И пусть расцветают сто «Ментов»! Пусть соперничают сто «Школ»! Пусть тысячи «Кармелит» распутывают миллионы «Тайн следствия»! Пусть сильнее грянет Громов!
Константин Эрнст
Олег Добродеев
Владимир Кулистиков».
Елена Рыковцева: А теперь сравните все это с тем, что писала об Алексее Громове несколькими годами раньше Елена Трегубова, журналист той же газеты «Коммерсант», где сегодня напечатано поздравление.
Диктор: «Как только Путин приступил к исполнению обязанностей президента, работа кремлевской пресс-службы сразу же радикально изменилась. Новый пресс-секретарь президента Алексей Громов с готовностью бросился исполнять негласные установки сменившегося руководства: ежедневной практикой в Кремле стало лишение журналистов аккредитации за критические или даже просто за недостаточно лояльные статьи о Путине.
Таньку Нетребу из «Аргументов и фактов» Громов попрекал какой-то мелкой заметкой про связь Березовского и Путина, опубликованной в ее издании. Комизм ситуации заключался в том, что заметку писала даже не Нетреба, а какой-то ее безвестный коллега. Но Громова уже заклинило. «Ну и что - что не ты писала! Ты обязана контролировать все статьи про Путина, которые публикуются у вас в газете, раз ты в Кремле работаешь!», - кричал он в присутствии всего «кремлевского пула».
Внезапная мутация Громова стала для нас неразрешимым психологическим ребусом. Лёша Громов всегда был сереньким и невыразительным. До прихода Путина к власти он был абсолютно беззлобным, скромным и никогда никому не делал гадостей.
Теперь же, после назначения пресс-секретарем - куда все его добродушие только подевалось! На Громова стало страшно смотреть: его лицо все время перекашивалось болезненной злобной гримасой, глаза просто источали ненависть, при разговоре он начинал трястись, даже губы его дрожали от злости.
Вскоре, во время президентских мероприятий, Громов стал внешне держаться не как пресс-секретарь, а как президентских охранник или телохранитель: неотступно следуя по пятам за президентом, всем наклоном своей фигуры как бы приникая к Путину и окидывая окружающих недобрым взглядом, явно готовясь загрызть любого, кто попытается приблизиться к Телу. С нами, журналистами, Громов тоже стал вести себя как охранник, а не как пресс-секретарь: он в основном занимался тем, что отгонял нас от политиков и запрещал нам задавать им вопросы».
Елена Рыковцева: Я уже сказала, что в тот же день, когда руководители трех каналов так страстно поздравили своего куратора, в тех же газетах появилось описание диалога Владимира Путина с Юрием Шевчуком, причем описание этого диалога впрямую зависело от направленности издания. Некоторые газеты, как и телевидение, постарались сделать победителем в этой дуэли Владимира Путина. На телевидении, к примеру, путинские ответы Шевчуку были смонтированы в единый монолог, куда шевчуковские реплики не проникали, и он, вроде как, этот монолог выслушивал совершенно покорно. Монолог же самого Шевчука был сведен к двум-трем фразам. Любопытно, что все мысли Шевчука по поводу свободы прессы эта самая пресса аккуратненько вырезала. Но какое же счастье, что существует Интернет, где была выложена полная запись этой беседы в неискаженном виде. Давайте послушаем начало их разговора и монолог Шевчука без купюр.
Юрий Шевчук: Мне был позавчера звонок, и меня ваш помощник, наверное, какой-то (я не помню его имени) попросил не задавать вам острых вопросов - политических...
Владимир Путин: А как вас зовут?
Юрий Шевчук: Юра Шевчук, музыкант.
Владимир Путин: Юра, это провокация.
Юрий Шевчук: Провокация?
Владимир Путин: Мой помощник не мог вам позвонить по этому поводу.
Юрий Шевчук: Ну, не ваш помощник, но какой-то чудак, да.
Голоса: Уже не скучно!
