Идея построения стены на границе с Чечней вызвала одобрение у большинства прокомментировавших мой предыдущий пост. Кто-то хочет узнать, почему я предлагаю эту идею. Кто-то с превеликим энтузиазмом поддерживает ее. Я же лишь хотела сказать, что даже мне, отчаянному космополиту, в голову лезут вовсе не космполитичные, а отчасти абсурдные идеи…
Уже довольно долго я живу в Москве. Детство, хоть оно и прошло большей частью в скитаниях, и прятаться от авиабомб в подвалах мне доводилось, все-таки было счастливым. Может быть, поэтому, в отличие от многих моих сверстников, живущих в Чечне, идея стены кажется мне абсурдной.
Некоторые написали в комментариях, что отношение к русским в Чечне резко ухудшилось в 91-ом – их убивали и грабили. Если это и происходило, то не в 91-ом, а намного позже. Скорее, после окончания первой войны, когда в Чечне появились неконтролируемые группировки, которые грабили и убивали не только русских, но и чеченцев. Как известно, любые затяжные военные конфликты стирают границы дозволенного. Я же помню из детства соседку в Грозном – Елену Григорьевну. Она пекла вкусные куличи и пирожки с картошкой. Причем пекла она в духовке, а не в масле на раскаленных сковородах, как делали наши мамы, поэтому все детишки в подъезде обожали ее непривычную выпечку.
Еще помню Сашку из нашей пятиэтажки. Он был чуть старше и мог подтягиваться на перекладине больше, чем другие, поэтому был для местной детворы хорошим примером.
С нами еще жила баб-Клава! Мы жутко боялись гнева хмурой, как нам казалось, баб-Клавы: она не любила, когда местные ребятишки шумели во дворе или бренчали по ночам на гитаре… Многие мои русские соседи смогли уехать в 94-ом, когда в Грозном начались бомбежки, мы даже не успели попрощаться – от этого было больно и горько на душе.
Я тоже, в отличие от многих сверстников-чеченцев, смогла уехать. Мне повезло – пока они спасались и выживали на войне, я получала образование и жила во вполне спокойном городе по соседству с ребятами из других российских городов. С ними я училась, общалась, спорила, и мы научились друг у друга главному – уважать самобытность каждого, не играя при этом в политкорректность. Видела русских не только в военной форме, пришедших провести очередную зачистку. А видела тех, кто осуждал эти зачистки и выходил на митинги против чеченской войны. Тех, кто помогал собирать гуманитарную помощь пострадавшим во время конфликта. Видела волонтеров из обычных московских семей, обучающих русскому языку чеченских детей.
Я уверена, что можно жить без границ и кордонов - просто нужно сменить политику насилия и ориентироваться на созидание. Нужно прекратить без разбора сажать в тюрьмы невинных людей на Кавказе, пытать их, держать в нечеловеческих условиях и потом продавать измученным родственникам, зная, что близкие выкупят их любой ценой, причем занимаются этим облаченные властью люди. Лучше контролировать в Чечне поток финансовых средств, создавать реальные рабочие места, а не балаболить об этом каждый раз по ящику - на деле же ничего не делать. Очень важно, чтобы в школах и университетах действительно преподавали, а не создавали видимость альма-матер, ведь от этого зависит будущее. Я предлагаю давно известные, готовые и эффективные рецепты. Но, как любит повторять мой преподаватель по русской литературе Николай Иванович Якушин, в России не любят обращаться к урокам истории и рвутся каждый раз придумывать новое.
Уже довольно долго я живу в Москве. Детство, хоть оно и прошло большей частью в скитаниях, и прятаться от авиабомб в подвалах мне доводилось, все-таки было счастливым. Может быть, поэтому, в отличие от многих моих сверстников, живущих в Чечне, идея стены кажется мне абсурдной.
Некоторые написали в комментариях, что отношение к русским в Чечне резко ухудшилось в 91-ом – их убивали и грабили. Если это и происходило, то не в 91-ом, а намного позже. Скорее, после окончания первой войны, когда в Чечне появились неконтролируемые группировки, которые грабили и убивали не только русских, но и чеченцев. Как известно, любые затяжные военные конфликты стирают границы дозволенного. Я же помню из детства соседку в Грозном – Елену Григорьевну. Она пекла вкусные куличи и пирожки с картошкой. Причем пекла она в духовке, а не в масле на раскаленных сковородах, как делали наши мамы, поэтому все детишки в подъезде обожали ее непривычную выпечку.
Еще помню Сашку из нашей пятиэтажки. Он был чуть старше и мог подтягиваться на перекладине больше, чем другие, поэтому был для местной детворы хорошим примером.
С нами еще жила баб-Клава! Мы жутко боялись гнева хмурой, как нам казалось, баб-Клавы: она не любила, когда местные ребятишки шумели во дворе или бренчали по ночам на гитаре… Многие мои русские соседи смогли уехать в 94-ом, когда в Грозном начались бомбежки, мы даже не успели попрощаться – от этого было больно и горько на душе.
Я тоже, в отличие от многих сверстников-чеченцев, смогла уехать. Мне повезло – пока они спасались и выживали на войне, я получала образование и жила во вполне спокойном городе по соседству с ребятами из других российских городов. С ними я училась, общалась, спорила, и мы научились друг у друга главному – уважать самобытность каждого, не играя при этом в политкорректность. Видела русских не только в военной форме, пришедших провести очередную зачистку. А видела тех, кто осуждал эти зачистки и выходил на митинги против чеченской войны. Тех, кто помогал собирать гуманитарную помощь пострадавшим во время конфликта. Видела волонтеров из обычных московских семей, обучающих русскому языку чеченских детей.
Я уверена, что можно жить без границ и кордонов - просто нужно сменить политику насилия и ориентироваться на созидание. Нужно прекратить без разбора сажать в тюрьмы невинных людей на Кавказе, пытать их, держать в нечеловеческих условиях и потом продавать измученным родственникам, зная, что близкие выкупят их любой ценой, причем занимаются этим облаченные властью люди. Лучше контролировать в Чечне поток финансовых средств, создавать реальные рабочие места, а не балаболить об этом каждый раз по ящику - на деле же ничего не делать. Очень важно, чтобы в школах и университетах действительно преподавали, а не создавали видимость альма-матер, ведь от этого зависит будущее. Я предлагаю давно известные, готовые и эффективные рецепты. Но, как любит повторять мой преподаватель по русской литературе Николай Иванович Якушин, в России не любят обращаться к урокам истории и рвутся каждый раз придумывать новое.
