Владимир Кара-Мурза: Сегодня в день рождения Анны Политковской появилась информация о том, что дело о ее убийстве практически не расследуется. Обозревателя "Новой газеты" застрелили 7 октября 2006 года. Ни убийцы, ни заказчики до сих пор не найдены. По словам Сергея Соколова, заместителя главного редактора "Новой газеты", расследование уголовного дела никак не развивается. С уходом из жизни Анны Политковской резко сузился поток достоверной информации с Северного Кавказа. Так, к примеру, минимум проверенных данных поступает о происшествии в минувшие выходные, когда в Чечне в ходе операции под руководством Рамзана Кадырова были уничтожены 12 боевиков. Группа боевиков была блокирована в районе родового села Кадыровых Центорой. "Предположительно, скрыться удалось только тем из них, которые вели видеосъемку для отчета перед своими спонсорами, но мы уверены, что они также будут найдены", - сказал Кадыров. По его словам, двое сотрудников правоохранительных органов с ранениями доставлены в больницу. Как сообщает пресс-служба президента Чечни, в ходе спецоперации ранены четыре местных жителя, которые жили на окраине села. О том, как ощущается отсутствие Анны Политковской в российской общественной жизни, сегодня в день рождения мы говорим с ее коллегами Зой Световой, корреспондентом журнала "Нью Таймс" и Вячеславом Измайловым, обозревателем "Новой газеты". Как по-вашему, почему за рубежом куда бережнее хранят память об Анне Политковской, чем у нас в России?
Зоя Светова: Мне кажется, что у нас в России очень быстро забывают людей, которые погибают, как погибла Анна Политковская. У нас сейчас я не видела ни одной публикации, кроме "Новой газеты", где вспомнили в связи с днем рождения, о ней написали, что сегодня Анне Политковской исполнилось бы 52 года, и в других газетах я не видела сообщений. Конечно, 7 октября в годовщину ее гибели будет больше ритуальных заявлений представителей правоохранительных органов, наверное, они что-то будут говорить про расследование. Но ужасно обидно, что все меньше и меньше Аню вспоминают, мы, коллеги, вспоминаем. Это очень обидно. Почему так? Я не знаю. Но я знаю, как это делается за границей.
Год назад я была во Франции, в нескольких городах Франции, где в октябре проходила целая серия встреч и вспоминали Аню Политковскую. Кроме того, там открывали улицы имени Анны Политковской в маленьких французских городах. Я знаю, что в Москве тоже хотели это сделать "Репортеры без границ" - это международная организация по защите прав прессы, и они обратились к Лужкову с тем, чтобы чисто символическую табличку открыть на улице Лесной, что это улица, посвященная Анне Политковской. Мэрия отказала. Мало того, даже символическую табличку им не разрешили прибить. Мне кажется, что обязательно нужно вспоминать. Очень бы хотелось прочитать какую-то книгу, я знаю, что ее родственники готовили книгу воспоминаний, было бы здорово эту книгу прочитать.
Кроме того, я знаю, что на Западе несколько фильмов было снято. По-моему, во Франции был снят не только документальный фильм, который в Швейцарии и можно в интернете увидеть, и он на разных фестивалях показан, а еще во Франции был художественный фильм, где одна из героинь Анна Политковская. Не говоря о том, что несколько спектаклей было на Западе показано. Почему у нас этого нет - трудно сказать. А кто мог бы это делать, кто мог бы это сделать, как вы считаете? Мы, журналисты, конечно, в своем кругу вспоминаем, а власть не вспоминает. Власть, понятно, почему не вспоминает, потому что для власти Анна Политковская была врагом.
Владимир Кара-Мурза: Как по данным редакции "Новой газеты" продвигается ход расследования убийства Анны Степановны?
