Ирина Лагунина: Американские специалисты по истории шпионажа относят обмен шпионами к феномену "холодной войны", и первой такой операцией считают знаменитый обмен советского шпиона Рудольфа Ивановича Абеля на Фрэнсиса Гэри Пауэрса – пилота американского самолета-шпиона "У-2", сбитого над Свердловском в 1960 году. Между тем, принцип такого рода обмена (причем, массового и документированного) был заложен во времена Наполеоновских войн, и его инициаторами были Наполеон Бонапарт и его знаменитый шеф полиции Жозеф Фуше. Историю шпионских обменов – от Наполеона – исследовала Марина Ефимова.
Марина Ефимова: В 1803 году французы обнаружили, что потеряли пленными гораздо больше солдат и офицеров, чем англичане. Чтобы их вернуть, был использован невиданный доселе прием: Наполеон подписал приказ об интернировании всех англичан, задержанных на территории Франции и других оккупированных стран, в специальные лагеря – подобие будущих концлагерей. Между тем, арестованными англичанами были, в основном, путешественники – аристократы и их молодые отпрыски. Но были и промышленники, буржуа, люди без определенных занятий, художники и шпионы. Читаем в книге историка И.Эйч.Кукриджа "Торговля шпионами".
"Прежде чем начать переговоры об обмене арестованных англичан на пленных французов, Наполеон составил ценник: за лордов и членов парламента ему должны вернуть пленённых генералов и адмиралов, за детей аристократов – полковников и морских капитанов, за джентльменов без титулов – офицеров. Англичане вынуждены были согласиться. В результате обмена французы пополнили армию, а англичане получили назад не только своих ни в чем не повинных граждан, но и шпионов, правда, только тех, кого Фуше успел с помощью денег или шантажа переквалифицировать в двойных агентов. Через полтора века наполеоновский прием использует КГБ в практике обмена арестованных иностранцев на советских шпионов".
Марина Ефимова: В ранней истории Америки документирована лишь одна попытка обмена шпиона – в 1780 г., во время Войны за независимость. Майор Джон Андрэ, англичанин, адъютант главнокомандующего британскими войсками, перешел линию фронта, чтобы тайно договориться о сдаче укреплений Вест Пойнт с предателем Бенедиктом Арнолдом, который был ни больше, ни меньше, как генералом американской армии и комендантом Вест Пойнта. Предательство Арнолда было раскрыто, но он спасся бегством. А вот Джон Андрэ был схвачен и судим как шпион. Англичане предлагали за него денежный выкуп, предлагали обменять его на пленных, но американский главнокомандующий Джордж Вашингтон требовал в обмен только Арнолда. Англичане на это не пошли, и Андрэ был приговорен к смерти. Он попросил, чтобы его, как офицера, расстреляли, однако Вашингтон не согласился даже на это, и Андрэ был повешен, как любой другой шпион.
Марк Стаут: Веками существовал обмен военнопленными. Но до середины 20-го века шпионы исключались из этих обменов. Правда, статус шпиона менялся в разные века. Судя по всему, шпионаж был уважаемой миссией в древнейшей истории. Но уже в Средние века шпион считался парией, который боится честного открытого боя и тайно вынюхивает чужие секреты. С тех пор шпионы приравнивались к предателям и до 18-го века подвергались самым жестоким казням: их разрывали лошадьми, четвертовали, выпускали кишки, обезглавливали... а позже - вешали. Правда, в начале Первой мировой войны немецкого шпиона Карла Лоди англичане расстреляли, и перед расстрелом комендант Тауэра пригласил его к себе в кабинет, предложил стакан вина и сказал: "Я хочу пожать руку смелому человеку". Во время Второй мировой войны во многих армиях разведчиков в военной форме расстреливали, а разведчиков в штатском вешали. (Хотя уже с 16 века, со времен английского шпиона сэра Фрэнсиса Уалсингама, шпионаж признавался неотъемлемой частью управления государством). В наши дни шпионаж обычно не карается смертью, так что всегда остается вариант обмена.
