Марьяна Торочешникова: Дело о поджоге торгового центра "Пассаж" в Ухте. Как следствие избавляется от неугодных свидетелей и где ищет обвиняемых? Об этом мы поговорим в сегодняшней передаче. Год назад мы впервые рассказали о поджоге в 2005 году торгового центра "Пассаж" в Ухте. Тогда в пожаре погибли 25 человек. По итогам судебного разбирательства, в ходе которого занимавший тогда должность заместителя прокурора города Григорий Чекалин впервые дал показания о фальсификации основных доказательств дела, коллегия из трех судей вынесла оправдательный приговор Алексею Пулялину и Антону Коростелеву, а в адрес Генеральной прокуратуры судьи направили частное определение, в котором указали на все доказанные в ходе слушаний факты фальсификаций. Однако этот приговор был отменен Верховным судом России. При повторном рассмотрении, руководствуясь теми же материалами дела, новая коллегия судей вынесла обвинительный приговор и назначила Коростелеву и Пулялину наказание в виде пожизненного лишения свободы. Собственно, об этом и рассказывал Григорий Чекалин, когда год назад пришел на Радио Свобода. Теперь Чекалин и сам подсудимый, ему предъявлено обвинение в даче заведомо ложных показаний. 17 августа в Сыктывкаре состоится очередное заседание суда по этому делу. В разгар слушаний у правоохранительных органов появились новые претензии к Григорию Чекалину, теперь его обвиняют еще и в мошенничестве в особо крупных размерах. Недавно суд избрал для него меру пресечения в виде домашнего ареста.
И вот сегодня Григорий Чекалин с нами на связи по телефону. И пожалуй, это первый случай, когда экспертом, гостем передачи "Человек имеет право" является арестант, человек, находящийся в данное время под арестом.
Григорий, расскажите, пожалуйста, что же все-таки сейчас происходит в этом вашем деле, в деле о даче вами заведомо ложных показаний по поджогу торгового центра "Пассаж"? И были сообщения о том, что вы считаете возбуждение против вас нового уголовного дела попыткой помешать вам представлять доказательства невиновности по делу о даче заведомо ложных показаний. Это так?
Григорий Чекалин: Здравствуйте, Марьяна и уважаемые радиослушатели! Мне самому очень непривычно участвовать в прямом эфире посредством телефонной связи, но мне не оставили выбора. Отвечая на ваш вопрос, коротко, наверное, у меня не получится, но постараюсь быть как можно более кратким и лаконичным. Значит, Сыктывкарский городской суд в конце июля приступил к рассмотрению уголовного дела в отношении меня. Как вы знаете, по тому уголовному делу в отношении меня избрана мера пресечения в виде залога. Меня задерживали, три дня я посидел под стражей, но под залог меня все-таки отпустили. Сторона обвинения закончила представлять доказательства буквально за полтора дня, да, в принципе, и представлять там нечего, поскольку и Сыктывкарский городской суд, и государственное обвинение полагают, что моя вина полностью доказана, и доказана только тем, что есть приговор Верховного суда республики Коми, в котором Коростелев и Пулялин осуждены к пожизненному лишению свободы, и в этом приговоре дана оценка ложности моих показаний. В принципе, по делам такой категории это действительно является достаточным для вынесения обвинительного приговора.
Марьяна Торочешникова: То есть он фактически является преюдиционным, получается, да? То есть доказывать там особенно нечего, выходит.
Григорий Чекалин: Если вдаваться в тонкости именно уголовного процесса и вопроса доказывания, то, естественно, преюдицией это как таковой, как ее толкует уголовно-процессуальный закон, не является, и суд должен установить, суд, который сейчас рассматривает дело, давал ли я на самом деле ложные показания. Но коль скоро практика складывается таким образом, что ни один нижестоящий суд, которым является Сыктывкарский по отношению к Верховному суду республики Коми, просто не посмеет опровергнуть то, что уже установлено и то, что вступило в законную силу, придя на процесс, я это понял сразу же, что мне уже приговор написан, наказание согласовано, правда, непонятно еще какое. Но не тут-то было. Моя активность привела к тому, что я пять суток совершенно недавно отсидел под стражей.
Марьяна Торочешникова: А ваша активность заключалась в том, насколько я понимаю, что вы приглашали в суд по своему делу свидетелей, которые, собственно, подтверждали все то, о чем вы говорили. И насколько мне известно, два бывших офицера Федеральной службы безопасности, выступая в Сыктывкарском суде, признали, что в 2006 год вы информировали их о фальсификации доказательств при расследовании уголовного дела о поджоге торгового центра "Пассаж". И по словам этих свидетелей, всю информацию, которую они от вас получали, они передавали в республиканское управление ФСБ, и там должны были принимать какое-то решение. Вот какова была реакция стороны обвинения, когда они услышали все эти показания в суде?