Вячеслав Измайлов: Я хочу поприветствовать Зою Светову, потому что она действительно очень много делает, спасибо ей за это. Вы знаете, в 2006 году в октябре месяце после того, как была ужасно убита Аня, я руководил отделом имени Анны Политковской в "Новой газете" и занимался расследованием этого убийства, журналистским расследованием. Это расследование было тесно связано с расследованием Генпрокуратуры. То есть вся информация, которую имели мы, получала Генпрокуратура. Какую-то информацию получали и мы маленькую, больше это было одностороннее движение. И я почувствовал через несколько месяцев, может быть не сразу, мы не хотели остаться одни, мы не хотели остаться одни, как в случае с Юрой Щекочихиным, с Домниковым фактически мы были одни. Мы не хотели оставаться одни, мы хотели сотрудничать со следствием, насколько это было возможно. Вот такая была позиция у редакции, такая была позиция у меня тоже. Но на определенном этапе я почувствовал, что в общем-то это разные вещи - расследование прокуратурой и наше расследование, что совместить несовместимое невозможно.
В июне 2007 года у меня случился инсульт. Наверное, были предпосылки. Тяжелый инсульт, я почти год не работал в "Новой газете". Но во многом этот инсульт был определен тем, как велось расследование. Прошло 9 месяцев с того времени, я отчетливо понимал, что в общем-то продвижение не в ту сторону и оно незначительное. Зоя правильно сказала, что в гибели Ани были заинтересованы некоторые лица во власти российской и некоторые лица в Чечне. Даже где-то может быть и бывшие ичкерийцы. Но, вы знаете, следствие пошло немножко не тем путем, и поэтому получился такой результат, какой получился. То есть следствие и судебное следствие абсолютно не убедило 12 присяжных в том, что эти люди, братья Махмудовы являются убийцами. Оно не убедило никого и нас, не убедило в этом. Следствие пошло не тем путем, мы это отчетливо понимали. Даже те люди, которые по нашему мнению были подозреваемыми в заказе на убийство, они никак не проходили. Была такая позиция, что лучше сотрудник спецслужб, чем человек нынешний при чеченской власти - такая была позиция. Эта позиция меня лично не устраивала. И я очень переживал то, что с этим нельзя было соглашаться, я не мог соглашаться. В частности, мой инсульт во многом было вызвано этим, конечно, были и другие причины, но этим тоже. Следствие на нуле.
Владимир Кара-Мурза: Валерий Борщев, бывший депутат Государственной думы, член Московской Хельсинской группы, отмечает уникальность таланта Анны Политковской.
Валерий Борщев: Потеря Анны Политковской невосполнима. Ее отсутствие в журналистике, в общественной жизни, в правозащитной жизни остро ощущается. Она была уникальный человек, и не только своей смелостью она отличалась, и не только своей принципиальностью и отсутствием привычки оглядываться на кого-то, а что, как, а вот она имела четкую цель, она имела четкий ориентир, совесть и ничего другого ей не мешало. Таких журналистов очень мало. Они вообще редко появляются на свет, такие журналисты и такие правозащитники. И конечно ее смерть, а самое главное, реакция на ее смерть президента Путина, которая сказал, что своей смертью Анна Политковская принесла больше вреда, чем своими публикациями, конечно, же это повлияло в целом на общественную жизнь. Скованность, а в общем-то и страх, у многих просто и страх.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, подтвердило ли время ту оценку режима Рамзана Кадырова, которую успела дать Анна Политковская?
Зоя Светова: Мне кажется, что да. И удивительно, что не только оценка режима Кадырова, я хотела бы немножко сказать о той оценке, которую Анна Политковская давала нашему обществу. Потому что во многих статьях, которые она писала, она говорила о незрелости общества, о пассивности общества. Мне кажется, что сейчас, когда ее нет, уже прошло четыре года, как ее нет, я, например, смотрю на какие-то события, которые у нас происходят, я смотрю ее глазами. Вот, например, возьмем события, которые происходят с Химкинским лесом. Мне кажется, то, что побуждается гражданское сознание и эти люди, которые появляются, которые защищают Химкинский лес, мне кажется, это читатели Анны Политковской. Я уверена, если их спросить, они скажут: да, мы читали "Новую газету", мы читали Анну Политковскую, и нам в какой-то момент стало стыдно сидеть и ничего не делать. Мне кажется, в этом ее заслуга, что стали появляться такие люди.