Марина Ефимова: В нашей передаче участвует Марк Стаут - историк "Музея шпионажа" в Вашингтоне:
Профессор чикагского Северо-восточного университета Джефри Бёрдс, специалист по истории КГБ и директор Центра изучения России и Советского Союза, пишет, что за время "холодной войны" между Восточным блоком и Западным были обменяны тысячи людей. В Америке появился даже специальный термин шпионского обмена – не exchange (как любой другой обмен), а синоним этого слова - SWAP, spy swap. Большинство обменянных людей не были, конечно, шпионами - это были мелкие нарушители советских правил или заложники, арестованные по примеру наполеоновской инициативы. Видов шпионских обменов было много: шпион на шпиона, один шпион на нескольких, шпион на заложников, шпион на политических диссидентов, были обмены с нагрузкой (крупный шпион на мелкого плюс заложник). Таким, кстати, был первый обмен Абеля на Пауэрса зимой 1962 года.
"Утро было морозное. Тяжелые тучи висели над "мостом Социалистического единства", соединяющим западно-берлинский район Глинике и Бабелсберг в Потсдаме (когда-то резиденция Карла Великого). Американский адвокат Абеля Джим Донован и советский представитель Иван Шишкин обменялись приветствиями на середине моста. Шишкин сказал: "Прайор уже освобожден". (Фрэда Прайора, студента, сидевшего в ГДР-овской тюрьме с августа 1961 года, советская сторона отпускала с Пауэрсом в виде надбавки). Донован, извинившись, сказал, что ему придется ждать подтверждения с американской стороны. Шишкин настаивал: "Но я знаю, что Прайора передали его адвокату Фогелю на "Пропускном пункте Чарли". – "Наверное, Фогель не может договориться с ним о гонораре" - пошутил Донован. Шишкин захохотал. Они потоптались на месте. Пауза становилась напряженной. Наконец-то, - крик из группы американцев: "Окей! Прайор свободен!" Только тогда продолжили процедуру обмена.
Марина Ефимова: Мистер Стаут, проф. Бёрдс в недавнем интервью говорил, что Абель был средней руки шпионом, это публика сделала из него "поп-звезду" (как он выразился).
Марк Стаут: В этом есть доля истины. Абель был координатором. Главную работу делали те, кто непосредственно получал секретную информацию. Но случай этот важен тем, что он был первым обменом шпионами между Восточным и Западным блоком. Это был прецедент.
Марина Ефимова: Начиная с 1962 г., на невидимую сцену шпионажа выходит адвокат Фогель - герр Вольфганг Фогель, единственный юрист Восточной Германии, получивший право практиковать на Западе. Его специализация - шпионские обмены. Его прозвище - spy trader – торговец шпионами. Кстати, в обмене Абеля на Пауэрса он участвовал не только как адвокат Прайора, но и как адвокат жены Абеля. Правда, при обменах крупными шпионами Фогель был, скорей, декоративной фигурой: в этих случаях разведки договаривались напрямую.
Марк Стаут: Герр Фогель был вовлечен во многие знаменитые обмены, например, обмен в 1981 году агента ГДР Гюнтера Гийома на 8 западных шпионов. Это был громкий скандал: Гийом сумел стать личным советником западногерманского канцлера Вилли Брандта. Когда дело открылось, Брандту пришлось уйти в отставку. В 86-м году Фогель был посредником обмена диссидента Анатолия Щаранского на пятерых агентов Восточного блока, в том числе, на чеха – Карела Кочера. Кочер был единственным шпионом-иностранцем, сумевшим стать сотрудником ЦРУ. Но главную свою карьеру Вольфганг Фогель сделал не столько на обменах, сколько, так сказать, на продаже Западной Германии жителей Восточной Германии. За время "холодной войны" он был посредником по обмену 150 шпионов, 30-ти тысяч политзаключенных и по отправке на Запад 200 тысяч простых граждан Восточного блока. Но сейчас немцы испытывают к нему смешанные чувства.
Марина Ефимова: Корреспондент "Нью-Йорк Таймс" Крэг Уитни в книге "Торговец шпионами" пишет:
"Не все отчаявшиеся жители Восточной Германии, приходившие к Фогелю за помощью, разделяли его мнение о себе как о защитнике гуманизма. Он прямо говорил им, что они должны заплатить Восточной Германии за свою свободу. Одни отдавали дома и машины, другие убеждали западных друзей и родственников заплатить за них крупные денежные суммы".
