Дмитрий Волчек: Имя следующего гостя радиожурнала ''Поверх барьеров'' несомненно появится в школьных учебниках литературы. Горан Петрович, один из самых знаменитых сербских прозаиков, этим летом посетил Москву. Разговор с ним моя коллега Елена Фанайлова начала с вопроса о другом сербском классике.
Елена Фанайлова: Как вы относитесь к тому, что вас, ваше творчество сравнивают с Милорадом Павичем?
Горан Петрович: Я думаю, что в литературе невозможно избежать каких-либо сравнений. Потому что за всю историю человечества столько всего написано, что даже трудно запомнить то, что ты прочитал, и в какой-то момент начинаешь думать, что сам это придумал и написал, а потом оказывается, что это уже до тебя придумано и написано. Я вообще-то имел такое обыкновение раньше (сейчас уже в меньшей степени) в своих книгах отдавать дань писателям, которых я люблю. И один из писателей, которых я люблю – во всяком случае, некоторые его книги – это Милорад Павич. В конечном счете, литература – это один из видов товара. И у литературных критиков есть манера расставлять книги блоками на отдельных полках. Иногда они правильно угадывают, иногда ошибаются.
Елена Фанайлова: У меня есть такое чувство, что для вас, как прозаика, очень важны поэзия и фольклор.
Горан Петрович: Да, это так. Я в жизни своей написал несколько стихотворений – штук 10 примерно, – и к моему счастью, и к счастью сербской поэзии, я их выбросил. Если бы кто-нибудь захотел их опубликовать, я бы, может быть, пожадничал и решил, что не нужно их выбрасывать, а написал бы еще, еще и еще и опубликовал бы две или три книги. И, может быть, даже вообразил себя поэтом. Но, конечно, это было бы очень скверно для поэзии. Мне кажется, очень важным для моей прозы было то, что я не стал в ней выражаться поэтическим языком, и поэтическое сквозь эту прозу вынуждено было пробиваться самостоятельно. Я бы сравнил это с потом – поэзия пробилась сквозь мою прозу и выступила на ней, словно капли пота.
Елена Фанайлова: В повести ''Книга с местом для свиданий'' один из главных героев – город Белград. Вообще это редкое качество современной прозы, чтобы город описывался так живо, как равноправный человеку партнер. Вы любите Белград?
Горан Петрович: Я не родился в Белграде и долго не жил в Белграде, я там учился в университете и сейчас там живу. Так что, наверное, мое восприятие Белграда не такое, как у людей, которые там родились. Но, с другой стороны, бывает, что приезжаешь в какой-то город и видишь то, что скрыто от людей, которые живут там постоянно. По-моему, писателю все равно где жить. Для писателя важны другие вещи. Вот сейчас я пишу на компьютере, а на самом деле писателю нужны бумага, ручка и что-то, на что эту бумагу можно положить. Помню, я однажды писал, положив бумагу на колено.
Елена Фанайлова: А у вас есть какое-то любимое место в Белграде?
Горан Петрович: Это белградский рынок. Я очень люблю бывать на рынках, потому что это настоящий фейерверк цветов, форм, запахов, и я очень люблю разговаривать с людьми, которые там торгуют. Вообще, когда я езжу в другие города, я обязательно стараюсь посетить два места – рынок и кладбище. Вы не подумайте – я и в кафе люблю ходить, и в музеи тоже, просто рынок и кладбище – это две точки, между которыми протянулась вся жизнь и, посмотрев на эти две точки, легче понимаешь суть города. Вообще я люблю контрасты. В Белграде я смотрю не только на фасады домов. Я люблю заходить во дворы и всё там разглядывать. Мне очень нравится, если во дворе сушится белье, нравится нюхать запахи стряпни, доносящиеся из окон. И такие места мне очень дороги – и в Белграде, и в других городах.
Елена Фанайлова: Вы придумываете свои книги от начала до конца, или они развиваются сами, как деревья или как живые существа?
Горан Петрович: Когда я приступаю к новой книге, у меня уже есть очень точный план, и я более или менее точно знаю, о чем и как я буду писать. Но, конечно, я не могу предусмотреть всё, и, кроме того, по ходу дела эти планы иногда меняются. Если бы я заранее все предусмотрел, мне было бы скучно писать, я просто отказался бы от своего замысла. Мне кажется, меня должен развлекать процесс сочинения книги - если этого элемента не будет, читателю тоже будет неинтересно. Писатель делает то же самое, что происходит при съемках фильма. Я – и режиссер, и художник, и актер, потому что я играю роли моих героев – и положительных, и отрицательных. Я даже осветитель, потому что какие-то места я высвечиваю сильнее, а какие-то затеняю. Более того – я варю кофе и самому себе, и всей моей съемочной группе, и вот эта смена ролей в то время, когда я пишу книгу, очень волнительна и интересна. Но это может и утомлять, потому что иногда за 30 минут проходишь такой путь, что остаешься без сил.
