Так называемый "шпионский обмен", в ходе которого, как предполагается, в обмен на высылку из США задержанных там недавно российских агентов российские власти высылают 10 человек, среди которых ученый Игорь Сутягин, осужденный по обвинению в шпионаже – центральная тема этих дней. В качестве условия освобождения из тюрьмы и высылки Сутягин был вынужден подписать бумагу с фактическим признанием вины.
На пресс-конференции родственников и адвоката Сутягина, на которой было рассказано о предстоящем обмене, брат Сутягина Дмитрий сказал, что Игорю дали бумагу, в которой в числе прочих пунктов был и тот, что он полностью признает свою вину, и не подписать эту бумагу было невозможно. Поэтому сейчас он больше всего переживает из-за двух вещей: что пришлось фактически признать свою вину и что придется уехать из страны.
Сутягин обратился к своему адвокату Анне Ставицкой с просьбой объяснить всем, что он не признает своей вины и что согласие уехать за границу - это поступок вынужденный. Анна Ставицкая сообщила на пресс-конференции, что Сутягин очень просил передать, что несмотря на то, что он согласился подписать документы, которые ему подсунули, он не совершал преступления. Себя он считает невиновным. Все время, пока продолжалось это постыдное обвинение, он защищался, выдвигал огромное количество аргументов, которые судом не были приняты. Так что согласие его было, можно сказать, вынужденным.
Вопрос о признании вины в обмен на освобождение вызвал немало комментариев и исторических параллелей. На сайте "Грани.ру" правозащитница Елена Боннэр пишет в своем блоге:
"Я очень рада, что Сутягин и, как сообщают СМИ, другие (фамилий мы пока не знаем) будут обменены на 11 человек, которые то ли шпионы, то ли "агенты влияния". И вместо того чтобы радоваться, что люди обретут свободу, начинается обсуждение (такая тягомотина): "признал вину - не признал вину". Это на суде важно вину не признать. А когда эти "органы" ищут какую-то формулировку, приемлемую для них, чтобы освободить, - это не имеет никакого нравственного значения. Вы же все знаете, что они врут сами себе - и когда осуждают, и когда освобождают.
И почти нет никого (это я такая старая!), кто помнит, что это уже было. Было в несравненно большем масштабе. В 1987 году. Тогда, после освобождения Сахарова, прошло массовое освобождение политических заключенных, которого А.Д. потребовал от Горбачева при их первом телефонном разговоре. От всех политзеков ГБ просило какую-то расписку - то ли признание вины, то ли просьбу о помиловании. И какой сыр-бор тогда разгорелся в диссидентских кругах! И были вокруг уже отсидевшие наши друзья, сильно принципиальные, которые утверждали: "Ни за что". Кажется, только Андрей Дмитриевич да я говорили, что это все проформа, чтобы ГБ сохранить свое на века замаранное дерьмом лицо.
Тогда Мальва Ланда и Валерия Новодворская написали гневное письмо в адрес Сахарова за его позицию. Ничего, Сахаров пережил это без душевных терзаний. И радовался каждому освобожденному. А я так и не разлюбила ни Мальву, ни Леру.
И очень прошу вас, друзья, успокоиться и не портить нервы себе и радость освобождения тем, кто освободится, и их близким. В данном случае важна не форма, а содержание - СВОБОДА".
Об отношении к условиям нынешнего "шпионского обмена" я спросил общественного деятеля Валерию Новодворскую, упомянутую в тексте Боннэр.
- Я не осуждаю Игоря Сутягина. Дай ему бог счастья и свободы. Мы не могли его освободить, когда называли его узником совести. Он держался очень хорошо, и никто ему не помог, никакие американские президенты, никакие европейские структуры. Но это будет иметь последствия не только для личного самочувствия Игоря Сутягина. Ричард Поуп тоже не был шпионом, но таковы были условия. Сначала Бабкин, ни в чем не повинный престарелый профессор, объявил себя шпионом и сказал, что Поуп тоже был шпионом. Потом ему дали условно 20 лет. Потом все это расхлебывало американское правительство и американский народ. И условия освобождения были ровно такие же: признай, что ты шпион, и мы тебя помилуем и вышлем.