Григорий Чекалин: Да, Марьяна, только я вас немножко скорректирую. Я им сообщал о своих сомнениях, и обоснованных сомнения в подлинности тех или иных доказательств и в том, что вообще содержащиеся под стражей Коростелев и Пулялин причастны к совершению этого преступления. На тот момент, как это стало известно из их выступлений в суде, у них возникли точно такие же сомнения. Реакция, конечно, была очень неоднозначной. Когда я заявил до их допроса в суде, что эти лица явятся в судебное заседание, значит, и действующие сотрудники ФСБ, высокопоставленные, республики, которые сейчас работают, и бывший прокурор города Ухты Санаев подходили к этим свидетелям, двум офицерам, и говорили, что им не надо ехать на мой процесс, что это ничего, собственно, не решит, это просто затянет время, а на самом деле уже давно все решено, что Чекалина осудят, и не надо затягивать процесс. Тем не менее, они приехали и подтвердили мои показания. Но это же было только начало, и бесить суд - я другого выражения не могу подобрать - именно затягиванием процесса я начал еще до того, как они явились в процесс.
Марьяна Торочешникова: Что вы имеете в виду, когда говорите о затягивании процесса?
Григорий Чекалин: А у нас, Марьяна, российская правоприменительная практика, вот именно судейская и прокурорская, такова, что реализация подсудимым, обвиняемым или подозреваемым своих процессуальных прав в виде заявления ходатайств, в виде представления доказательств, вызова в суд свидетелей является не чем иным, как затягиванием процесса. То есть, по большому счету, в их понимании я должен был прийти в процесс, поскольку дело уже в суде, а мы все знаем, что если дело направлено в суд, встать на колени и сказать: "Уважаемый дяденька судья, я покаялся. Давайте в особом порядке все рассмотрим сейчас, вы мне штраф 3 тысячи дадите там, и я пойду спокойно уже гулять". Вот для них что нормальный процесс. Ни о каком вопросе состязательности там или еще о чем-то речи не может идти, а тем более по моему делу.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, еще один человек, который мог бы выступить свидетелем по вашему делу, и который давал свидетельские показания по делу в отношении Коростелева и Пулялина, - Михаил Евсеев - сейчас тоже находится в такой странной ситуации. Он обещал, кстати, сегодня участвовать в эфире, но с ним связь потерялась. А накануне он сам же сообщал, что его объявили в розыск, и в отношении него, по его сведениям, возбуждено уголовное дело о разглашении государственной тайны. Причем формулировка, насколько я понимаю, "государственной тайной" признали то, что он, оказывается, давая показания, разглашал методы оперативной работы, которые, собственно, охраняются законом.
Григорий Чекалин: (смеется) Которые, собственно, и являются незаконными, но, тем не менее, этим же законом они охраняются. Насколько глупо все это звучит! Я связан с Михаилом, действительно, там как раз у следователей Управления ФСБ находится некий материал в проверке. Не знаю, возбуждено там уголовное дело или нет, потому что точной информации нет, но инициатором, насколько я владею информацией, является Следственный комитет при Прокуратуре республики Коми, который направил информацию в УФСБ. И это сделано именно для того, чтобы Евсеев не приехал на мой процесс, однозначно.
Марьяна Торочешникова: В общем, получается, что вы лжесвидетель, и в отношении вас сейчас рассматривается дело, а Евсеев и подавно шпион, который осмелился не только вас поддержать своими показаниями, но еще так же, как вы, год назад размещал обращение на имя президента и обращал его внимание на то, что творится в республике Коми и что происходит с этим делом Коростелева и Пулялина. И теперь неизвестно, как сложится его судьба. Вообще, хотелось бы, чтобы как-то там разобрались. С моей точки зрения, бредовее ситуацию придумать довольно сложно.
Григорий Чекалин: Я вот сейчас слушаю вас, и вы фактически высказываете все мои мысли - и о том, что бредовее ситуации не выдумать. Я уже сел работать над книгой, поскольку времени у меня сейчас много, нахожусь я под домашним арестом, и я успеваю делать и свою работу, и готовиться к процессу, и уже начал накидывать некие очерки о том, что происходит вокруг. У меня, на самом деле, человека, который четыре года в этом варится, полная картина всего в голове не уложилась, вот как можно так действовать, и как можно прикрывать одним беспределом другой. И так дальше, дальше и дальше, по кругу это е просто в такой комок вырастает таких нарушений, на которые не обратить внимания не то что... Или, точнее, знаете как - уже страшно на это обратить внимание. Только потому, что если это сделать именно сейчас, встает вопрос: а где вы были раньше? У любого руководителя.
Марьяна Торочешникова: В настоящий момент времени с материалами дела "Пассажа", кстати, знакомятся так называемые "заказчики" этого дела - это предприниматели, братья Махмудовы. Кстати, после того, как был вынесен оправдательный приговор, первый, в отношении Алексея Пулялина и Антона Коростелева, насколько я понимаю, было вынесено и такое серьезно мотивированное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против братьев Махмудовых, потому что признавалось, что Пулялин и Коростелев какие-то свои признательные свидетельские показания давали под давлением, и поэтому оставили в покое, в общем, на какое-то время братьев Махмудовых. Потом вновь за них взялись после этого нового обвинительного приговора, правильно я понимаю?