Юрий Шевчук: У меня есть вопросы, честно говоря, и давно накопились. Пользуясь случаем, хочу сказать большое спасибо всем, кто здесь собрался, потому что вы видите перед собой, может быть, зачатки настоящего гражданского общества, о котором и вы говорите, и нам оно снится, это общество. У меня несколько вопросов. Первое - свобода. Слово такое. То есть: свобода прессы, свобода информации. Потому что то, что сейчас творится в стране, - это, скорее, сословная страна, тысячелетняя. Есть князья и бояре с «мигалками», и есть тягловый народ. И пропасть огромная. Вы все это знаете. С другой стороны, единственный выход - чтобы все были равны перед законом: и бояре, и тягловый народ. Чтобы шахтеры не шли в забой, как в штрафные батальоны. Чтобы это было все по-человечески, чтобы личность в стране была свободная, уважающая себя. И тогда поднимем патриотизм. Потому что патриотизм плакатом не создашь, а у нас, я вижу, и я не один - интеллигенция, «очкарики», скажем так, мы видим очень многое. Мы видим этот плакат, внешние проявления. Попытка построения патриотизма, какой-то совести в стране путем гимнов и маршей и так далее. Все это мы проходили. Только гражданское общество, только равенство всех перед законом - всех абсолютно, и вас, и меня - тогда вот здесь что-то начнется. Мы будем строить и больницы, и помогать детям, нищим, калекам, старикам. Все это будет идти от души, искренне и честно. Но для этого нужна свобода прессы, потому что ее сейчас нет. Есть полторы газеты и полтелевидения. На самом деле то, что мы видим по «ящику» - это не полемика даже, это те же марши и гимны.
На самом деле протестный электорат растет в стране, и вы это тоже знаете. Много недовольных сложившейся ситуацией. Как вы думаете, произойдет ли, есть ли у вас в планах действительно серьезная, искренняя, честная либерализация, демократизация настоящей страны? Чтобы общественные организации не душили, чтобы мы перестали бояться милиционера на улице. Потому что милиционер служит начальству сейчас и своему карману, а не народу. Вообще у нас очень много репрессивных органов. И я вам искренне задаю этот вопрос. И завершаю таким вопросом: 31 мая будет «Марш несогласных», он будет разгоняться или нет? Все.
Елена Рыковцева: И теперь мы задаем вам вопрос, уважаемые слушатели: почему одни идут в бунтари, а другие – в холуи? Причем те и другие – известные, хорошо обеспеченные люди. От чего все это зависит?
И теперь, наконец-то, я представляю вам гостей нашей программы. В нашем разговоре участвует обозреватель радио «Эхо Москвы», автор колонки в газете «Московский комсомолец», которая называется «Петросян отдыхает», написанной как раз по итогам разговора Путина с Шевчуком, Матвей Ганапольский. И с нами в студии - Максим Гликин, редактор отдела политики газеты «Ведомости».
Максим, я бы хотела спросить вас об истории с поздравлением Громова тремя руководителями каналов. Вот другие газеты как-то не заметили это замечательное событие, этот юбилей. Хотя, казалось бы, это их непосредственный руководитель, куратор. Он звонит, он интересуется, заметки читает, бывает, что и пожурит. Не заметили юбилея. Я увидела, что газета «Московский комсомолец» поздравила его. Но как поздравила! Три строчки: «Желаем здоровья, счастья в личной жизни». Но самая главная фраза: «Сегодня 50 лет Алексею Громову, восемь лет в качестве пресс-секретаря президента представлявшего точку зрения Кремля». Что чистая правда. Другие газеты и такого от себя не написали. И вдруг разразились таким истовым монологом три эти руководителя. Чем вы это объясняете? Вроде у них уже действительно все есть, им ничего уже не нужно от того же Громова. Зачем это?
Максим Гликин: А зачем Владимир Соловьев пишет книжки о Путине, депутаты пишут книжки о Путине, о власти? Вот такой хор подпевал, хор лизоблюдов, он всегда будет слышен. И чем дальше, может быть, тем слышнее. Ну, вот такая система установилась. Другое дело, конечно, это удивительно, ведь он их куратор, фактически они в подчинении у этого человека. Я не говорю о его личных качествах. Какой бы он ни был прекрасный, замечательный сам по себе, по-моему, просто постыдно делать такие совершенно холуйские заявления. Но и прекрасно, в общем-то. Я думаю, прекрасно, что это опубликовано. Они расписались. Особенно мне нравится Добродеев, который когда-то вел совершенно другую политику на НТВ, когда было НТВ то самое. Он был совершенно другим. Все говорили, какой он профессиональный человек, как он тонок и чуток, как глубок. И вот этот же Добродеев теперь в этом хоре подпевает. Ну, прекрасно! Вот это «Куклы»! Взамен тех «Кукол», которые ликвидировали на НТВ, новых не появилось (что бы нам ни говорили), а вот нам показали мини-шоу – хор кукол. Если бы существовали еще те куклы – Шендеровича, я бы с удовольствием посмотрел, как это выглядит в эфире.
