4 октября в Москве проходят публичные мероприятия, приуроченные к годовщине трагических событий 3-4 октября 1993 года. Черный октябрь, расстрел Белого дома, октябрьский ПУТЧ – так называют эти события, которые, по мнению экспертов, еще не получили окончательной оценки.
Осенью 1993 года резко обострился конфликт между российской исполнительной властью во главе с президентом Борисом Ельциным и законодательной властью во главе с председателем Верховного Совета РФ Русланом Хасбулатовым. В начале октября этот конфликт вылился в вооруженное противостояние, в результате которого, по официальным данным, погибли не менее 157 человек. 3 октября в центре города проходили митинги сторонников Верховного Совета. Демонстранты штурмом взяли несколько этажей здания мэрии. Группы сторонников Верховного Совета по призыву Руцкого направились к Останкинскому телецентру и попытались захватить его. Войска спецназа отразили нападение. Вооруженное столкновение привело к многочисленным жертвам. Вечером Борис Ельцин объявил о введении чрезвычайного положения в Москве. В 10 вечера в Москву подтянулись войска. 4 октября в 10 утра начался обстрел Белого дома из танковых орудий. В 5 вечера защитники Белого дома заявили о прекращении сопротивления, и около 6 часов были арестованы их лидеры – Руцкой и Хасбулатов. Что же произошло в октябре 1993 года? Почему противостояние между Верховным советом и президентом России закончилось стрельбой и кровью? Об этом в интервью Радио Свобода размышляет сотрудник правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов:
– У нас была гражданская война, и частью этой гражданской войны были те самые события осени 1993. Политики утратили умение, да и желание договариваться друг с другом. Во имя по-разному понимаемого общественного блага и те, и другие готовы были применить насилие. Было утрачено само понятие о том, что даже одна человеческая жизнь – это слишком много для того, чтобы ее приносить на алтарь своих благих намерений... Началось все с противостояния – сначала словесного. Потом было противостояние площадей и, наконец, противостояние людей с оружием, которое всегда заканчивается кровью.
Парламент – это место, где должны долго обсуждаться важные вопросы. Потому что если оттуда уходят, то обычно уходят на площади, уходят в казармы, чтобы вернуться на площади с оружием. Заканчивается это большой кровью и возвращением в то прошлое, которое все хотели бы забыть. Политики, которые считали, что конфронтация с парламентом позволит провести либеральные реформы, ввести демократию в стране и т. д., оказались отстранены от власти. А к власти приблизились генералы, руководившие событиями 3-4 октября, не побоявшиеся пролить кровь.
– А что лично для вас остается загадкой в этой трагедии, спустя 17 лет?
– Можно говорить о подробностях, о деталях. Для многих загадка – это принятие решения силовиками. Почему они так действовали? Почему они сначала покинули улицы Москвы? Почему они начали стрелять там, где, казалось бы, стрелять не надо, а можно использовать другие средства. Но все это сейчас уже можно расшифровать, исходя из тех приказов, которые отдавались в радиоэфире в те дни. Загадка в другом – в мотивах поступков людей, которые принимали те или иные решения, скорее, на политическом, чем на военном уровне.
Главный вопрос – почему в России не нашлось морального авторитета, к которому могли бы апеллировать обе стороны, который мог бы тактично принудить к переговорам и тех, и других? Не было у нас ни папы Римского, ни Андрея Сахарова. А что было? Были переговоры под эгидой Русской православной церкви, которые блистательно провалились. Как раз в те самые часы, когда представители сторон предъявляли друг другу претензии в Свято-Даниловом монастыре, на улицах Москвы противостояние переросло в бой. И миротворческая роль церкви тогда реализована не была. Кто же тогда может быть у нас арбитром, который удержит людей от смертоубийства? Вопрос!
– Как гибли люди тогда? Кого было больше среди жертв - мирных людей или военных? На все эти вопросы получены ответы?
– К сожалению, малая гражданская война – трагедия всей России – не осознана как таковая. И жертвы этой малой гражданской войны, что со стороны силовых структур, армии, внутренних войск, милиции, что со стороны парламента, не стали общей болью всего нашего народа. Это не осознано было обществом и государством как страшная трагедия. Хочется повторить одну известную цитату: это хуже, чем преступление; это ошибка.