Марина Ефимова: После объединения Германии связи Фогеля с секретной службой ГДР "Штази" привели к его аресту по обвинению в шантаже, вымогательстве и неуплате налогов. Но апелляционный суд оправдал его. После смерти Фогеля в 2008 году, журналист радио "Немецкая волна" сказал о нём: "30 лет он был единственным живым контактом между Западной Германией и Восточной". А в книге "Торговец шпио-нами" Крэг Уитни приводит (в применении к Фогелю) вопрос Фауста к Мефистофелю: "Так кто же ты?" - и ответ: "Часть вечной силы я, всегда желавшей зла, творившей только благо".
Американские историки шпионажа, писавшие свои статьи и книги в 70-х - 80-х годах, были невероятно удручены тогдашней практикой шпионских обменов. И.Эйч. Кукридж пишет в книге "Торговля шпионами":
"Западный шпион, рискуя жизнью ради своей страны, знал, что если он попадется, его страна не сможет ему помочь. Когда первые из них попадали в советские тюрьмы, у них не было надежд. Но их тюремщики дали им понять, что если те, на кого они работали, согласятся на определенные условия, шпионы могут надеяться на свободу и возвращение домой. То, что Запад согласился на условия советской стороны, имело катастрофические последствия. Шпионская сеть стран Варшавского пакта покрыла Запад. А западных шпионов настолько меньше, что советская сторона редко может предложить равноценный обмен. И Западу приходится из гуманных соображений менять их опытных шпионов на наших невинных граждан или мелких нарушителей - под угрозой, что их надолго упрячут в тюрьму, или еще того хуже".
Марина Ефимова: И он приводит примеры: В 1962 г. за двух американских пилотов Советскому Союзу вернули двоих крупных агентов: Мелеха и Хирша. В 69-м советское правительство сыграло на британской гуманности, намекнув, что студент Джералд Брук, ввозивший в Советский Союз "тамиздат", получит 10 лет лагерей, если Англия не освободит чешских шпионов Питера и Хелен Крогеров.
"В Советском Союзе иностранных туристов могли арестовать за нарушение правил путешествия (когда они уезжали чуть дальше, чем разрешалось по условию туристической визы), за фотографирование мостов, и прочее в том же роде, а потом судить за шпионаж".
Марина Ефимова: Однако сейчас, через 20 лет после развала Советского Союза (которому не помогли шпионские преимущества), мы смотрим на дело немного по-другому и можем порадоваться за судьбу невинных людей, освобожденных под видом шпионских обменов. Например, в 63-м советские шпионы в ООН Иван Егоров и его жена Александра были обменены на студента Марвина Макинена, арестованного во время путешествия по России и проведшего два года в одиночке Владимирской тюрьмы. Более того, к нему щедро добавили протестантского миссионера Уолтера Кижека, маявшегося по советским лагерям с 1941 г. В 1976 г. Советский Союз освободил чилийского коммуниста Луиса Карвалана, отпустив на волю своего антикоммуниста Владимира Буковского. Американцы отдали в 1979 г. двух советских шпионов за политзаключенных Гинзбурга, Кузнецова, Дымшица и Мороза. В 1986 г. американского журналиста Николаса Данилова, арестованного явно по ложному обвинению, обменяли на советского агента, действовавшего в ООН. А вот открытое письмо Оуэна Мэтьюса, вывешенное в интернете в связи с недавним шпионским обменом.
"Я обязан жизнью такому обмену, какой сейчас обсуждается между Белым Домом и Кремлем. В 1969 году советское Политбюро и Британский кабинет министров, после долгих переговоров, согласились обменять сидевших в английской тюрьме двух советских шпионов Петера и Хелен Крогер, передававших в СССР информацию об атомных программах, на студента Джеральда Брука, возившего в Советский Союз запрещенную литературу. Обмен был таким неравным, что Москва согласилась добавить к студенту троих советских граждан, хотевших сочетаться браком с британцами. Среди них была моя мама, Людмила Бибикова. Они с отцом ждали этой возможности 5 лет. В день обмена отца держали в аэропорту, пока самолет с Крогерами не улетел за пределы британского воздушного пространства. Тогда отцу разрешили вылететь в Москву, чтобы жениться на моей будущей маме. Я родился в Лондоне двумя годами позже".
