Марина Тимашева: Государственный Исторический музей обладает не только основным зданием на Красной площади, но и расположенными в разных частях Москвы многочисленными филиалами. В этом году музей должен лишиться одного из них, но прирасти и новыми площадями. Лиля Пальвелева представит нам нового директора Исторического музея Алексея Левыкина.
Лиля Пальвелева: Алексей Левыкин в июне этого года стал 18-м по счету директором Исторического музея. В свое время директором Исторического музея был его отец Константин Левыкин. А наш собеседник долгое время работал по другую от Красной площади сторону стены, научным руководителем Музеев Московского Кремля. Так что, вполне резонно поинтересоваться мнением Алексея Левыкина по поводу происходящей сейчас передачи Русской Православной Церкви филиала Исторического музея – Новодевичьего монастыря. Почему музейное сообщество с такой легкостью согласилось на то, чтобы это непростое, спорное решение было реализовано?
Алексей Левыкин: Я, честно говоря, с вами не согласен, что музейное сообщество отказалось. Достаточно сказать, что это решение принималось очень долго и были постоянные попытки доказать, что гораздо лучше для памятника, для Новодевичьего монастыря (это и моя позиция), чтобы происходило это сосуществование - и Русской Православной Церкви, и музея - на одной территории. Тем более, это существование имеет наиболее давние и самые лучшие традиции. Я просто знаю прекрасно, как еще в период советского строя, сколько стоило моему отцу усилий, чтобы часть храмов, которые находятся на территории Новодевичьего монастыря, были переданы Русской Православной Церкви для осуществления служб. Трудно было представить в те времена, как это делалось, но это было сделано. Во-вторых, мне очень не нравится вот эта позиция, которая представлялась в СМИ. Давайте посмотрим, как обычные обыватели, которые включают телевизор и слышат об очередном имущественном споре: с одной стороны, музейное сообщество, которое говорит о том, что передавать нельзя, с другой стороны, Православная Церковь, которая говорит о том, что передавать надо, потому что это некогда принадлежало Православной Церкви и до 19-го века это сохранялось лучше, чем многие светские памятники. Получается такой классический имущественный спор двух хозяйствующих субъектов. А общество-то где? Где то общество, которое должно быть заинтересовано в сохранении памятников культуры, в большей степени их открытости, в большей возможности их посещения? Его нет.
Лиля Пальвелева: Когда стало известно о грядущем событии, звучало очень много утешительных слов по поводу того, что ничего страшного не происходит, люди и в дальнейшем смогут посещать все эти места и все осматривать. Более того, утверждалось, что даже экскурсии будут проходить. Однако, опыт Донского монастыря свидетельствует об обратном.
Алексей Левыкин: Вы знаете, я даже встречался с Владыкой Ювеналием, и было заявлено, что Исторический музей уйдет с территории Новодевичьего монастыря, он передаст и храмы, и иконостасы, но Русская Православная Церковь надеется создать свой музей на этой территории.
Лиля Пальвелева: Из каких экспонатов будет составляться новый музей и не случится ли так, что Церковь потребует те принадлежащие Историческому музею реликвии, что связаны с многовековой жизнью монастыря?
Алексей Левыкин: Закон отмечает, что это касается памятников недвижимых и тех иконостасов, которые есть. Вопрос, на каких экспонатах они будут существовать, это уже вопрос не Исторического музея. Возможно, мы можем ожидать каких-то определенных запросов на те экспонаты, которые связны с историей Новодевичьего монастыря. Но все-таки тот закон, который сейчас будет обсуждаться в Государственной Думе, он касается памятников недвижимых. По памятникам музейного фонда написано, что находятся в зоне действия Закона о музейном фонде и остаются у государства. Это - один вопрос. И другой вопрос – конечно, очень хотелось бы, чтобы действующие храмы, действующие монастыри работали в том же самом режиме, как, например, в Италии, где каждый желающий, после завершения службы, может зайти, ознакомиться, где существуют жесточайшие нормативы хранения, где производится классическая реставрация. Если это будет, то я думаю, что общество будет относиться к этому спокойно. Все-таки музейное сообщество, как правило, говорило не о собственности, а в большей степени опасалось за состояние этих предметов. А на практике мы можем только посмотреть.
Лиля Пальвелева: А окончательно покинет стены Новодевичьего монастыря Исторический музей лишь тогда, когда для него будут подготовлены обещанные помещения в Измайлово. Со временем там разместятся реставрационные мастерские и появятся новые выставочные пространства. Впрочем, все это, вероятно, дело не близкого будущего. Куда раньше должны быть наконец-то освоены площади бывшего Музея Ленина, изначально, до революции – здания Городской Думы. Здесь и находится кабинет директора.
Ваши окна выходят во внутренний двор. Это очень старая часть Москвы, сохранная часть, и были проекты, во время освоения этого пространства, уже как выставочного, накрыть все стеклянным куполом. Как вы относитесь к такого рода архитектурным новациям?
Алексей Левыкин: Вот это пространство, которое находится именно за моим окном, мы его будем обязательно осваивать, и это перспектива. Другой вопрос, что кроме нас в создании проекта принимают участие достаточно большое количество различных служб, и даже в официальных организациях очень много людей, которые принимают или не принимают форму перекрытия двора, я не скажу купола. И мы, естественно, прейдем к освоению данной территории и начнем, в первую очередь, с обычных реставрационных работ тех памятников, которые находятся здесь, но уже после завершения первых этапов тех работ, которые ведутся на Московской Городской Думе и на территории, которая ни у кого не вызывает сомнения - я имею в виду внутренний двор, который образован между комплексом Монетного двора и бывшим Музеем Владимира Ильича Ленина. Потому что там чисто технологическое пространство, которое не имеет никакого, ни исторического значения, ни памятникового - это внутренний двор и, возможно, там будет создан к 2012 году Музей войны 1812 года. Но я бы еще хотел обратить ваше внимание вот, на что. Есть перекрытие, как вы сказали, купол, который влечет за собой уничтожение памятника и создание какого-то нового архитектурного пространства. Но есть перекрытия, которые проводятся очень разумно, и я встречал такие работы в таких потрясающе ортодоксальных по отношению к архитектурной реставрации странах, как Дания и Швеция, где это очень четко продумывается, где конструкция отрывается от архитектурного памятника, где, наоборот, работает на его сохранение. И не надо забывать другого момента. Ведь в какой-то степени, даже когда музеи идут на это, они идут на это не ради того, чтобы создать дворик себе для чего-то, они, как правило, борются за то музейное пространство, в котором можно представлять памятники культуры. Так что сейчас пока что рано об этом говорить. Очень часто говорят о возвращении данного пространства для возможностей москвичей. Я, честно говоря, здесь никогда туристических групп не видел - только очень немногие и очень изощренные специалисты знали, что здесь находится. В общем, я думаю, что мы попытаемся сделать все возможное, чтобы не нарушить красоты вот этого района Москвы, о котором мало кто что знает (может быть, тот, кто попадал в отделение милиции, которое находилось в соседнем дворе), и я вас уверяю, мы будем подходить к этому осторожно.
