Владимир Кара-Мурза: Следственный комитет при прокуратуре России объявил о возобновлении расследования уголовного дела по факту смерти в 2003 году известного журналиста и депутата Государственной думы Юрия Щекочихина. В 2009 году дело было прекращено за отсутствием события преступления, как было сказано в официальном заключении. Теперь следственный комитет вновь берется за его расследование. Как сообщил официальный представитель СКП Владимир Маркин, связано это с тем, что открылись новые обстоятельства. Юрий Щекочихин стал широко известен благодаря своим журналистским расследованиям, он занимался проблемами пленных российских солдат в Чечне, случаями коррупции в прокуратуре, делом "Трех китов" о контрабанде мебели. Последняя командировка Щекочихина была в Рязань, где он собирал материал о сотрудниках милиции, которые возбуждали уголовные дела по заказу местных властей. Там он почувствовал себя плохо. По возвращению в Москву Щекочихина госпитализировали в ЦКБ, где он через несколько дней скончался. Родственники и коллеги Щекочихина в "Новой газете" высказывали предположение, что он был отправлен. О том, способно ли восстановление расследования раскрыть загадку гибели Юрия Щекочихина, сегодня мы об этом говорим с главой Национального антикоррупционного комитета Кириллом Кабановым, заместителем главного редактора "Новой газеты" Сергеем Соколовым и бывшим следователем по особо важным делам Генпрокуратуры России Владимиром Волковым. Что настараживало вас в официальной смерти Юрия Щекочихина?
Кирилл КабановКирилл Кабанов: Дело в том, что мы были в Рязани, в Рязани мы были вместе в командировке, были признаки, которые можно было определить как сегетатику первично, потом появились красные пятна. А поскольку я имею представление по работе прошлой, я спрашивал: "Юра, ты что ешь, какие лекарства, что ты принимаешь?". Он говорит: "Ничего я не принимаю". То есть это была некая реакция, не свойственная какой-то болезни. Мы уже говорили, я очень рад, что Сергей на связи, было кроме дел, которые вы назвали, было дело "Банк оф Нью-Йорк", готовился доклад, публичный доклад о нарушениях Генеральной прокуратуры, о незаконном отказе в возбуждении дела по "Трем китам", о деле Франка, бывшего министра транспорта. И ряд информации, которую Юра начал развивать, используя новые правовые механизмы, он начал передавать материалы западным правоохранительным органам, по его материалам возбуждались уголовные дела на Западе. По его делам привлекались люди и сажались, а у нас делался вид, что ничего не происходило. И когда эта история, стало понятно, что его смерть, в расследованиях причин не заинтересован никто из официальных кругов, кроме его друзей и коллег.
Владимир Кара-Мурза: Каковы были версии коллег по газете о причинах смерти Юрия Щекочихина?
Сергей СоколовСергей Соколов: В принципе, версия только одна, с самого начала у нас были все основания, которые мы потом и следователям рассказывали неоднократно, что это смерть была неестественного характера, что это было отравление. Чем и как, мы не могли сказать, естественно, но с самого начала с 2003 года просили именно это установить. Получилась странная вещь. В 2003 году это никто не стал устанавливать, и дело закрыли на основании некоего странного заключения о смерти, где было сказано, что синдром Лайелла, до этого много лет никто не умирал и после этого никто не умирал, а причину заболевания, аллергического синдрома никто не назвал. Так и было написано в этом заключении – агент неизвестен, не установлен. То есть, собственно говоря, до 2007-2008 года мы просили: давайте дело будем расследовать. И только после того, как сменился некоторым образом политический режим в нашей стране, хоть частично, действительно СКП, ставшая самостоятельной структурой, взяла это дело и начала свое расследование. Прошло уже более пяти лет, и естественно, в этой ситуации говорить о серьезном и полноценном расследовании было уже трудно, мы прекрасно понимали, что у людей, которые занимаются этим делом, очень мало шансов.
И потому, когда в 2009 году дело было закрыто, мы были не в претензии к следствию, поскольку понимали, насколько малы возможности что-либо найти или установить как следственным путем, так и путем экспертизы. Но выяснилась чудовищная вещь. Например, в 2003 году во время следственной проверки карта, история болезни депутата Государственной думы Щекочихина была потеряна в прокуратуре. Сказали: уборщица выкинула. И вот эта потеря важнейшего документа, на основании которого могли бы проводиться дальнейшие экспертизы, и стало одной из основных проблем для нынешнего расследования. Потому что экспертам не с чем сравнивать то, потому что они не видят картину болезни. Поэтому мы пытались, каким образом могли, и журналистским путем, и адвокатским путем, слава богу, подключился адвокат семьи Юрия Петровича, мы пытались искать новые сведения, какие-то новые сведения нашли, эти новые сведения мы представили на суд следственного комитета. Следственный комитет посчитал, что это необходимо проверить соответствующим образом.
Владимир Кара-Мурза: Как вы познакомились с Юрием Петровичем, и предвидел ли он какую-то угрозу своей жизни?
Владимир Волков: С Юрием Петровичем мы познакомились в юридической консультации под номером 84, межреспубликанской коллегии адвокатов. Счастье с ним познакомиться я имел благодаря своим друзьям, которые вместе с ним работали в комиссии Мостового по коррупции. Это Владимир Иванович Калиниченко и Николай Емельянов. Это действительно работники Генеральной прокуратуры СССР, уволенные оттуда, когда сменилась власть. Я хотел бы поправить вас о себе. Я никогда не работал в центральном аппарате Генеральной прокуратуры, но неоднократно по поручениям заместителя Генерального прокурора расследовал, лично руководил расследованием очень серьезных дел. Я неоднократно говорил в студии о том, что мне необоснованно повышают статус следователя. Хотя меня тогда приглашали неоднократно, дважды приглашали, и дважды я отказывался.
Владимир Кара-Мурза: Предвидел ли Юрий Петрович какую-то угрозу своей жизни?
Владимир Волков: Угрозу своей жизни он вряд ли предвидел. Я с Юрием Петровичем встречался раз шесть-семь, он просто к нам приезжал, он, видимо, в нас видел какую-то отдушину, просто посидеть и от этих тяжелых мыслей просто отдохнуть в нашем кругу, побалагурить, посидеть, извините за подробности, с рюмочкой в хорошей компании. А что касается его смерти, дело в том, что я свою юность провел в городе Железногорске Красноярского края - это единственный город, где подземный атомный реактор в городе. Так вот в этот город после трагедии в 50 годах в Челябинской области на "Маяке" подобно Чернобылю, а может быть и похлеще, были свезены сотни если не тысячи людей. И я просто знал людей и видел симптомы, как они умирали. Так вот все симптомы лучевой болезни присутствовали у Юрия Петровича Щекочихина, на мой взгляд.
Владимир Кара-Мурза: Тельман Гдлян, бывший народный депутат СССР, бывший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре Советского Союза, допускает наличие серьезных оснований для возобновления дела.
Тельман Гдлян: Поскольку дело Щекочихина имеет большой и политический, и правовой резонанс в обществе, то понятно, что из пустого они не будут двигаться вперед, если все-таки на весь крещеный мир объявляют, что возобновляют расследование уголовного дела, следовательно, у органов правопорядка имеются серьезные основания к тому, чтобы вернуться к этому делу и дать исчерпывающий ответ на вопрос, который будоражит общественное мнение Российской Федерации в течение многих лет после смерти этого прекрасного журналиста, моего коллегу депутата по Государственной думе и не менее прекрасного человека, поскольку я его лично знал. Честный, порядочный, искренний - вот каким он был для меня.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушателя Андрея.