Или недавно я общалась с людьми, которые занимались тушением пожаров, добровольцы. Наверное, вы все слышали об этом. И люди мне объяснили, почему вдруг они стали. Это благополучные люди, средний класс, почему они вдруг оставили свою работу, стали собирать какие-то пожарные инструменты для того, чтобы тушить пожар, то, чего не было у пожарных. Они сказали: нам просто стыдно, что наша власть ничего не может сделать, что у пожарных не хватает инструментов. И тогда мы поняли, что от нас тоже что-то зависит, и мы стали это делать. И мне кажется, что это тоже благодаря Анне Политковской. Потому что она все время об этом говорила, она говорила, что наше общество пассивно, что мы ничего не делаем, что люди должны проснуться. Она говорила об этом в связи с чеченской войной и беспределом, который у нас творится.
А что касается режима Кадырова, конечно, она говорила не только о режиме Кадырова, она говорила о том, что наша власть порождает непримиримых, которые сейчас в лесах и с которыми совершенно невозможно договориться, которые продолжали устраивать террористические акты, которые были. Она говорила о том, что в стране Кадырова происходит с людьми, что людей продолжают похищать. Она все это предвидела в своих статьях. Она говорила о том, что Кадырову нельзя стать президентом. И он стал президентом, и мы видим, что Чечня закрылась - это абсолютно авторитарное государство, мы толком не знаем, что там происходит. И например, вы упомянули последнюю спецоперацию, которая произошла в Центорое, я и видела по телевизору кадру, я что-то читала в новостях, но у меня совершенно нет уверенности, что это все не инсценировка. Мне очень странно, как такую крепость как Центорой, как туда могли проникнуть боевики, которые хотели уничтожить Кадырова. Мне очень странно, что это такое. Не инсценировано ли это Кадыровом?
Или например история с убийством Наташи Эстемировой. Это убийство, которое тоже до сих пор не расследовано, а Кадыров посмел после смерти Наташи говорить такие же гадости, которые он говорил про Аню Политковскую, да еще хуже. Политковская, ее огромная роль в том, что она до своей смерти предвидела, что такое Кадыров и что эта власть будет нести чеченскому народу и России. В этом было ее великое прозрение, и за это ее и убили.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, велика ли заслуга творчества Анны в сегодняшнем пробуждении российского общества?
Вячеслав Измайлов: Вы знаете, главный момент во вторую кампанию, в отличие от первой: журналисты фактически в Чечне работали только под конвоем наших военных, вооруженных людей. Все, кроме одного человека - кроме Ани. Она бывала и на той стороне, и на этой стороне. И много неповинных людей, которых никак нельзя отнести к боевикам, они страдали. И эти страдания этих людей, не могли родственники не могли обратиться в прокуратуру, они встречали там равнодушие, в других силовых структурах они встречали равнодушие. И к кому им было обращаться со своей бедой? Только к Ане, больше ни к кому нельзя обратиться. И Аня об этом говорила в "Новой газете". В этом, мне кажется, ее заслуга. Это же не один, не два, не три, не четыре, если бы даже один был человек, а это сотни людей. Постоянно у кабинета Ани выстраивалась очередь, потому что она не могла одновременно принять всех, каждый шел со своей бедой, вызванной этой войной. И это все было, в этом ее заслуга, в том, что она могла услышать людей, которых никто не хотел слышать.
Зоя сказала про Наташу Эстемирову - это все проходило на моих глазах, я все это видел. Те две встречи, которые у Ани были с Кадыровым, рядом с Аней была Наташа Эстемирова. И Наташа продолжила это дело не менее мужественно, чем Аня. Быть со своим ребенком в Чечне, выслушивать беды тех людей, чьих родственников похищали. И после Ани в 2007, 2008, 2009 году Наташа не оставалась равнодушной. Даже улетая куда-то за границу, куда ее вызывали, она звонила и говорила с мольбой, тратя деньги на это, говорила: займись этим, помоги этому человеку. То есть свято место пусто, говорят, не было, но сейчас провал, сейчас нет такого человека в Чечне.
