Стихи 53 авторов, среди которых Сергей Гандлевский и Эдуард Лимонов, Борис Гребенщиков и Сергей Шнуров, вошли в "Книгу, ради которой объединились поэты, объединить которых невозможно". С каждого проданного экземпляра сборника российские хосписы, оказывающие бесплатную помощь онкологическим больным, получат сто рублей. Презентация сборника прошла в эфире телеканала "Дождь".
Год назад уже вышел сборник рассказов "Книга, ради которой объединились писатели". О проекте рассказывает президент благотворительного фонда помощи хосписам "Вера" Нюта Федермессер:
– Улицкая, которая первая дала рассказ в "Книгу", объединившую писателей, сказала: "Даю, но в успех не верю". Потом журналист Панюшкин, угнетенный этими словами, написал памфлет: "Как же так, когда сам писатель не верит...". В общем, книга началась с противостояния и в результате удалась. Людмила Евгеньевна Улицкая сказала: "Как я рада была ошибиться".
Постольку для фонда это был первый крупный проект, мне было страшно принимать в нем участие. Фонд тогда еще был молодой, я нуждалась в семейной поддержке. Мой папа, очень близкий и любимый мною человек, не знал, как меня поддержать, кроме как постоянными расспросами о том, что происходит, кто из авторов что прислал. Он тогда читал книгу воспоминаний князя Мещерского и натолкнулся на то, что князь и его друзья приняли участие "в совершенно чудесном деле". В Самарской губернии тогда был страшный голод. Творческая интеллигенция, представители русской словесности решили, что они могут помочь, и родилась книжка. Она получила название "Складчина". В ней приняли участие самые яркие имена российской словесности того времени: Достоевский, Некрасов, Салтыков-Щедрин. Книжка, как вспоминал князь Мещерский "вышла толстая, прибыли принесла семь тысяч рублей", что по тем временам было делом неслыханным. Типографии дрались за право издать и печатать ее. Все эти деньги были направлены на помощь голодающим в Самарской губернии. Князь Мещерский в заключение этой истории пишет: "Никогда больше после представители российской словесности ни для какого благородного дела не объединялись".
Когда папа мне рассказал об этом, мы стали думать над названием нашей книги. В итоге название – "Книга, ради которой объединились писатели, объединить которых невозможно" – придумал Борис Акунин. У нас получилась потрясающая книжка, не хуже, чем "Складчина". Она принесла пять с лишним миллионов рублей. Я думаю, что это сопоставимые деньги с семью тысячами рублей в XIX веке, – говорит Федермессер.
Андрей Битов известен как крупный прозаик. В "Книге, ради которой объединились поэты", он опубликовал, отрывок из своего поэтического цикла "Страстная неделя":
Как описать явленье Света?
С какого помощью предмета…
Как две доски и три пустых гвоздя?
Так оно так. Да только так нельзя.
Как в небе трепыхавшую зарницу?
Как проступивший Лик сквозь Плащаницу?
Но это чересчур высоколобо…
Мне ближе страх Марий, что у пустого Гроба.
Когда "две бледные, две слабые жены"
Не горем – Ангелом стоят ослеплены.
Изображенье Света есть абсурд:
Оно темно, как изнутри сосуд,
Пока не осветить его снаружи…
На кой, скажите, свет подобный нужен?
Свет изнутри – не отраженье света,
Поэтому лишь Бог – душа поэта,
Поэтому за многие грехи
Прощение приходит за стихи,
И Свет прощенья падает на них…
Прости и мне мой неуклюжий стих!
19 апреля, 2 ч. ночи по России.
(Андрей Битов: "К воскресенью". Из пасхального цикла 2006 года.)
В новой книге есть публикации Арсения Тарковского, Андрея Вознесенского, Юрия Левитанского. Его вдова Ирина Левитанская – редактор сборника – на презентации прочла его стихи:
Ну, здравствуй, Прага, здравствуй, душа моя!