Елена Рыковцева: Матвей, смотрите, уже благодарят нас слушатели, что мы дали полностью текст Шевчука. Потому что ведь люди слышат этот звон: Путин с Шевчуком поговорили нелицеприятно. Но что говорил, как говорил? Все же было искажено, порезано. А вы все-таки пользовались стенограммой, как я понимаю, которая висит на сайте правительства РФ?
Матвей Ганапольский: Это текст, который может прочитать каждый гражданин России на сайте правительства Российской Федерации.
Елена Рыковцева: Да. То есть нужно догадаться или прочитать где-то, что есть такой текст, для того, чтобы составить себе представление.
И я бы хотела вас спросить. То, что потом в итоге произошло 31 мая на этих митингах – это благодаря или вопреки, хуже стало от того, что Шевчук обратился к Путину, или никакой связи между этими событиями все-таки нет? Вот так же и били бы, если бы он не обращался?
Матвей Ганапольский: Думаю, что здесь, конечно, связь есть. Я бы назвал это дело «эффектом Чичваркина». Например, Чичваркин обращается к президенту Медведеву, как мы знаем, в Интернете – он сидит в красивом, дорогом костюме, сидит на фоне Лондона, и называет фамилии мздоимцев и как бы преступников в погонах. И вот здесь, конечно, чиновники высшего эшелона, а особенно президент или премьер, они не должны (это у них так придумано) показывать, что они выполняют по щелчку любые требования людей, тем более, которые находятся за границей.
Конечно, Кремль оказался – если возвращаться к Путину и беседе с Шевчуком – в довольно сложной ситуации. Потому что Путин детренирован, он же не готов к подобным разговорам. После Малкиной, если я не ошибаюсь, которая в свое время спросила у гэкачепистов: «А вы понимаете, что вы сделали государственный переворот?», - впервые за 10 лет в лобешник премьер получил. Его спросили, не боясь. Причем он получил блистательного партнера, потому что когда он спросил: «Как вас зовут? Кто вы такой?», - то Шевчук не стал говорить: «Ну что, вы меня не знаете?», - он мгновенно среагировал и сказал: «Юра Шевчук, музыкант». И потом, когда была постыдная сцена, которая показала детренированность Путина, когда Шевчук сказал: «Мне позвонил ваш помощник», - то Путин, конечно, должен был ответить, если бы он был тренирован, если хотя бы раз в год на фальшивых встречах с телезрителями, когда он учит народ, как жить, он бы не только учил, но и отвечал бы на какой-то не заготовленный вопрос, тогда бы он грамотно ответил: «Что, вам кто-то звонил от меня?! Ну, я этому человеку... я его найду!». И все было бы нормально. А он сказал: «Это провокация!». Помните, кто говорил «это провокация»? Это говорил товарищ Громыко, наш «господин нет».
А что касается истории с избиением, ну, конечно, они там сидели, чесали затылки и думали, как прореагировать.
Елена Рыковцева: Бить или не бить.
Матвей Ганапольский: Путин ничего не говорил, я уверен в этом. Зачем ему? И так поймут. Как при товарище Сталине. Зачем Сталину каждый раз говорить: «Этого расстреляйте»? Сами расстреляют. Знают. У Ильфа в «Записных книжках» есть замечательная фраза, которую я очень часто употребляю: «В квартире, густо унавоженной бытом, сами собой завелись тараканы». Не надо людям подсказывать. Точно так же, как убивают журналистов, например. Не вызывает же генсек какой-то (или президент) и не говорит: «Грохни вот этого журналиста». Он просто говорит: «Ребята, надо решить вопрос». Поэтому они подумали: «Видите ли, Шевчук сказал какие-то слова, так теперь уж прямо Лимонов будет там гулять. Не будет Лимонов гулять. Они должны понимать». Когда Песков, пресс-секретарь Путина, выступил, это сразу стало понятно. Но я очень рад, что это произошло. Мне, конечно, безумно жалко тех людей, которые были на площади, если бы я был в Москве, я бы был с ними. Но я рад вообще этой ситуации - то, что фальшь одного из руководителей страны так видна.
