В ночь с субботы на воскресенье на Мастрюковских озерах под Самарой пройдет гала-концерт лауреатов Грушинского фестиваля.
Сегодня «грушинский» стал модной тусовкой. Почти такой же, как селигерство: приехать, потусить, зарядиться идеей корпоративности 21 века. Корпоративности политической, социальной, национальной. Фестиваль как бренд. «Грушинский» стал тусовкой для всех: для молодежи, лакомящейся на Грушинской поляне шашлыками и употребляющей на фестивале литрами пиво, для политиков, агитирующих там всех придти и проголосовать за них на выборах мэра, для бардов, приезжающих на Мастрюковские озера не только отдохнуть от столичной суеты, но и для престижа. Даже разделившись несколько лет на два фестиваля, «Грушинский» хуже не стал. Сегодня к услугам приехавших на «грушинский» полевая кухня, питьевая вода и биотуалеты, многочисленные компакт-диски, сувениры и фото с звездами бардовской песни на память.
Грушинский фестиваль задумывался куйбышевскими бардами из трио «Поющие бобры» в память студента Куйбышевского авиационного Валерия Грушина, погибшего на реке Уде, спасая тонувших детей. Первые фестивали собирали романтиков с гитарой: студентов из Клубов студенческой песни. Имена: Берковский, Вахнюк, Городницкий, Туриянский, чуть позднее – Сергеев, Митяев, Хомчик… И легендарный Юрий Визбор, первым рассказавший туристам всего СССР в своем репортаже-песне под гитару в популярном тогда музыкальном журнале «Кругозор» о куйбышевском фестивале авторской песни.
Коммерция вытеснила с «грушинского» искусство. Помню полузапрещенный фестиваль начала 80-х, когда на Мастрюковских озерах не было нынешнего европеизированного туристическо-фестивального городка с биотуалетами и 3G-модемом. Зато была вкусная тройная уха, обычные советские палатки, диссидентствующая публика (большинство: бородатые физики-лирики), уплетавшая «Завтрак туриста» и китайскую тушенку под замечательные песни. И сам мэтр, Юрий Иосифович Визбор ходил по палаткам, выросшим на фестивальной поляне и слушал у костров песни. Хотя фанаты тогда были не в пример нынешним и за автографами не лезли, мэтр, известный в народе как Борман из сериала «17 мгновений весны» надевал для конспирации темные очки. А сейчас в память Юрия Иосифовича одна из улиц фестивального палаточного городка названа улицей Визбора.
А еще в том, исчезнувшем навсегда за горизонтом 80-х «грушинском» была Жигулевская кругосветка без GPS-навигаторов, был незабываемый концерт, который зрители как и сейчас смотрели с фестивальной горы. Песни были наивнее? –Возможно. Не было претензий на сверхсовершенство. Достаточно было обычной ритмики рифмы, и никто не критиковал, если выступающий на «Груше» брал на гитаре знакомые со стройотрядов аккорды. Тогда на дворе была самая настоящая Софья Власьевна (кто не помнит: так диссиденты называли советскую власть), но парадокс: песни были искреннее и наивнее, и люди открытее и честнее хоят бы к самим себе. Тот «грушинский» на неделю становился единственной свободной территорией в Куйбышеве. И даже кгбшники, которые надев спортивные костюмы и кеды, изображая туристов, бдили на том «грушинском», чтобы не было антисоветчины, подпевали Визбору и Городницкому: настоящее искусство, оно неподцензурно.
Сейчас на «грушинском» нет цензуры: на фестивале поют музыку всех стилей и направлений, как нет и романтики. Раньше «грушинский» был откровением для тысячи человек, а сейчас фестивальная поляна стала настоящим городом-призраком, где среди сотен тысяч гостей, этой кричащей толпы, улюлюкающей под гитару и напоминающей балаган, потерялось настоящее искусство и остается ностальгировать по старому доброму фестивалю. Который к счастью, не исчез совсем, сохранившись на черно-белых кинопленках и бобинах магнитофонов «грушинцев» семидесятых. Мой приятель, старый КСП-шник, «поедет» сегодня на Мастрюки: включив на древнем магнитофоне записи с фестивалей семидесятых, возвратив время своей молодости и молодости «грушинского».
Альтернатива «грушинскому» найдена самарскими бардами, придумавшими новые мини-фестивали авторской песни. Эти новые песенные форумы известны немногим. Они и не претендуют на глобальность «грушинского», потерявшего за глобальностью самобытность и индивидуальность. На «грушинский» пришла коммерция и настоящее искусство закончилось на этом.
Но как Волга возрождается из родников, так и «грушинский» возрождается новыми фестивалями бардов, на которых пока малоизвестные, но не менее талантливые чем Берковский, Туриянский и Визбор молодые люди поют песни под гитару.
