Марина Тимашева: Был фильм ''Ленин в 1918 году'', от реальной истории, как я понимаю, далёкий. Теперь перед нами Ленин в 1917 году из книги Владлена Логинова ''Неизвестный Ленин'', ЭКСМО, Алгоритм. Главная революция ХХ века сквозь призму биографии главного революционера. И насколько автор справился с задачей? - спрашиваю у Ильи Смирнова.
Илья Смирнов: Во-первых, не одна, а две революции. Февральская и октябрьская. Ведь действие начинается в эмиграции еще в 16-м году. ''В начале сентября решили вернуться в Цюрих… Спускаясь вниз через лес, Владимир Ильич вдруг увидел белые грибы и, несмотря на дождь, принялся с азартом за их сбор… Мы вымокли до костей, но грибов набрали целый мешок'' (18).
Есть мнение, что в пасторальном швейцарском далеке герой книги был оторван от грубой российской реальности, поэтому свержение самодержавия явилось ему громом средь ясного неба.
Владлен Терентьевич Логинов http://www.gorby.ru/rubrs.asp?rubr_id=14&art_id=23133
показывает, что этот эмигрант как никто из правящих политиков понимал природу и последствия мировой империалистической войны (и для России в том числе). Марксистский метод. С тех пор его тысячу раз списывали в архив критики справа. И доводили до идиотизма фанатики слева. Но ничего лучшего так и не придумали. Конечно, методом владели и Г.В. Плеханов, и Ю.О. Мартов. Так что волей-неволей обращаемся к вопросу о роли личности в истории.
Даже человек, далекий от спорта, испытывает эстетическое удовольствие, наблюдая за игрой выдающегося футболиста. А как красиво развивается научная мысль - хотя бы работа Ч. Дарвина над загадкой коралловых островов. Профессор Логинов предоставил нам возможность шаг за шагом проследить за действиями гениального политика в критический момент истории.
Оказывается, еще в начале июля большевики и их союзники имели превосходство в силах, ''в распоряжении генерала Половцева остались несколько казачьих частей, охранявших Зимний дворец и Генеральный штаб'' (209). И какого труда стоило Ленину не допустить Великой Июльской Социалистической революции, охладить воинственный пыл не только профессиональных революционеров, но простых питерских рабочих, которые еще летом говорили: ''Мы добьемся своей воли! Никаких чтобы буржуев!'' Он-то понимал, что даже в случае удачного переворота столица окажется в изоляции как Парижская Коммуна во Франции. Значит, нужно было уступить ход, перетерпеть попытки переворота справа, согласиться опять на подполье, тюрьму, эмиграцию, но показать всей сомневающейся России, кто первый начал. И только потом вернуться к вопросу о власти. Тут важно отметить, что героя книги, в отличие, например, от Сталина или Наполеона, интересовала власть не сама по себе (''Владимир Ильич был напрочь лишен ''личного тщеславия''. Это засвидетельствовал никто иной, как Мартов'' (503), но как средство осуществления определенных идеалов, которые с ним разделяла не только его партия: простите, в 17-м году подавляющее большинство граждан было за социализм в той или иной версии (110, 156 и др.)
Название книги, подозреваю, издательски-завлекательное, в расчете на ту публику, которая ждет от биографий великих людей какой-нибудь пошлятинки через замочную скважину, в духе биографии Чехова, недавно переведенной с английского http://www.svobodanews.ru/content/transcript/1946763.html Но в каком-то смысле перед нами предстает и впрямь ''Неизвестный Ленин'', которого не понимали даже ближайшие друзья, вычеркивали из его статей то, чего не понимали, который часто оказывался в меньшинстве и даже пытался выйти из ЦК собственной партии (410). При этом, заметьте, у него не было никаких властных полномочий, никаких средств воздействия, кроме убеждения.
Марина Тимашева: С другой стороны баррикад вам легко возразить: если Ленин и был гением, то, скорее, злым гением русской истории.