Слушатель: Здравствуйте. У меня такой вопрос: вы знаете, мне кажется, что все это пускают дым в глаза, в нынешней ситуации это невозможно. Когда-нибудь мы узнаем правду не только о смерти Юры, но и о многих других непонятных смертях. У меня такой вопрос: как считают уважаемые участники, когда примерно это может произойти, через какой промежуток времени?
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, насколько искренне выглядит желание следственного комитета разобраться в обстоятельствах смерти Юрия Щекочихина?
Кирилл Кабанов: Я не знаю насчет желания следственного комитета, я знаю, что, по всей видимости, подготовлены серьезные факты в результате работы и коллег, и адвокатов, которые дают все основания правовые показать, что смерть была насильственной, неестественной. Теперь по расследованию. Если предположить, что смерть была насильственной, то применялись спецсредства, которыми пользуются спецслужбы. Это достаточно обоснованное предположение, я говорю не просто так. Теперь надо разбираться, кто в спецслужбах использовал эти спецсредства. Найти исполнителя - значит найти заказчика. Потому что очень сложно представить, что такие спецсредства валяются на улице. Они номерные, они четко учитываются, сказать, что какая-то халатность - это было бы смешно.
В делах и докладах, которые готовил Юрий Петрович, там фигурировали фамилии в то время руководителя Генеральной прокуратуры и достаточно высоких должностных лиц из спецслужб. Готов ли следственный комитет в настоящий момент привлечь их к ответственности в случае необходимости, предположим, если они были в числе заказчиков, я думаю, что нет. Но факт того, что если будет признание насильственной смерти - это дает основания для дальнейшего исторического расследования. Когда? Вы знаете, я думаю, что мы доживем до того момента. Это будет на продолжительности даже нашей жизни. Мы доживем до того момента, потому что примерно понятно, во всяком случае нам, я думаю, что Сергей подтвердит, примерно понятно, откуда дует ветер и насколько узок круг тех людей, которые были заинтересованы в смерти Юры.
Владимир Кара-Мурза: Владимир Калиниченко, бывший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России, считает, что время для выяснения истины упущено.
Владимир Калиниченко: Почему меня возмутило тогда, кстати, я с самого начала считал, что его отравили тяжелыми металлами или радиоактивными веществами, судя по картине, потому что мне позвонил наш общий друг и сказал, что с ним происходит за два дня до смерти. Естественно, что после его гибели необходимо было при его медицинском исследовании тоже нацеливать экспертов и химиков, и гистологов на определенное подозрение о причинах смерти. Это та же ситуация с Литвиненко. Если бы там ни кропотливость криминалистов английских, то смерть Литвиненко была бы как у Юры в результате внезапно возникшего неизвестного заболевания. Поэтому когда его через семь лет эксгумировали, шансы на установление причин смерти были нулевые. Если сейчас там возникли новые обстоятельства, может быть параллельно при раскрытии другого преступления, поступила какая-то информация, которая может привести к раскрытию, такие случаи бывают. А если это просто какое-то сообщение, которое сглаживает общественное мнение в подогревании интересов следствия к тому, чтобы оно было возобновлено, то я перспектив никаких не вижу.
Владимир Кара-Мурза: Чем мотивировала прокуратура в 2003 году отказ в возбуждении уголовного дела?
Сергей Соколов: Тем, что прокуроры согласились с данными судебно-медицинского заключения. Это данные то, о чем я говорил, которое очень странным, не исчерпывающим, в котором выяснено было, что было поставлен диагноз, но не выяснены причины. И следователи уровня межрайонной прокуратуры, хотя умер человек, занимавшийся громкими расследованиями, человек, который занимал не последний пост в Государственной думе, можно было бы следствие поручить не межрайонной прокуратуре, а кому-то повыше. Межрайонная прокуратура согласилась с данными медиков, проводивших вскрытие. Сейчас этих медиков нет, кто-то умер, кто-то уехал за границу, найти их невозможно. И естественно, установить очень многие обстоятельства, связанные с ходом лечения, с тем, куда пошли анализы, кто эти анализы исследовал, что они показали, невозможно, потому что пропала история болезни. Вот, собственно говоря, пропажа истории болезни для меня тот момент, который указывает дополнительно на то, что активно заметались следы.
Естественно, у меня нет настроений радужных особых на перспективу, потому что мы прекрасно понимаем, что время катастрофически упущено. Но есть крупицы информации, которую нужно проверять. Журналистское расследование отличается от расследования официального, у нас нет механизмов правовых. А правовыми механизмами можно проверить информацию, которую мы передали в следственный комитет. Проверить и понять, она правдивая или неправдивая, есть возможность зацепиться за эту историю или нет возможности. Мы независимо от того, закрывают дело или открывают, продолжаем копать эту историю, и рано или поздно докопаем. Наши предположения в правовом смысле слова ничтожны, потому что они не подкреплены доказательствами по делу.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, способны ли нынешние следователи следственного комитета при прокуратуре расследовать столь сложное дело?
Владимир Волков: Я считаю, что в настоящее время тот следственный аппарат, который присутствует в Генеральной прокуратуре, он деморализован и не способен что-либо сделать по своей инициативе, руководствуясь совестью и своими знаниями. Когда сменилась советская власть на постсоветскую, то весь следственный аппарат, в том числе Владимир Калиниченко, мой товарищ Коля Емельянов, они были уволены. Я сам, не последний следователь, просто преклонялся перед знаниями, умениями Владимира Ивановича Калиниченко и Коли Емельянова. Этот аппарат был уволен. Когда разобрались с Юрием Скуратовым, то вновь чистка прошла, весь следственный аппарат, который занимался серьезными делами, в том числе так называемой Семьи, он тоже весь был уволен. А потом кроме того и одиночно выщелкивали прекрасных следователей. Того же Колю Емельянова, в декабре 2003 года он представил дело по обвинению исполняющего обязанности генерального прокурора Алексея Ильюшенко на утверждение обвинительного заключения и направления дела в суд. Ему было приказано, это было в последних числах декабря, дело прекратить. Он сказал: я вместо него сяду, когда новый придет? В этот же день он был уволен, дело было прекращено незаконно, человека увели от уголовного преследования. В тот же день был уволен за то, что не пожелал совершить преступление фактически. Я после этого участвовал как адвокат во многих делах, которые вела Генеральная прокуратура, общался со следователями Генеральной прокуратуры и знаю, какие у них настроения. Это люди подневольные, это люди, которые прекрасно знают, что если он поимеет свое мнение, отличное от мнения его начальника, то он тут же будет уволен.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушательницы Ирины.
Слушательница: Здравствуйте. Очень тяжело пережила я, узнав о том, что сотворили с таким великим человеком Юрием Петровичем Щекочихиным. Я по специальности врач, имею заочное юридическое образование. Когда случилось это безобразие, когда отравили эту личность, я сразу поставила диагноз, что отравили его изотопами. Это эфэсбешники, спецслужбы. И руководил процессом Владимир Владимирович Путин, я не сомневаюсь в этом, я несу ответственность, я заявляю, что это, Владимир Владимирович, сделали вы. А когда Литвиненко попал, чекист в Англии, я еще раз заявила об этом.
Владимир Кара-Мурза: Не будем сейчас ни на кого указывать пальцами.
Юлия Латынина, писатель, тележурналист, обозреватель "Новой газеты" и радиостанции "Эхо Москвы", не питает надежд на успех в поисках убийц.
Юлия Латынина: Для того, чтобы нашли убийц Юрия Щекочихина, я думаю, что эти убийцы должны перестать быть близкими к власти. Я думаю, что это дает мало надежды, но по ряду доказательств, имеющихся у "Новой газеты", становится все более очевидным, что Щекочихина действительно убили. Дело несколько раз открывали и закрывали. В путинской России существует устоявшаяся традиция открытия уголовных дел, которые потом ничем не заканчиваются.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Нижегородской области от радиослушателя Владимира.
