Борис Парамонов: Недавно американский административный орган, ведающий испытанием и лицензированием медикаментов вынес решение не пускать на рынок новое лекарство “Флибансерин”, стимулирующее сексуальную активность женщин. Причина запрета – нежелательные побочные эффекты, вызываемые этим лекарством. В то же время администрация одобрила само направление таких исследований и высказалась за продолжение их финансирования.
На эту новость откликнулась знаменитая Камилла Палья, автор монументального труда “Сексуальные маски: западное искусство и декаданс от Нефертити до Эмили Дикинсон”, переведенного на многие языки, в том числе на русский. Ее статья, появившаяся в “Нью-Йорк Таймс”, носит название, напоминающее о знаменитых словах советской женщины, сказавшей, что у нас, в СССР, секса нет. Думаю, что Палья держала в уме этот случай, назвав свою статью “Не надо секса, мы средний класс”.
Вот как поставила вопрос Камилла Палья:
Диктор: “В какой степени жалобы на сексуальную апатичность отражают медицинскую проблему и в какой степени они коренятся в образе жизни американского белого среднего класса, с его социальной озабоченностью, с его установкой на успех, с его добровольной перегруженностью работой?”.
Борис Парамонов: Камилла Палья – отнюдь не сексолог, но и не только историк искусств, она культурфилософ, и склонна ставить и решать вопросы в предельно широком социально-культурном и историческом контексте. И сейчас она напомнила, что репрессия сексуальности – черта буржуазной культуры и созданного ею образа жизни. Этот образ жизни, эта психологическая установка начали преодолеваться с двадцатых годов прошлого века с появлением учения Фрейда и таких технических новаций, как автомобиль, позволивший юношам и девушкам ускользать от ежечасного родительского контроля – известный феномен “века джаза”. В шестидесятые годы началась настоящая сексуальная революция, захватившая не только нравы, но и само искусство. В этом отношении Камилла Палья очень выделяет революционирующее влияние рок-музыки. Но одновременно шла и реакция.
Эту реакцию Камилла Палья связывает с одуряющим влиянием новых идеологий феминизма и политической корректности. Эти идеологии сумели внушить, что представление о женщине в буржуазном обществе с его мужской доминацией создалось не в природном порядке, а являет собой социальную конструкцию, призванную закрепить господство мужчины и подчиненную роль женщины. Но Палья утверждает, что как раз нынешний культурный образ женщины как равноправного мужчине делового партнера, пресловутой “карьир-вумен” и есть наиболее искажающий социальный, то есть искусственный, конструкт. В современном мире, говорит Палья, и не только в этой статье, а во всех своих сочинениях, - женщина насильственно вырвана из природного миропорядка. То, что веками казалось – и было! – нормой, то есть сексуальное внимание мужчины к женщине, теперь представляется поводом к судебному преследованию под рубрикой сексуальных домогательств. Секс убит в офисах; а в этих офисах нынешняя женщина проводит не меньше времени, чем мужчина. Возвращаясь после напряженного рабочего дня в свои сверхкомфортабельные дома, такие пары думают больше всего о том, как бы завалиться спать, причем вне каких-либо прелиминарий.
Как написал в одном из многочисленнейших откликов на статью Камиллы Палья один читатель “Нью-Йорк Таймс” (причем, мужчина – Дэниел Дикинсон) в номере от 6 июля:
Диктор: “Мы тратим слишком много времени и усилий на всякого рода социальную активность – собственную и наших детей, - и слишком устаем, чтобы наслаждаться простыми радостями семейной жизни. Мисс Палья права в том, что медикаментами эту проблему не решить. Счастье всегда дается тем, кто больше думает о самом счастье, а не о преуспеянии”.
Борис Парамонов: В статье Камиллы Палья масса других подробностей и трактовок. Например, она пишет, что в современном Голливуде реабилитация секса вплоть до демонстрации обнаженной натуры отнюдь не способствует правильной его, секса, презентации: потеряно старое искусство создания сексуально насыщенной атмосферы изображением флирта, пикатного диалога мужчины и женщины, самим подбором актеров. Действительно, Кэри Гранту и Кэтрин Хепберн совсем не нужно кувыркаться в сексуальной гимнастике, чтобы создать требуемое ощущение сексуальной насыщенности происходящего. А сейчас парень с девкой, едва войдя в комнату, начинают срывать друг с друга одежду и валятся на пол или, того пуще, прижимаются к стенке, тогда как вот она, койка, тут же в кадре.
Это реакция всякого грамотного кинозрителя, каким я считаю себя. У Пальи особенное раздражение вызывает ныне культивируемый в кино образ женщины-воительницы, шутя расшвыривающей злодеев-слабаков мужского пола, всякого рода телесериальные бионик-вимен. Примеры Палья можно дополнять и продолжать: хоть вспомнить Тарантино с его “Убей Билла”.
Но то же Камилла Палья говорит и о своей любимой рок-музыке: из нее тоже испарилась сексуальная энергия. Рок-стар, пишет Палья, переместилась из “оно”, из подсознания, в сверх-я, то есть в область социально одобряемых идеалов. Мадонна полна бытийной энергии, а леди Гага – социальный фабрикат.
Об этом я судить не берусь по абсолютной бесчувственности к этим шумным забавам. Это не для меня. Как сказал Томас Манн, человек, носящий в душе хаос, должен быть корректно одет.
Мне бы хотелось сделать только одно замечание на тему, не затронутую ни в статье Камиллы Палья, ни в многочисленных откликах на нее. Нужно помнить, что современный человек – и мужчина, и женщина – так перерабатывает еще и потому, что рынок товаров и услуг, предлагаемых нынешним обществом, необычайно расширился и постоянно обновляется, всё расширяя и расширяя список предметов престижного потребления. Одному отцу семейства на всё это уже не заработать, вот поэтому работать должна и женщина – помимо всех других определяющих факторов (а их много). Женщина должна держаться за природу, и мужчина в этом ей способствовать, говорит уже не в первый раз Камилла Палья. Но что делать с тем, что природа всё более и более подменяется техногенными реальностями? Ведь сегодня подавляется не только природа в женщине, но уничтожается сама природа, страдает Мать-Земля.