Григорий Чекалин: Я вас скорректирую немножко. Все очень просто и очень коротко могу сказать, потому что это у меня уже в голове, и об этом я говорил, давая показания в качестве подсудимого по своему процессу. Коростелев и Пулялин тот недолгий период времени, когда они под давлением милиции и следствия признавались, оговаривали себя, по указанию сотрудников милиции, я и в прошлом эфире называл эти фамилии, и сейчас мне это нетрудно сделать, - это бывший начальник МОБОП (это 6-й отдел, международный отдел по борьбе с организованной преступностью) Ершов, в Ухте который, - они подвели плавно Коростелева и Пулялина к заказчикам преступления - братьям Махмудовым, у которых, в свою очередь, коммерческие структуры милиции пытались, точнее, не пытались, а просили поделиться с ними частью доходного бизнеса железобетонного. Получили отказ, на что сказали: ребята, вы окажетесь тогда в "Пассаже". Так и получилось, слово они свое сдержали, и вот он результат. Коростелев и Пулялин начали давать показания в отношении этих Махмудовых, которые сейчас сидят под стражей, но они настолько противоречивые показания, которые были проверены в 2006 году, это было лето 2006 года, что следователь Власенко, в производстве которого находилось дело, еще в октябре 2006 года прекратил в отношении всех, кто сейчас находится под стражей, уголовное преследование, прекратил за отсутствием события преступления.
Марьяна Торочешникова: Да, но теперь-то они находятся под стражей как раз в этой же связи.
Григорий Чекалин: Да, это еще один казус вот этого нашего уголовного дела. Октябрь 2006 года, прекращают уголовное преследование в отношении этих братьев Махмудовых. С октября 2006 года по июль 2009-го, пока их не задержали, люди живут в Ухте, спокойно работают, растят детей, занимаются бизнесом, никуда не скрываются, ни у кого к ним нет никаких вопросов, и вообще их как заказчиков никто не воспринимает. В итоге и июне 2009 года, после того как Верховный суд выносит обвинительный приговор, их сразу задерживают, и вот уже год и два месяца они находятся под стражей.
Марьяна Торочешникова: И в настоящий момент времени знакомятся с материалами дела.
Григорий Чекалин: Знакомятся с материалами дела, да.
Марьяна Торочешникова: Можно предполагать, что уже зимой их дело дойдет до суда, вероятно.
Григорий Чекалин: Да, я предполагаю, но на самом деле здесь быть уверенным вообще ни в чем нельзя. Я не знаю, что там в деле, я не общался с их адвокатами, но, тем не менее, вы просто теперь вдумайтесь в привязке к моему делу в суть обвинения, которое предъявлено мне. Мотив! Ведь для того чтобы пойти в суд и дать ложные показания, тем более будучи заместителем прокурора города, да, который прекрасно понимает все последствия того, что его каждое слово будет проверяться, нужен мотив. Мне вменяют следующее. Чекалин, находясь в дружеских отношениях с тремя братьями Махмудовыми, предполагая, что, если Коростелева и Пулялина осудят, и их показания относительно заказчиков преступления суд признает допустимыми, это может негативно сказаться на его друзьях Махмудовых (то есть все - предполагая), решил помочь Махмудовым и дать суду ложные показания, имея своей целью вынесение оправдательного приговора Коростелеву и Пулялину. Вот это мотив. Не корысть, поймите, мне никто не заплатил, это следствием не установлено, и на самом деле никто не платил и никто не просил давать эти показания. Я не получил никаких ни привилегий, ничего вообще. Дружеские отношения. Я напомню, 2006 год, октябрь - прекращают уголовное дело в отношении Махмудовых. Я иду в суд давать показания больше чем через год, в декабре 2007 года.
Марьяна Торочешникова: То есть вы за это время могли рассориться, вы хотите сказать?
Григорий Чекалин: Да я говорю к тому, что у Махмудова интерес к этому уголовному делу... Я с ним познакомился где-то в начале 2007 года только, именно с одним - с Сахрутдином Махмудовым. И я не отрицаю, что у нас с ним нормальные приятельские отношения, но не более того.
Марьяна Торочешникова: Григорий, давайте поинтересуемся мнение слушателей. Валентин из Ярославля дозвонился на Радио Свобода. Валентин, какое у вас складывается впечатление о происходящем?
Слушатель: Здравствуйте! У меня впечатление складывается такое, что пока мы не избавимся от господина Путина, это будет все продолжаться. Главный виновник - это Путин! Это и с Ходорковским, и в любом деле он свою шкуру защищает любыми средствами.
Марьяна Торочешникова: Вообще-то, мне представлялось, что как раз в деле о поджоге торгового центра "Пассаж" политики не так много. Может быть, я заблуждаюсь, Григорий, но это явно не политическое дело.
Григорий Чекалин: Марьяна, оно изначально было не политическим. Сейчас это самый серьезный политический процесс. Я, конечно, не поставлю его на одну полку с процессом Ходорковского или еще с какими-то громкими политическими процессами, но на уровне республики это самый громкий политический процесс.