Слушатель: Здравствуйте. Господа, вот смотрите, Магнитского убили, и нет состава преступления. Полоний Ядович стал депутатом. Анну Политковскую убили, так и не найдут. Я думаю, система своих не выдает. А тут какой-то особый случай. Видно, кого-то хотят напугать, предупредить, что зарвался мужик, вот и хотят предупредить, дело открыли снова, вот и пугают. Я так думаю. А вы как думаете?
Владимир Кара-Мурза: Какие из дел, которые вел в последние годы жизни Юрий Петрович, были наиболее опасные потенциально?
Сергей Соколов: Если можно, я отвечу на вопрос нашего слушателя, поскольку конспирологические версии подобного свойства высказывают не только слушатели, но и журналисты. Я просто изнутри знаю ситуацию с закрытием этого дела. Мне кажется, здесь конспирология неуместна, поскольку здесь все намного прозаичнее и от этого не менее тяжко. Что касается тех дел, которыми занимался Юра, вы знаете, очень много, и я бы добавил дело министра Адамова, я бы сюда добавил вопрос, связанный с "Норд-Остом", я бы добавил то, что он постоянно мониторил ситуацию в Чечне и с войсками. Действительно именно под его руководством готовился большой доклад о том, как Генеральная прокуратура того времени фактически тормозит раскрытие основных коррупционных дел того периода времени. Этот доклад должен был быть принят на пленарном заседании Государственной думы и направлен президенту. В нем содержалось указание, предложение освободить от должностей двух заместителей Генерального прокурора. А именно господина Бирюкова и именно господина Колмакова. Это документ готовил Юрий Щекочихин, после его смерти документ стал никому не нужен, не был принят и, мало того, просто был где-то уничтожен в недрах Государственной думы.
Юра был один из немногих депутатов Государственной думы того периода, который активно с западными службами. Причем делал официально, как депутат Государственной думы. Он передавал информацию о наших взяточниках-функционерах, которые имеют счета, в западные спецслужбы, брал у западных прокуратур, американской, немецкой, в частности, которые касаются жуликов российских в России. И он должен был ехать и в Штаты, и в Европу для того, чтобы получить дополнительные данные по "Трем китам" и по делу министра Адамова. Потому что попросили об этом западные министерства юстиции, потому что наша Генеральная прокуратура того периода эти документы предоставлять отказывалась. Так совпало, что 2003 год оказался очень жестким для Юрия Петровича, когда и этот документ, ставящий об отставке замов генерального прокурора, и эта поездка в Штаты и возобновление дела "Трех китов", именно Юрина заслуга в том, что тогдашний президент Путин был вынужден возбудить уголовное дело по "Трем китам", все это вместе сложило большую опасность и, как говорится на сленге, откуда прилетела точно, можно только предполагать.
Владимир Кара-Мурза: Говорили о возможных отставках Бирюкова и Колмогорова, как по-вашему, та атмосфера в Генпрокуратуре, которая была, допускала ли она сведение политических счетов?
Владимир Волков: Я считаю, что обоснованное подозрение. Кстати, с Василием Колмогоровым мы учились и даже знались в период обучения в свердловском юридическом институте. О нем у меня и тогда во время учебы, и позже, когда он был заместителем Генерального прокурора, были очень хорошие впечатления и мнения, тем более, что в помощниках у Колмогорова работал мой товарищ Фомичев Владимир Викторович. С Фомичевым Владимиром Викторовичем мы работали в Пермской области. Это высококлассный юрист и очень порядочный человек. Его перед своей отставкой Устинов назначил заместителем начальника управления следственного комитета. Когда следственный комитет состоялся, он там месяца не проработал, его уволили. Я ему сказал, что такие как ты порядочные люди не нужны, в свое время и я не стал нужным в связи с тем, что отказался плясать под дудку двух заместителей генерального прокурора и прекратить уголовное преследование генерал-лейтенанта Дутова. Я понимал, что с уголовным делом никто мне не подпишет обвинительное заключение, поэтому пошли в комитет партийного контроля, там его освободили от партийного билета и прислали телеграмму о том, чтобы впредь на командных должностях в городе Москве Эдуарда Дутова не использовать, несмотря на то, что его папенька генерал-полковник Дутов, начальник центрального финансового управления армии, дружил лично Брежневым, с Епишевым, начальником главпура, и главным военным прокурором Горным.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Тулы от радиослушателя Николая.
Слушатель: Добрый вечер. У меня вопрос к уважаемым гостям Владимира. Основной путинского режима является наплывы всепроникающей коррупции. Юрий Щекочихин не делал вид как Медведев, что он борется с коррупцией, он действительно с этим злом боролся серьезно и безнадежно. Я полностью согласен с Кириллом Кабановым, что отравили его спецслужбы и отравили его спецсредствами. Потому что по мнению российских властей он подрывал самые основы существования путинского режима. Спецслужбы, которые отравили его, прекрасно знают срок времени, по истечению которых следов этого спецсредства найти невозможно - это любой химик знает. У меня вопрос: вот это возобновление расследования дела по отравлению Юрия Щекочихина, не является ли тем, чтобы теперь на законном основании доказать, что никаких следов отравляющих веществ не обнаружено и на законном основании объявить, что это было просто какое-то заболевание?
Владимир Кара-Мурза: Может ли это быть отвлекающим маневром, чтобы окончательно закрыть дело о гибели Юрия Щекочихина?
Сергей Соколов: Вы знаете, я по-прежнему не являюсь сторонником конспирологии, какие-то настроения такие может быть у отдельных представителей правоохранительных органов, у других людей могут быть другие представления из этой же структуры. Вопрос не в этом. Потому что я сейчас слушаю наших уважаемых слушателей и комментаторов, они называют мифическое слово "спецслужбы" или ФСБ. Я не устаю повторять, что не существуют ни спецслужб, ни ФСБ – это фикция, это миф. Это некая корпорация, некая группа ООО, частных акционерных обществ, которые занимаются каждый из них собственным бизнесом. Огромное количество интересов, обслуживающие разные властные почки дерева вертикали, разные коммерческие структуры. И то, что единства не существует и кто-то может заинтересован в расследовании, кто-то может не заинтересован, противоречия дают нам некую надежду на то, что когда-нибудь грызущиеся между собой, приватизировавшие силу и власть частные акционерные общества силовиков все-таки где-нибудь проколются и тогда истина всплывет наружу. Но говорить о том, что отравил ФСБ, отравил кровавый режим, несерьезно, потому что есть различные группы людей с частными коммерческими интересами. И одна из этих групп людей с частными коммерческими интересами, силовики, бизнесмены, бог знает кто еще, была заинтересована в смерти Юрия Петровича Щекочихина.
Владимир Кара-Мурза: Сергей Иваненко, член политкомитета партии "Яблоко" выразил общее мнение коллег по своей партии.
Сергей Иваненко: Мы в "Яблоке" удовлетворены тем, что это дело не забыто, оно продолжается, хотя уже дважды закрывали это уголовное дело. Я не знаю, что именно нового удалось узнать следователям, но очень подозрительная информация и полуофициальные экспертизы, которые проводились. Собственно, такие материалы были уже давно известны и то, что следственный комитет обратил на них внимание - это внушает некоторый оптимизм, что будет продолжена работа. Мы рассчитываем на то, что следствие будет доведено до конца, и убийца, а мы уверены в том, что это было убийство, убийство политическое, убийство, связанное с профессиональной деятельностью и журналистский, и депутатской Юрия Петровича Щекочихина, мы в этом убеждены. Это убийство должно быть расследовано, убийцы должны быть найдены и наказаны. Мы на это рассчитываем и будем вместе с "Новой газетой" продолжать оказывать давление на власть и на следственные органы с тем, чтобы эта работа продолжалась.
