Ирина Лагунина: До промежуточных выборов в Конгресс США осталось меньше месяца. Аналитики уверенно предсказывают победу республиканцам. Почему правящая партия сдает позиции? Что произойдет с реформаторскими планами президента? Как это отступление скажется на перспективах переизбрания Барака Обамы на второй срок? На эти вопросы отвечал на встрече с иностранными журналистами, работающими в Вашингтоне, один из самых авторитетных экспертов в этой области, сотрудник Института Брукингса Томас Манн. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: 2 ноября этого года американцы заново изберут Палату представителей в полном составе и треть Сената. Зачем вообще понадобились промежуточные выборы, почему не избирают всех сразу, раз в четыре года?
Замысел отцов-основателей заключался в том, что нижняя палата, которая формируется пропорционально численности населения каждого штата, должна сохранять тесную связь с избирателями и состоять не из профессионалов, а просто из авторитетных граждан; поэтому срок полномочий членов нижней палаты был определен в два года. Но настроения избирателей переменчивы, а частая смена законодателей не дает им возможности осуществлять долгосрочные программы и тщательно работать над законами. Сенату же отводилась роль сдерживающего начала. "Разве не благотворно будет, - писал Джеймс Мэдисон, - иметь на случай критического положения орган власти, который вмешался бы и осадил бушующие страсти, который бы задержал руку, занесенную народом над самим собой, пока к народу не вернулись здравый смысл, сознание справедливости и истина?"
По этой же причине Конституция предусматривает возрастной ценз – 25 лет для конгрессмена и 30 для сенатора – и устанавливает, что конгрессмен должен состоять в американском гражданстве не менее семи лет, а сенатор – не менее девяти.
Сенат формируется на основе равного представительства – по два сенатора от штата. Сенатор избирается на шесть лет. Постепенное обновление состава верхней палаты должно обеспечивать ему бóльшую устойчивость. Чтобы начать этот избирательный цикл, сенаторы первого Конгресса бросали жребий: кому-то выпало освободить место уже через два года, кому-то - через четыре.
У промежуточных выборов всегда есть своя интрига, но на сей раз ситуация особенно острая. Томас Манн.
Томас Манн: Я только что вернулся из Лондона и Сеула, где выступал с лекциями. Конечно, в первую очередь публику интересует движение "Чаепитие", но реальный вопрос, который подразумевается, - это "Что, скажите на милость, творится в вашей стране? Вы избираете президентом Соединенных Штатов необыкновенно привлекательного и многообещающего афроамериканца, который склоняет мировое общественное мнение в пользу Америки, и вот теперь, 19-20 месяцев спустя, он впал в немилость, любовный роман закончился, и какие-то психи, кажется, близки к тому, чтобы взять власть. Будьте добры объяснить".
Промежуточные выборы - странное событие для тех из вас, кто приехал из стран с парламентской формой правления, где выборы проводятся каждые три, четыре или пять лет, и больше никаких не бывает. Если вам удается сформировать однопартийное большинство или коалиционное правительство, вам больше нет нужды сразу же опять иметь дело с избирателями. У нас по-другому. У нас есть промежуточные выборы, на которых президентская партия традиционно теряет места в Конгрессе. Были исключения. Одно из них стало следствием 11 сентября. В 1982-м исключению способствовало угроза импичмента со стороны республиканцев. В 1998-м процветающая экономика позволила президентской партии сохранить скромное большинство. Чтобы найти пример помимо этих, придется отправиться в 1934 год, на выборы, состоявшиеся через два года после избрания Франклина Рузвельта, в самый разгар Великой Депрессии. Так что отступление – это нормально. Обычно это следствие сильно изменившегося электората, намного более низкой явки. Именно те, кто не ходит голосовать на промежуточных выборах, голосовали на предшествовавших им президентских, и именно их голоса обеспечили победу. Так что на президентских выборах наблюдается скачок явки, а затем происходит спад.
Владимир Абаринов: По мнению Томаса Манна, Демократическая правящая партия не в силах сохранить свои нынешние позиции, и это второй фактор, определяющий специфику политического момента.
Томас Манн: Демократы сегодня, в результате побед в 2006 и 2008 году, когда они получили дополнительно 50 мест, не в состоянии удержать такое большинство, это просто выше отпущенных им сил. Они владеют местами от избирательных округов, которые традиционно голосуют за республиканца на президентских выборах. Эти места в Конгрессе уязвимы. Они должны удержать за собой много мест от округов с преимущество консервативным республиканским электоратом.
Владимир Абаринов: Третий фактор – это неблагополучная экономика. Он тоже работает против демократов.