Вы знаете, я прошел в Афганистан, и в Афганистане было такое понятие "договорные зоны". То есть тогда, в 80 годах, я два года был замкомандира отдельного батальона в Афганистане, тогда у нас было понятие, оно есть сейчас, когда там американцы и их союзники. То есть в этих договорных зонах мы не стреляем по "зеленкам" и так далее, но в этих зонах не стреляют и в нас. Мы что угодно делаем, как угодно выстраиваемся, в нас не стреляют. Такая зона была перед Кандагаром, но стоило нам 500 метров от этой зоны отойти, начиналась пальба как по бегущему кабану. В Дагестане происходит, в Ингушетии происходит, в Чечне что-то наподобие инсценировки или что-то происходит, но не в таком масштабе, Чечня как бы такая договорная зона. Сегодняшний журналист, последователь Ани, Наташи, он должен заняться именно этим. К сожалению, я ни по возрасту, ни по физическим данным не могу этим заняться. Но, наверное, тот, кто займется, должен заняться этим. Чечня представляется мне такой договорной зоной.
Владимир Кара-Мурза: Александр Подрабинек, правозащитник и бывший советский политзаключенный, осознает общую потерю российского общества.
Александр Подрабинек: Уход журналиста, такой трагический уход, потеря не только для журналистики, но и для всего общества. Уход Анны Политковской очень зрим для нас. То, о чем она писала и как она писала, этого по существу сейчас нет. Конечно, другие люди пишут на тему Чечни, пишут о войне, пишут о правах человека, но то, как писала Анна Политковская, я не вижу таких публикаций. С этой точки зрения она была уникальна, она была как журналистка уникальна. Это большая потеря.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушателя Федора.
Слушатель: Добрый день. Вы знаете, все-таки хотелось бы вспомнить, что действительно страшные тенденции нашего современного состояния начинались именно со знаковых политических убийств. Конечно, вряд ли смогла бы так ухудшиться ситуация в стране, если бы жива Политковская. И вряд ли бы прозвучало сегодняшнее чудовищное интервью Путина, когда он фактически призвал избивать людей, нарушать конституцию, право на собрания и келейно решать, кто будет президентом, что немыслимо в демократической стране. Я хочу спросить у вас: какая ответственность лежит на власти за убийство Политковской и не повторится ли у нас больше?
Зоя Светова: Конечно, очень большая ответственность лежит на нашей власти хотя бы потому, что прошло четыре года с убийства Политковской, это убийство не раскрыто, есть большая вероятность того, что оно не будет раскрыто правоохранительными органами. Единственное, я возлагаю надежду на возможное журналистское расследование, потому что похоже на то, что действительно правоохранительные органы хотят свернуть и за давностью лет закрыть это дело. Как оно расследовалось - мы знаем, как шел суд - тоже известно. В этом, я считаю, самая большая ответственность. Потому что если бы власть хотела раскрыть это преступление, для нее это не составило бы никакого труда.
Владимир Кара-Мурза: Лев Пономарев, исполнительный директор движения "За права человека", наблюдал становление журналистского дара Анны Политковской.
Лев Пономарев: Я лично постоянно ощущаю ее отсутствие. Я с ней начинал работать, когда она не была столь известна, лет 15 назад я начинал сотрудничать с Анной Политковской. На моих глазах она стала звездой российской журналистики правозащитной. Я знал, что если мне попадает дело, связанное с нарушением прав человека, я всегда звоню первой Анне и она, как правило, не отказывала мне. Что там говорить, это колоссальная потеря. Когда Путин сказал мерзкие слова, которые он сказал о ней, слышать было непереносимо. Стыдно просто было, что мы живем в такой стране, когда президент позволяет себе говорить такие мерзости. Конечно, сейчас я обращаюсь к другим журналистам, когда нужно, сейчас замечательно работает Зоя Светова, правозащитный журналист. Но Ани не хватает, она сейчас нашла бы нужные слова, когда Химки были и по многим другим вопросам. Колоссальная трагедия для всех нас.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Екатеринбурга от радиослушателя Павла.