На самых разных кладбищах нужно искать могилы тех, кто погиб. В течение долгого времени шло опознание. Там ведь были самые разные жертвы, в том числе и жертвы так называемого "дружественного огня". 4 октября 1993 года, когда различные силовые структуры выдвигали свои подразделения к Белому дому, все они выставляли наблюдателей на возвышенных местах – на строениях, на колокольне. Все они опасались, что на стороне Верховного Совета есть мощные вооруженные силы. И было несколько случаев, когда они вступали в бой друг с другом – десантники 119-го полка с бойцами внутренних войск из дивизии Дзержинского. Были раненые, были погибшие. Отсюда, в основном, и потери силовых структур 4 октября.
3 октября гибли самые разные люди. Это ведь миф, что все противники тогдашней исполнительной власти были злобными, красно-коричневыми фашистами. Были самые разные. Были и те, кто выходил к Белому дому в августе 1991. Были и те, кто выходил по призыву Гайдара для того, чтобы защитить, как они считали, демократию, и после этого становились жертвами силовиков, которые стреляли во все, что шевелится.
Октябрь 1993 года стал прологом бесконечной войны на Кавказе не только потому, что подчас те же люди из тех же подразделений участвовали в боях первой чеченкой, но еще и потому, что кровопролитие не было осознано как нечто страшное, как то, что не должно повториться.
– Почему не было завершено расследование этой трагедии? Следственная группа была распущена, как вы знаете, после того, как в феврале 1994 года Госдума приняла решение об амнистии для всех лидеров противостояния.
– К сожалению, любой аспект тех событий мог бы стать предметом большого разговора, которого не было до сих пор. Следствие не встало на сторону закона. Оно смотрело на события с позиции участников конфликта. Причем отнюдь не тех, которые, казалось бы, должны этим следствием руководить. Если внимательно посмотреть на труды следователей, то, оказывается, во всем виноваты – нет, не красно-коричневые, которые пытались свергнуть президентскую власть, а те, кто был на стороне президентской власти. Из Белого дома никто не стрелял. Да и по Останкино никто не стреляли из гранатомета. Это если верить следствию. Видимо, спецназовцы сами себя взорвали, а после этого открыли ураганный огонь по толпе.
Вы говорите, что следствие было завершено в феврале 1994 года. Однако по воспоминаниям членов следственной группы, они еще потом, цитирую, "подчищали дело, готовя его к закрытию". Следствие не закончено. Следствие, по идее, должно только начаться.
Осенью 1993 года резко обострился конфликт между российской исполнительной властью во главе с президентом Борисом Ельциным и законодательной властью во главе с председателем Верховного Совета РФ Русланом Хасбулатовым. В начале октября этот конфликт вылился в вооруженное противостояние, в результате которого, по официальным данным, погибли не менее 157 человек. 3 октября в центре города проходили митинги сторонников Верховного Совета. Демонстранты штурмом взяли несколько этажей здания мэрии. Группы сторонников Верховного Совета по призыву Руцкого направились к Останкинскому телецентру и попытались захватить его. Войска спецназа отразили нападение. Вооруженное столкновение привело к многочисленным жертвам. Вечером Борис Ельцин объявил о введении чрезвычайного положения в Москве. В 10 вечера в Москву подтянулись войска. 4 октября в 10 утра начался обстрел Белого дома из танковых орудий. В 5 вечера защитники Белого дома заявили о прекращении сопротивления, и около 6 часов были арестованы их лидеры – Руцкой и Хасбулатов. Что же произошло в октябре 1993 года? Почему противостояние между Верховным советом и президентом России закончилось стрельбой и кровью? Об этом в интервью Радио Свобода размышляет сотрудник правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов:
– У нас была гражданская война, и частью этой гражданской войны были те самые события осени 1993. Политики утратили умение, да и желание договариваться друг с другом. Во имя по-разному понимаемого общественного блага и те, и другие готовы были применить насилие. Было утрачено само понятие о том, что даже одна человеческая жизнь – это слишком много для того, чтобы ее приносить на алтарь своих благих намерений... Началось все с противостояния – сначала словесного. Потом было противостояние площадей и, наконец, противостояние людей с оружием, которое всегда заканчивается кровью.
Парламент – это место, где должны долго обсуждаться важные вопросы. Потому что если оттуда уходят, то обычно уходят на площади, уходят в казармы, чтобы вернуться на площади с оружием. Заканчивается это большой кровью и возвращением в то прошлое, которое все хотели бы забыть. Политики, которые считали, что конфронтация с парламентом позволит провести либеральные реформы, ввести демократию в стране и т. д., оказались отстранены от власти. А к власти приблизились генералы, руководившие событиями 3-4 октября, не побоявшиеся пролить кровь.