Марина Ефимова: Нынешние американские историки по-прежнему обеспокоены практикой шпионских обменов между Западом и (теперь уже) Россией. Их главное беспокойство – количество российских агентов. Вот, например, доводы профессора Бёрдса:
"Российские секретные операции сейчас, так же, как когда-то советские операции, базируются на доктрине избытка. Например, за время Второй мировой войны советские заслали в зоны, оккупированные Германией 150 тысяч контрразведчиков. За это же время Германия заслала в советский тыл всего 30-40 тысяч. Потери и у тех, и у других были огромными. У немцев – примерно 95 процентов. Правда, у русских чудовищные потери начались раньше: с 1937-го по 1939-й год Сталин вызвал из-за границы в Москву тысячи своих секретных агентов, и большинство из них было арестовано и расстреляно по обвинениям в измене. Что касается нынешней ситуации, то три года назад ЦРУ подсчитало, что число российских агентов секретных служб в Соединенных Штатах выросло с конца "холодной войны" в 4 раза!! Это значит, что их опять намного больше, чем наших агентов в России".
Марина Ефимова: Мистер Стаут, согласны ли вы с этой оценкой?
Марк Стаут: Я не уверен в точных цифрах, но знаю, что присутствие российских агентов в США сравнимо с тем, которое было во времена "холодной войны". А, скорей, и выше. Особенно в Вашингтоне. Плюс к этому, у нас теперь появились шпионы из стран, которые раньше не играли значительной роли в мировой истории – например, из Китая (и не только из Китая). Поскольку военных действий не ожидается, то пока, кроме военной и политической информации, особый интерес вызывают американские технологии. Разведки больше сосредоточены на секретах экономических. Изменились условия игры.
Марина Ефимова: Вот об условиях шпионской игры... Обратили ли вы внимание на реакцию публики по поводу недавнего обмена 10-ти российских "агентов влияния" на четверых американских шпионов (и предполагаемых шпионов)? Американцы приняли это легко: подтрунивая, посмеиваясь, кто-то назвал этот обмен "не торговлей, а дешевой распродажей"... Словом, я не заметила никаких тяжелых чувств по этому поводу... По-моему, американцы отнеслись к этому не как к враждебной, а, скорей, как к дружественной акции.
Марк Стаут: Я не могу назвать шпионские обмены свидетельством дружеских связей, тем более, что у нас с Россией еще много политических расхождений. Но думаю, вы правы, заметив добродушное отношение людей к этому обмену, причем, с обеих сторон. Действительно, нынешний обмен – не враждебная акция, а деловая. И совершена она была в сугубо деловой манере. Такой обмен свидетельствует не столько о дружественных, сколько о зрелых отношениях между двумя странами. Ведь в принципе это могло превратиться в серьезный кризис между Россией и Америкой. И не превратилось. Мне это кажется очень хорошим знаком.
Марина Ефимова: В 1803 году французы обнаружили, что потеряли пленными гораздо больше солдат и офицеров, чем англичане. Чтобы их вернуть, был использован невиданный доселе прием: Наполеон подписал приказ об интернировании всех англичан, задержанных на территории Франции и других оккупированных стран, в специальные лагеря – подобие будущих концлагерей. Между тем, арестованными англичанами были, в основном, путешественники – аристократы и их молодые отпрыски. Но были и промышленники, буржуа, люди без определенных занятий, художники и шпионы. Читаем в книге историка И.Эйч.Кукриджа "Торговля шпионами".
"Прежде чем начать переговоры об обмене арестованных англичан на пленных французов, Наполеон составил ценник: за лордов и членов парламента ему должны вернуть пленённых генералов и адмиралов, за детей аристократов – полковников и морских капитанов, за джентльменов без титулов – офицеров. Англичане вынуждены были согласиться. В результате обмена французы пополнили армию, а англичане получили назад не только своих ни в чем не повинных граждан, но и шпионов, правда, только тех, кого Фуше успел с помощью денег или шантажа переквалифицировать в двойных агентов. Через полтора века наполеоновский прием использует КГБ в практике обмена арестованных иностранцев на советских шпионов".
Марина Ефимова: В ранней истории Америки документирована лишь одна попытка обмена шпиона – в 1780 г., во время Войны за независимость. Майор Джон Андрэ, англичанин, адъютант главнокомандующего британскими войсками, перешел линию фронта, чтобы тайно договориться о сдаче укреплений Вест Пойнт с предателем Бенедиктом Арнолдом, который был ни больше, ни меньше, как генералом американской армии и комендантом Вест Пойнта. Предательство Арнолда было раскрыто, но он спасся бегством. А вот Джон Андрэ был схвачен и судим как шпион. Англичане предлагали за него денежный выкуп, предлагали обменять его на пленных, но американский главнокомандующий Джордж Вашингтон требовал в обмен только Арнолда. Англичане на это не пошли, и Андрэ был приговорен к смерти. Он попросил, чтобы его, как офицера, расстреляли, однако Вашингтон не согласился даже на это, и Андрэ был повешен, как любой другой шпион.
