В столице Австралии Канберре начинается работа парламента нового созыва, сформированного по итогам непростой политической кампании выборов 21 августа, не принесшей ясной победы ни одной из партий. Впервые в истории нижней палаты австралийского парламента в ней будет заседать представитель аборигенов, коренного населения страны. Это 57-летний политик из Западной Австралии Кен Уайатт.
"Для коренного австралийца это потрясающе – войти в Палату представителей", - заявил Кен Уайатт журналистам у здания парламента, прибыв в столицу.
Уайатт, член правоцентристской Либеральной партии, одержал очень трудную победу в избирательном округе Хэслак на западе Австралии, опередив своего соперника из правящей Лейбористской партии лишь на тысячу голосов. Уайатт подчеркнул, что является представителем всех жителей округа.
После победы Уайатт заявил, что когда через 50 лет историки будут разбираться, почему Хэслак выбрал кандидата-аборигена, они выяснят, что он был избран не потому, что является аборигеном, а потому, что его считают достойным представителем интересов всех жителей Хэслака.
Ранее Уайатт сообщил, что после выборов получал расистские, оскорбительные послания от людей, которые, в частности, писали, что не стали бы голосовать за него, если бы знали, что он абориген. Однако Уайатт не намерен придавать этим посланиям большое значение: "Я видел такое всю свою жизнь, в 60-е, 70-е, 80-е. Давайте двигаться дальше. Важен путь, по которому мы двигаем Австралию, образ мысли, который у нас есть, общество, которое мы строим", - сказал новый депутат.
57-летний Уайатт раньше работал в системе здравоохранения и образования для аборигенов в Западной Австралии, дослужившись до поста директора департамента. В 2001 году ему была вручена Медаль столетия, которую правительство страны присуждало за вклад в жизнь австралийского общества.
Уайатт – первый представитель аборигенов в нижней палате австралийского парламента, однако в верхней палате – Сенате подобные случаи уже были: с 1971 по 1983 там работал абориген Невилл Боннер, с 1999 по 2005 – Аден Риджуэй.
Аборигенов в Австралии – около 450 тысяч, они отчасти сохраняют традиционный образ жизни охотников и собирателей. Многие представители коренного населения интегрированы в современное австралийское общество, в частности, в Австралии известны художник-абориген Альберт Наматжира, писатель Дэвид Юнайпон, футболист Дэвид Виррпанда, певица Джессика Мобой.
О повседневной жизни и проблемах австралийских аборигенов в интервью Радио Свобода рассказывает московский этнограф, доктор наук Ольга Артемова, которая работала в селении Аурукун в Северном Квинсланде. Там живут представители этнической группы вик-мункан:
– В некоторых районах они еще ведут более или менее традиционный образ жизни. Они живут в отдельных самоуправляющихся сообществах, в которых сохраняется, я бы сказала, традиционный образ мыслей охотников и собирателей. Но многие аборигены уже живут в городах. Они не то что бы совсем интегрированы в австралийское общество, но, по крайней мере, усвоили основные принципы городского образа жизни. Среди них очень много людей смешанного происхождения, то есть европейско-австралийско-аборигенского.
– Внешне аборигена можно отличить?
– Разумеется, потому что это совсем другой расовый тип, другой антропологический облик. Они чернокожие (они так себя зовут – "черные"). И вообще у них много особых антропологических качеств.
– Извините за наивный вопрос. А бумеранги используются еще?
– Бумеранги почти не используются. Они сейчас представляют собой лишь некий бренд. Очень многие аборигены, которые живут в своих сообществах на севере и в центре страны, изготавливают настоящие бумеранги, но это скорее сувенирная продукция.
– Они говорят на своих языках или по-английски?
– В тех районах, где сохраняются их сообщества, они говорят на своих языках.
– История взаимоотношений аборигенов с колонистами так же, наверное, непроста, как история любого завоевания, любой колонизации. В Австралии существует какая-то программа позитивной дискриминации, чего-то такого, что направлено на поддержание этих народов и сохранение их культуры?
– Есть очень серьезные программы, подробно разработанные, основательно финансируемые. Ведь существуют огромные проблемы у аборигенов – проблемы занятости, жилищные, проблемы с алкоголем, криминальные проблемы, но, тем не менее, численность аборигенов растет постоянно и неуклонно.
– Появился первый профессиональный политик-абориген. Понятно, что по современным, так сказать, политкорректным правилам он выдвигается просто как гражданин. Тем не менее, можно ли предположить, насколько это важно для аборигенов?
– Зависит от того, как эти аборигены живут и как они себя позиционируют. Для аборигенов, которые живут в городах, состоят в каких-то ассоциациях, это, видимо, очень значимое политическое явление. Для аборигенов, которые живут в своих сообществах где-нибудь в удаленных районах, я думаю, это не очень важно, хотя наверняка до них эта информация тоже доходят и тоже обсуждается.
– Вы работали в аборигенских селениях. Что вас больше всего удивило там?
– Что эти люди одеваются в европеизированную одежду, живут в европейских домах и сохраняют абсолютно охотничье-собирательский дух.
– Что значит – дух? Они не охотятся на самом деле?
– В значительной степени они обеспечиваются денежными поступлениями из разных источников и многое покупают в магазине. Но они регулярно охотятся, ловят рыбу. Я вам скажу, что значит дух. Это дух людей, которые заинтересованы не столько в материальном, сколько в духовном, в интеллектуальном. Для них приобретение материальных ценностей не представляет особого интереса. Даже если они вдруг немножко этим заинтересуются, что-то приобретут, они это не сохраняют.
– Существует ли аборигенская письменность, какие-то памятники письменной культуры?
