Президент России Дмитрий Медведев внес в Госдуму проект федерального закона, который исключает возможность содержания в следственных изоляторах тяжело больных людей.
Речь идет о подозреваемых и обвиняемых в совершении ненасильственных преступлений. Президент поручил правительству проработать порядок медицинского освидетельствования и перечень заболеваний, при которых человек не может находиться под стражей. Новая инициатива Медведева положительно воспринята в обществе. Однако и адвокаты, и правозащитники, приветствуя этот шаг, считают, что проблема российской судебной системы заключается не в законах, а в их применении.
Об условиях содержания заключенных в российских следственных изоляторах заговорили после смерти юриста инвестиционного фонда Hermitage Capital Сергея Магнитского в больнице СИЗО "Матросская тишина" 16 ноября 2009 года. В апреле 2010 в той же больнице произошла еще одна трагедия: в хирургическом отделении скончалась 52-летняя глава компании "КитЭлитНедвижимость" Вера Трифонова, предположительно от острой сердечно-сосудистой недостаточности. Это две самые громкие истории, которые привлекли внимание к проблеме. Статистика же свидетельствует, что таких случаев в сотни раз больше. В 2008 и 2009 годах в следственных изоляторах умерли более пятисот человек. История Григориса Спекторса, которого обвиняли в экономическом преступлении, завершилась более благополучно. Однако пребывание в следственном изоляторе нанесло существенный вред его здоровью, считает адвокат Спекторса Марина Русакова:
– Утраченное здоровье, мучительное умирание, как в делах Магнитского и Трифоновой, конечно, было ничем не оправдано. Я полагаю, что эти новые законопроектные инициативы сопряжены, прежде всего, с участившимися трагическими случаями. Мы прекрасно понимаем, что не каждое уголовное дело оканчивается обвинительным приговором. Поэтому непонятно, зачем тяжело больных людей содержать под стражей. Спекторс в настоящее время – в клинической больнице в Риге. Он вернулся на родину, в Латвию. Его жизни, к счастью, уже ничего не угрожает. Однако он находится в крайне тяжелом состоянии. И подорванное здоровье – результат его пребывания под стражей, в нечеловеческих условиях изолятора.
В мае, после смерти Веры Трифоновой, Марина Русакова обратилась к журналистам, честно признавшись, что для освобождения своего подзащитного Спекторса все профессиональные возможности она уже исчерпала. В результате отчаянный жест возымел действие. Впрочем, Русакова уверена, что люди, умершие в СИЗО, там не должны были находится вообще – так же, как и ее подзащитный.
Адвокат Сергея Магнитского Дмитрий Харитонов считает новый законопроект нужным, но, как и его коллега, уверен, что проблема не в наличии или отсутствии хороших законов, а в их исполнении:
– Президент, после того как умер Сергей Магнитский, последовательно пытается гуманизировать систему применения меры пресечения. Сначала говорили о том, что нельзя будет арестовывать предпринимателей по экономическим делам. Когда спрашивали, как будет применяться этот закон, я отвечал, что в принципе закон ненужный. Поскольку и так все написано в УПК. Но так как в нашей стране нужны в настоящий момент именно такие ограничительные меры, то он хорош. Однако практика применения закона показывает, что ни Ходорковского, ни Лебедева, ни топ-менеджеров "Евразии и логистики" не признают предпринимателями. И то, что они, якобы, совершали, не признают преступлениями в экономической сфере. Соответственно, в новом законе, наверное, будет более жесткий запрет на содержание в тюрьме людей, страдающих тяжкими заболеваниями. Но для того, чтобы и этот закон обойти, думаю, тоже найдутся какие-то механизмы. Нужно в целом менять систему избрания меры пресечения и арестовывать гораздо меньшее количество людей по основаниям, которые действительно указаны в законе, а не по надуманным доводам следствия.