А кто от этого всего выиграл? Выиграл КГБ, вечная организация, которая манипулирует людьми, как хочет. Но в случае с Сутягиным будет хуже, потому что он был зафиксирован Amnesty International как узник совести, и мы его защищали как узника совести. А вот Михаил Ходорковский, наоборот, не был признан и до сих пор не признан узником совести. И вот не скажут ли нам в следующий раз Amnesty International, а также Human Rights Watch и все прочие инстанции: дорогие, вы к нам больше не приставайте с вашими узниками совести, потому что сначала объявишь их узниками совести, потом они признаются, что они шпионы или мздоимцы, а мы попадем в ложное положение.
Точно так же проходило наше освобождение в конце 80-х годов. Я очень хорошо помню, что написали горбачевские освободители: "мы освободили своих диссидентов, потому что они дали обещание больше не заниматься антигосударственной деятельностью". Получается, что мы занимались антигосударственной деятельностью, а вот этот самый проклятый Комитет всегда был прав и никогда ни в чем не ошибался.
Свое мнение по этому поводу высказал и политзаключенный Эдуард Кузнецов:
С чисто формальной точки зрения в наше время подписывать бумагу, в которой вы признаете вину в некоем деянии, которое не совершалось, считалось западло. Но формально подходить не приходится. Каждый человек сам себе судья. Виноват всегда режим, который принуждает человека прогнуться там, где прогибаться нельзя. Отпускать грехи я не могу, я не священник. Решение принимает сам Сутягин. Если он решил так, что ж... хорошо. Только надо учесть одну разницу: мы все-таки сидели в то время в лагере для политзаключенных. Здесь была некая община, перед которой мы несли моральную ответственность. Признать свою вину, а потом жить в среде таких же людей, которые тебя могут за это укорить - это довольно тяжелый выбор.
Видеокомментарий Ирины Лагуниной
На пресс-конференции родственников и адвоката Сутягина, на которой было рассказано о предстоящем обмене, брат Сутягина Дмитрий сказал, что Игорю дали бумагу, в которой в числе прочих пунктов был и тот, что он полностью признает свою вину, и не подписать эту бумагу было невозможно. Поэтому сейчас он больше всего переживает из-за двух вещей: что пришлось фактически признать свою вину и что придется уехать из страны.
Сутягин обратился к своему адвокату Анне Ставицкой с просьбой объяснить всем, что он не признает своей вины и что согласие уехать за границу - это поступок вынужденный. Анна Ставицкая сообщила на пресс-конференции, что Сутягин очень просил передать, что несмотря на то, что он согласился подписать документы, которые ему подсунули, он не совершал преступления. Себя он считает невиновным. Все время, пока продолжалось это постыдное обвинение, он защищался, выдвигал огромное количество аргументов, которые судом не были приняты. Так что согласие его было, можно сказать, вынужденным.
Вопрос о признании вины в обмен на освобождение вызвал немало комментариев и исторических параллелей. На сайте "Грани.ру" правозащитница Елена Боннэр пишет в своем блоге:
"Я очень рада, что Сутягин и, как сообщают СМИ, другие (фамилий мы пока не знаем) будут обменены на 11 человек, которые то ли шпионы, то ли "агенты влияния". И вместо того чтобы радоваться, что люди обретут свободу, начинается обсуждение (такая тягомотина): "признал вину - не признал вину". Это на суде важно вину не признать. А когда эти "органы" ищут какую-то формулировку, приемлемую для них, чтобы освободить, - это не имеет никакого нравственного значения. Вы же все знаете, что они врут сами себе - и когда осуждают, и когда освобождают.