Елена Рыковцева: Максим, возвращаясь к началу диалога Путина с Шевчуком. Сразу же в лоб врет! И никто не спрашивает уже: «Почему вы врете?». За этим столом, может быть, не было просто журналистов. Хотя они рядом стояли. Но ведь звонят же помощники, по протоколу положено, чтобы звонили и согласовывали беседу, по всем инструкциям звонят. Правильно?
Максим Гликин: Лена, я выяснил, кто звонил. Звонил не Песков, его помощник, пресс-секретарь, нет. Но звонок был.
Елена Рыковцева: Шевчук, конечно, не имел в виду должность, не надо было Путину из себя дурачка строить!
Максим Гликин: Да, конечно. Звонок был из Департамента культуры, который возглавляет Молчанов, бывший пресс-секретарь одного из предшествующих премьеров. А Департамент культуры – потому что это ведь встреча с деятелями культуры. Конечно, прав наш Матвей, он должен был сказать: «Я разберусь, какой идиот звонил». А он вместо этого сказал какую-то странную фразу.
Елена Рыковцева: Мол, если звонил не его персональный помощник, значит, никто не звонил.
Максим Гликин: И еще я поинтересовался, действительно ли он не знает Шевчука. Оказывается, конечно, он знает, просто ему надо начать разговор, но он не знает, как к нему обратиться. Поэтому вместо того, чтобы сказать: «Представьтесь, пожалуйста», - чтобы знать, как к нему обратиться – по имени и отчеству, по имени, как-то еще, он сказал: «Как вас зовут?». И получилось так, что как будто бы он не знает, кто он. Конечно, он знает.
Елена Рыковцева: Матвей, вас не ужасает, не смущает, не стыдно нам с вами от той ситуации, что Шевчук задает вопросы, которые десять лет уже никто ему не задает? Помните, когда Пилар Бонет, испанская журналистка, спросила у Путина про «Байкалфинансгруп», какой шум мы подняли: «Надо же, он спросила у Путина про «Байкалфинансгруп»!». Как получилось, что все уже привыкли к тому, что свой журналист вопрос ему такой не задаст?
Матвей Ганапольский: Лена, я не могу ответить на ваш вопрос. И более того, вот как Путин говорит: это провокация – то, что вы сейчас говорите, в каком-то смысле провокация. То, что вы говорите сейчас к конкретному вашему собеседнику, которого зовут Матвей Ганапольский, не относится. Дело в том, что я, к сожалению, не имею возможности объяснить Владимиру Владимировичу Путину, кто он такой и какую роль он сыграл в ужасном положении страны, которое сейчас существует, но то, что я это делаю в статьях...
Елена Рыковцева: Да, Матвей, но в статьях – это совсем другое.
Матвей Ганапольский: Лена, я не отвечаю за других, потому что им что-то надо. А Шевчуку, как верно сказал Артемий Троицкий в одном из своих комментариев, от Путина ничего не надо.
Елена Рыковцева: Максим, как все-таки странно, что иногда деятели культуры, рок-музыканты за прессу делают ее работу. Вот задают вопрос: «Вы будете разгонять «Марш несогласных»?». Ведь вопрос про «Марши несогласных» должен был звучать на какой-то из пресс-конференции обязательно: «Почему так жестоко?». Так не звучит же.
Максим Гликин: Было сказано очень четко еще Трегубовой, что часто именно за вопросы людей отлучали от пула, и это всегда было, есть и будет, наверное.
Елена Рыковцева: Просто не позовут на следующую пресс-конференцию.
Максим Гликин: Да. Я бывал на многих пресс-конференциях. И я не буду задавать эти вопросы. Зачем? У меня работа, мне надо писать статьи, а если я не буду на пресс-конференции, я не напишу статьи. И никогда я не задавал такие вопросы. Тем более что это достаточно бесполезно. Вот когда известный, уважаемый человек - тут возможен диалог. А когда возможен диалог, в этом есть какой-то смысл и толк. Хотя, как вы видите, толка даже из этого не получилось – на «Марше несогласных» били еще сильнее, еще жестче, сломали в двух местах руку корреспонденту «Газеты.Ру». Надеемся, что он поправится.