Слушатель: Добрый вечер, господа. О каком расследовании Политковской может идти речь, когда в вашей стране не замечают преступлений против человечества, совершаемых в отношении протокола № 1 Женевской конвенции 49 года, 89 статья. Я правозащитник, украинец, перемещенное лицо. Никто не замечает, что необоснованная задержка репатриации - это военное преступление.
Владимир Кара-Мурза: Масса осталось проблем в этой области. Как по-вашему, сузился ли сейчас поток информации достоверной с Северного Кавказа?
Вячеслав Измайлов: Я считаю, да. Потому что идет официальная информация, а много официальной информации, информации от власти местной, информации, одобряемой нашей центральной властью, но нет таких независимых журналистов, которые могли высказать свое мнение открыто, и к этому мнению общественность не только прислушается, она оценит все это. Ни из Дагестана, ни из Ингушетии, ни тем более Чечни такой информации от независимых журналистов, аналитиков не поступает. В нашей газете, в "Новой газете", как ни странно, молоденькие девочки много работают, пытаются об этом сказать. Лена Милашина по Чечне, по Северной Осетии, Южной Осетии, Оля Ваврова, молоденькие девочки. Но всего этого мало, безусловно, это не та работа, которую вела Аня изнутри и много понимала, может быть не сразу, может быть не 99 года, но в 2000 уже много понимала. Отвечая на ваш вопрос конкретно, есть ли такая информация с Северного Кавказа, официальная – да, но в нее не веришь, во многих вопросах сомневаешься, многие вопросы не можешь аналитически осмыслить. Независимых журналистов, которые работали на Северном Кавказе, их, увы, не хватает, их просто нет.
Владимир Кара-Мурза: Александр Черкасов, член правления правозащитного общества "Мемориал", анализирует литературные тексты Политковской.
Александр Черкасов: Тексты Политковской чем-то напоминают другую классику - тексты Сергея Довлатова. Довлатов ликвидировал дистанцию тем, что не старался быть лучше, выше, чем его читатели, слушатели. Здесь другое. Анна напрягала пространство вокруг себя и среди правозащитников, и среди журналистов, и среди начальства, разумеется, тоже. Почитайте ее интервью с Рамзаном Кадыровым или с генералом Владимиром Шамановым. У нее бы не получилось то, что получилось у Колесникова с Путиным, нечто благостное, такое в стиле, как у того же Довлатова. Мы все вышли из пиджака Довлатова, но некоторые заблудились в рукавах. У Политковской другое - человек, о котором в каждом тексте. Язык Политковской оказался упоразительно переводим на другие языки, а это, пожалуй, высшая категория. Этой весной в Париже шел спектакль, поставленный по фрагментам из ее статей. Замечательный текст, отобранный из ее статьей, переведенный на французский Галиной Акерман, блестяще сыгранный моноспектакле. Жаль, что по-русски мы этого не видим и не слышим.
Владимир Кара-Мурза: В чем специфика того журналистского жанра, в котором работала Анна Политковская?
Зоя Светова: Анна Политковская работала в таком жанре, в котором сейчас никто не пишет. Это жанр так называемой адвокатской журналистики. У нас в России, имею в виду, никто не пишет. Это журналистика, когда пропускает все, что он пишет, через себя. Для нее очень важно было, правильно Саша Черкасов сказал, человек, что происходит с этим человеком, и она чувствовала боль этого человека как свою собственную, поэтому ее тексты так сильно трогали. Потому что был виден человек со всеми его проблемами. И кроме того, журналистика такая очень важна в таких странах, как Россия, где журналист в какой-то момент перестает быть чисто информационщиком, который сообщает информацию, где устаешь от такой аналитической журналистики или пикейного жилетства, когда мы начинаем думать о том, будет ли Путин президентом в 2012 году, мы думаем об этом за 3 года, будет ли Медведев или нет. А когда человек обращается к журналисту со своей болью, и журналист пытается ему помочь, пишет статью, и эта статья помогает человеку, его могут или выпустить на свободу или снизить тюремный срок, такая журналистика, которой занималась Анна Политковская. Потому что известно, что по многим ее статьям принимались решения, и люди выходили на свободу или были освобождены, когда речь шла о людях, которые находились за решеткой или может быть были похищены. Я знаю, что были такие случаи в ее практике, когда она просто спасала людей от смерти. И вот эта журналистика крайне важна, и у нас ее не хватает.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Нижегородской области от радиослушателя Владимира.