И почти нет никого (это я такая старая!), кто помнит, что это уже было. Было в несравненно большем масштабе. В 1987 году. Тогда, после освобождения Сахарова, прошло массовое освобождение политических заключенных, которого А.Д. потребовал от Горбачева при их первом телефонном разговоре. От всех политзеков ГБ просило какую-то расписку - то ли признание вины, то ли просьбу о помиловании. И какой сыр-бор тогда разгорелся в диссидентских кругах! И были вокруг уже отсидевшие наши друзья, сильно принципиальные, которые утверждали: "Ни за что". Кажется, только Андрей Дмитриевич да я говорили, что это все проформа, чтобы ГБ сохранить свое на века замаранное дерьмом лицо.
Тогда Мальва Ланда и Валерия Новодворская написали гневное письмо в адрес Сахарова за его позицию. Ничего, Сахаров пережил это без душевных терзаний. И радовался каждому освобожденному. А я так и не разлюбила ни Мальву, ни Леру.
И очень прошу вас, друзья, успокоиться и не портить нервы себе и радость освобождения тем, кто освободится, и их близким. В данном случае важна не форма, а содержание - СВОБОДА".
Об отношении к условиям нынешнего "шпионского обмена" я спросил общественного деятеля Валерию Новодворскую, упомянутую в тексте Боннэр.
- Я не осуждаю Игоря Сутягина. Дай ему бог счастья и свободы. Мы не могли его освободить, когда называли его узником совести. Он держался очень хорошо, и никто ему не помог, никакие американские президенты, никакие европейские структуры. Но это будет иметь последствия не только для личного самочувствия Игоря Сутягина. Ричард Поуп тоже не был шпионом, но таковы были условия. Сначала Бабкин, ни в чем не повинный престарелый профессор, объявил себя шпионом и сказал, что Поуп тоже был шпионом. Потом ему дали условно 20 лет. Потом все это расхлебывало американское правительство и американский народ. И условия освобождения были ровно такие же: признай, что ты шпион, и мы тебя помилуем и вышлем.
А кто от этого всего выиграл? Выиграл КГБ, вечная организация, которая манипулирует людьми, как хочет. Но в случае с Сутягиным будет хуже, потому что он был зафиксирован Amnesty International как узник совести, и мы его защищали как узника совести. А вот Михаил Ходорковский, наоборот, не был признан и до сих пор не признан узником совести. И вот не скажут ли нам в следующий раз Amnesty International, а также Human Rights Watch и все прочие инстанции: дорогие, вы к нам больше не приставайте с вашими узниками совести, потому что сначала объявишь их узниками совести, потом они признаются, что они шпионы или мздоимцы, а мы попадем в ложное положение.
Точно так же проходило наше освобождение в конце 80-х годов. Я очень хорошо помню, что написали горбачевские освободители: "мы освободили своих диссидентов, потому что они дали обещание больше не заниматься антигосударственной деятельностью". Получается, что мы занимались антигосударственной деятельностью, а вот этот самый проклятый Комитет всегда был прав и никогда ни в чем не ошибался.
Свое мнение по этому поводу высказал и политзаключенный Эдуард Кузнецов:
С чисто формальной точки зрения в наше время подписывать бумагу, в которой вы признаете вину в некоем деянии, которое не совершалось, считалось западло. Но формально подходить не приходится. Каждый человек сам себе судья. Виноват всегда режим, который принуждает человека прогнуться там, где прогибаться нельзя. Отпускать грехи я не могу, я не священник. Решение принимает сам Сутягин. Если он решил так, что ж... хорошо. Только надо учесть одну разницу: мы все-таки сидели в то время в лагере для политзаключенных. Здесь была некая община, перед которой мы несли моральную ответственность. Признать свою вину, а потом жить в среде таких же людей, которые тебя могут за это укорить - это довольно тяжелый выбор.
Видеокомментарий Ирины Лагуниной