Внесенный президентом законопроект первыми будут рассматривать члены комитета Госдумы по законодательству. Председатель этого комитета Павел Крашенинников, считает, что новые нормы закона помогут в будущем избежать разночтений:
– Сегодня суды принимают решение об избрании такой меры пресечения как взятие под стражу. Соответственно, суды должны взвешивать все обстоятельства, связанные с совершенным деянием, а также с личностью. К сожалению, получается, что при взвешивании таких обстоятельств зачастую тяжело больные лица, которые реально общественной опасности не представляют, все равно помещаются в следственный изолятор. А это приводит либо к их смерти, либо к ухудшению самочувствия. И хотя часто следствие и обвинение все-таки настаивают на изоляции, правильнее, когда в законе устанавливаются совершенно четкие критерии. Например, если человек тяжело болен, то арестовывать его нельзя.
Правозащитники уже давно обращали внимание, что в законодательстве был обозначен перечень болезней для людей уже осужденных. Для обвиняемых и подозреваемых противопоказаний для пребывании в СИЗО не было. Член экспертного совета при уполномоченном по правам человека Валерий Борщев говорит, что правозащитники удовлетворены тем, что их услышали:
– Есть 54-е постановление правительства, где дается перечень заболеваний, на основании которых суд может освободить от наказания осужденных. А вот на подследственных это постановление не распространяется. Мы много об этом говорили. Было принято решение – распространить это 54-е постановление и на подследственных. Мы рады, что были услышаны, но список этот надо расширять, поскольку условия в СИЗО гораздо тяжелее, чем в колонии.
По мнению председателя Комитета Госдумы по законодательству Павла Крашенинникова, утвержденный правительством список болезней, при которых содержание под стражей не допускается, поможет судьям выносить решение, ориентируясь на медицинский диагноз, а не на субъективную трактовку закона:
– То, что сегодня есть в законе – это оценочная категория. Судья конкретно решает, применять меру пресечения или нет. Мне представляется, что как раз эта норма четко говорит о том, в каких случаях эту меру нельзя применять никогда: если человек тяжело болен. Список этот будет утвержден правительством.
Новый законопроект уже поступил в Госдуму и, по словам Павла Крашенинникова, будет рассмотрен в ближайшие два месяца. После чего его передадут на утверждение в Совет Федерации.
Речь идет о подозреваемых и обвиняемых в совершении ненасильственных преступлений. Президент поручил правительству проработать порядок медицинского освидетельствования и перечень заболеваний, при которых человек не может находиться под стражей. Новая инициатива Медведева положительно воспринята в обществе. Однако и адвокаты, и правозащитники, приветствуя этот шаг, считают, что проблема российской судебной системы заключается не в законах, а в их применении.
Об условиях содержания заключенных в российских следственных изоляторах заговорили после смерти юриста инвестиционного фонда Hermitage Capital Сергея Магнитского в больнице СИЗО "Матросская тишина" 16 ноября 2009 года. В апреле 2010 в той же больнице произошла еще одна трагедия: в хирургическом отделении скончалась 52-летняя глава компании "КитЭлитНедвижимость" Вера Трифонова, предположительно от острой сердечно-сосудистой недостаточности. Это две самые громкие истории, которые привлекли внимание к проблеме. Статистика же свидетельствует, что таких случаев в сотни раз больше. В 2008 и 2009 годах в следственных изоляторах умерли более пятисот человек. История Григориса Спекторса, которого обвиняли в экономическом преступлении, завершилась более благополучно. Однако пребывание в следственном изоляторе нанесло существенный вред его здоровью, считает адвокат Спекторса Марина Русакова:
– Утраченное здоровье, мучительное умирание, как в делах Магнитского и Трифоновой, конечно, было ничем не оправдано. Я полагаю, что эти новые законопроектные инициативы сопряжены, прежде всего, с участившимися трагическими случаями. Мы прекрасно понимаем, что не каждое уголовное дело оканчивается обвинительным приговором. Поэтому непонятно, зачем тяжело больных людей содержать под стражей. Спекторс в настоящее время – в клинической больнице в Риге. Он вернулся на родину, в Латвию. Его жизни, к счастью, уже ничего не угрожает. Однако он находится в крайне тяжелом состоянии. И подорванное здоровье – результат его пребывания под стражей, в нечеловеческих условиях изолятора.