Со дней войны влюбленный в этот город,
опять по тихим улочкам старинным
бреду неспешно, и со мною рядом
тень юности моей идет по Праге,
насвистывая песенки тех лет,
армейскими топочет сапогами
и смотрит на девчонок длинноногих
чуть пристальней, чем требует приличье,
и восхищенным взглядом провожает,
едва не выворачивая шею,
и пробует заговорить по-чешски:
мол, я сам пан поручик, нех са паче…
при этом, очевидно, полагая,
наивно полагая, что сейчас же
он вызовет восторг и ликованье –
и брызнут благодарственные слезы:
ах, победитель,
ах, освободитель,
ах, доблестный и бравый пан поручик,
мы так вам благодарны, видит Бог…
И я тихонько тень толкаю в бок –
послушай-ка, веди себя приличней,
не забывай, что ты всего лишь тень,
виденье, призрак, зыбкая туманность
из области субстанций ирреальных,
к тому же на дворе иное время
и уж никак не сорок пятый год…
Я не забыл, как вы меня встречали
и победитель, и освободитель
я говорю вроде бы мне нечего стыдиться.
И все-таки – простите меня, чехи,
за август шестьдесят восьмого года.
(Юрий Левитанский. "Август 1968 года".)
"Книге, ради которой объединились поэты" в целом присуща минорная интонация, поскольку поэты объединялись для борьбы со смертью. Но Игорь Иртеньев предлагает другое отношение к проблеме:
Смерть для жизни непригодна ни в какие времена,
Глубоко антинародна, если вдуматься, она.
Никого она не любит, даже взрослых и детей,
Всех подряд под корень рубит, объедает до костей.
От того-то на кладбище не сыскать свободных мест –
Взять хоть Лондон, хоть Мытищи, хоть с Кабулом Бухарест.
Слабость жизненных позиций очевидна всем давно.
Неужели ж погрузиться в вечный мрак нам суждено?
Неужели ж всем кагалом не родим богатыря,
Чтоб костлявой по сусалам врезал, грубо говоря?
Поскребем мы по сусекам, по амбарам пометем,
Пошерстим по дискотекам, но заступника найдем.
Поднесем ему в конверте, сколь потребует рублей,
Лишь бы этой самой смерти навалял он п..й.
Этот и другие важные материалы из итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
Год назад уже вышел сборник рассказов "Книга, ради которой объединились писатели". О проекте рассказывает президент благотворительного фонда помощи хосписам "Вера" Нюта Федермессер:
– Улицкая, которая первая дала рассказ в "Книгу", объединившую писателей, сказала: "Даю, но в успех не верю". Потом журналист Панюшкин, угнетенный этими словами, написал памфлет: "Как же так, когда сам писатель не верит...". В общем, книга началась с противостояния и в результате удалась. Людмила Евгеньевна Улицкая сказала: "Как я рада была ошибиться".
Постольку для фонда это был первый крупный проект, мне было страшно принимать в нем участие. Фонд тогда еще был молодой, я нуждалась в семейной поддержке. Мой папа, очень близкий и любимый мною человек, не знал, как меня поддержать, кроме как постоянными расспросами о том, что происходит, кто из авторов что прислал. Он тогда читал книгу воспоминаний князя Мещерского и натолкнулся на то, что князь и его друзья приняли участие "в совершенно чудесном деле". В Самарской губернии тогда был страшный голод. Творческая интеллигенция, представители русской словесности решили, что они могут помочь, и родилась книжка. Она получила название "Складчина". В ней приняли участие самые яркие имена российской словесности того времени: Достоевский, Некрасов, Салтыков-Щедрин. Книжка, как вспоминал князь Мещерский "вышла толстая, прибыли принесла семь тысяч рублей", что по тем временам было делом неслыханным. Типографии дрались за право издать и печатать ее. Все эти деньги были направлены на помощь голодающим в Самарской губернии. Князь Мещерский в заключение этой истории пишет: "Никогда больше после представители российской словесности ни для какого благородного дела не объединялись".