Сегодня «грушинский» стал модной тусовкой. Почти такой же, как селигерство: приехать, потусить, зарядиться идеей корпоративности 21 века. Корпоративности политической, социальной, национальной. Фестиваль как бренд. «Грушинский» стал тусовкой для всех: для молодежи, лакомящейся на Грушинской поляне шашлыками и употребляющей на фестивале литрами пиво, для политиков, агитирующих там всех придти и проголосовать за них на выборах мэра, для бардов, приезжающих на Мастрюковские озера не только отдохнуть от столичной суеты, но и для престижа. Даже разделившись несколько лет на два фестиваля, «Грушинский» хуже не стал. Сегодня к услугам приехавших на «грушинский» полевая кухня, питьевая вода и биотуалеты, многочисленные компакт-диски, сувениры и фото с звездами бардовской песни на память.
Грушинский фестиваль задумывался куйбышевскими бардами из трио «Поющие бобры» в память студента Куйбышевского авиационного Валерия Грушина, погибшего на реке Уде, спасая тонувших детей. Первые фестивали собирали романтиков с гитарой: студентов из Клубов студенческой песни. Имена: Берковский, Вахнюк, Городницкий, Туриянский, чуть позднее – Сергеев, Митяев, Хомчик… И легендарный Юрий Визбор, первым рассказавший туристам всего СССР в своем репортаже-песне под гитару в популярном тогда музыкальном журнале «Кругозор» о куйбышевском фестивале авторской песни.
Коммерция вытеснила с «грушинского» искусство. Помню полузапрещенный фестиваль начала 80-х, когда на Мастрюковских озерах не было нынешнего европеизированного туристическо-фестивального городка с биотуалетами и 3G-модемом. Зато была вкусная тройная уха, обычные советские палатки, диссидентствующая публика (большинство: бородатые физики-лирики), уплетавшая «Завтрак туриста» и китайскую тушенку под замечательные песни. И сам мэтр, Юрий Иосифович Визбор ходил по палаткам, выросшим на фестивальной поляне и слушал у костров песни. Хотя фанаты тогда были не в пример нынешним и за автографами не лезли, мэтр, известный в народе как Борман из сериала «17 мгновений весны» надевал для конспирации темные очки. А сейчас в память Юрия Иосифовича одна из улиц фестивального палаточного городка названа улицей Визбора.
А еще в том, исчезнувшем навсегда за горизонтом 80-х «грушинском» была Жигулевская кругосветка без GPS-навигаторов, был незабываемый концерт, который зрители как и сейчас смотрели с фестивальной горы. Песни были наивнее? –Возможно. Не было претензий на сверхсовершенство. Достаточно было обычной ритмики рифмы, и никто не критиковал, если выступающий на «Груше» брал на гитаре знакомые со стройотрядов аккорды. Тогда на дворе была самая настоящая Софья Власьевна (кто не помнит: так диссиденты называли советскую власть), но парадокс: песни были искреннее и наивнее, и люди открытее и честнее хоят бы к самим себе. Тот «грушинский» на неделю становился единственной свободной территорией в Куйбышеве. И даже кгбшники, которые надев спортивные костюмы и кеды, изображая туристов, бдили на том «грушинском», чтобы не было антисоветчины, подпевали Визбору и Городницкому: настоящее искусство, оно неподцензурно.
Сейчас на «грушинском» нет цензуры: на фестивале поют музыку всех стилей и направлений, как нет и романтики. Раньше «грушинский» был откровением для тысячи человек, а сейчас фестивальная поляна стала настоящим городом-призраком, где среди сотен тысяч гостей, этой кричащей толпы, улюлюкающей под гитару и напоминающей балаган, потерялось настоящее искусство и остается ностальгировать по старому доброму фестивалю. Который к счастью, не исчез совсем, сохранившись на черно-белых кинопленках и бобинах магнитофонов «грушинцев» семидесятых. Мой приятель, старый КСП-шник, «поедет» сегодня на Мастрюки: включив на древнем магнитофоне записи с фестивалей семидесятых, возвратив время своей молодости и молодости «грушинского».
Альтернатива «грушинскому» найдена самарскими бардами, придумавшими новые мини-фестивали авторской песни. Эти новые песенные форумы известны немногим. Они и не претендуют на глобальность «грушинского», потерявшего за глобальностью самобытность и индивидуальность. На «грушинский» пришла коммерция и настоящее искусство закончилось на этом.
Но как Волга возрождается из родников, так и «грушинский» возрождается новыми фестивалями бардов, на которых пока малоизвестные, но не менее талантливые чем Берковский, Туриянский и Визбор молодые люди поют песни под гитару.