И по поводу того, как вы говорите, почему известные люди, как Кулистиков, например, не позволяют себе, а он позволяет, тут все очень просто. Если завтра Кулистиков что-то себе позволит... До того, как Кулистиков стал главой НТВ, никто не знал, кто он такой, этой фамилии не было, даже вы, наверное, не знали.
Елена Рыковцева: Ну, мы знали, потому что он у нас работал.
Максим Гликин: Почти никто не знал, кто такой Кулистиков. И завтра, после того, как его уволят, никто не узнает, что такой Кулистиков, никто не вспомнит. О Листьеве помнят и будут помнить, а о Кулистикове не вспомнит ни одна живая душа. И зачем ему это? У него все есть. Зачем ему, чтобы у него ничего не было?
Елена Рыковцева: А Шевчук может себе позволить, потому что он уже в истории, в летописи.
Максим Гликин: Да. Не будет кулистиковых, никто о них не вспомнит, а Шевчука помнят и будут помнить.
Елена Рыковцева: Сейчас передо мной лежат газеты российские сегодняшние, которые описывают вчерашние избиения. Но это мы с вами говорим об избиениях, о том, что сломали руку корреспонденту, мы видим ряд фотографий в каких-то изданиях, где выкручивают руки даже Лукину, уполномоченному по правам человека при президенте Российской Федерации. А «Комсомольская правда», которая пропутинская, промедведевская, провластная, пишет, что «несогласных» поначалу никто не трогал, но когда некоторые из них оказались на проезжей части, милиция стала их задерживать. В итоге около 130 оппозиционеров были препровождены в УВД». Вот все мягко, тихо, спокойно...
Максим Гликин: Как только одного задержала, другой вышел на проезжую часть, его задержали. А они, дураки, прут и прут по проезжей части.
Елена Рыковцева: Они же переживают, что те, как школьники, за мячиком побежали, они просто спасали их жизни.
Максим Гликин: Задавят, не дай Бог.
Елена Рыковцева: И читаю сообщения, которые пришли на эту минуту.
Труфанов пишет: «Даже не зная всех подробностей питерской работы Путина под руководством Собчака, народ, наконец-то, раскусил его, осознав, что слишком затяжное самодержавие, превратившееся в эпоху поражений, несмотря на годы «тучных коров», чревато для России непредсказуемыми последствиями. Поэтому вновь актуален лозунг «Ждем перемен!».
Матвей, помните тот кусочек диалога, когда идет абсолютное лицемерие и демагогия со стороны Путина, где он говорит: «Если вы возле детских больниц выставите свои пикеты, так правильно вас уберут от этих больниц!» Притом, что Шевчук ему пытается сказать, что мы, вообще-то, не проводим митингов возле детских больниц. И там же, когда заговорил Путин о том, что «если вы своими митингами перекрываете дорогу дачникам, они же вас покроют матюгами», как же охотно хохотал, веселился этой как бы шутке Леонид Ярмольник. Вот вы как раз написали: «Путин в роли Петросяна». И, правда, он же насмешил товарища, сидящего рядом. Прямо до колик.
Матвей Ганапольский: Я удивляюсь вашей способности отличить искренний хохот от подобострастного. Дело в том, что Ярмольник – я видел фотографию – сидел между Шевчуком и Путиным. И согласитесь, что он чувствовал себя довольно стесненно.
Елена Рыковцева: На «YouTube» я прекрасно видела, как он себя чувствовал, все время держали камеру на нем.
Матвей Ганапольский: У Путина была вообще уникальная фраза, на которую мало кто обратил внимания. Илларионов обратил внимание. Путин там говорит: «Если я вижу, что митинг – это просто пиар людей, то это одно, а если я вижу, что он...», - и так далее. Дело в том, что, уважаемый премьер страны, вы должны видеть, сколько стоит металл в стране, и еще чтобы в вашем правительстве ездили без «мигалок». А вот по поводу 31-ой статьи Конституции в основном должна видеть сама Конституция. Я понимаю, что он сказал абсолютно искренне: «Когда я вижу, что митинг такой-то, то он может быть, а когда я вижу, что митинг другой, он не может быть». Соответственно, всем критериям митингов, в его понимании, в понимании нашей «ходячей Конституции» Владимира Путина, отвечают митинги «Наших».