Томас Манн: Принимая во внимание все эти три фактора – традиционные потери промежуточных выборов, большое количество шатких для демократов мест и по-настоящему плачевное состояние экономики – и отсутствие факторов обратного действия, можно предсказать, что республиканцы получат большой куш в нижней палате и Сенате. Единственный вопрос – окажутся ли эти приобретения достаточно крупными, чтобы получить большинство, отстранить демократов от власти в палате и Сенате.
Спорными являются 35-50 мест в Палате представителей. Республиканцам, чтобы получить большинство, необходимо 39 мест. Если бы я должен был сделать однозначный прогноз, я, вероятно, назвал бы цифру где-то в середине четвертого десятка. Однако диапазон возможного гораздо шире, ничто не гарантировано. В Сенате теперь у демократов, вероятно, целых 13 мест, которые оспариваются всерьез.
Владимир Абаринов: От чего зависит результат выборов, на что партии направляют свои силы? Томас Манн.
Томас Манн: Во-первых, это явка, избирателей какой партии явится больше. Вы уже слышали, что демократы, мол, удручены, а республиканцы воодушевлены. Это наполовину так. В действительности все данные говорят о том, что и у демократов энтузиазма хватает. Они, возможно, не достигнут такого градуса, как в 2006-м, но в исторической перспективе явка у них будет достаточно высокой. Другое дело, что республиканцы действительно горят восторгом и, как представляется, у них явка будет существенно выше той, какую они имели последние годы. Отчасти это проявление негативного политического настроя, когда тебя душит гнев и переносить его дольше невозможно. Это естественный индивидуальный побудительный мотив пойти голосовать, и здесь преимущество за республиканцами. Кроме того, на местах прилагаются усилия к тому, чтобы выманить избирателей из дома – как правило, подобная кампания дает дополнительно от двух до трех процентов в случае успеха. Демократы, как представляется, имеют здесь лучшие возможности. Мы также знаем, что президентские визиты способны изменить ситуацию – не переубедить кого-то, а помочь мобилизовать избирателей.
Владимир Абаринов: Не в пользу демократов складывается и ситуация с финансированием кампании.
Томас Манн: Второе - деньги. Весь год демократы опережали по этому показателю. Их кандидаты собрали кучу денег; избирательные комитеты демократов добились большего, чем республиканские. Однако за последние два месяца республиканцам удалось мобилизовать политические организации, статус которых позволяет не раскрывать имена доноров. И в последние две недели мы видели, что преимущество республиканцев в телевизионной рекламе составляет приблизительно семь к одному.
Владимир Абаринов: Своеобразие нынешней кампании состоит еще и в том, что партии пытаются придать промежуточным выборам разный политический смысл.
Томас Манн: Третье – это формат кампании. Промежуточные выборы традиционно играют роль референдума о качестве работы правительства. Демократы отчаянно пытаются превратить их из референдума в альтернативные выборы. По очевидной причине. Республиканцы ничуть не более популярны, на самом деле даже менее популярны, чем демократы. Общество не верит республиканцам как партии. Активно поддерживают их только закоренелые сторонники. Но для колеблющихся избирателей эти выборы – именно референдум. Вот откуда попытки Обамы и других демократов напугать людей "Чаепитием" и крайними позициями некоторых кандидатов.
И наконец, кандидаты как таковые. На этих выборах соперничают конкретные кандидаты, и мы просто не знаем, что произойдет в итоге.
Неопределенности много, но в конечном счете эти выборы будут успешными для республиканцев. Однако ожидания настолько завышены, что если они не получат большинство в нижней палате, это будет восприниматься как неудача, даже учитывая, что в каком-то смысле они будут чувствовать себя лучше в роли меньшинства, чем в роли минимального большинства, когда им придется взять на себя часть ответственности за продолжающийся экономический застой.
Владимир Абаринов: С какой программой идут на выборы республиканцы и каковы их взаимоотношения с движением "Чаепитие" - консервативной внесистемной оппозицией, кандидатам которой в ряде штатов удалось выиграть номинацию у официальных кандидатов партии? Томас Манн упоминает в своем ответе Джона Бенера и Митча Макконнелла – это лидеры фракций республиканцев соответственно в нижней и верхней палатах.