Марк Стаут: Веками существовал обмен военнопленными. Но до середины 20-го века шпионы исключались из этих обменов. Правда, статус шпиона менялся в разные века. Судя по всему, шпионаж был уважаемой миссией в древнейшей истории. Но уже в Средние века шпион считался парией, который боится честного открытого боя и тайно вынюхивает чужие секреты. С тех пор шпионы приравнивались к предателям и до 18-го века подвергались самым жестоким казням: их разрывали лошадьми, четвертовали, выпускали кишки, обезглавливали... а позже - вешали. Правда, в начале Первой мировой войны немецкого шпиона Карла Лоди англичане расстреляли, и перед расстрелом комендант Тауэра пригласил его к себе в кабинет, предложил стакан вина и сказал: "Я хочу пожать руку смелому человеку". Во время Второй мировой войны во многих армиях разведчиков в военной форме расстреливали, а разведчиков в штатском вешали. (Хотя уже с 16 века, со времен английского шпиона сэра Фрэнсиса Уалсингама, шпионаж признавался неотъемлемой частью управления государством). В наши дни шпионаж обычно не карается смертью, так что всегда остается вариант обмена.
Марина Ефимова: В нашей передаче участвует Марк Стаут - историк "Музея шпионажа" в Вашингтоне:
Профессор чикагского Северо-восточного университета Джефри Бёрдс, специалист по истории КГБ и директор Центра изучения России и Советского Союза, пишет, что за время "холодной войны" между Восточным блоком и Западным были обменяны тысячи людей. В Америке появился даже специальный термин шпионского обмена – не exchange (как любой другой обмен), а синоним этого слова - SWAP, spy swap. Большинство обменянных людей не были, конечно, шпионами - это были мелкие нарушители советских правил или заложники, арестованные по примеру наполеоновской инициативы. Видов шпионских обменов было много: шпион на шпиона, один шпион на нескольких, шпион на заложников, шпион на политических диссидентов, были обмены с нагрузкой (крупный шпион на мелкого плюс заложник). Таким, кстати, был первый обмен Абеля на Пауэрса зимой 1962 года.
"Утро было морозное. Тяжелые тучи висели над "мостом Социалистического единства", соединяющим западно-берлинский район Глинике и Бабелсберг в Потсдаме (когда-то резиденция Карла Великого). Американский адвокат Абеля Джим Донован и советский представитель Иван Шишкин обменялись приветствиями на середине моста. Шишкин сказал: "Прайор уже освобожден". (Фрэда Прайора, студента, сидевшего в ГДР-овской тюрьме с августа 1961 года, советская сторона отпускала с Пауэрсом в виде надбавки). Донован, извинившись, сказал, что ему придется ждать подтверждения с американской стороны. Шишкин настаивал: "Но я знаю, что Прайора передали его адвокату Фогелю на "Пропускном пункте Чарли". – "Наверное, Фогель не может договориться с ним о гонораре" - пошутил Донован. Шишкин захохотал. Они потоптались на месте. Пауза становилась напряженной. Наконец-то, - крик из группы американцев: "Окей! Прайор свободен!" Только тогда продолжили процедуру обмена.
Марина Ефимова: Мистер Стаут, проф. Бёрдс в недавнем интервью говорил, что Абель был средней руки шпионом, это публика сделала из него "поп-звезду" (как он выразился).
Марк Стаут: В этом есть доля истины. Абель был координатором. Главную работу делали те, кто непосредственно получал секретную информацию. Но случай этот важен тем, что он был первым обменом шпионами между Восточным и Западным блоком. Это был прецедент.
Марина Ефимова: Начиная с 1962 г., на невидимую сцену шпионажа выходит адвокат Фогель - герр Вольфганг Фогель, единственный юрист Восточной Германии, получивший право практиковать на Западе. Его специализация - шпионские обмены. Его прозвище - spy trader – торговец шпионами. Кстати, в обмене Абеля на Пауэрса он участвовал не только как адвокат Прайора, но и как адвокат жены Абеля. Правда, при обменах крупными шпионами Фогель был, скорей, декоративной фигурой: в этих случаях разведки договаривались напрямую.