В мае, после смерти Веры Трифоновой, Марина Русакова обратилась к журналистам, честно признавшись, что для освобождения своего подзащитного Спекторса все профессиональные возможности она уже исчерпала. В результате отчаянный жест возымел действие. Впрочем, Русакова уверена, что люди, умершие в СИЗО, там не должны были находится вообще – так же, как и ее подзащитный.
Адвокат Сергея Магнитского Дмитрий Харитонов считает новый законопроект нужным, но, как и его коллега, уверен, что проблема не в наличии или отсутствии хороших законов, а в их исполнении:
– Президент, после того как умер Сергей Магнитский, последовательно пытается гуманизировать систему применения меры пресечения. Сначала говорили о том, что нельзя будет арестовывать предпринимателей по экономическим делам. Когда спрашивали, как будет применяться этот закон, я отвечал, что в принципе закон ненужный. Поскольку и так все написано в УПК. Но так как в нашей стране нужны в настоящий момент именно такие ограничительные меры, то он хорош. Однако практика применения закона показывает, что ни Ходорковского, ни Лебедева, ни топ-менеджеров "Евразии и логистики" не признают предпринимателями. И то, что они, якобы, совершали, не признают преступлениями в экономической сфере. Соответственно, в новом законе, наверное, будет более жесткий запрет на содержание в тюрьме людей, страдающих тяжкими заболеваниями. Но для того, чтобы и этот закон обойти, думаю, тоже найдутся какие-то механизмы. Нужно в целом менять систему избрания меры пресечения и арестовывать гораздо меньшее количество людей по основаниям, которые действительно указаны в законе, а не по надуманным доводам следствия.
Внесенный президентом законопроект первыми будут рассматривать члены комитета Госдумы по законодательству. Председатель этого комитета Павел Крашенинников, считает, что новые нормы закона помогут в будущем избежать разночтений:
– Сегодня суды принимают решение об избрании такой меры пресечения как взятие под стражу. Соответственно, суды должны взвешивать все обстоятельства, связанные с совершенным деянием, а также с личностью. К сожалению, получается, что при взвешивании таких обстоятельств зачастую тяжело больные лица, которые реально общественной опасности не представляют, все равно помещаются в следственный изолятор. А это приводит либо к их смерти, либо к ухудшению самочувствия. И хотя часто следствие и обвинение все-таки настаивают на изоляции, правильнее, когда в законе устанавливаются совершенно четкие критерии. Например, если человек тяжело болен, то арестовывать его нельзя.
Правозащитники уже давно обращали внимание, что в законодательстве был обозначен перечень болезней для людей уже осужденных. Для обвиняемых и подозреваемых противопоказаний для пребывании в СИЗО не было. Член экспертного совета при уполномоченном по правам человека Валерий Борщев говорит, что правозащитники удовлетворены тем, что их услышали:
– Есть 54-е постановление правительства, где дается перечень заболеваний, на основании которых суд может освободить от наказания осужденных. А вот на подследственных это постановление не распространяется. Мы много об этом говорили. Было принято решение – распространить это 54-е постановление и на подследственных. Мы рады, что были услышаны, но список этот надо расширять, поскольку условия в СИЗО гораздо тяжелее, чем в колонии.
По мнению председателя Комитета Госдумы по законодательству Павла Крашенинникова, утвержденный правительством список болезней, при которых содержание под стражей не допускается, поможет судьям выносить решение, ориентируясь на медицинский диагноз, а не на субъективную трактовку закона:
– То, что сегодня есть в законе – это оценочная категория. Судья конкретно решает, применять меру пресечения или нет. Мне представляется, что как раз эта норма четко говорит о том, в каких случаях эту меру нельзя применять никогда: если человек тяжело болен. Список этот будет утвержден правительством.
Новый законопроект уже поступил в Госдуму и, по словам Павла Крашенинникова, будет рассмотрен в ближайшие два месяца. После чего его передадут на утверждение в Совет Федерации.