Томас Манн: У республиканцев нет бесспорного лидера, который стал бы олицетворением партии. Есть Сара Пэйлин, есть Майк Хакаби; есть Митт Ромни - бывшие кандидаты в вице-президенты или президенты. Но никто не знает, кто такие Джон Бенер или Митч Макконнелл. Есть Джордж Буш, прежний президент, который очень непопулярен в стране и среди многих республиканцев, которые считают, что он разбазарил наследство: правительство при нем увеличилось, бюджетный дефицит вырос. Поэтому Республиканская партия во многих отношениях играет на инстинктах активистов "Чаепития", которые сводятся к тому, чтобы отобрать Америку, взять власть. У кого отобрать-то? В данном случае – у Вашингтона. То есть это антистатусные, антиэлитарные настроения. Это несколько коварная ситуация, потому что Республиканская партия тесно связана с элитами, особенно в деловых кругах. Так что это палка о двух концах.
Владимир Абаринов: И наконец, самый важный вопрос: что произойдет после выборов в случае победы республиканцев?
- Представим, что республиканцы получили большинство. Как, по-вашему, будут развиваться события по мере приближения к президентским выборам?
Томас Манн: Во-первых, мы знаем из истории, что нет никакой связи между промежуточными выборами и президентскими. У нас были президенты, которые уже на раннем этапе сталкивались с трудностями. Рональд Рейган, Билл Клинтон понесли потери на промежуточных выборах, а затем легко избирались на второй срок, в случае Рейгана – с огромным преимуществом. Перспективы Обамы в 2012 году в огромной степени зависят от того, каким темпами будет восстанавливаться экономика. Если мы добьемся роста в три процента и сократим безработицу ниже 9 процентов, люди обретут некоторый оптимизм, и это сработает в его пользу. Если республиканцы получат большинство, они затеют расследования, будут рассылать свидетелям повестки, постараются уничтожить многое из того, что делает президент. Но здесь они крупно рискуют. Республиканцы проделали это с Биллом Клинтоном, дошли до импичмента. Но было ясно, что они торопятся, покуда у людей не открылись глаза. Так что они легко могут перегнуть палку и обнаружить, что американцы начинают сознавать пользу реформы здравоохранения, и вещи предстанут в ином свете. Да, это будет неприятно, он будет держать оборону. Даже если демократы удержат большинство в нижней палате и в Сенате, оно будет настолько незначительным, что возможность принимать амбициозные законы сведется к нулю – за исключением тех случаев, когда проект будет пользоваться поддержкой обеих партий. Такие точки соприкосновения можно найти. Но в целом центр тяжести, акцент американской политики перейдет от Конгресса к исполнительной власти. Президент будет руководить, пользуясь своими полномочиями и административными инструментами.
Владимир Абаринов: Одновременно с выборами в Конгресс в 36 штатах пройдут губернаторские выборы, а в 46 - выборы в местные законодательные органы.
Владимир Абаринов: 2 ноября этого года американцы заново изберут Палату представителей в полном составе и треть Сената. Зачем вообще понадобились промежуточные выборы, почему не избирают всех сразу, раз в четыре года?
Замысел отцов-основателей заключался в том, что нижняя палата, которая формируется пропорционально численности населения каждого штата, должна сохранять тесную связь с избирателями и состоять не из профессионалов, а просто из авторитетных граждан; поэтому срок полномочий членов нижней палаты был определен в два года. Но настроения избирателей переменчивы, а частая смена законодателей не дает им возможности осуществлять долгосрочные программы и тщательно работать над законами. Сенату же отводилась роль сдерживающего начала. "Разве не благотворно будет, - писал Джеймс Мэдисон, - иметь на случай критического положения орган власти, который вмешался бы и осадил бушующие страсти, который бы задержал руку, занесенную народом над самим собой, пока к народу не вернулись здравый смысл, сознание справедливости и истина?"
По этой же причине Конституция предусматривает возрастной ценз – 25 лет для конгрессмена и 30 для сенатора – и устанавливает, что конгрессмен должен состоять в американском гражданстве не менее семи лет, а сенатор – не менее девяти.
Сенат формируется на основе равного представительства – по два сенатора от штата. Сенатор избирается на шесть лет. Постепенное обновление состава верхней палаты должно обеспечивать ему бóльшую устойчивость. Чтобы начать этот избирательный цикл, сенаторы первого Конгресса бросали жребий: кому-то выпало освободить место уже через два года, кому-то - через четыре.
У промежуточных выборов всегда есть своя интрига, но на сей раз ситуация особенно острая. Томас Манн.
Томас Манн: Я только что вернулся из Лондона и Сеула, где выступал с лекциями. Конечно, в первую очередь публику интересует движение "Чаепитие", но реальный вопрос, который подразумевается, - это "Что, скажите на милость, творится в вашей стране? Вы избираете президентом Соединенных Штатов необыкновенно привлекательного и многообещающего афроамериканца, который склоняет мировое общественное мнение в пользу Америки, и вот теперь, 19-20 месяцев спустя, он впал в немилость, любовный роман закончился, и какие-то психи, кажется, близки к тому, чтобы взять власть. Будьте добры объяснить".