Марк Стаут: Герр Фогель был вовлечен во многие знаменитые обмены, например, обмен в 1981 году агента ГДР Гюнтера Гийома на 8 западных шпионов. Это был громкий скандал: Гийом сумел стать личным советником западногерманского канцлера Вилли Брандта. Когда дело открылось, Брандту пришлось уйти в отставку. В 86-м году Фогель был посредником обмена диссидента Анатолия Щаранского на пятерых агентов Восточного блока, в том числе, на чеха – Карела Кочера. Кочер был единственным шпионом-иностранцем, сумевшим стать сотрудником ЦРУ. Но главную свою карьеру Вольфганг Фогель сделал не столько на обменах, сколько, так сказать, на продаже Западной Германии жителей Восточной Германии. За время "холодной войны" он был посредником по обмену 150 шпионов, 30-ти тысяч политзаключенных и по отправке на Запад 200 тысяч простых граждан Восточного блока. Но сейчас немцы испытывают к нему смешанные чувства.
Марина Ефимова: Корреспондент "Нью-Йорк Таймс" Крэг Уитни в книге "Торговец шпионами" пишет:
"Не все отчаявшиеся жители Восточной Германии, приходившие к Фогелю за помощью, разделяли его мнение о себе как о защитнике гуманизма. Он прямо говорил им, что они должны заплатить Восточной Германии за свою свободу. Одни отдавали дома и машины, другие убеждали западных друзей и родственников заплатить за них крупные денежные суммы".
Марина Ефимова: После объединения Германии связи Фогеля с секретной службой ГДР "Штази" привели к его аресту по обвинению в шантаже, вымогательстве и неуплате налогов. Но апелляционный суд оправдал его. После смерти Фогеля в 2008 году, журналист радио "Немецкая волна" сказал о нём: "30 лет он был единственным живым контактом между Западной Германией и Восточной". А в книге "Торговец шпио-нами" Крэг Уитни приводит (в применении к Фогелю) вопрос Фауста к Мефистофелю: "Так кто же ты?" - и ответ: "Часть вечной силы я, всегда желавшей зла, творившей только благо".
Американские историки шпионажа, писавшие свои статьи и книги в 70-х - 80-х годах, были невероятно удручены тогдашней практикой шпионских обменов. И.Эйч. Кукридж пишет в книге "Торговля шпионами":
"Западный шпион, рискуя жизнью ради своей страны, знал, что если он попадется, его страна не сможет ему помочь. Когда первые из них попадали в советские тюрьмы, у них не было надежд. Но их тюремщики дали им понять, что если те, на кого они работали, согласятся на определенные условия, шпионы могут надеяться на свободу и возвращение домой. То, что Запад согласился на условия советской стороны, имело катастрофические последствия. Шпионская сеть стран Варшавского пакта покрыла Запад. А западных шпионов настолько меньше, что советская сторона редко может предложить равноценный обмен. И Западу приходится из гуманных соображений менять их опытных шпионов на наших невинных граждан или мелких нарушителей - под угрозой, что их надолго упрячут в тюрьму, или еще того хуже".
Марина Ефимова: И он приводит примеры: В 1962 г. за двух американских пилотов Советскому Союзу вернули двоих крупных агентов: Мелеха и Хирша. В 69-м советское правительство сыграло на британской гуманности, намекнув, что студент Джералд Брук, ввозивший в Советский Союз "тамиздат", получит 10 лет лагерей, если Англия не освободит чешских шпионов Питера и Хелен Крогеров.
"В Советском Союзе иностранных туристов могли арестовать за нарушение правил путешествия (когда они уезжали чуть дальше, чем разрешалось по условию туристической визы), за фотографирование мостов, и прочее в том же роде, а потом судить за шпионаж".
