В море литературных премий хочется выделить осмысленное явление. На днях в Москве состоялось вручение новой русско-итальянской премии имени Горького, которая зародилась в прошлом году на острове Капри по инициативе итальянского бизнесмена-мецената Антония Криспини и фонда Виктора Черномырдина. Горький на Капри воспринимается как писатель-изгой, ничего общего с советским Горьким не имеющего.

Премия вручается российскому писателю, чья книга опубликована в Италии и вызвала интерес местной критики, а также российскому переводчику, который знакомит наших читателей с современной итальянской литературой. Тем самым, премия морально поддерживает издателей обеих стран, которые с известным риском печатают серьезных писателей без особой надежды на коммерческий успех. Такую инициативу можно было бы распространить и на издания в других странах, поскольку круговорот литературы в международном масштабе замедлился и нуждается поощрении.

Выбор жюри "каприйской" премии имени Горького пал на Владимира Сорокина, роман которого хорошо известный у нас – "Лед" – недавно издан в Милане в переводе Марко Динелли. Геннадий Киселев, переведший с успехом множество итальянских книг и обладающий бесспорным чувством слова, которое помогает ему справиться с самыми виртуозными текстами, удостоен переводческой премии.

Получая премию, Владимир Сорокин признался в том, что это - его первая серьезная награда за тридцать один год работы. Честно сказать, это меня нисколько не удивило. Как друг Сорокина и почитатель его таланта, я уверен, что настоящее признание писателя только начинается, в то время как наши литературные премии в основном присуждаются весьма посредственным сочинителям.

Что можно сказать о сегодняшнем Сорокине? Если в своих первых произведениях, построенных по закону хождения по хрупкому льду затверженных истин с неизбежным провалом под лед, в пучину необузданных инстинктов, он мстил миру за крушение своего юношеского романтизма, то в дальнейшем, не переставая быть великим имитатором всевозможных стилей и обличителем, он обратился к вечным метафорам добра и зла. Его подспудный морализм, зашифрованный в кровавых сценах, никогда не был философией благодати. Сорокин не верит в остановившиеся часы человеческой истории, в каждый момент может произойти подмена понятий, и он это знает, но в нашем изменчивом мире есть вещи, которые он любит и ненавидит с одинаковой силой. Он неизменный враг насилия, государственного кнута и барской порки, но он понимает, что человек готов принять и кнут, и порку, поскольку его человеческая природа многозначна. В мире литературных опрощений, тематической однозначности Сорокин сохранил свой сложный мир романа, адекватный метафизическим конструкциям.

Что же касается русско-итальянской премии имени Горького, которая в следующем году будет вручаться на Капри, то пожелаем ее жюри и в будущем находить таких достойных лауреатов, как Владимир Сорокин и Геннадий Киселев.