Слушатель: Здравствуйте. Я не знаю, каким судом осуждена Аня, то ли двойкой, то ли тройкой, но я точно знаю, что кровь ее на нас. Прости нас, Аня, не уберегли тебя. Спасибо тебе. Ты свою жизнь отдала, чтобы меньше крови было в России. Вопрос у меня гостям такой: может быть Аня знала, куда дорога идет или чувствовала, что она уходит от нас. Могла она куда-то уехать за рубеж, где-то там отсидеться?
Владимир Кара-Мурза: Предвидела ли Анна Степановна что-то неладное, поступали какие-то может быть угрозы?
Вячеслав Измайлов: Конечно, поступали, и был период, когда "Новая газета" обращалась, Аня охранялась и даже обеспечивали ее выезд за рубеж, в Австрию, частности. Но, увы, там тоже находили ее странные люди. Я бы не сказал, что это была полноценная защита. Когда человека сопровождают везде по редакции, вплоть до туалета, и вскоре она от такой охраны отказалась. Зарубежная поездка длилась около месяца. И поэтому человек как был не защищен, так он и остался не защищен. Я ее видел за два дня до гибели, Аня была в очень трудном положении. Несколько недель прошло с момента смерти отца, и мама была больна очень сильно. Аня этим занималась, занималась своими родными. Это был очень тяжелый период. Когда ее видел в последний раз, мне было ее жалко и мне хотелось даже ее погладить.
Человек из Нижнего Новгорода задал вопрос, могли бы мы уберечь Аню и попросил прощения, что не уберегли ее. Мы же не уберегли не только ее, Аня погибла в 2006 году, а в начале 2009 года был убит в центре Москвы адвокат Стас Маркелов, Анастасия Бабурова, молоденькая девочка. Стас Маркелов, который занимался адвокатскими делами в отношении Ани и тех людей, которыми она занималась. Он тоже погиб. Наташа Эстемирова, которая была рядом с Аней всегда, везде. Я сказал о тех двух встречах с Кадыровым, она была рядом, она тоже погибла. Так что мы не уберегли не только ее, мы не уберегли всех тех, кто продолжал фактически ее дело.
Владимир Кара-Мурза: Руслан Мартагов, политолог, бывший консультант фонда "Антитеррор", специальный корреспондент газеты "Северный Кавказ", ощущает вакуум, оставшийся после ухода Анны Политковской.
Руслан Мартагов: С трагической смертью Ани Политковской у нас из журналистики вырван целый пласт, не просто один голос пропал, а я подчеркиваю, целый пласт вырван. Только ей было дано правдивое освещение того, что происходит. Пусть это было эмоционально, пусть это было с надрывом, но именно только она давала правдивую картину того, что там происходит. Без нее на сегодняшний день, конечно, изменилась ситуация, но не заменит ее никто и не смог ее никто заменить. И то, что произошло в Центорое, то, что происходит, можно рассматривать как эпизод. Но то, что сегодня в Чечне происходит, так, как она могла, и так, как она освещала, уже никто не будет освещать, к сожалению.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвички Ларисы Дмитриевны.
Слушательница: Добрый вечер. Во-первых, самые лучшие пожелания здоровья всем присутствующим и ведущему. Такой вопрос: я вспоминаю Анну Политковскую, когда она писала со съезда лейбористской партии, выступление Тони Блэра в "Общей газете", какая это была изумительная статья. И потом была какая-то передача, посвященная наркотикам в школе. Какая она была красивая, глаз просто было не оторвать от ее лица, от ее выступления. Как ее нам не хватает.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, успела ли Анна при своей жизни максимум возможного?