Марина Ефимова: Однако сейчас, через 20 лет после развала Советского Союза (которому не помогли шпионские преимущества), мы смотрим на дело немного по-другому и можем порадоваться за судьбу невинных людей, освобожденных под видом шпионских обменов. Например, в 63-м советские шпионы в ООН Иван Егоров и его жена Александра были обменены на студента Марвина Макинена, арестованного во время путешествия по России и проведшего два года в одиночке Владимирской тюрьмы. Более того, к нему щедро добавили протестантского миссионера Уолтера Кижека, маявшегося по советским лагерям с 1941 г. В 1976 г. Советский Союз освободил чилийского коммуниста Луиса Карвалана, отпустив на волю своего антикоммуниста Владимира Буковского. Американцы отдали в 1979 г. двух советских шпионов за политзаключенных Гинзбурга, Кузнецова, Дымшица и Мороза. В 1986 г. американского журналиста Николаса Данилова, арестованного явно по ложному обвинению, обменяли на советского агента, действовавшего в ООН. А вот открытое письмо Оуэна Мэтьюса, вывешенное в интернете в связи с недавним шпионским обменом.
"Я обязан жизнью такому обмену, какой сейчас обсуждается между Белым Домом и Кремлем. В 1969 году советское Политбюро и Британский кабинет министров, после долгих переговоров, согласились обменять сидевших в английской тюрьме двух советских шпионов Петера и Хелен Крогер, передававших в СССР информацию об атомных программах, на студента Джеральда Брука, возившего в Советский Союз запрещенную литературу. Обмен был таким неравным, что Москва согласилась добавить к студенту троих советских граждан, хотевших сочетаться браком с британцами. Среди них была моя мама, Людмила Бибикова. Они с отцом ждали этой возможности 5 лет. В день обмена отца держали в аэропорту, пока самолет с Крогерами не улетел за пределы британского воздушного пространства. Тогда отцу разрешили вылететь в Москву, чтобы жениться на моей будущей маме. Я родился в Лондоне двумя годами позже".
Марина Ефимова: Нынешние американские историки по-прежнему обеспокоены практикой шпионских обменов между Западом и (теперь уже) Россией. Их главное беспокойство – количество российских агентов. Вот, например, доводы профессора Бёрдса:
"Российские секретные операции сейчас, так же, как когда-то советские операции, базируются на доктрине избытка. Например, за время Второй мировой войны советские заслали в зоны, оккупированные Германией 150 тысяч контрразведчиков. За это же время Германия заслала в советский тыл всего 30-40 тысяч. Потери и у тех, и у других были огромными. У немцев – примерно 95 процентов. Правда, у русских чудовищные потери начались раньше: с 1937-го по 1939-й год Сталин вызвал из-за границы в Москву тысячи своих секретных агентов, и большинство из них было арестовано и расстреляно по обвинениям в измене. Что касается нынешней ситуации, то три года назад ЦРУ подсчитало, что число российских агентов секретных служб в Соединенных Штатах выросло с конца "холодной войны" в 4 раза!! Это значит, что их опять намного больше, чем наших агентов в России".
Марина Ефимова: Мистер Стаут, согласны ли вы с этой оценкой?
Марк Стаут: Я не уверен в точных цифрах, но знаю, что присутствие российских агентов в США сравнимо с тем, которое было во времена "холодной войны". А, скорей, и выше. Особенно в Вашингтоне. Плюс к этому, у нас теперь появились шпионы из стран, которые раньше не играли значительной роли в мировой истории – например, из Китая (и не только из Китая). Поскольку военных действий не ожидается, то пока, кроме военной и политической информации, особый интерес вызывают американские технологии. Разведки больше сосредоточены на секретах экономических. Изменились условия игры.
Марина Ефимова: Вот об условиях шпионской игры... Обратили ли вы внимание на реакцию публики по поводу недавнего обмена 10-ти российских "агентов влияния" на четверых американских шпионов (и предполагаемых шпионов)? Американцы приняли это легко: подтрунивая, посмеиваясь, кто-то назвал этот обмен "не торговлей, а дешевой распродажей"... Словом, я не заметила никаких тяжелых чувств по этому поводу... По-моему, американцы отнеслись к этому не как к враждебной, а, скорей, как к дружественной акции.
Марк Стаут: Я не могу назвать шпионские обмены свидетельством дружеских связей, тем более, что у нас с Россией еще много политических расхождений. Но думаю, вы правы, заметив добродушное отношение людей к этому обмену, причем, с обеих сторон. Действительно, нынешний обмен – не враждебная акция, а деловая. И совершена она была в сугубо деловой манере. Такой обмен свидетельствует не столько о дружественных, сколько о зрелых отношениях между двумя странами. Ведь в принципе это могло превратиться в серьезный кризис между Россией и Америкой. И не превратилось. Мне это кажется очень хорошим знаком.