Илья Смирнов: В основе таких оценок лежит представление о русской революции как о противостоянии ''тоталитарных'' большевиков, стремившихся к диктатуре, с какими-то светлыми силами ненасильственной ''толерантности''. Представление это совершенно иллюзорное. И в книге хорошо показано, почему ''не существовало тогда в России либеральной ''демократической альтернативы'' (140, 265 и др.) Обсуждать всерьез толерантность Шульгина (95), Кутепова, Корнилова или Савинкова с товарищами мы, наверное, не будем, но вот кадеты, не партия, а облако в профессорской мантии. Заседание их ЦК. А.А. Мануйлов: ''Остается утвердить власть на физической силе'' (294). А.В. Тыркова: ''С всеобщими (избирательными) правами мы влетим в болото''. П.П. Герасимов: ''Некому даже залить улицы кровью''. А.В. Карташев: ''справиться с развалом'' могут только ''старые боевые генералы'', ибо ''власть возьмет тот, кто не побоится стать жестоким и грубым''. А.И. Шингарев: ''Дело идет к расстрелу, так как слова бессильны''. П.Н. Милюков: ''Спасти Россию от анархии может лишь военная диктатура (295) Жизнь толкает общество и население к мысли о неизбежности хирургической операции'' (305).
Кстати, хорошая проговорка: ''общество – И – население''.
Проблема в том, что для успешной диктатуры недостаточно быть ''жестоким и грубым''. Все, кого Господь Бог допустил порулить Россией в течение 17-м года, проявили клиническое неумение и нежелание решать реальные проблемы страны. Тот же Милюков еще весной сочинил такую ноту по внешней политике, что от последствий ее публикации в России (135) Временное правительство не оправилось до самого своего конца. Он, что, был идиот? Нет, умный и образованный человек. В книге приводятся чрезвычайно здравые его суждения по разным вопросам (265, 112). Недееспособна оказалась та социальная среда, на которую опиралась партия кадетов. Читая книгу, я пытался определить: в каком пункте противники большевиков атаковали их упорнее, дружнее и ожесточеннее всего? И будут атаковать позднее, в 18-м году. Оказывается, это Мировая война до победного конца, вне зависимости от того, хочет ли и способна ли Россия ее продолжать. Не важно. Главное, что иностранные банкиры уже авансом оплатили русское пушечное мясо – кредитами, которые выдавали царю – и совершенно невозможно обмануть их доверие. Кто рассуждает иначе, тот немецкий шпион. Не удивительно, что военные диктатуры, которые еще будут возникать в разных местах по ходу гражданской войны (в полном соответствии с программой либерала Милюкова), окажутся идейно пусты, социально нестабильны и фатально зависимы от иностранных спонсоров.
То, что автор всё это наглядно нам продемонстрировал вопреки новейшей идеологической моде – несомненное достоинство. Но кое о чём он нам не сказал. Конечно, победителей не судят, и ленинские решения 17-м года легко представить безошибочными. В краткосрочной перспективе. Если считать, что история закончилась году эдак в 24-ом. Но мы-то знаем, что в конечном итоге великий социальный эксперимент закончится поражением. И герои книги, которые вместе с Лениным закусывали деликатесами военного времени – жареной в масле свеклой (309) – и мечтали об ''отмирании государства'' и прямом народном самоуправлении (101, 111)), они будут перебиты государством, причем своим же собственным. Важнейшая теоретическая работа Ленина ''Государство и революция'', написанная в том же 17-м году, http://www.marxists.org/russkij/lenin/works/lenin007.htm оказалась опровергнута ходом развития не только советского (с этим всё ясно). Но и в тех странах, которые избежали революций, власть и самостоятельность бюрократии только возрастают. Причем об этом предупреждали, и в книге приводятся предостережения, как бы вожделенный социализм в реальности не обернулся ''чиновничьим'', а не рабочим (152). Далее. Насколько аморален и, в конечном итоге, разрушителен формально – ''классовый'' подход к конкретным живым людям: ''Думаешь о грубости и варварств. Не будь его - ей-богу, я бы был большевиком. Будь все сделано по-людски, я бы отдал им и землю, и дворянство… Так нет же. ''Бей его, мерзавца, бей офицера (сидевшего в окопах)…'' (243). Потом, мы знаем, будет продолжение: ''бей правого уклониста, бей троцкиста''. ''Несвоевременные мысли'' и предостережения в книге приводятся, но не разбираются всерьез. Отчего она, к сожалению, приобретает апологетический характер. Что не очень хорошо. Не только с научной точки зрения, но и с точки зрения практических перспектив того направления общественной мысли, которое представляет автор книги. Последствия катастрофического поражения левых в конце ХХ века не преодолеть без теоретической перезагрузки, то есть глубокого – не на уровне ''Ленин хороший, Сталин плохой'' - переосмысления принципов.
Марина Тимашева: Выслушав Илью Смирнова, я все же остаюсь при своем мнении: романтика революции это, конечно, сила, но по мне гениален тот правитель или политик, деятельности которого люди не замечают, а живется им при нем хорошо.