Когда папа мне рассказал об этом, мы стали думать над названием нашей книги. В итоге название – "Книга, ради которой объединились писатели, объединить которых невозможно" – придумал Борис Акунин. У нас получилась потрясающая книжка, не хуже, чем "Складчина". Она принесла пять с лишним миллионов рублей. Я думаю, что это сопоставимые деньги с семью тысячами рублей в XIX веке, – говорит Федермессер.
Андрей Битов известен как крупный прозаик. В "Книге, ради которой объединились поэты", он опубликовал, отрывок из своего поэтического цикла "Страстная неделя":
Как описать явленье Света?
С какого помощью предмета…
Как две доски и три пустых гвоздя?
Так оно так. Да только так нельзя.
Как в небе трепыхавшую зарницу?
Как проступивший Лик сквозь Плащаницу?
Но это чересчур высоколобо…
Мне ближе страх Марий, что у пустого Гроба.
Когда "две бледные, две слабые жены"
Не горем – Ангелом стоят ослеплены.
Изображенье Света есть абсурд:
Оно темно, как изнутри сосуд,
Пока не осветить его снаружи…
На кой, скажите, свет подобный нужен?
Свет изнутри – не отраженье света,
Поэтому лишь Бог – душа поэта,
Поэтому за многие грехи
Прощение приходит за стихи,
И Свет прощенья падает на них…
Прости и мне мой неуклюжий стих!
19 апреля, 2 ч. ночи по России.
(Андрей Битов: "К воскресенью". Из пасхального цикла 2006 года.)
В новой книге есть публикации Арсения Тарковского, Андрея Вознесенского, Юрия Левитанского. Его вдова Ирина Левитанская – редактор сборника – на презентации прочла его стихи:
Ну, здравствуй, Прага, здравствуй, душа моя!
Со дней войны влюбленный в этот город,
опять по тихим улочкам старинным
бреду неспешно, и со мною рядом
тень юности моей идет по Праге,
насвистывая песенки тех лет,
армейскими топочет сапогами
и смотрит на девчонок длинноногих
чуть пристальней, чем требует приличье,
и восхищенным взглядом провожает,
едва не выворачивая шею,
и пробует заговорить по-чешски:
мол, я сам пан поручик, нех са паче…
при этом, очевидно, полагая,
наивно полагая, что сейчас же
он вызовет восторг и ликованье –
и брызнут благодарственные слезы:
ах, победитель,
ах, освободитель,
ах, доблестный и бравый пан поручик,
мы так вам благодарны, видит Бог…
И я тихонько тень толкаю в бок –
послушай-ка, веди себя приличней,
не забывай, что ты всего лишь тень,
виденье, призрак, зыбкая туманность
из области субстанций ирреальных,
к тому же на дворе иное время
и уж никак не сорок пятый год…
Я не забыл, как вы меня встречали
и победитель, и освободитель
я говорю вроде бы мне нечего стыдиться.
И все-таки – простите меня, чехи,
за август шестьдесят восьмого года.
(Юрий Левитанский. "Август 1968 года".)
"Книге, ради которой объединились поэты" в целом присуща минорная интонация, поскольку поэты объединялись для борьбы со смертью. Но Игорь Иртеньев предлагает другое отношение к проблеме:
Смерть для жизни непригодна ни в какие времена,
Глубоко антинародна, если вдуматься, она.
Никого она не любит, даже взрослых и детей,
Всех подряд под корень рубит, объедает до костей.
От того-то на кладбище не сыскать свободных мест –
Взять хоть Лондон, хоть Мытищи, хоть с Кабулом Бухарест.
Слабость жизненных позиций очевидна всем давно.
Неужели ж погрузиться в вечный мрак нам суждено?
Неужели ж всем кагалом не родим богатыря,
Чтоб костлявой по сусалам врезал, грубо говоря?
Поскребем мы по сусекам, по амбарам пометем,
Пошерстим по дискотекам, но заступника найдем.
Поднесем ему в конверте, сколь потребует рублей,
Лишь бы этой самой смерти навалял он п..й.
Этот и другие важные материалы из итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