Марьяна Торочешникова: Почему он стал политическим теперь?
Григорий Чекалин: Марьяна, вы знаете, ведь у нас так сложилось, по-моему, исторически в России, что любое общественно значимое событие, которое имеет большой резонанс, используют в угоду себе разные люди для достижения своих целей, причем не имеющих отношения к расследованию и установлению истины по делу. Сам факт того, что это страшное событие произошло, можно использовать куда угодно. Вот первый оправдательный приговор, в котором были заинтересованы и бывший глава республики Торлопов, и управление ФСБ, был нужен только для того, чтобы снять прокурора республики Шуклина, которого они и сняли. Потому что Шуклин, будучи человеком новым и приезжим, начал проявлять очень серьезную активную работу.
Марьяна Торочешникова: Совать нос не туда, куда нужно.
Григорий Чекалин: Да. И они оправдательным приговором его смели просто. Потому что оправдательный приговор по такому громкому и резонансному делу говорит о профнепригодности вообще руководителя, который поддерживает гособвинение.
Марьяна Торочешникова: Ну, да, не говоря уже о том, что, в конце концов, потерпевшим нужно предъявить вот этих негодяев, которые…
Григорий Чекалин: Естественно! Восстановить социальную справедливость. Здесь можно высокопарных слов говорить, но вот представьте, они сняли Шуклина, приходит другой прокурор, который лоялен власти, который нормально со всеми отношения выстроил, и все хорошо, но есть же недовольные потерпевшие, которых нужно успокоить. А еще горит Подъельск, в котором погибают 23 пенсионера, инвалида. И все, здесь встает вопрос вообще о том, как глава республики собирается продолжать свой дальнейший срок, которого вот сейчас поменяли у нас, Торлопова на Гайзера.
Марьяна Торочешникова: И вспомнили об этом деле, и вспомнили о Пулялине и о Коростелеве.
Григорий Чекалин: Конечно! Пулялин, которого оправдали и просто выгнали из зала суда, сказали: "Извини, ты нам неинтересен больше" – он никуда не убежал, он пошел учиться в ПТУ, восстановился, или куда-то там пошел высшее юридическое образование уже получать. И тут его снова закрывают и выносят обвинительный приговор. Вы понимаете, насколько это цинично! Этим приговором они затыкают рот всем. Они затыкают рот мне, они затыкают… ну, плохо так говорить – потерпевшим. Я с уважением отношусь к их горю, но тем не менее. И все хорошо.
Марьяна Торочешникова: Ну, вот мне хочется отдельно поговорить о судьбе Пулялина и Коростелева, которые сейчас находятся в спецколонии, где отбывают пожизненное лишение свободы. А сейчас послушаем Марину Николаевну из Москвы.
Слушатель: Здравствуйте! Я, конечно, пофамильно не смогу разобраться в этом деле, тем более что оно уже давно тянется, сказать по существу. Но я хочу сказать, что любое дело у нас, даже против пенсионерки, которая пошла с заявлением, становится политическим только потому, что у нас руководство – это политика. И люди простые видят: вот такой энергичный молодой человек не может найти абсолютно никакой справедливости! И чем они затыкают рот нашим гражданам? Они переименовывают милицию в полицию, что угодно делают, но ничего конкретно сделать не могут.
Марьяна Торочешникова: Кстати, смс прислала наша слушательница Роза: "Григорий, а если бы сейчас вступил в действие закон о переименовании милиции в полицию, ваше дело разбиралось бы по-другому или все так же?"
Григорий Чекалин: (смеется) Знаете, у меня много мыслей сразу начали роиться в голове. Я хотел такое сравнение привести: оттого, что на заборе написано, что это не забор, он этим самым не становится.
Марьяна Торочешникова: То есть вы считаете, что ничего бы не произошло.
Григорий Чекалин: Да ничего не произойдет в принципе! Понимаете, для того чтобы милиция стала полицией, или пускай она будет детективным агентством, да как угодно называйте, но поменяйте качественно состав.
Марьяна Торочешникова: Я хотела бы поговорить о Пулялине и Евеостелеве. Потому что то, что с этими людьми происходило, вызывает так много вопросов, на которые ответы даже не удается получить. Дело в том, что в феврале вот эти приговоренные к пожизненному лишению свободы за поджог Алексей Пулялин и Антон Коростелев вдруг неожиданно для всех отказались от услуг своих адвокатов. Кроме того, и Пулялин и Коростелев заявили о том, что раскаиваются, намереваются сотрудничать со следствием и изобличать заказчиков и организаторов этого преступления – поджога. По мнению адвоката Виктора Козлитина, который в то время представлял интересы Антона Коростелева, на его подзащитного оказывалось давление. Давайте послушаем коротенький фрагмент интервью с Виктором Козлитиным.