Вы, Лена, говорите: как может быть то, как может быть это? Я отвечу вам очень просто. Значит, может. Значит, граждан Российской Федерации это устраивает. Более того, вот сейчас, вы знаете, Путин активно стал ездить по регионам. Мне стали звонить: «Как ты считаешь, он Медведева задвигает или не задвигает?». Я говорю: «Ребята, вот это и есть наша выборная система, что мы думаем: он задвигает или не задвигает». Вот бы думать про то, когда вы пойдете на выборы, кого лично вы задвинете и кого выдвинете. Я считаю, что господин Путин будет шутить, править, делать то, что он делает, пока ему это позволяют граждане Российской Федерации. А когда граждане Российской Федерации решат, что этого предостаточно, то он уйдет. И я хотел бы сказать простую вещь. Есть такой политик Жириновский. Польза от Жириновского в Государственной Думе Российской Федерации всем хорошо известна. Но граждане продолжают выбирать его по украинскому принципу: а шоб было. Я думаю, что точно так же они выберут «а чтобы было» Владимира Путина в 2012 году.
Елена Рыковцева: Очень яркий пример с интерпретацией беседы «Путин – Шевчук». Мне прислал по «Skype» представитель молодого поколения, который «живет» в Интернете, ссылку как раз на необработанную запись этой беседы. И этот молодой человек написал мне: «Лена, хамло и циник наш президент». Это когда ты видишь необработанную запись. А вот когда ты видишь все это по телевизору приглаженное и замечательно вычесанное, ты никогда не скажешь про него так жестко. Вы говорите «граждане», а они, я все время подчеркиваю, не владеют Интернетом и не умеют найти эту ссылку, и не знают, какой он на самом деле.
Максим Гликин: Ну, кто захочет, тот узнает. И по поводу того, что сказал Матвей: Путин уйдет тогда, когда этого захотят граждане. Но так у нас не происходило пока. Может быть, так будет когда-нибудь, но так не было. Ушел ЦК КПСС не тогда, когда граждане этого захотели, а когда он сам захотел отстраниться. Вот когда сверху они захотели немножко подвинуться, тогда они и ушли, а не тогда, когда граждане захотели. Граждане могут хотеть сколько угодно, которые Интернетом умеют пользоваться, а остальные будут голосовать 70-80, сколько надо ему. 90? Будут голосовать 90.
Елена Рыковцева: Ну, не получается у этих людей узнать всё.
Максим Гликин: И не узнают, и не захотят. И не захотят еще 100 лет.
Елена Рыковцева: А если и захотят, результат будет тот же: голосуй, не голосуй, все равно получишь то, что в известной русской поговорке.
Кирилл из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Ему-то и не мешают демонстрации, поскольку он ездит с «мигалкой» и живет не с народом, по-другому живет.
Елена Рыковцева: Так он сам мешает дачникам.
Слушатель: Да. Но самое интересное, что он говорит «если предлагал бы народ что-то конкретное, указывал на какие-то болевые точки». То есть для него Конституция – это дело неконкретное и неважное. То есть он в своем ответе говорит, что конституционные права совершенно не важны. Но вот что для него важно. Например, мы помним, что на проспекте Сахарова проходила общероссийская молодежная акция «Наша Победа». Перекрыли полностью проспект Сахарова. Я в этот момент ехал на машине. И совершенно невозможная пробка была на Садовом кольце, поскольку там разворот очень нужный. И на эту акцию никого посторонних не пускали. То есть власть уже дошла до того, что манипулирует людьми. Пригнали кучу автобусов. И даже наше выступление на «Евровидении», туда приплыл наш корабль с нашими моряками, и моряки отправляли SMS за нашего участника. То есть даже в Европе, на «Евровидении» они используют те методы голосования и «подставы» с автобусами, которые они используют на выборах.
Елена Рыковцева: Кирилл, подождите! А что, морякам раздали иностранные «симки»?
Слушатель: Дело в том, что по правилам «Евровидения» русские могут голосовать, если они находятся в Европе. И даже здесь они это использовали!
Елена Рыковцева: Они должны иметь иностранную «симку» обязательно. Они с русского номера не могут проголосовать за «своего».
Слушатель: Метод привозки граждан на голосование, военных лиц и так далее – тот же.
Елена Рыковцева: Спасибо, Кирилл, за ваше замечание очень правильное. Что касается молодежного митинга - это значит, что Путин лично увидел, что люди, про которых вы, Кирилл, рассказали, «вышли поговорить о чем-то дельном, конкретном и указали какие-то болевые точки, на которые власть должна обратить внимание». Поэтому им разрешается перекрыть все проспекты и остановить дачников, а также больных, нездоровых.
