Я был уверен, что история стычки с двумя киргизами будет иметь продолжение. Физическая победа одного над другим имеет только одно желание со стороны поверженного: отомстить. Я много раз сталкивался с таким вот продолжением спора и поэтому готов к новой агрессии. В учении Хагакурэ сказано: "…Путь Самурая – это смерть. В ситуации "или-или" без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй..." Я это выучил на отлично. Я видел, как мои противники пытались узнать, где я живу. Конечно же, мне не хотелось вновь применять силу, чтобы выжить, и тем более - погибать от ножа в еще одной глупой драке. После некоторого раздумья я решил предотвратить кровопролитие. А заодно попытаться перетянуть их на свою сторону. Набравшись изрядного терпения, я пошел к ним на работу.

Как всегда, они грузили ящики с продуктами из грузовой машины на склад. Я подошел к ним и отметил их некоторую растерянность.

– Я хотел поговорить с вами, – начал я. – Кажется, мы все немного погорячились, и нам есть что обсудить. Мы все здесь чужаки, и мы многое потеряем, если наш конфликт выйдет за рамки закона. Приходите вон в то кафе, посидим, поговорим и постараемся найти общий язык. Что скажете?

Я протянул сигарету (я не курю, но всегда имею при себе пачку сигарет, так как это способствует контакту с людьми) и ждал ответа.

– Ладно, через час подойдем, – киргиз закурил и пошел работать дальше.

В кафе напротив я пил местный напиток боза и думал о сложившейся ситуации. Комментарии читателей моего прошлого текста внесли сумятицу. Призывы мирить и избегать насилия не имели четкого механизма воплощения. Люди давно перестали следовать лозунгам. Давно надо идти другим путем. Мой путь – искать истину в дискуссии без применения силы, но (!) дать понять, что на агрессию дам адекватный отпор – не проходит в общении со своими братьями-мусульманами (опять специально отмечу, что не считаю всех мусульман агрессивными).

Я заметил, что мусульмане крайне не дружны. Пророк Мухаммад сказал, что "Иудеи раскололись на семьдесят одну секту, назреяне раскололись на семьдесят две секты. Расколется и моя община — на семьдесят три секты". Мы делимся на шиитов и суннитов, персов и тюрков, хариджитов и ваххабитов. Внутри одной страны мы искусственно делим себя еще на южных и северных, а также по названию областей проживания. Мы постоянно делимся и, соответственно, изолируемся. Становимся чужими. Со временем поступки "других" мусульман начинают раздражать "правильных". Они дают советы, как правильно жить, что хорошо и что плохо. В ответ получают нелицеприятные замечания не лезть в чужой огород. Это и становится незатухаемой искрой таких вот Ошских событий. Которыми искусно пользуются нечистые на руку дельцы и политики. Посмотрите на список подозреваемых в разжигании национальной вражды и организации резни: одна группа чиновников и авторитетов, лишившихся власти и денег, другая группа экстремистов, использующих любую бытовую ссору для разжигания священного джихада. Впрочем, об этом я уже говорил.

Киргизский народ страдает от беспредела чиновников, бедности и криминала много лет. Здесь под словом "народ" я понимаю и киргизов, и узбеков, а также и другие национальности этой страны. Понятно, что во время двух революций "низы" не почувствовали никаких положительных перемен, пока "верхи" кроили власть, укрепляли свои тылы. Если в Бишкеке сейчас, может быть, и меняется политическая атмосфера, то в провинции ветра все еще нет. Система ценностей резко сместилась в плоскость "кто сильный, тот и прав". Люди, уставшие от безысходности, получили шанс вмиг изменить свою жизнь. И пошли простым проверенным путем: "грабь награбленное, а если нет, грабь слабого". Я сомневаюсь, что люди при этом помнили своего бога. Я не верю, что они были загипнотизированы на насилие или их шантажировали на убийство. Люди обдуманно и добровольно шли на погромы и убийства, так как получали за это определенные выгоды. В это я охотно верю.

И получается, что "низы" сами виноваты в ошской трагедии. Люди, которых можно легко спровоцировать на войну с соседом, не могут вызывать уважения. Но это не значит, что их тоже надо уничтожить. Это замкнутый круг. Не вспоминать прошлые обиды и начать учиться самим принимать решения и быть терпимыми к чужому мнению – вот тот путь, который предлагается. Он долог и труден, но другого нет. А пока действительно грош цена нашим лозунгам о братской дружбе.

Меня многие спрашивают, не боишься ли ты умереть за свои открытые мысли? Я отвечаю. В истинах Хагакурэ продолжена мысль: "Все мы желаем жить, и поэтому неудивительно, что каждый пытается найти оправдание, чтобы не умирать. Но если человек не достиг цели и продолжает жить, он проявляет малодушие. Он поступает недостойно. Если же он не достиг цели и умер, это действительно фанатизм и собачья смерть. Но в этом нет ничего постыдного. Такая смерть есть Путь Самурая. Если каждое утро и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти и сможешь жить так, словно твоё тело уже умерло, ты станешь подлинным самураем. Тогда вся твоя жизнь будет безупречной, и ты преуспеешь на своем поприще". Коротко сказано так: Zenwaisoge, Спешите делать добро.

Так я и живу. Я хочу жить, чтобы добиться поставленной цели: попытаться примирить земляков. Я сам простил своих врагов, хотя многие и считают этот поступок малодушием. Я хочу донести до максимально возможного количества людей истину, что в войне проиграют все, но преуспеют в добрососедстве. И мы не боги, чтобы вершить суд над людьми только на основании их цвета кожи, различий языка и вероисповедания. А смерть всегда рядом и никогда не опаздывает. Я не думаю, что ее надо приближать, и поэтому не стремлюсь к конфронтации с противником. Слово сильнее кулака.

Я все это сказал на одном дыхании, боясь, что они не дослушают меня и примут необдуманное решение. Нет. Они слушали меня внимательно, ни разу не перебили. Когда я выдохнул свой последний аргумент и спросил, как мы будем жить дальше, старший киргиз все еще нехотя ответил:

– Ладно, давай подождем, там увидим. Слов было много, надо их обдумать.

– Вы все еще мои кровники? – спросил я прямо. Я должен быть готов к нападению.

Киргиз долго не отвечал. Он сделал три глубокие затяжки, раздавил окурок в пепельнице и ответил:

– Нет. Думаю, что нет.

И эти слова я воспринял как свою победу. Слово сильнее кулака.