Промежуточные выборы - странное событие для тех из вас, кто приехал из стран с парламентской формой правления, где выборы проводятся каждые три, четыре или пять лет, и больше никаких не бывает. Если вам удается сформировать однопартийное большинство или коалиционное правительство, вам больше нет нужды сразу же опять иметь дело с избирателями. У нас по-другому. У нас есть промежуточные выборы, на которых президентская партия традиционно теряет места в Конгрессе. Были исключения. Одно из них стало следствием 11 сентября. В 1982-м исключению способствовало угроза импичмента со стороны республиканцев. В 1998-м процветающая экономика позволила президентской партии сохранить скромное большинство. Чтобы найти пример помимо этих, придется отправиться в 1934 год, на выборы, состоявшиеся через два года после избрания Франклина Рузвельта, в самый разгар Великой Депрессии. Так что отступление – это нормально. Обычно это следствие сильно изменившегося электората, намного более низкой явки. Именно те, кто не ходит голосовать на промежуточных выборах, голосовали на предшествовавших им президентских, и именно их голоса обеспечили победу. Так что на президентских выборах наблюдается скачок явки, а затем происходит спад.
Владимир Абаринов: По мнению Томаса Манна, Демократическая правящая партия не в силах сохранить свои нынешние позиции, и это второй фактор, определяющий специфику политического момента.
Томас Манн: Демократы сегодня, в результате побед в 2006 и 2008 году, когда они получили дополнительно 50 мест, не в состоянии удержать такое большинство, это просто выше отпущенных им сил. Они владеют местами от избирательных округов, которые традиционно голосуют за республиканца на президентских выборах. Эти места в Конгрессе уязвимы. Они должны удержать за собой много мест от округов с преимущество консервативным республиканским электоратом.
Владимир Абаринов: Третий фактор – это неблагополучная экономика. Он тоже работает против демократов.
Томас Манн: Принимая во внимание все эти три фактора – традиционные потери промежуточных выборов, большое количество шатких для демократов мест и по-настоящему плачевное состояние экономики – и отсутствие факторов обратного действия, можно предсказать, что республиканцы получат большой куш в нижней палате и Сенате. Единственный вопрос – окажутся ли эти приобретения достаточно крупными, чтобы получить большинство, отстранить демократов от власти в палате и Сенате.
Спорными являются 35-50 мест в Палате представителей. Республиканцам, чтобы получить большинство, необходимо 39 мест. Если бы я должен был сделать однозначный прогноз, я, вероятно, назвал бы цифру где-то в середине четвертого десятка. Однако диапазон возможного гораздо шире, ничто не гарантировано. В Сенате теперь у демократов, вероятно, целых 13 мест, которые оспариваются всерьез.
Владимир Абаринов: От чего зависит результат выборов, на что партии направляют свои силы? Томас Манн.
Томас Манн: Во-первых, это явка, избирателей какой партии явится больше. Вы уже слышали, что демократы, мол, удручены, а республиканцы воодушевлены. Это наполовину так. В действительности все данные говорят о том, что и у демократов энтузиазма хватает. Они, возможно, не достигнут такого градуса, как в 2006-м, но в исторической перспективе явка у них будет достаточно высокой. Другое дело, что республиканцы действительно горят восторгом и, как представляется, у них явка будет существенно выше той, какую они имели последние годы. Отчасти это проявление негативного политического настроя, когда тебя душит гнев и переносить его дольше невозможно. Это естественный индивидуальный побудительный мотив пойти голосовать, и здесь преимущество за республиканцами. Кроме того, на местах прилагаются усилия к тому, чтобы выманить избирателей из дома – как правило, подобная кампания дает дополнительно от двух до трех процентов в случае успеха. Демократы, как представляется, имеют здесь лучшие возможности. Мы также знаем, что президентские визиты способны изменить ситуацию – не переубедить кого-то, а помочь мобилизовать избирателей.
Владимир Абаринов: Не в пользу демократов складывается и ситуация с финансированием кампании.
Томас Манн: Второе - деньги. Весь год демократы опережали по этому показателю. Их кандидаты собрали кучу денег; избирательные комитеты демократов добились большего, чем республиканские. Однако за последние два месяца республиканцам удалось мобилизовать политические организации, статус которых позволяет не раскрывать имена доноров. И в последние две недели мы видели, что преимущество республиканцев в телевизионной рекламе составляет приблизительно семь к одному.