Виктор Козлитин: Полагаю, что, начиная с 3 февраля и по 8-е включительно с Пулялиным и Коростелевым внутри зоны очень тщательно работали и склонили к даче вот этих вот нужных показаний. 15 января я разговаривал с Пулялиным, и я разговаривал и с Коростелевым, находясь в зоне. У нас не было никаких сомнений в избранной позиции. Тем не менее, начиная с 3-го числа, в течение шести дней с ними поработали, и они вдруг согласились признать себя виновными. Я не верю в переосмысление ситуации за две недели, поэтому я уверен, что было оказано давление.
Марьяна Торочешникова: В Следственном комитете утверждали, что от услуг своих адвокатов Коростелев и Пулялин отказались из-за того, что защитники навязывали им свое мнение. В настоящее время они считаются, Пулялин и Коростелев, потерпевшими в деле против предполагаемых заказчиков поджога – предпринимателей, братьев Махмудовых. Те, в свою очередь, сделали официальное заявление о намерении выплатить 1 миллион евро тому, кто представит достоверную информацию о реальных исполнителях и организаторах этого поджога. Григорий, у меня тут тоже сразу к вам несколько вопросов. Вы считаете, что же произошло с Пулялиным и Коростелевым, чем можно объяснить их такой внезапный отказ от адвокатов? Ведь там было еще продолжение у этой истории, насколько я понимаю. В отношении начальника этой спецколонии номер 56, по-моему, где они отбывали наказание, было возбуждено уголовное дело, и считалось, что он в колонии давил на Пулялина и Коростелева, вынуждая их отказываться от собственных признательных показаний о поджоге. Правильно, я ничего не путаю?
Григорий Чекалин: Вы все правильно говорите, да. У меня мнение не сильно расходится с мнением Виктора Козлитина, представлявшего их интересы. Дело в том, что еще до того, как они убыли к месту отбытия наказания, до того, как их туда пометили, и Коростелев и Пулялин в разговоре с адвокатами заявляли о том, что "если мы уедем в колонию, и оттуда придут или явки с повинной, или наши признательные показания, пожалуйста, не верьте.
Марьяна Торочешникова: То есть они предполагали заранее, что…
Григорий Чекалин: Да и они предполагали, и мы все это знали, что как только они окажутся в тех условиях, а вы сами понимаете, что за условия в колониях для пожизненных заключенных, отбывающих пожизненное наказание в виде лишения свободы пожизненного, поверьте, если бы, не дай бог, я там оказался, я бы тоже, наверное, признался и в подрыве "Невского экспресса", и в убийстве Клинтона, да в чем угодно! Только чтобы остаться самому вы живых, только чтобы иметь хоть на что-то надежду в дальнейшем, понимаете. Ведь в тех интервью, которые у нас показывали… Не знаю, показывали ли это федеральные каналы.
Марьяна Торочешникова: Нет, федеральные каналы не слишком освещают это дело.
Григорий Чекалин: Ну, вот в тех интервью, где они признаются, опустив глаза, каются, говорят, что раскаиваются, вообще все это совершили они по заказу указанных вами людей, прозвучали фразы что в интервью одного, что другого. Коростелев поднял глаза и сказал: "Вы знаете, главное не сколько сидеть, а как сидеть". И вот из этой фразы я понял все, что он говорит. Этот человек просто спасает свою жизнь. И обвинять его в чем-то сейчас, что он меняет позицию, оговаривает снова себя, оговаривает невиновных людей… Да его не за что винить! Он, как любое нормальное живое существо на нашей планете, руководствуется одним – инстинктом самосохранения. Все!
Марьяна Торочешникова: Григорий, если Пулялин и Коростелев уже отказались от всех своих показаний, признали себя виновными, то почему сейчас они по делу заказчиков проходят в качестве потерпевших, если они исполнители этого поджога? То есть они потерпели от того, что их вынудили поджечь что-то? У меня это тоже немножко не укладывается в голове.
Григорий Чекалин: Уважаемая Марьяна, это с трудом укладывается в голове любого мало-мальски грамотного юриста, не то что у обывателя. Значит, объясню. Потерпевшими их признали, насколько я понимаю, исключительно в силу того, что, по мнению следствия, мотивом совершения вот этого поджога и вообще заказа как такового в виде корыстной цели было то, что их, так сказать, поставили на бабки. То есть у них вымогали какие-то деньги в размере 500 тысяч рублей вот эти предполагаемые заказчики, но поскольку они эти деньги отдать не смогли, то им сказали: "Если бабки не можете отдать, тогда, значит, вот вам "Пассаж" – идите и жгите". И вот только поэтому их признали потерпевшими от вымогательства.
Марьяна Торочешникова: А дело о вымогательстве не возбуждалось?
Григорий Чекалин: Оно отдельно возбудилось, по-моему, в прошлом году и присоединилось к делу о предполагаемых заказчиках. Но я вам еще больше скажу, здесь же нужно ловить двух зайцев. Одно дело, что они признались и признаны потерпевшими, другое дело, что, будучи в статусе потерпевших, им не нужны адвокаты, их можно допрашивать без адвокатов. И у них нет права отказаться от дачи показаний. Вы понимаете, улавливаете суть момента?
Марьяна Торочешникова: Да, я поняла теперь, что это такая процессуальная фактически уловка, для того чтобы не возникало никаких препятствий у следствия.