Зоя Светова: Мне кажется, да. Мне кажется, она реализовалась полностью как журналист. Я за ней очень много лет слежу, так получилось, что я читала ее статьи в "Общей газете", и я даже ей посылала свои первые публикации, она мне давала советы, что-то публиковала. Мы с ней вместе ездили на один судебный процесс в Подмосковье, когда речь шла о чеченцах, которых подозревали в подготовке террористического акта, и мы обе писали об этих людях. А потом я читала все статьи, не пропускала ни одной статьи в "Новой газете". Я хочу сказать, что, конечно, при всей трагедии - это совершенно чудовищная смерть, расстрел в подъезде собственного дома, ужасно. Потому что она была в самом расцвете сил профессиональных, и она была действительно очень красивой женщиной, с ней было очень интересно обещаться. И вообще она была неординарный человек. Она сделала очень много, ее будут долго помнить. Я уверена, что она войдет в историю российской журналистики.
Она уникальна именно своим удивительным качеством, я несколько раз брала у нее интервью, спрашивала: Аня, почему вы ездите в Чечню? Она говорил: а кто, если не я? Она была уверена, что только она должна быть в этом месте, потому что она должна помочь этим людям, она им поможет, и это для нее была главная работа. Я думаю, что она на самом деле была счастливым человеком, потому что она делала то, что она хотела, она была абсолютно бесстрашна, во всяком случае, как любой из нас, она чего-то боялась, но не показывала вида, она жила так, как она хотела. Мне кажется, что это счастье для человека, мне кажется, что она реализовалась и как журналист, и как человек.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Тулы от радиослушателя Николая.
Слушатель: Добрый вечер. На российском НТВ на конвейер поставлен поток фильмов "Крестный батька". В этих фильмах напрямую исчезновение и убийство противников Лукашенко ставится ему лично в вину. В России исчезновений и убийств противников Путина не меньше, чем в Белоруссии. Кроме Ани Политковской можно вспомнить хотя бы Юрия Щекочихина, который скоропостижно скончался от неизвестной болезни, дело не расследуется. Можно вспомнить Александра Литвиненко, которого достали даже в Лондоне, который отравлен радиоактивным полонием. Можно каждый день видеть Михаила Ходорковского, которому смертную казнь просто хотят заменить пожизненным заключением. Исходя из того, что ни одно громкое дело не расследовано, не наказаны ни исполнители, ни заказчики, вы сказали, что на Западе много фильмов поставлено об убийстве Анны Политковской, у меня вопрос: ставится ли там напрямую вопрос, что Путин, которого "Единая Россия" объявила моральным авторитетом, несет прямую ответственность за все эти гнусные убийства и за весь беспредел, который творится?
Зоя Светова: Конечно, в этих фильмах, всегда, когда на Западе говорят об Анне Политковской, всегда говорят, что прямую ответственность несет глава государства Путин, тем более, что она была убита в день ее рождения, всегда об этом вспоминают. Тем более, Анна Политковская в своих книгах, которые выходили на Западе, очень сильно критиковала Путина. И в своих статьях, которые выходили у нас, и больше всего в этих книгах. Поэтому всегда ставится вопрос, кто заказал это убийство и на каком уровне оно было заказано. Потому что хочу напомнить, что тот судебный процесс, который происходил в Московском окружном военном суде, там же на скамье подсудимых не было ни одного исполнителя, там были люди, причастные к этому убийству, их роль была в том, что кто-то из них посредник, кто-то организатор, кто-то соучастник. Ни заказчика не было, ни исполнителя. Всему обществу дали показать, что основных участников этого преступления скорее всего не найдут. И вот это самое страшное, мне кажется. Поскольку это абсолютно политическое убийство, а как известно, политические убийства не раскрываются.