Владимир Абаринов: Своеобразие нынешней кампании состоит еще и в том, что партии пытаются придать промежуточным выборам разный политический смысл.
Томас Манн: Третье – это формат кампании. Промежуточные выборы традиционно играют роль референдума о качестве работы правительства. Демократы отчаянно пытаются превратить их из референдума в альтернативные выборы. По очевидной причине. Республиканцы ничуть не более популярны, на самом деле даже менее популярны, чем демократы. Общество не верит республиканцам как партии. Активно поддерживают их только закоренелые сторонники. Но для колеблющихся избирателей эти выборы – именно референдум. Вот откуда попытки Обамы и других демократов напугать людей "Чаепитием" и крайними позициями некоторых кандидатов.
И наконец, кандидаты как таковые. На этих выборах соперничают конкретные кандидаты, и мы просто не знаем, что произойдет в итоге.
Неопределенности много, но в конечном счете эти выборы будут успешными для республиканцев. Однако ожидания настолько завышены, что если они не получат большинство в нижней палате, это будет восприниматься как неудача, даже учитывая, что в каком-то смысле они будут чувствовать себя лучше в роли меньшинства, чем в роли минимального большинства, когда им придется взять на себя часть ответственности за продолжающийся экономический застой.
Владимир Абаринов: С какой программой идут на выборы республиканцы и каковы их взаимоотношения с движением "Чаепитие" - консервативной внесистемной оппозицией, кандидатам которой в ряде штатов удалось выиграть номинацию у официальных кандидатов партии? Томас Манн упоминает в своем ответе Джона Бенера и Митча Макконнелла – это лидеры фракций республиканцев соответственно в нижней и верхней палатах.
Томас Манн: У республиканцев нет бесспорного лидера, который стал бы олицетворением партии. Есть Сара Пэйлин, есть Майк Хакаби; есть Митт Ромни - бывшие кандидаты в вице-президенты или президенты. Но никто не знает, кто такие Джон Бенер или Митч Макконнелл. Есть Джордж Буш, прежний президент, который очень непопулярен в стране и среди многих республиканцев, которые считают, что он разбазарил наследство: правительство при нем увеличилось, бюджетный дефицит вырос. Поэтому Республиканская партия во многих отношениях играет на инстинктах активистов "Чаепития", которые сводятся к тому, чтобы отобрать Америку, взять власть. У кого отобрать-то? В данном случае – у Вашингтона. То есть это антистатусные, антиэлитарные настроения. Это несколько коварная ситуация, потому что Республиканская партия тесно связана с элитами, особенно в деловых кругах. Так что это палка о двух концах.
Владимир Абаринов: И наконец, самый важный вопрос: что произойдет после выборов в случае победы республиканцев?
- Представим, что республиканцы получили большинство. Как, по-вашему, будут развиваться события по мере приближения к президентским выборам?
Томас Манн: Во-первых, мы знаем из истории, что нет никакой связи между промежуточными выборами и президентскими. У нас были президенты, которые уже на раннем этапе сталкивались с трудностями. Рональд Рейган, Билл Клинтон понесли потери на промежуточных выборах, а затем легко избирались на второй срок, в случае Рейгана – с огромным преимуществом. Перспективы Обамы в 2012 году в огромной степени зависят от того, каким темпами будет восстанавливаться экономика. Если мы добьемся роста в три процента и сократим безработицу ниже 9 процентов, люди обретут некоторый оптимизм, и это сработает в его пользу. Если республиканцы получат большинство, они затеют расследования, будут рассылать свидетелям повестки, постараются уничтожить многое из того, что делает президент. Но здесь они крупно рискуют. Республиканцы проделали это с Биллом Клинтоном, дошли до импичмента. Но было ясно, что они торопятся, покуда у людей не открылись глаза. Так что они легко могут перегнуть палку и обнаружить, что американцы начинают сознавать пользу реформы здравоохранения, и вещи предстанут в ином свете. Да, это будет неприятно, он будет держать оборону. Даже если демократы удержат большинство в нижней палате и в Сенате, оно будет настолько незначительным, что возможность принимать амбициозные законы сведется к нулю – за исключением тех случаев, когда проект будет пользоваться поддержкой обеих партий. Такие точки соприкосновения можно найти. Но в целом центр тяжести, акцент американской политики перейдет от Конгресса к исполнительной власти. Президент будет руководить, пользуясь своими полномочиями и административными инструментами.
Владимир Абаринов: Одновременно с выборами в Конгресс в 36 штатах пройдут губернаторские выборы, а в 46 - выборы в местные законодательные органы.