Григорий Чекалин: Да, и никаких препятствий. У нас вот УПК в силу наличия в нем множества коллизий позволяет следователю с такой богатой фантазией и склонностью к нивелированию между нормами права, делать все что угодно, по большому счету. И формально его действия будут законными.
Марьяна Торочешникова: Послушаем дозвонившихся. Анна из Москвы дозвонилась на Радио Свобода. Здравствуйте!
Слушатель: Вы знаете, я очень согласна со всем, что вы говорите, только хочу уточнить. Они не боятся жизнь потерять, они боятся еще гораздо худшего ужаса – истязаний, пыток. Жизнь-то потерять многие герои не боятся, а вот истязания человек преодолеть… Они там не имеют возможности покончить с собой, им и умереть во время истязаний не дают. Я работала, я знаю, как фабрикуют дела.
Марьяна Торочешникова: А вы работали где?
Слушатель: Вы знаете, я работала в суде. Меня вербовать приходили из КГБ с удостоверением, бессовестно, на дом. Работала я и при советской системе…
Марьяна Торочешникова: А вы работали судьей?
Слушатель: Не важно. Даже если ты работал секретарем или судебным исполнителем, пока ты студент в московском юридическом институте, ты уже знаешь много. Потому что дети учились со мной – это дети и главного судьи арбитража СССР, и в верховных судах работали наши студенты юридических вузов секретарями. Факультеты были разные, были не только правоведения, но и советского строительства. То есть вербовать приходили иногда не напрямую судья и следователь, а присылали посредников. Они изобличения боятся, когда фабрикуют уголовные дела. Гласности боятся все, кто фабрикует дела, поэтому они порой приглашают посредников, и тебе становится ясно, что это напрямую связано с начальников судьи. Судей берут без прописки, без квартир. Даже сейчас в милиции сидят объявления: "Принимаем на работу без образования, без прописки, без жилья". И с больными детьми берут, вы представляете, где нет ни дорог, в деревне, ни больницы. То есть рабы, заведомые рабы, которые будут выполнять все. И это берут на следственный отдел, когда это центральное процессуальное лицо – следователь! От него зависит судьба дела! Фабриковать доказательства, прислать посредника, угрожать, пытки в кабинете…
Марьяна Торочешникова: Складывается впечатление, Анна, вы так сказали, что это уже нормальная практика. То есть приходит следователь, и какая задача следователя? Сфабриковать дело, прислать посредника, организовать пытки… Это печально очень все звучит. Мы с Григорием разговаривали неоднократно, и я задавала вопрос: а смысл какой? Вот какая генеральная идея в том, что заведомо невиновных людей осуждать и тем более приговаривать к пожизненному лишению свободы? Смысл-то какой в этом обвинительном уклоне, вы как считаете?
Григорий Чекалин: Очень трудно ответить на ваш вопрос, поскольку, мне кажется, в силу склада своего ума, смыслом работы следователя любого, имеющего отношение к правоохранительной и судебной системе, должно быть только одно: установление истины и восстановление социальной справедливости. Как можно сказать, в чем смысл обвинительного уклона? Может быть, в том, что он сложился у нас с 1937 года, который мы так все проклинаем? Но что мы видим сейчас? Не то же ли самое? Или как развивалась наша правовая система, начиная от рабоче-крестьянской партии? Вот я затрудняюсь ответить. Я, естественно, в этом смысла никакого не вижу и считаю, что это не только недопустимо, но это порочно и должно быть просто искоренено, как зло, самое страшное зло.
Марьяна Торочешникова: Не говоря уже о том, что в конечном счете все эти истории, все эти дела ложатся на плечи налогоплательщиков. То есть если к уголовной ответственности привлекаются заведомо невиновные люди, то, значит, где-то на свободе ходит настоящий преступник. Если Пулялин и Коростелев действительно невиновны, на чем вы настаиваете и пытаетесь добиться их оправдания, даже ценой разрушения собственной карьеры и возбуждения в отношении вас уголовного дела, то получается, что где-то ходит поджигатель, который может еще что-нибудь поджечь в другой раз. Если за убийство приговорили там к какому-то сроку лишения свободы невиновного человека, то, значит, настоящий убийца тем временем остается на свободе и может продолжить, в общем, свою преступную деятельность. Странно это как-то, нелогично. А налогоплательщики на это платят, сначала платят за содержание самих этих милиционеров, следователей, судей, за то, чтобы дело рассматривалось в суде, а потом еще платят за содержание в тюрьме вот этих вот людей, которых сажают.
Григорий Чекалин: Марьяна, опять же не могу не согласиться. Но страшнее еще всего в этой ситуации, я считаю, мало того, что сам факт осуждения заведомо невиновного лица – это, мне кажется, самое страшное из преступлений, которое может лечь на плечи судьи, прокурора или следователя, который фабриковал это дело, но вы поймите, что для тех людей, которые ушли тем самым от уголовной ответственности, которые, хлопая в ладоши, продолжают находиться на свободе и совершать преступления, это чувство безнаказанности. И сегодня он украл, за его кражу посадили другого, и он понял, что от нашего правосудия, от нашего следствия, которое вообще ни на что не способно, очень просто уйти. Пусть он подставил кого-то другого, просто подставил, и за него кто-то другой сидит, но он решится на большее, послезавтра – на еще большее, а послепослезавтра, уж я не хочу громко и высокопарно говорить, но он решится на то, что, в принципе, его конституционный строй не устраивает нашей великой и могучей державы. Чувство безнаказанности, оно порождает вообще самые страшные человеческие проявления.