Елена Фанайлова: Помните ли вы, при каких обстоятельствах вы написали свой первый рассказ?
Горан Петрович: Первого своего рассказа не помню, но могу сказать, что для того, чтобы что-то написать, мне нужно соблюдать определенные ритуалы. Прежде всего, нужна тишина, или это должна быть музыка, которую я сознательно выбираю и которая соответствует тому, что я собираюсь написать. Я бы даже сказал, что чувствую себя резонирующим телом, и музыка меня расширяет, когда я пишу. Когда я писал ''Осаду церкви святого Спаса'', я часто слушал симфонический оркестр. Это эпическое произведение, и я хотел слушать музыку, в которой есть что-то эпическое. Когда мне хочется выразить нечто лирическое, я слушаю фортепьянные концерты. А когда я писал ''Книгу с местом для свидания'', я слушал оперные арии, потому что мне кажется, что именно в них хорошо выражена трагедия и патетика, свойственные 20-му веку, о котором написана книга.
Елена Фанайлова: Насколько для вас важна история, в том числе история последнего двадцатилетия, политическая история бывшей Югославии?
Горан Петрович: Мне кажется, что, когда я пишу, в том числе и о политической истории, на самом деле я пишу вещи антиисторические. Литература – одна из немногих дисциплин, которые могут быть противовесом истории. История и политическая история со временем перерастают в историографию, и существуют книги в двести страниц, в которых описана история, которая происходила веками, даже тысячелетиями. Из этих книг мы узнаём об императорах, королях, военачальниках, о том, сколько людей погибло в ту или иную войну. Литература вынуждена сохранять простую историю – историю человека, а в тех книгах, о которых я говорил, этого нет вовсе. Обо мне часто говорят, что я писатель, который много фантазирует и склонен к фантастике, но мне кажется, что все, что я написал, основано на конкретных человеческих судьбах и конкретных человеческих ситуациях. И то, что я делаю – это три-четыре песчинки, которые лежат на чаше весов, в то время как на другой чаше – тонны и тонны истории, историографии и политической истории.
Елена Фанайлова: Вы думаете, что история простого человека важнее истории короля? Вы хотите утешать людей своими книгами, для вас еще возможен подобный гуманизм?
Горан Петрович: Да, это самый трудный вопрос. Я действительно себя веду именно так, как вы сказали, но иногда это делаю сознательно, а иногда подсознательно. Но когда я чувствую это в себе как сознательную потребность, мне становится стыдно. Чтобы прочитать мою книгу, вам потребуется несколько часов; возможно, несколько дней. И это большой риск претендовать на то, чтобы отнимать у человека время. Может быть, он провел бы его с большей пользой? Потом это прекрасное слово, которое вы произнесли – гуманизм – оно просто смешно звучит сегодня. Это слово осталось только в словарях, его применения в жизни найти трудно. Сейчас мне кажется, что я произнес какой-то архаизм. Кроме того, когда человек что-то пишет, в основе этого процесса лежит простая потребность: ''Ребята, у меня тоже есть что сказать''. Кто-то говорит это тихо, а кто-то кричит. Я произношу это грустным тоном.
Елена Фанайлова: Вы добрый человек?
Горан Петрович: Я просто человек. Мне вообще трудно представить, как можно сказать о себе: ''Я – хороший человек''. Еще труднее сказать: ''Я – умный человек''. Просто всегда нужно стараться. Если что-то делаешь, нужно вкладывать в это всю душу. Неизвестно, что получится, но выкладываться нужно.
Елена Фанайлова: Думаете ли вы о политике, когда пишете свои книги?
Горан Петрович: Прежде всего, я думаю, что писатель не должен быть рядом с властью и за власть. Политика – одно, а литература и искусство – совсем другое. По своей природе я, естественно, национальный сербский писатель. Но я, во-первых, не думаю, что это важно, а, во-вторых, не считаю, что это делает меня лучше или хуже. С другой стороны, меня очень радует, когда мои книги проявляются в других культурах и на других языках, и читатели в других странах адекватно понимают то, что я хотел сказать сербскому читателю.
Елена Фанайлова: Неизбежный вопрос о литературных пристрастиях. Каких авторов читали в молодости и читаете сейчас?
Горан Петрович: Если бы я взялся перечислять, у вас бы батареек не хватило в магнитофоне. Трудно всё назвать - что-то наверняка забуду, а иногда я просто и не осознаю, что на меня влияет то, что я читаю. Вообще я люблю русских и французских классиков – вот недавно перечитал собрание сочинений Гоголя. Люблю латиноамериканских писателей, американских – Раймонда Карвера, например. Мне нравится, как пишет Салман Рушди. Баррико я тоже люблю. А из сербской литературы то, что считают классикой ХХ века – Андрич, Црнянский, Киш, Пекич и Павич.