Федор из Петербурга, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. У меня вопрос, который я хотел бы адресовать Матвею Юрьевичу Ганапольскому. Это по поводу 2012 года. Как вы видите ситуацию? У нас и дальше будут закручиваться гайки или возможен поворот в какую-то другую сторону? Очень бы хотелось услышать ваше мнение, что будет происходить на медийном поле дальше.
Елена Рыковцева: Матвей, поработайте Кассандрой.
Матвей Ганапольский: Я не собираюсь работать Кассандрой. Вот эта фраза «закручивание гаек»... Понимаете, мы не в брежневском времени и не в сталинском. Поэтому кто эту «гайку» на себе чувствует, на том она может быть закручена. На мне эту «гайку» закрутить невозможно, говорю вам как есть, потому что никакой «гайки» на мне нет.
Елена Рыковцева: Матвей, это не так. Вот вы сейчас печатаете колонку в «МК», а завтра снимают, не дай Бог, главного редактора, и новый главный редактор уже не ставит вашу колонку. Мне даже страшно слово «снимают» произносить по поводу радиостанции, где вы работаете, но тем не менее. Поэтому на вас это немедленно отразится – ваше творчество не будет иметь доступа к таким широким массам, как имеет сейчас, останется только «Живой журнал».
Матвей Ганапольский: Начнем с того, что я не горлопан-главарь, и я не собираюсь никого агитировать. Слава Богу, мы живем сейчас при Интернете. А Интернет, как я всегда люблю повторять в моей программе «Перехват» и в моих публикациях, - это «пятая власть». Причем власть абсолютная. Ну, можно только Интернет закрыть, но это как понедельники – взять и отменить. Причем я не о себе говорю, я говорю обо всех нас.
Товарищи! В данном случае это не большевистское обращение, а просто товарищи: товарищи по счастью, товарищи по несчастью. Каждый из нас чувствует свою Россию. Кто-то чувствует Россию, например, в которой надо обязательно поздравить Громова, спеть хором. Почему бы нет? Другие, например, не считают, что Россия – такое уж прямо замечательное государство, если в тюрьме сидит Ходорковский. Что такое «закручивание гаек»? Если ты думаешь об этом, если ты чувствуешь на себе эту «гайку», то, конечно, у тебя будет апокалиптичное настроение. Но если ты просто делаешь - как гениальная книжка Юрия Германа называется «Дело, которому ты служишь»... Я работаю и говорю то, что думаю. Ну, не зовут меня на телевидение, на госканалы, уже и не на госканалы не зовут. Ну, что делать?.. Выпихнула меня так жизнь. Мне тоже говорили: «Старик, ну, хватит». Но не могу я не сказать то, что я думаю, и я считаю это высшим счастьем. Я не Мать Тереза. И поэтому, если чувствуете «гайку»...
Елена Рыковцева: Матвей, я поняла ваш ответ: чувствуете «гайку» - значит, она есть, не чувствуете – нет «гайки».
Матвей Ганапольский: Замечательную сказал тот же самый Шевчук фразу после разговора с Путиным: «Для кого-то Владимир Владимирович Путин – это последняя инстанция, руководитель. Для меня это высший государственный чиновник. А уж как премьер пусть он делом занимается, чтобы шахты не рушились и так далее». Поэтому не надо его демонизировать. Он просто дяденька, который работает. И то, что он пальцы завивает, ну, все мы пальцы завиваем. Значит, он еще в детском возрасте, и у него это не прошло.
Максим Гликин: Тем не менее, насчет Интернета. Вчера был одобрен очередной закон, который очень сильно может в Интернете уменьшить свободное пространство, он будет принят во втором чтении. Речь идет о том, что нельзя давать описания сцен, связанных с насилием, в Интернете. А проверять это должны специальные эксперты. Идет большое усложнение.
Елена Рыковцева: Разгон вчерашнего митинга уже может быть запрещен к демонстрации.
Максим Гликин: Да, идут законодательные усилия, и очень много. Есть пример китайского Интернета великолепный. Поэтому нам есть еще куда...
Елена Рыковцева: ...завинчивать.
Роза пишет: «У нас в стране положение с властью достигло такого уровня, что весь бизнес, включая политический, медиабизнес, должны сделать выбор: или их бизнес, или совесть. Потому что к власти может близко подходить только бессовестный человек».