– Нет, аборигены не имели письменности. У них очень хорошая вековая память, переходящая из поколения в поколение, устная традиция – глубокая, богатая и содержательная.
"Для коренного австралийца это потрясающе – войти в Палату представителей", - заявил Кен Уайатт журналистам у здания парламента, прибыв в столицу.
Уайатт, член правоцентристской Либеральной партии, одержал очень трудную победу в избирательном округе Хэслак на западе Австралии, опередив своего соперника из правящей Лейбористской партии лишь на тысячу голосов. Уайатт подчеркнул, что является представителем всех жителей округа.
После победы Уайатт заявил, что когда через 50 лет историки будут разбираться, почему Хэслак выбрал кандидата-аборигена, они выяснят, что он был избран не потому, что является аборигеном, а потому, что его считают достойным представителем интересов всех жителей Хэслака.
Ранее Уайатт сообщил, что после выборов получал расистские, оскорбительные послания от людей, которые, в частности, писали, что не стали бы голосовать за него, если бы знали, что он абориген. Однако Уайатт не намерен придавать этим посланиям большое значение: "Я видел такое всю свою жизнь, в 60-е, 70-е, 80-е. Давайте двигаться дальше. Важен путь, по которому мы двигаем Австралию, образ мысли, который у нас есть, общество, которое мы строим", - сказал новый депутат.
57-летний Уайатт раньше работал в системе здравоохранения и образования для аборигенов в Западной Австралии, дослужившись до поста директора департамента. В 2001 году ему была вручена Медаль столетия, которую правительство страны присуждало за вклад в жизнь австралийского общества.
Уайатт – первый представитель аборигенов в нижней палате австралийского парламента, однако в верхней палате – Сенате подобные случаи уже были: с 1971 по 1983 там работал абориген Невилл Боннер, с 1999 по 2005 – Аден Риджуэй.
Аборигенов в Австралии – около 450 тысяч, они отчасти сохраняют традиционный образ жизни охотников и собирателей. Многие представители коренного населения интегрированы в современное австралийское общество, в частности, в Австралии известны художник-абориген Альберт Наматжира, писатель Дэвид Юнайпон, футболист Дэвид Виррпанда, певица Джессика Мобой.
О повседневной жизни и проблемах австралийских аборигенов в интервью Радио Свобода рассказывает московский этнограф, доктор наук Ольга Артемова, которая работала в селении Аурукун в Северном Квинсланде. Там живут представители этнической группы вик-мункан:
– В некоторых районах они еще ведут более или менее традиционный образ жизни. Они живут в отдельных самоуправляющихся сообществах, в которых сохраняется, я бы сказала, традиционный образ мыслей охотников и собирателей. Но многие аборигены уже живут в городах. Они не то что бы совсем интегрированы в австралийское общество, но, по крайней мере, усвоили основные принципы городского образа жизни. Среди них очень много людей смешанного происхождения, то есть европейско-австралийско-аборигенского.
– Внешне аборигена можно отличить?
– Разумеется, потому что это совсем другой расовый тип, другой антропологический облик. Они чернокожие (они так себя зовут – "черные"). И вообще у них много особых антропологических качеств.
– Извините за наивный вопрос. А бумеранги используются еще?
– Бумеранги почти не используются. Они сейчас представляют собой лишь некий бренд. Очень многие аборигены, которые живут в своих сообществах на севере и в центре страны, изготавливают настоящие бумеранги, но это скорее сувенирная продукция.
– Они говорят на своих языках или по-английски?
– В тех районах, где сохраняются их сообщества, они говорят на своих языках.
– История взаимоотношений аборигенов с колонистами так же, наверное, непроста, как история любого завоевания, любой колонизации. В Австралии существует какая-то программа позитивной дискриминации, чего-то такого, что направлено на поддержание этих народов и сохранение их культуры?
– Есть очень серьезные программы, подробно разработанные, основательно финансируемые. Ведь существуют огромные проблемы у аборигенов – проблемы занятости, жилищные, проблемы с алкоголем, криминальные проблемы, но, тем не менее, численность аборигенов растет постоянно и неуклонно.
– Появился первый профессиональный политик-абориген. Понятно, что по современным, так сказать, политкорректным правилам он выдвигается просто как гражданин. Тем не менее, можно ли предположить, насколько это важно для аборигенов?
– Зависит от того, как эти аборигены живут и как они себя позиционируют. Для аборигенов, которые живут в городах, состоят в каких-то ассоциациях, это, видимо, очень значимое политическое явление. Для аборигенов, которые живут в своих сообществах где-нибудь в удаленных районах, я думаю, это не очень важно, хотя наверняка до них эта информация тоже доходят и тоже обсуждается.
– Вы работали в аборигенских селениях. Что вас больше всего удивило там?
– Что эти люди одеваются в европеизированную одежду, живут в европейских домах и сохраняют абсолютно охотничье-собирательский дух.
– Что значит – дух? Они не охотятся на самом деле?
– В значительной степени они обеспечиваются денежными поступлениями из разных источников и многое покупают в магазине. Но они регулярно охотятся, ловят рыбу. Я вам скажу, что значит дух. Это дух людей, которые заинтересованы не столько в материальном, сколько в духовном, в интеллектуальном. Для них приобретение материальных ценностей не представляет особого интереса. Даже если они вдруг немножко этим заинтересуются, что-то приобретут, они это не сохраняют.
– Существует ли аборигенская письменность, какие-то памятники письменной культуры?
– Нет, аборигены не имели письменности. У них очень хорошая вековая память, переходящая из поколения в поколение, устная традиция – глубокая, богатая и содержательная.
