Обстановка на юге Киргизии вернулась в более или менее спокойное русло. Временное правительство заявляет о том, что контролирует ситуацию, в регионе введен комендантский час, поступают сообщения о том, что беженцы стали возвращаться домой. Представитель международной правозащитной организации "Хьюман Райтс Уотч" в Киргизии Анна Нейстат в интервью Радио Свобода рассказала о том, насколько соответствуют реальности утверждения властей страны.

– Скажите, соблюдается ли в вечерние часы в Джалал-Абаде комендантский час?

– Да, комендантский час и в Джалал-Абаде, и в городе Ош, где мы провели последние три дня, соблюдается строго. Ситуация по-прежнему напряженная, чуть более спокойная в Джалал-Абаде, чем в Оше, но на улицу и днем мало кто выходит и, тем более, никого нет вечером.

– Я читал в блогах, что сообщениям властей о контроле над ситуацией нельзя верить, и на самом деле царит полная анархия – всем заправляют бандиты. По вашим наблюдениям, это так?

– Пожалуй, эти сообщения несколько преувеличены, как преувеличены и официальные сообщения о том, что ситуация полностью под контролем. Разумеется, массовых столкновений и каких-то серьезных инцидентов в настоящий момент не происходит – действительно. выставлены блокпосты, в какой-то степени органы правопорядка на улицах присутствует, но говорить о том, что ситуация стабилизировалась, пока еще рано. Особенно это заметно в Оше, где город практически пуст, закрыто абсолютно все и, самое главное, что узбекское население по-прежнему забаррикадировано в своих микрорайонах. Сейчас идут попытки убрать баррикады, правоохранительные органы пытаются вести переговоры. Но за те три дня, что мы там были, узбекское население не выходило из своих микрорайонов, и туда не мог войти никто, включая тех, кто доставлял гуманитарную помощь.

– Вы говорите, что Ош пуст, но были сообщения со ссылкой на мэрию, что 70% зданий в городе уничтожено. Это правда?

– Мне сложно сказать в цифрах, но по нашим впечатлениям это действительно так, масштаб разрушений в городе колоссальный. В центре города разбито и повреждено огромное количество магазинов, кафе и домов, не говоря уже об узбекских районах, некоторые из которых сожжены если не полностью, то очень значительно. В одном из районов сгорело порядка 400 домов – это пять улиц, сожженных практически целиком. Пока полных данных по уничтоженному имуществу нет, но масштаб колоссальный.

– Вы ведь часто бываете в горячих точках, вы можете сравнить увиденное в Киргизии с тем, что видели прежде?

– Меня, честно говоря, поразил масштаб разрушений и жестокости – коллективное безумие, иными словами не назовешь. Я много раз бывала в Киргизстане, в Узбекистане, но такого масштаба событий ожидать было сложно. Поражает уровень взаимной ненависти и недоверия, масштаб взаимных обвинений. Есть вполне реальные и достаточно жуткие случаи нарушений, которые мы документируем – убийства, изнасилования, мародерство. Но помимо реальности существует еще мифология насилия, которая передается из района в район, и которая, как мне кажется, раздувает пламя конфликта и взаимной ненависти больше, чем что бы то ни было еще. Массовое сумасшествие, инстинкт толпы – все это присутствует, но мы, как правозащитная организация, пытаемся задаться вопросом о том, какую роль в этих событиях сыграли власти и правоохранительные органы. Здесь пока больше вопросов, чем ответов.

Мы, пожалуй, склоняемся к выводу о том, что не было сделано достаточно ни для предотвращения этих событий (или, по крайней мере, такого масштаба насилия), ни для того, чтобы их остановить. И чем более мы собираем информации, свидетельств очевидцев, свидетельств официальных лиц, тем больше у нас возникает вопросов о том, как могло получиться, что из военных частей была угнаны БТР и похищены десятки автоматов? Как могло получиться, что посты ГАИ, воинские части никак не реагировали на происходящее? Но есть вопрос и о том, в какой степени правоохранительные органы или военные участвовали в этом напрямую. Эти обвинения выдвигает узбекская сторона – по их словам они видели людей в военной форме, которые стреляли по мирному населению. Кто были эти люди – понять очень сложно. Я пока что была бы очень аккуратна с выводами, но, безусловно, это тот вопрос, который должен быть первоочередным на повестке следствия.

– Вы не политик, я не прошу вас давать политических оценок, но очень интересно было бы услышать ваши наблюдения о том, что говорят простые люди о новой власти и о прежней власти? Роза Отунбаева приезжала в Ош, как ее встречали? Что говорят люди, верят ли ей? И что говорят о Бакиевых?

– Говорят очень разное, в зависимости от того, с кем мы беседуем. Пожалуй, общий уровень недоверия и разочарования временным правительством крайне высок. Разочарованы отсутствием быстрой реакции властей не только жители узбекских районов, но и киргизы, которые проживали в Оше и Джалал-Абаде. На вопрос, почему люди не обращались в милицию или почему милиции не было на улицах, люди пожимают плечами и горько усмехаются. Что касается Бакиевых, мне кажется, что многие разделают теорию о том, что его семья стояла за этими событиями, особенно в Джалал-Абаде, где этот вопрос стоит особенно остро. Но, пожалуй, самое интересное, что все без исключения – и узбеки, и киргизы соглашаются с тем, что на данный момент необходима какая-то нейтральная сила. И эту идею, безусловно, поддерживает и наша организация.

– А что говорят люди о России и о позиции, которую заняла Москва?

– Это тот вопрос, который мы слышали на улицах каждый день. Люди знают, что сначала был призыв к российским войскам придти на помощь, потом призыв был отозван, но люди, безусловно, надеются на Россию – причем и те, и другие. Мне кажется, это уникальная ситуация, где две стороны конфликта не просто поддерживают идею введения третьих сил, но и соглашаются на том, откуда эта сила должна быть. Хотим мы этого, или нет, но на данный момент, ввод российских войск, был бы поддержан всеми сторонами.