– А что лично для вас остается загадкой в этой трагедии, спустя 17 лет?
– Можно говорить о подробностях, о деталях. Для многих загадка – это принятие решения силовиками. Почему они так действовали? Почему они сначала покинули улицы Москвы? Почему они начали стрелять там, где, казалось бы, стрелять не надо, а можно использовать другие средства. Но все это сейчас уже можно расшифровать, исходя из тех приказов, которые отдавались в радиоэфире в те дни. Загадка в другом – в мотивах поступков людей, которые принимали те или иные решения, скорее, на политическом, чем на военном уровне.
Главный вопрос – почему в России не нашлось морального авторитета, к которому могли бы апеллировать обе стороны, который мог бы тактично принудить к переговорам и тех, и других? Не было у нас ни папы Римского, ни Андрея Сахарова. А что было? Были переговоры под эгидой Русской православной церкви, которые блистательно провалились. Как раз в те самые часы, когда представители сторон предъявляли друг другу претензии в Свято-Даниловом монастыре, на улицах Москвы противостояние переросло в бой. И миротворческая роль церкви тогда реализована не была. Кто же тогда может быть у нас арбитром, который удержит людей от смертоубийства? Вопрос!
– Как гибли люди тогда? Кого было больше среди жертв - мирных людей или военных? На все эти вопросы получены ответы?
– К сожалению, малая гражданская война – трагедия всей России – не осознана как таковая. И жертвы этой малой гражданской войны, что со стороны силовых структур, армии, внутренних войск, милиции, что со стороны парламента, не стали общей болью всего нашего народа. Это не осознано было обществом и государством как страшная трагедия. Хочется повторить одну известную цитату: это хуже, чем преступление; это ошибка.
На самых разных кладбищах нужно искать могилы тех, кто погиб. В течение долгого времени шло опознание. Там ведь были самые разные жертвы, в том числе и жертвы так называемого "дружественного огня". 4 октября 1993 года, когда различные силовые структуры выдвигали свои подразделения к Белому дому, все они выставляли наблюдателей на возвышенных местах – на строениях, на колокольне. Все они опасались, что на стороне Верховного Совета есть мощные вооруженные силы. И было несколько случаев, когда они вступали в бой друг с другом – десантники 119-го полка с бойцами внутренних войск из дивизии Дзержинского. Были раненые, были погибшие. Отсюда, в основном, и потери силовых структур 4 октября.
3 октября гибли самые разные люди. Это ведь миф, что все противники тогдашней исполнительной власти были злобными, красно-коричневыми фашистами. Были самые разные. Были и те, кто выходил к Белому дому в августе 1991. Были и те, кто выходил по призыву Гайдара для того, чтобы защитить, как они считали, демократию, и после этого становились жертвами силовиков, которые стреляли во все, что шевелится.
Октябрь 1993 года стал прологом бесконечной войны на Кавказе не только потому, что подчас те же люди из тех же подразделений участвовали в боях первой чеченкой, но еще и потому, что кровопролитие не было осознано как нечто страшное, как то, что не должно повториться.
– Почему не было завершено расследование этой трагедии? Следственная группа была распущена, как вы знаете, после того, как в феврале 1994 года Госдума приняла решение об амнистии для всех лидеров противостояния.
– К сожалению, любой аспект тех событий мог бы стать предметом большого разговора, которого не было до сих пор. Следствие не встало на сторону закона. Оно смотрело на события с позиции участников конфликта. Причем отнюдь не тех, которые, казалось бы, должны этим следствием руководить. Если внимательно посмотреть на труды следователей, то, оказывается, во всем виноваты – нет, не красно-коричневые, которые пытались свергнуть президентскую власть, а те, кто был на стороне президентской власти. Из Белого дома никто не стрелял. Да и по Останкино никто не стреляли из гранатомета. Это если верить следствию. Видимо, спецназовцы сами себя взорвали, а после этого открыли ураганный огонь по толпе.
Вы говорите, что следствие было завершено в феврале 1994 года. Однако по воспоминаниям членов следственной группы, они еще потом, цитирую, "подчищали дело, готовя его к закрытию". Следствие не закончено. Следствие, по идее, должно только начаться.