Владимир Кара-Мурза: Насколько вероятно раскрытие столь серьезного дела спустя 7 лет?
Владимир Волков: Спустя 7 лет, я из своей практики говорю, что мне приходилось раскрывать дела, поднимать дела, находить убийц, конечно, не такого уровня убийцы были, спустя и 7 лет, и 8 лет, и даже 14-летней давности по материалам дела. Когда вычитываешь материалы дела и находишь то, что было незамечено, на что не обратили. Если в точку попал, начинаешь разматывать этот клубочек, то удается раскрыть. Если там были убийцы на уровне питекантропов по своему интеллектуальному развитию, то здесь убийцы были весьма люди подготовленные и искушенные в этом деле. Так что сложно будет доказать. Они же не придут с явкой с повинной, даже когда им начнут предъявлять обоснованные претензии, рассчитывать на то, что вдруг проснется совесть, и они начнут каяться, не приходится.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвички Елизаветы Васильевны.
Слушательница: Добрый вечер. Вы знаете, я бы хотела немножко коснуться этого дела с другой стороны, учитывая беспредельный цинизм нашей власти, и еще один слушатель сказал очень коротко, что пускают дым в глаза. Вы знаете, я почему-то уверена, что существует небольшая группа людей, которые знают, и кто, и что, и как. Я хочу только сказать вот что: неужели никто не связывает это с предстоящими президентскими выборами? Может быть сначала покажется странным. Потому что, мне кажется, учитывая то, что идут определенные брожения в стране и что демократические силы как-то решили объединиться, ведь я наверняка думаю, что власти знали об этом заранее, что они собирались объединиться, что вот такой будет брошен или дым в глаза, или брошен кусок мяса гнилого тем силам демократическим, которые может быть еще все-таки надеются на Медведева, допустим. Вот действительно пускать дым в глаза. Скоро выборы, нам надо показаться, что мы такие демократы, что дело доведем до конца. Я уверена, что ничего не будет раскрыто. Неужели никто не связывает это с проблемой предстоящих выборов.
Владимир Кара-Мурза: Какова практика, можно ли по собственному произволу возбуждать, закрывать подобные громкие уголовные дела?
Владимир Волков: По собственному произволу возможно, если это будет с молчаливого согласия или по совету вышестоящего начальника, того же следственного комитета или Генерального прокурора.
Владимир Кара-Мурза: Это дело пережило нескольких генеральных прокуроров.
Владимир Волков: Да, оно пережило несколько генеральных прокуроров. Я бы советовал вам задать вопрос тому же Юрию Скуратову. Он единственный человек, который способен правду, остальные просто прижмут хвост и не скажут.
Владимир Кара-Мурза: Александр Хинштейн, член думского комитета по информационной политике и информационным технологиям и связи, не видит перспектив у вновь открытого дела.
Александр Хинштейн: Дело в том, что у этого дела при нынешней власти и при нынешнем руководстве следственных органов нет ни малейшей перспективы. Хотя я для себя лично нисколько не сомневаюсь в том, что эта смерть была не естественной. У нас регулярно возобновляют следствие по тем или иным резонансным делам для того, чтобы показать объективность, привлечь внимание к своему ведомству. Зачем Бастрыкин наградил медалью за доблесть и отвагу Мирей Матье при том, что ни доблести, ни отваги явно французская певица не демонстрировала? Пиар. Обозримого будущего у этого дела нет. Готов спорить и держать пари с кем угодно – это дело будет так же приостановлено.
Владимир Кара-Мурза: Наши слушатели и собеседники предполагали коррупционный след в деле о гибели Юрия Щекочихина, насколько велик масштаб, по вашим данным, коррупции в правоохранительных органах, в органах государственной власти?
Владимир Волков: Меня поразила, знаете, какая цифра в последнее время. Если в прошлом году, допустим, по опросу граждан 65% готовы были съехать на ПМЖ за границу, то в этом году 73. А когда милицию спросили, сотрудников милиции спросили и получили ответ, это, кстати, в программе Бабаяна было в присутствии Москальцова и прочих сотрудников милиции высокопоставленных. Вопрос был задан следующий: что вы будете делать, если вас уволят из органов милиции? 70% ответило, что они уйдут в криминал. Я думаю, умные, процентов 10, а то и больше, промолчали. Промолчали те или нечестно ответили, которые, скажем, знают, что они трудоустроятся. Поэтому рассчитывать на то, что наши Пинкертоны способны на раскрытие дела, никаких оснований надеяться нет. Обстановка очень нездоровая в том же следственном комитете. Я занимался делом, которое было возбуждено Степанковым 22 апреля 92 года и было прекращено в прошлом году в декабре месяце десятым по счету следователем. Я просто-напросто, изучая внимательно это дело, видел, как укрывались дела. Это дело было связано с воровством в Западной группе войск. Были освобождены от уголовного преследования не только военные, начиная с главного управления торговли, вплоть до двух министров обороны, но там и отметились и гражданские лица, кстати, тот же Ильюшенко. Просто поразительно, они вычищали эти дела, прятали, но все не спрятали.
Владимир Кара-Мурза: Насколько распространена подобная практика сейчас в органах прокуратуры?
Владимир Волков: Органы прокуратуры находятся под таким прессингом того же генерального прокурора и того же Бастрыкина. А потерять работу... Ну что я умел делать? Я только следователь. Следователь я был, потом пришлось переквалифицироваться в адвокаты. И потерять работу в нашем мире, не имея никакого багажа за спиной, порядочному человеку очень сложно. Поэтому приходится идти на компромисс с собственной совестью тем же следователям и оперативным работников. Среди оперов был прекрасный опер, великий просто опер, старше меня на десяток лет Володя Приваленков. Он рассказывал всю эту кухню. Да и сам я, расследуя серьезные дела, вопреки правилам и закону, доверяли самому допрашивать, самому ставить им задачи и прочее. Хотя это запрещено для следователей прокуратуры, для следователей милиции. Но мне доверяли, и я ставил условия: если я сам не допрошу, сам не поставлю задачу, не побеседую, то я отказываюсь, умываю руки, я расследовать дело не буду. Обращались к заместителю министра внутренних дел и позволяли мне проводить такую работу, инструктаж агентурного аппарата, читать не то, что напишут начальники, отчеты, рапорты, а читать их корявые изложения того, что они знают, собственноручные. Уголовно-розыскной отдел имеет две части, одна часть то, что накарябали, написали своей рукой агентурный аппарат, а вторая обобщение их начальников, непосредственного куратора. Вот мне в святая святых позволяли вторгаться по трем уголовным делам с разрешения заместителя министра внутренних дел.
Владимир Кара-Мурза: Как по вашим наблюдениям, осознавал ли Юрий Щекочихин, что его расследование представляет опасность для сильных мира сего?
Владимир Волков: Это я стопроцентно могу сказать, что да осознавал и об этом, встречаясь с нами в нашей юридической консультации на набережной, он об этом говорил. Он поэтому и приходил, что чувство страха присуще всем. Я, например, когда вел дела о преступлениях сотрудников милиции, я знал, что меня пасут, что меня могут спровоцировать, могут всякую пакость приготовить. Это да, он осознавал. Четко осознавал и четко говорил об этом. К тому же в присутствии Володи Калиниченко, Коля Емельянов, я. Когда расслабится человек, когда он среди товарищей, то естественно теряет контроль над собой, в том плане, не зажимается и все рассказывает. Мы сами заводили этот разговор: Юрий Петрович, ты сам-то не опасаешься? "Опасаюсь. Все понятно. Но живем-то один раз, надо что-то делать, потому что так дальше жить нельзя, в каком дерме мы живем".
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Воронежа от радиослушателя Михаила.