Максим Гликин: А выбор давно уже сделан.
Елена Рыковцева: Да. Олег: «Богатство Шевчука в его таланте. Отнять его можно только вместе с жизнью. А на это вряд ли кто пойдет. Другие же люди имеют внешнее богатство. Его легко отнять. Вот они и лебезят».
Ирина Волкова пишет: «Люди боятся. Не побоюсь сказать, что боятся как в сталинские времена. А количество холуев растет в геометрической прогрессии».
Игорь Михайлович: «Уважаемый господа, неужели вы не понимаете, что при нынешнем руководстве страной ничего не изменится с вероятностью, равной достоверности. Режим прекрасно понимает, что настоящее гражданское общество сметет их, как ветер сухие листья с тротуара».
Коротаев: «Бунтарь и холуй - это как два полюса со знаком плюс и минус. И каждый - смотря для кого и чего. Бунтарю для себя не нужно почти ничего. Он думает, прежде всего, о других. А холуй думает, прежде всего, о себе. Для одного главное - отдавать себя другим. А для другого - только получать от других, с оглядкой и опаской на начальство». Хорошее определение того и другого.
«Что касается итогов беседы Шевчука с ВВП, то Ежи Лец еще писал: «Когда они возвращаются к насилию, можно спать спокойно - уж тут без обмана!», - напоминает нам Аркадий из Москвы.
«Глубокое уважение выражаю Юрию Шевчуку. Сервильной прессе, раболепной массе - брезгливость и презрение. Но последних всегда большинство. Повторяется сталинский период в виде подлого фарса», - пишет Юрий. Да, если вы прочитаете 3-томник Бенедикта Сарнова «Сталин и писатели», все это всплывет тут же в памяти, очень похоже.
«Я что-то не помню, чтобы президент Обама собирал у себя деятелей культуры, и они что-нибудь у него просили. И чтобы после выступления Обамы его пресс-секретарь объяснял кому-нибудь, что президент имел в виду», - Светлана Ивановна из Москвы. Да, Светлана Ивановна, мы сегодня не напоминали в программе, что Песков, пресс-секретарь Путина, действительно объяснил, что неправильно некоторые поняли Путина, что он обещает обойтись без «закручивания гаек».
Максим Гликин: Даже нет такого понятия «деятели культуры» в Америке.
Елена Рыковцева: «В холуи идут потому, что это выгодно. Особенно при нынешнем режиме», - Борис Павлович из Новочеркасска так считает.
Другой Борис пишет: «В любом случае, диалог между Путиным и Юрием Шевчуком полезен для обоих и для всех телезрителей, которые видели этот диалог. А выводы будем делать каждый свои». Борис, не видели телезрители этот диалог, я вам квалифицированно говорю. Я посмотрела все сюжеты – это был не тот диалог, который произошел на самом деле.
Максим Гликин: Борис прав в том, что для Путина это колоссально полезное мероприятие в его электоральном смысле. Потому что, во-первых, всем напомнили, кто в доме хозяин, во-вторых, напомнили, что проси - не проси, но у Путина ничего не изменится, еще и показали потом, что ничего не изменится. И кто бы ни думал о либерализации медведевской, ничего не изменилось в плане свободы собраний. И, в-третьих, просто привлекли колоссальное количество внимания к Путину, и Путин теперь в центре внимания на целую неделю, обеспечены зашкаливающие рейтинги. А это колоссальная победа, на самом деле, Путина и его пресс-службы, я считаю.
Елена Рыковцева: Сергей Сергеевич из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я хотел бы вернуться к вопросу о юбилее пресс-секретаря Громова. Может быть, я невнимательно слушал или, может быть, вы чего-то не поняли или не расслышали. К вопросу о холуйстве. Мне кажется, не поздравить публично поздравители не могли, а манера, выбранная ими, как мне кажется, была вполне язвительной, ернической и шутливой, а не серьезной и даже не холуйской.
Максим Гликин: А почему это они не могли публично не поздравить? У них не было такой возможности по долгу службы или по долгу совести?
Елена Рыковцева: И манера, мне кажется, с шуточками и прибауточками, выбрана, чтобы смикшировать свой пафос. Но все равно она никого не вводит в заблуждение. Мы завершаем на этом программу «Час прессы» на волнах Радио Свобода.