И чем больше идет время, общество об этом забывает, общество не требует от власти этого, и скорее всего так и будет забыто, если мы не будем продолжать требовать, чтобы все-таки продолжалось расследование, чтобы люди которые причастны к убийству, предстали перед судом. Здесь речь идет не просто о какой-то мести, это очень важно, что кто-то должен ответить за это. Потому что скорее всего люди, которые заказали это убийство, они живы, они сейчас при власти, и они чувствуют себя абсолютно безнаказанными, и это страшно. Поэтому все продолжается, этот режим продолжает существовать. И поэтому сегодня мы читаем это интервью Путина, где ощущение, что наш президент совершенно не чувствует ни своего народа, не чувствует ни того, о чем он говорит. Конечно, если бы Аня Политковская брала у него интервью, она ему задавала совершенно другие вопросы, более жесткие вопросы. Но я не уверена, что ответы были бы другими.
Владимир Кара-Мурза: Владимир Буковский, бывший советский политзаключенный, уверен, что дело Анны продолжат ее коллеги.
Владимир Буковский: Конечно, ее голоса будет не хватать, ее смелости, ее знания региона кавказского и связи там. Но надо сказать, что продолжение того, что она делала, развивается замечательно. У нас появляется все больше и больше журналистов, готовых рисковать и ездить в горячие точки. Появились премии ее имени международные. То есть она вошла в сознание, в жизнь журналистики, как пример для подражания. И таким образом те, кто пытались ее убить и заглушить ее голос, достигли ровно противоположного.
Владимир Кара-Мурза: Какой цели, по-вашему, пытались достичь преступники, которые оборвали журналистскую работу Анны Политковской?
Вячеслав Измайлов: Невозможно было взять за ее руку, закрыть ей рот, подкупить. Говорить правду о том, что происходит в Чечне, она говорила. Она говорила и о российской власти, она говорила и о той власти чеченской, которая была там. И показывала все негативное. Власть говорила о позитиве, а она показывала, что есть на самом деле. В 2001 году в феврале месяце Аня была задержана в селении Хатуни, это десантные войска, спецназ, как раз в то время, когда был командующим десантными войсками, и более суток мы не знали, где Аня находится. Тогда ее удалось спасти. Но был прецедент. Аню даже выводили на расстрел, имитировали расстрел. Это делали именно российские войска, именно российские военные. И Аня была в таком состоянии, что действительно она думала, что ей не вернуться. То есть как бы видно направление, кто мог заказать это дело. А тем более, что мы знаем много конкретных людей, которые организаторы, вторые, третьи лица и так далее. А следствие не пошло по этому пути и никогда, наверное, не пойдет, не надо себя обманывать. Я думаю, что в наше время не удастся даже сказать о тех, кто организовал это дело. Я считаю, что организовала его власть. Аня была неудобна и некоторым представителям российской власти, и представителям чеченской власти.
Владимир Кара-Мурза: Нет Анны с нами, а тем не менее, как по-вашему, ухудшилась ситуация и в сфере прав человека и свободы слова за те четыре года, что ее нет в российской общественной жизни?
Зоя Светова: Мне кажется, что в принципе ситуация ухудшилась. Но мы пока можем говорить, есть какие-то островки свободы, где мы можем говорить. Но единственное, что, мне кажется, все меньше и меньше мы можем говорить о Чечне. Мы много говорили сегодня, но Чечня стала закрытой не только потому, что убили Анну Политковскую, а потому что там сейчас Рамзан Кадыров, и журналисты просто боятся говорить правду о том, что там происходит, потому что они знают, что за это убивают. И я не знаю, если бы была жива Аня, наверное, продолжала бы говорить, но ее бы за это убили. Это все связано между собой: ее убили, потому что она говорила правду о Чечне, а из-за того, что ее убили, теперь правду о Чечне говорить практически невозможно.
Владимир Кара-Мурза: Мы о ней помним. Думаю, через месяц, когда будет четвертая годовщина ее гибели, будет больше информации в российских средствах.
Зоя Светова: Еще я хотела сказать, что очень бы хотелось побольше говорить о ней, чтобы молодые журналисты понимали, что такое настоящая журналистика, а Анна была журналистом с большой буквы.