Слушатель: Добрый вечер, господа. Я хотел бы задать два коротких вопроса. Здесь было сказано, что это дело связано с политикой и что это наверняка было убийство, и что это наверняка использовались спецслужбы. В связи с этим вопрос: я слышал, была такая информация, что Юрий Щекочихин расследовал события о взрывах домов. Как это может быть связано с его смертью?
Владимир Кара-Мурза: Он был членом комиссии Сергея Ковалева по расследованию взрывов домов. Посвящал ли Юрий Петрович коллег и товарищей в какие-то детали своих расследований?
Владимир Волков: Этого я не помню, я не могу об этом сказать. Или забыл, или не было этого разговора. К нам же он приходил просто как к отдушине, посидеть с людьми, приятными ему и приятным для нас человеком посидеть, поговорить. У нас были чисто товарищеские отношения. Да, предупреждали, говорили, что это опасно, что веди себя осторожно. Он это осознавал прекрасно. Я не помню, чтобы когда-нибудь у нас был разговор именно о домах.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, позволяет ли уровень профессионализма нынешних работников следственного комитета надеяться на успех возобновленного расследования?
Владимир Волков: Понимаете, профессионализм, как говорится, никуда не девается. Но дело в том, что там такова обстановка в следственном комитете, в следственном аппарате, что это не позволяет мне надеяться на что-то, чтобы было сделано по совести. Сейчас скомпрометировавший себя чиновник следственного комитета прокуратуры города Москвы переведен заместителем к тому же Леканову Юрию Ивановичу. Леканов Юрий Иванович начальник главного управления криминалистики. Он мой одногодок, я его знаю с молодых лет, когда приезжал продлять уголовное дело в 70 годах в прокуратуру Российской Федерации. Вот человек дорос до такого уровня, стал доктором наук, сейчас ему 63 года. Это явно подвели под него человека, видимо, недостойного занимать эту должность.
Владимир Кара-Мурза: Каковы были версии коллег по газете о причинах смерти Юрия Щекочихина?
И потому, когда в 2009 году дело было закрыто, мы были не в претензии к следствию, поскольку понимали, насколько малы возможности что-либо найти или установить как следственным путем, так и путем экспертизы. Но выяснилась чудовищная вещь. Например, в 2003 году во время следственной проверки карта, история болезни депутата Государственной думы Щекочихина была потеряна в прокуратуре. Сказали: уборщица выкинула. И вот эта потеря важнейшего документа, на основании которого могли бы проводиться дальнейшие экспертизы, и стало одной из основных проблем для нынешнего расследования. Потому что экспертам не с чем сравнивать то, потому что они не видят картину болезни. Поэтому мы пытались, каким образом могли, и журналистским путем, и адвокатским путем, слава богу, подключился адвокат семьи Юрия Петровича, мы пытались искать новые сведения, какие-то новые сведения нашли, эти новые сведения мы представили на суд следственного комитета. Следственный комитет посчитал, что это необходимо проверить соответствующим образом.
Владимир Кара-Мурза: Как вы познакомились с Юрием Петровичем, и предвидел ли он какую-то угрозу своей жизни?
Владимир Волков: С Юрием Петровичем мы познакомились в юридической консультации под номером 84, межреспубликанской коллегии адвокатов. Счастье с ним познакомиться я имел благодаря своим друзьям, которые вместе с ним работали в комиссии Мостового по коррупции. Это Владимир Иванович Калиниченко и Николай Емельянов. Это действительно работники Генеральной прокуратуры СССР, уволенные оттуда, когда сменилась власть. Я хотел бы поправить вас о себе. Я никогда не работал в центральном аппарате Генеральной прокуратуры, но неоднократно по поручениям заместителя Генерального прокурора расследовал, лично руководил расследованием очень серьезных дел. Я неоднократно говорил в студии о том, что мне необоснованно повышают статус следователя. Хотя меня тогда приглашали неоднократно, дважды приглашали, и дважды я отказывался.
Владимир Кара-Мурза: Предвидел ли Юрий Петрович какую-то угрозу своей жизни?
Владимир Волков: Угрозу своей жизни он вряд ли предвидел. Я с Юрием Петровичем встречался раз шесть-семь, он просто к нам приезжал, он, видимо, в нас видел какую-то отдушину, просто посидеть и от этих тяжелых мыслей просто отдохнуть в нашем кругу, побалагурить, посидеть, извините за подробности, с рюмочкой в хорошей компании. А что касается его смерти, дело в том, что я свою юность провел в городе Железногорске Красноярского края - это единственный город, где подземный атомный реактор в городе. Так вот в этот город после трагедии в 50 годах в Челябинской области на "Маяке" подобно Чернобылю, а может быть и похлеще, были свезены сотни если не тысячи людей. И я просто знал людей и видел симптомы, как они умирали. Так вот все симптомы лучевой болезни присутствовали у Юрия Петровича Щекочихина, на мой взгляд.
Владимир Кара-Мурза: Тельман Гдлян, бывший народный депутат СССР, бывший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре Советского Союза, допускает наличие серьезных оснований для возобновления дела.
Тельман Гдлян: Поскольку дело Щекочихина имеет большой и политический, и правовой резонанс в обществе, то понятно, что из пустого они не будут двигаться вперед, если все-таки на весь крещеный мир объявляют, что возобновляют расследование уголовного дела, следовательно, у органов правопорядка имеются серьезные основания к тому, чтобы вернуться к этому делу и дать исчерпывающий ответ на вопрос, который будоражит общественное мнение Российской Федерации в течение многих лет после смерти этого прекрасного журналиста, моего коллегу депутата по Государственной думе и не менее прекрасного человека, поскольку я его лично знал. Честный, порядочный, искренний - вот каким он был для меня.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушателя Андрея.
Слушатель: Здравствуйте. У меня такой вопрос: вы знаете, мне кажется, что все это пускают дым в глаза, в нынешней ситуации это невозможно. Когда-нибудь мы узнаем правду не только о смерти Юры, но и о многих других непонятных смертях. У меня такой вопрос: как считают уважаемые участники, когда примерно это может произойти, через какой промежуток времени?
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, насколько искренне выглядит желание следственного комитета разобраться в обстоятельствах смерти Юрия Щекочихина?
Кирилл Кабанов: Я не знаю насчет желания следственного комитета, я знаю, что, по всей видимости, подготовлены серьезные факты в результате работы и коллег, и адвокатов, которые дают все основания правовые показать, что смерть была насильственной, неестественной. Теперь по расследованию. Если предположить, что смерть была насильственной, то применялись спецсредства, которыми пользуются спецслужбы. Это достаточно обоснованное предположение, я говорю не просто так. Теперь надо разбираться, кто в спецслужбах использовал эти спецсредства. Найти исполнителя - значит найти заказчика. Потому что очень сложно представить, что такие спецсредства валяются на улице. Они номерные, они четко учитываются, сказать, что какая-то халатность - это было бы смешно.
В делах и докладах, которые готовил Юрий Петрович, там фигурировали фамилии в то время руководителя Генеральной прокуратуры и достаточно высоких должностных лиц из спецслужб. Готов ли следственный комитет в настоящий момент привлечь их к ответственности в случае необходимости, предположим, если они были в числе заказчиков, я думаю, что нет. Но факт того, что если будет признание насильственной смерти - это дает основания для дальнейшего исторического расследования. Когда? Вы знаете, я думаю, что мы доживем до того момента. Это будет на продолжительности даже нашей жизни. Мы доживем до того момента, потому что примерно понятно, во всяком случае нам, я думаю, что Сергей подтвердит, примерно понятно, откуда дует ветер и насколько узок круг тех людей, которые были заинтересованы в смерти Юры.