Марьяна Торочешникова: То, о чем очень много говорилось в передаче "Человек имеет право", - необходимость неотвратимости наказания. Особенно об этом много говорят, когда речь возникает, возникают споры о том, нужна или нет смертная казнь. Тамара Георгиевна Морщакова, очень мною уважаемая судья Конституционного суда в отставке, как раз всегда вот эту мысль пытается провести о том, что главное – не то, каким будет наказание, а главное, чтобы оно состоялось, то есть неотвратимость наказания, чтобы человек понимал, что его за это…
Григорий Чекалин: Да, это один из основных принципов государственности, наверное, существования государственного строя как такового.
Марьяна Торочешникова: Валентина из Москвы дозвонилась на Радио Свобода. Здравствуйте!
Слушатель: Здравствуйте! У меня впечатления очень объективные в том плане, что я это все пережила сама. И могу сказать, что было сфабриковано дело против меня, это было в Дорогобоже. Есть в Смоленской области такой город Дорогобож…
Марьяна Торочешникова: А в чем вас обвиняли?
Слушатель: Меня обвиняли, что я избила своих сослуживцев якобы. И вот прокурор Голубков со следователем Кулагиным сфабриковали против меня уголовное дело. Был такой судья Долгих, его сейчас уже нет в живых, он бывший работник ФСБ. Он вынес обвинительный приговор в отношении меня. Я этот приговор обжаловала, и кассационная инстанция Смоленского областного суда его приняла в силу.
Марьяна Торочешникова: То есть вас приговорили в итоге.
Слушатель: Да. Я обжаловала в президиум, есть там такой судья – Владимиров, дай бог ему здоровья, и мой низкий поклон ему! Он это дело пересмотрел и все это отменили. И послушайте меня внимательно. Все это вернулось в суд первой инстанции, то есть в Дорогобожский федеральный суд. Рассматривал мое дело судья Иванов и вынес оправдательный приговор. После оправдательный приговор опять обжаловала областная смоленская прокуратура в лице Верховцева и Лосева, и это все было отменено. Я уже вышла на работу, меня уже оправдали, но все было отменено. Я опять обжаловала и дошла до Верховного суда. Верховный суд все это отменил…
Марьяна Торочешникова: Валентина, я правильно понимаю, что в отношении вас было вынесено два приговора – сначала обвинительный, потом оправдательный. Потом на каждой стадии это довольно долго обжаловалось. Вот сколько времени вообще у вас заняла вся эта судебная история?
Слушатель: Пять лет это все шло. Так вот, я требовала, чтобы наказали этого следователя Кулагина, который фабриковал дело, Голубкова, как говорил Чекалин, за профнепригодности. Никого не наказали! Голубков работает. Кулагин был следователем, который фабриковал против меня дело, а стал судьей. Теперь, в настоящий момент, Кулагин – председатель Дорогобужского федерального суда.
Марьяна Торочешникова: Валентина, ваша история понятна, я думаю, что Григорий меня поддержит, как бывший, точнее, отставной заместитель прокурора, это не единичная история, и таких дел, наверное, полно по России. Другое дело, что обычно отменяют оправдательные приговоры, и потом, когда уже появляется обвинительный приговор, его так и засиливают, если говорить юридическим языком. Ваша история действительно исключительная, потому что был отменен ваш обвинительный приговор, и в итоге вас все-таки оправдали, и этот оправдательный приговор остался в силе. Другое дело, что непонятно, действительно, почему в таких случаях не привлекают к ответственности людей, виновных в фальсификациях, например, почему не привлекают к ответственности следователей. Григорий, как вы считаете? Вы же, когда обращались к президенту, размещали свой ролик в "Ютуб", после этого же начались какие-то проверки наверняка.
Григорий Чекалин: Марьяна, все это были проверки совершенно пустые, изначально обреченные на отсутствие какой бы то ни было реакции. История этой женщины, по-моему, является самой обычной для нашего правосудия. По всей стране такие у нас примеры сплошь и рядом. Вы просто вдумайтесь, я вот вернусь к нашему делу, в 2008 году Верховный суд провел почерковедческую экспертизу по протоколу допроса свидетеля и установил, что подписи в этом протоколе следователя и свидетеля подделаны. Вот до сих пор, Марьяна, до сих пор даже проверка по этому факту не проводилась. Не то что возбудить уголовное дело в отношении неустановленного лица, подделавшего эти подписи, и установить следственным путем, кто же это все-таки сделал, а они даже проверку не проводили.
Марьяна Торочешникова: А зачем?