Владимир Кара-Мурза: Владимир Калиниченко, бывший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России, считает, что время для выяснения истины упущено.
Владимир Калиниченко: Почему меня возмутило тогда, кстати, я с самого начала считал, что его отравили тяжелыми металлами или радиоактивными веществами, судя по картине, потому что мне позвонил наш общий друг и сказал, что с ним происходит за два дня до смерти. Естественно, что после его гибели необходимо было при его медицинском исследовании тоже нацеливать экспертов и химиков, и гистологов на определенное подозрение о причинах смерти. Это та же ситуация с Литвиненко. Если бы там ни кропотливость криминалистов английских, то смерть Литвиненко была бы как у Юры в результате внезапно возникшего неизвестного заболевания. Поэтому когда его через семь лет эксгумировали, шансы на установление причин смерти были нулевые. Если сейчас там возникли новые обстоятельства, может быть параллельно при раскрытии другого преступления, поступила какая-то информация, которая может привести к раскрытию, такие случаи бывают. А если это просто какое-то сообщение, которое сглаживает общественное мнение в подогревании интересов следствия к тому, чтобы оно было возобновлено, то я перспектив никаких не вижу.
Владимир Кара-Мурза: Чем мотивировала прокуратура в 2003 году отказ в возбуждении уголовного дела?
Сергей Соколов: Тем, что прокуроры согласились с данными судебно-медицинского заключения. Это данные то, о чем я говорил, которое очень странным, не исчерпывающим, в котором выяснено было, что было поставлен диагноз, но не выяснены причины. И следователи уровня межрайонной прокуратуры, хотя умер человек, занимавшийся громкими расследованиями, человек, который занимал не последний пост в Государственной думе, можно было бы следствие поручить не межрайонной прокуратуре, а кому-то повыше. Межрайонная прокуратура согласилась с данными медиков, проводивших вскрытие. Сейчас этих медиков нет, кто-то умер, кто-то уехал за границу, найти их невозможно. И естественно, установить очень многие обстоятельства, связанные с ходом лечения, с тем, куда пошли анализы, кто эти анализы исследовал, что они показали, невозможно, потому что пропала история болезни. Вот, собственно говоря, пропажа истории болезни для меня тот момент, который указывает дополнительно на то, что активно заметались следы.
Естественно, у меня нет настроений радужных особых на перспективу, потому что мы прекрасно понимаем, что время катастрофически упущено. Но есть крупицы информации, которую нужно проверять. Журналистское расследование отличается от расследования официального, у нас нет механизмов правовых. А правовыми механизмами можно проверить информацию, которую мы передали в следственный комитет. Проверить и понять, она правдивая или неправдивая, есть возможность зацепиться за эту историю или нет возможности. Мы независимо от того, закрывают дело или открывают, продолжаем копать эту историю, и рано или поздно докопаем. Наши предположения в правовом смысле слова ничтожны, потому что они не подкреплены доказательствами по делу.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, способны ли нынешние следователи следственного комитета при прокуратуре расследовать столь сложное дело?
Владимир Волков: Я считаю, что в настоящее время тот следственный аппарат, который присутствует в Генеральной прокуратуре, он деморализован и не способен что-либо сделать по своей инициативе, руководствуясь совестью и своими знаниями. Когда сменилась советская власть на постсоветскую, то весь следственный аппарат, в том числе Владимир Калиниченко, мой товарищ Коля Емельянов, они были уволены. Я сам, не последний следователь, просто преклонялся перед знаниями, умениями Владимира Ивановича Калиниченко и Коли Емельянова. Этот аппарат был уволен. Когда разобрались с Юрием Скуратовым, то вновь чистка прошла, весь следственный аппарат, который занимался серьезными делами, в том числе так называемой Семьи, он тоже весь был уволен. А потом кроме того и одиночно выщелкивали прекрасных следователей. Того же Колю Емельянова, в декабре 2003 года он представил дело по обвинению исполняющего обязанности генерального прокурора Алексея Ильюшенко на утверждение обвинительного заключения и направления дела в суд. Ему было приказано, это было в последних числах декабря, дело прекратить. Он сказал: я вместо него сяду, когда новый придет? В этот же день он был уволен, дело было прекращено незаконно, человека увели от уголовного преследования. В тот же день был уволен за то, что не пожелал совершить преступление фактически. Я после этого участвовал как адвокат во многих делах, которые вела Генеральная прокуратура, общался со следователями Генеральной прокуратуры и знаю, какие у них настроения. Это люди подневольные, это люди, которые прекрасно знают, что если он поимеет свое мнение, отличное от мнения его начальника, то он тут же будет уволен.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушательницы Ирины.
Слушательница: Здравствуйте. Очень тяжело пережила я, узнав о том, что сотворили с таким великим человеком Юрием Петровичем Щекочихиным. Я по специальности врач, имею заочное юридическое образование. Когда случилось это безобразие, когда отравили эту личность, я сразу поставила диагноз, что отравили его изотопами. Это эфэсбешники, спецслужбы. И руководил процессом Владимир Владимирович Путин, я не сомневаюсь в этом, я несу ответственность, я заявляю, что это, Владимир Владимирович, сделали вы. А когда Литвиненко попал, чекист в Англии, я еще раз заявила об этом.
Владимир Кара-Мурза: Не будем сейчас ни на кого указывать пальцами.
Юлия Латынина, писатель, тележурналист, обозреватель "Новой газеты" и радиостанции "Эхо Москвы", не питает надежд на успех в поисках убийц.
Юлия Латынина: Для того, чтобы нашли убийц Юрия Щекочихина, я думаю, что эти убийцы должны перестать быть близкими к власти. Я думаю, что это дает мало надежды, но по ряду доказательств, имеющихся у "Новой газеты", становится все более очевидным, что Щекочихина действительно убили. Дело несколько раз открывали и закрывали. В путинской России существует устоявшаяся традиция открытия уголовных дел, которые потом ничем не заканчиваются.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Нижегородской области от радиослушателя Владимира.
Слушатель: Здравствуйте. Господа, вот смотрите, Магнитского убили, и нет состава преступления. Полоний Ядович стал депутатом. Анну Политковскую убили, так и не найдут. Я думаю, система своих не выдает. А тут какой-то особый случай. Видно, кого-то хотят напугать, предупредить, что зарвался мужик, вот и хотят предупредить, дело открыли снова, вот и пугают. Я так думаю. А вы как думаете?
Владимир Кара-Мурза: Какие из дел, которые вел в последние годы жизни Юрий Петрович, были наиболее опасные потенциально?
Сергей Соколов: Если можно, я отвечу на вопрос нашего слушателя, поскольку конспирологические версии подобного свойства высказывают не только слушатели, но и журналисты. Я просто изнутри знаю ситуацию с закрытием этого дела. Мне кажется, здесь конспирология неуместна, поскольку здесь все намного прозаичнее и от этого не менее тяжко. Что касается тех дел, которыми занимался Юра, вы знаете, очень много, и я бы добавил дело министра Адамова, я бы сюда добавил вопрос, связанный с "Норд-Остом", я бы добавил то, что он постоянно мониторил ситуацию в Чечне и с войсками. Действительно именно под его руководством готовился большой доклад о том, как Генеральная прокуратура того времени фактически тормозит раскрытие основных коррупционных дел того периода времени. Этот доклад должен был быть принят на пленарном заседании Государственной думы и направлен президенту. В нем содержалось указание, предложение освободить от должностей двух заместителей Генерального прокурора. А именно господина Бирюкова и именно господина Колмакова. Это документ готовил Юрий Щекочихин, после его смерти документ стал никому не нужен, не был принят и, мало того, просто был где-то уничтожен в недрах Государственной думы.
Юра был один из немногих депутатов Государственной думы того периода, который активно с западными службами. Причем делал официально, как депутат Государственной думы. Он передавал информацию о наших взяточниках-функционерах, которые имеют счета, в западные спецслужбы, брал у западных прокуратур, американской, немецкой, в частности, которые касаются жуликов российских в России. И он должен был ехать и в Штаты, и в Европу для того, чтобы получить дополнительные данные по "Трем китам" и по делу министра Адамова. Потому что попросили об этом западные министерства юстиции, потому что наша Генеральная прокуратура того периода эти документы предоставлять отказывалась. Так совпало, что 2003 год оказался очень жестким для Юрия Петровича, когда и этот документ, ставящий об отставке замов генерального прокурора, и эта поездка в Штаты и возобновление дела "Трех китов", именно Юрина заслуга в том, что тогдашний президент Путин был вынужден возбудить уголовное дело по "Трем китам", все это вместе сложило большую опасность и, как говорится на сленге, откуда прилетела точно, можно только предполагать.
Владимир Кара-Мурза: Говорили о возможных отставках Бирюкова и Колмогорова, как по-вашему, та атмосфера в Генпрокуратуре, которая была, допускала ли она сведение политических счетов?
Владимир Волков: Я считаю, что обоснованное подозрение. Кстати, с Василием Колмогоровым мы учились и даже знались в период обучения в свердловском юридическом институте. О нем у меня и тогда во время учебы, и позже, когда он был заместителем Генерального прокурора, были очень хорошие впечатления и мнения, тем более, что в помощниках у Колмогорова работал мой товарищ Фомичев Владимир Викторович. С Фомичевым Владимиром Викторовичем мы работали в Пермской области. Это высококлассный юрист и очень порядочный человек. Его перед своей отставкой Устинов назначил заместителем начальника управления следственного комитета. Когда следственный комитет состоялся, он там месяца не проработал, его уволили. Я ему сказал, что такие как ты порядочные люди не нужны, в свое время и я не стал нужным в связи с тем, что отказался плясать под дудку двух заместителей генерального прокурора и прекратить уголовное преследование генерал-лейтенанта Дутова. Я понимал, что с уголовным делом никто мне не подпишет обвинительное заключение, поэтому пошли в комитет партийного контроля, там его освободили от партийного билета и прислали телеграмму о том, чтобы впредь на командных должностях в городе Москве Эдуарда Дутова не использовать, несмотря на то, что его папенька генерал-полковник Дутов, начальник центрального финансового управления армии, дружил лично Брежневым, с Епишевым, начальником главпура, и главным военным прокурором Горным.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Тулы от радиослушателя Николая.
Слушатель: Добрый вечер. У меня вопрос к уважаемым гостям Владимира. Основной путинского режима является наплывы всепроникающей коррупции. Юрий Щекочихин не делал вид как Медведев, что он борется с коррупцией, он действительно с этим злом боролся серьезно и безнадежно. Я полностью согласен с Кириллом Кабановым, что отравили его спецслужбы и отравили его спецсредствами. Потому что по мнению российских властей он подрывал самые основы существования путинского режима. Спецслужбы, которые отравили его, прекрасно знают срок времени, по истечению которых следов этого спецсредства найти невозможно - это любой химик знает. У меня вопрос: вот это возобновление расследования дела по отравлению Юрия Щекочихина, не является ли тем, чтобы теперь на законном основании доказать, что никаких следов отравляющих веществ не обнаружено и на законном основании объявить, что это было просто какое-то заболевание?
Владимир Кара-Мурза: Может ли это быть отвлекающим маневром, чтобы окончательно закрыть дело о гибели Юрия Щекочихина?
Сергей Соколов: Вы знаете, я по-прежнему не являюсь сторонником конспирологии, какие-то настроения такие может быть у отдельных представителей правоохранительных органов, у других людей могут быть другие представления из этой же структуры. Вопрос не в этом. Потому что я сейчас слушаю наших уважаемых слушателей и комментаторов, они называют мифическое слово "спецслужбы" или ФСБ. Я не устаю повторять, что не существуют ни спецслужб, ни ФСБ – это фикция, это миф. Это некая корпорация, некая группа ООО, частных акционерных обществ, которые занимаются каждый из них собственным бизнесом. Огромное количество интересов, обслуживающие разные властные почки дерева вертикали, разные коммерческие структуры. И то, что единства не существует и кто-то может заинтересован в расследовании, кто-то может не заинтересован, противоречия дают нам некую надежду на то, что когда-нибудь грызущиеся между собой, приватизировавшие силу и власть частные акционерные общества силовиков все-таки где-нибудь проколются и тогда истина всплывет наружу. Но говорить о том, что отравил ФСБ, отравил кровавый режим, несерьезно, потому что есть различные группы людей с частными коммерческими интересами. И одна из этих групп людей с частными коммерческими интересами, силовики, бизнесмены, бог знает кто еще, была заинтересована в смерти Юрия Петровича Щекочихина.
Владимир Кара-Мурза: Сергей Иваненко, член политкомитета партии "Яблоко" выразил общее мнение коллег по своей партии.
Сергей Иваненко: Мы в "Яблоке" удовлетворены тем, что это дело не забыто, оно продолжается, хотя уже дважды закрывали это уголовное дело. Я не знаю, что именно нового удалось узнать следователям, но очень подозрительная информация и полуофициальные экспертизы, которые проводились. Собственно, такие материалы были уже давно известны и то, что следственный комитет обратил на них внимание - это внушает некоторый оптимизм, что будет продолжена работа. Мы рассчитываем на то, что следствие будет доведено до конца, и убийца, а мы уверены в том, что это было убийство, убийство политическое, убийство, связанное с профессиональной деятельностью и журналистский, и депутатской Юрия Петровича Щекочихина, мы в этом убеждены. Это убийство должно быть расследовано, убийцы должны быть найдены и наказаны. Мы на это рассчитываем и будем вместе с "Новой газетой" продолжать оказывать давление на власть и на следственные органы с тем, чтобы эта работа продолжалась.
Владимир Кара-Мурза: Насколько вероятно раскрытие столь серьезного дела спустя 7 лет?
Владимир Волков: Спустя 7 лет, я из своей практики говорю, что мне приходилось раскрывать дела, поднимать дела, находить убийц, конечно, не такого уровня убийцы были, спустя и 7 лет, и 8 лет, и даже 14-летней давности по материалам дела. Когда вычитываешь материалы дела и находишь то, что было незамечено, на что не обратили. Если в точку попал, начинаешь разматывать этот клубочек, то удается раскрыть. Если там были убийцы на уровне питекантропов по своему интеллектуальному развитию, то здесь убийцы были весьма люди подготовленные и искушенные в этом деле. Так что сложно будет доказать. Они же не придут с явкой с повинной, даже когда им начнут предъявлять обоснованные претензии, рассчитывать на то, что вдруг проснется совесть, и они начнут каяться, не приходится.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвички Елизаветы Васильевны.
Слушательница: Добрый вечер. Вы знаете, я бы хотела немножко коснуться этого дела с другой стороны, учитывая беспредельный цинизм нашей власти, и еще один слушатель сказал очень коротко, что пускают дым в глаза. Вы знаете, я почему-то уверена, что существует небольшая группа людей, которые знают, и кто, и что, и как. Я хочу только сказать вот что: неужели никто не связывает это с предстоящими президентскими выборами? Может быть сначала покажется странным. Потому что, мне кажется, учитывая то, что идут определенные брожения в стране и что демократические силы как-то решили объединиться, ведь я наверняка думаю, что власти знали об этом заранее, что они собирались объединиться, что вот такой будет брошен или дым в глаза, или брошен кусок мяса гнилого тем силам демократическим, которые может быть еще все-таки надеются на Медведева, допустим. Вот действительно пускать дым в глаза. Скоро выборы, нам надо показаться, что мы такие демократы, что дело доведем до конца. Я уверена, что ничего не будет раскрыто. Неужели никто не связывает это с проблемой предстоящих выборов.