Григорий Чекалин: А незачем! Вдруг выяснят, на самом деле, что это сделал следователь Власенко или кто-то другой, входивший в состав следственной группы? Зачем? Если уже вынесен обвинительный приговор, который вступил в законную силу. Этим обвинительным приговором они сейчас размахивают, как флагом, и говорят: "Да ладно, успокойтесь вы, Чекалин! Все у нас тут написано. И тут написано, что вы дали ложные показания". Но еще больший цинизм, Марьяна, что из того объема ложных показаний, которые суд признал, ну, мои, я вот явку с повинной писал, у вас на блоге размещал, и мне вменили лишь часть, понимаете. И не вменили эту записку, о которой говорит Евсеев, ничего не вменили. Он вменили мне то, что они, по их мнению, докажут однозначно, то, что я не смогу опровергнуть. По всем остальным фактам они просто забыли. И в деле даже они не вынесли никаких разрешающих постановлений ни об отказе в возбуждении уголовного дела, ни о прекращении уголовного преследования в части, вообще ничего нет. Я просил у суда вернуть мое дело по 307-ой прокурору, это "Дача ложных показаний", просил вернуть дело прокурору, я говорю: "Уважаемые, пускай мне вменят все, что Верховный суд признал ложным, квалификация не изменится, но тем самым вы меня лишаете права на справедливое судебное разбирательство. Для вас статья 6-я Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод пустой звук что ли?" – "Нет, Чекалин, мы не вернем ничего". И все мои ходатайства отклоняются, буквально все.
Марьяна Торочешникова: Я правильно понимаю, что вы сейчас, Григорий, несмотря на то, что боретесь, несмотря на то, что 17-го числа будет очередное заседание суда по вашему делу, вы, вообще-то, не рассчитываете на оправдательный приговор?
Григорий Чекалин: В своем деле в республике Коми – конечно, нет. Несмотря на то, что меня многие считают каким-то инопланетянином, я все-таки реалист по отношению к нашей судебной системе. Я знаю, что меня осудят.
Марьяна Торочешникова: Рашид из Казани дозвонился на Радио Свобода. Здравствуйте!
Слушатель: Добрый день! Я хотел бы сказать о документальном фильме Алексея Соколова, который рассказывает о том, как приписывают дела, которые не совершали, в колонии города Екатеринбурга. Какова его судьба, не могли бы сказать?
Марьяна Торочешникова: Рашид, к сожалению, я вам ничем не смогу здесь помочь. Если у вас есть возможность выйти в интернет, я думаю, это будет гораздо проще. Потому что я, к сожалению, даже не слышала об этом фильме и его не видела. А сейчас мне бы хотелось резюмировать все то, о чем мы сегодня говорили на протяжении передачи. Григорий, если у вас нет никаких надежд на то, чтобы добиться оправдательного приговора в республике Коми, то, собственно, на что вы тогда рассчитываете? Зачем вы продолжаете упорствовать и тем самым раздражаете представителей следственных и судейских органов? Не секрет, что, может быть, даже отчасти подставляете под удар тех людей, которые готовы за вас свидетельствовать, например, того же Евсеева. Зачем вам это нужно все?
Григорий Чекалин: Марьяна, в республике Коми, слава богу, ничего не заканчивается. Это единственное, что тешит мою душу и вселяет в меня самую серьезную надежду. Максимум того, что я сейчас делаю, я забиваю им столько гвоздей о нарушении моих прав на справедливое судебное разбирательство…
Марьяна Торочешникова: То есть вы уже прикидываете…
Григорий Чекалин: Я готовлюсь к Европейскому суду по правам человека. Все, здесь одной фразой я вам отвечу. Я даже в Москве ни на что не рассчитываю только потому, что, вы поймите, вынесение оправдательного приговора по мне ставит под сомнение… не то что под сомнение, а отменяет приговоры Коростелеву и Пулялину, ставит под сомнение законное содержание Махмудовых под стражей. Но если обвинительный приговор вступил в силу в Верховном суде России, то никогда ни одна инстанция в Российской Федерации его не отменит, понимаете. Они не плюют через себя и никогда не будут этого делать. А мой приговор, дойдя до Европейского суда, и слава богу, сейчас, после этих видеообращений и всего, что происходит вокруг этого уголовного дела, я не то что себя считаю диссидентом, выступившим против государства и власти, но все-таки я буду надеяться и ходатайствовать перед Европейским судом о приоритетном порядке рассмотрения моего заявления туда.
Марьяна Торочешникова: Григорий, а известно ли вам, вот Алексей Пулялин и Антон Коростелев или их адвокаты, пока они у них были, обращались в Европейский суд по правам человека?
Григорий Чекалин: Мне неизвестно, честно. Я не в курсе. Я что-то этот момент упустил. Ох, должны, наверное, были. А обратились или нет – не знаю.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". Сегодня со мной в эфире был Григорий Чекалин по телефону. Спасибо вам, Григорий, что нашли время, находясь под домашним арестом, выйти в эфир и рассказать о том, что происходит вокруг дела о поджоге торгового центра "Пассаж".