Владимир Кара-Мурза: Какова практика, можно ли по собственному произволу возбуждать, закрывать подобные громкие уголовные дела?
Владимир Волков: По собственному произволу возможно, если это будет с молчаливого согласия или по совету вышестоящего начальника, того же следственного комитета или Генерального прокурора.
Владимир Кара-Мурза: Это дело пережило нескольких генеральных прокуроров.
Владимир Волков: Да, оно пережило несколько генеральных прокуроров. Я бы советовал вам задать вопрос тому же Юрию Скуратову. Он единственный человек, который способен правду, остальные просто прижмут хвост и не скажут.
Владимир Кара-Мурза: Александр Хинштейн, член думского комитета по информационной политике и информационным технологиям и связи, не видит перспектив у вновь открытого дела.
Александр Хинштейн: Дело в том, что у этого дела при нынешней власти и при нынешнем руководстве следственных органов нет ни малейшей перспективы. Хотя я для себя лично нисколько не сомневаюсь в том, что эта смерть была не естественной. У нас регулярно возобновляют следствие по тем или иным резонансным делам для того, чтобы показать объективность, привлечь внимание к своему ведомству. Зачем Бастрыкин наградил медалью за доблесть и отвагу Мирей Матье при том, что ни доблести, ни отваги явно французская певица не демонстрировала? Пиар. Обозримого будущего у этого дела нет. Готов спорить и держать пари с кем угодно – это дело будет так же приостановлено.
Владимир Кара-Мурза: Наши слушатели и собеседники предполагали коррупционный след в деле о гибели Юрия Щекочихина, насколько велик масштаб, по вашим данным, коррупции в правоохранительных органах, в органах государственной власти?
Владимир Волков: Меня поразила, знаете, какая цифра в последнее время. Если в прошлом году, допустим, по опросу граждан 65% готовы были съехать на ПМЖ за границу, то в этом году 73. А когда милицию спросили, сотрудников милиции спросили и получили ответ, это, кстати, в программе Бабаяна было в присутствии Москальцова и прочих сотрудников милиции высокопоставленных. Вопрос был задан следующий: что вы будете делать, если вас уволят из органов милиции? 70% ответило, что они уйдут в криминал. Я думаю, умные, процентов 10, а то и больше, промолчали. Промолчали те или нечестно ответили, которые, скажем, знают, что они трудоустроятся. Поэтому рассчитывать на то, что наши Пинкертоны способны на раскрытие дела, никаких оснований надеяться нет. Обстановка очень нездоровая в том же следственном комитете. Я занимался делом, которое было возбуждено Степанковым 22 апреля 92 года и было прекращено в прошлом году в декабре месяце десятым по счету следователем. Я просто-напросто, изучая внимательно это дело, видел, как укрывались дела. Это дело было связано с воровством в Западной группе войск. Были освобождены от уголовного преследования не только военные, начиная с главного управления торговли, вплоть до двух министров обороны, но там и отметились и гражданские лица, кстати, тот же Ильюшенко. Просто поразительно, они вычищали эти дела, прятали, но все не спрятали.
Владимир Кара-Мурза: Насколько распространена подобная практика сейчас в органах прокуратуры?
Владимир Волков: Органы прокуратуры находятся под таким прессингом того же генерального прокурора и того же Бастрыкина. А потерять работу... Ну что я умел делать? Я только следователь. Следователь я был, потом пришлось переквалифицироваться в адвокаты. И потерять работу в нашем мире, не имея никакого багажа за спиной, порядочному человеку очень сложно. Поэтому приходится идти на компромисс с собственной совестью тем же следователям и оперативным работников. Среди оперов был прекрасный опер, великий просто опер, старше меня на десяток лет Володя Приваленков. Он рассказывал всю эту кухню. Да и сам я, расследуя серьезные дела, вопреки правилам и закону, доверяли самому допрашивать, самому ставить им задачи и прочее. Хотя это запрещено для следователей прокуратуры, для следователей милиции. Но мне доверяли, и я ставил условия: если я сам не допрошу, сам не поставлю задачу, не побеседую, то я отказываюсь, умываю руки, я расследовать дело не буду. Обращались к заместителю министра внутренних дел и позволяли мне проводить такую работу, инструктаж агентурного аппарата, читать не то, что напишут начальники, отчеты, рапорты, а читать их корявые изложения того, что они знают, собственноручные. Уголовно-розыскной отдел имеет две части, одна часть то, что накарябали, написали своей рукой агентурный аппарат, а вторая обобщение их начальников, непосредственного куратора. Вот мне в святая святых позволяли вторгаться по трем уголовным делам с разрешения заместителя министра внутренних дел.
Владимир Кара-Мурза: Как по вашим наблюдениям, осознавал ли Юрий Щекочихин, что его расследование представляет опасность для сильных мира сего?
Владимир Волков: Это я стопроцентно могу сказать, что да осознавал и об этом, встречаясь с нами в нашей юридической консультации на набережной, он об этом говорил. Он поэтому и приходил, что чувство страха присуще всем. Я, например, когда вел дела о преступлениях сотрудников милиции, я знал, что меня пасут, что меня могут спровоцировать, могут всякую пакость приготовить. Это да, он осознавал. Четко осознавал и четко говорил об этом. К тому же в присутствии Володи Калиниченко, Коля Емельянов, я. Когда расслабится человек, когда он среди товарищей, то естественно теряет контроль над собой, в том плане, не зажимается и все рассказывает. Мы сами заводили этот разговор: Юрий Петрович, ты сам-то не опасаешься? "Опасаюсь. Все понятно. Но живем-то один раз, надо что-то делать, потому что так дальше жить нельзя, в каком дерме мы живем".
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Воронежа от радиослушателя Михаила.
Слушатель: Добрый вечер, господа. Я хотел бы задать два коротких вопроса. Здесь было сказано, что это дело связано с политикой и что это наверняка было убийство, и что это наверняка использовались спецслужбы. В связи с этим вопрос: я слышал, была такая информация, что Юрий Щекочихин расследовал события о взрывах домов. Как это может быть связано с его смертью?
Владимир Кара-Мурза: Он был членом комиссии Сергея Ковалева по расследованию взрывов домов. Посвящал ли Юрий Петрович коллег и товарищей в какие-то детали своих расследований?
Владимир Волков: Этого я не помню, я не могу об этом сказать. Или забыл, или не было этого разговора. К нам же он приходил просто как к отдушине, посидеть с людьми, приятными ему и приятным для нас человеком посидеть, поговорить. У нас были чисто товарищеские отношения. Да, предупреждали, говорили, что это опасно, что веди себя осторожно. Он это осознавал прекрасно. Я не помню, чтобы когда-нибудь у нас был разговор именно о домах.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, позволяет ли уровень профессионализма нынешних работников следственного комитета надеяться на успех возобновленного расследования?
Владимир Волков: Понимаете, профессионализм, как говорится, никуда не девается. Но дело в том, что там такова обстановка в следственном комитете, в следственном аппарате, что это не позволяет мне надеяться на что-то, чтобы было сделано по совести. Сейчас скомпрометировавший себя чиновник следственного комитета прокуратуры города Москвы переведен заместителем к тому же Леканову Юрию Ивановичу. Леканов Юрий Иванович начальник главного управления криминалистики. Он мой одногодок, я его знаю с молодых лет, когда приезжал продлять уголовное дело в 70 годах в прокуратуру Российской Федерации. Вот человек дорос до такого уровня, стал доктором наук, сейчас ему 63 года. Это явно подвели под него человека, видимо, недостойного занимать эту должность.
