"Комедии Франсез" играет на сцене Московского Художественного театра пьесу Бомарше "Женитьба Фигаро". Таков заключительный аккорд Международного фестиваля имени Чехова.
"Женитьба Фигаро" в исполнении труппы "Комедии Франсез" - самый дорогостоящий культурный проект года Франции в России. Конечно, прославленный театр и прежде представлял свои спектакли в Москве: несколько лет назад мы видели "Лес" Островского в постановке Петра Фоменко. Но сейчас дело не ограничилось столицей. "Женитьбу Фигаро" уже показали в Новосибирске, Омске и Екатеринбурге. Артисты очень благодарны публике за теплый прием. Надо полагать, что их не разочаруют зрители лежащих на гастрольном пути Петербурга и Калининграда.
"Женитьбу Фигаро" поставил Кристоф Рок. Из его немногословных пояснений, следует, что нам предложат современную интерпретацию классической пьесы. Обыкновенно это означает, что декорации отсутствуют, вместо костюмов – униформа, текст сокращен до полутора часов, а то и переписан своими (спасибо, если не матерными) словами; и все вместе похоже на аттракцион, отдельные номера которого заимствованы из чужих спектаклей. Но исполнитель роли Фигаро Лоран Стокер уверяет: такого рода опасения напрасны.
– Мы не осовремениваем пьесу. Если в спектакле есть что-то современное, то это текст – несмотря на то, что он был написан 200 лет тому назад. Мы живем в 2010 году и играем Бомарше своими телами, у нас пластика людей ХХI века. Мы – не музейные фигуры, а живые люди, мы и не можем играть так, как это делали актеры других эпох. Когда я иду на сцену (то есть уже не я, а Фигаро идет на сцену, потому что на подмостки я поднимаюсь не так, как хожу по улице), я вспоминаю фразу китайского мудреца: "Опасно черт-те как подниматься на сцену, за это могут наказать театральные боги". Темы, которые мы проживаем, которые храним в себе во время этого спектакля – отношения хозяев со слугами (то есть тех, кто угнетает, с теми, кто угнетен) и, например, положение женщины в обществе . Эти темы – к счастью или несчастью – так актуальны, что мы сможем играть "Женитьбу Фигаро" еще долгие годы. Например, монолог Марселины о правах женщин при Бомарше вымарала цензура, и его часто убирают из современных постановок, а здесь режиссер его восстановил. У знаменитого французского режиссера Антуана Витеза была русская школа, русские учителя. И он говорил нам: " Речь идет не о том, воплотили вы роль или нет. Роль – это вы". То есть я не играю Фигаро. Когда я на сцене, я – Фигаро. Иначе я просто не смогу выйти на сцену.
В спектакле Кристофа Рока исторических костюмов нет: в них – как и в ритуальных позах, которые иногда принимают актеры – прочитывается намек на определенное время действия. Так же – немного в костюмах, немного в эпизодах ночной путаницы – обозначена Испания, в которой происходит действие комедии Бомарше. На сцене, вместо тяжеловесных декораций – легкие подвижные рисованные ширмы. Они живут самостоятельной жизнью, сами открываются, закрываются, поднимаются или падают; когда надо - скрывают героев, когда надо - "помогают" их изобличить.
Текст дается полностью, артисты безукоризненно профессиональны. Однако смысл произведения, без всякого над ним насилия, меняется. Больше всех жалко графа Альмавиву. Ведь, в конечном счете, все получили то, чего хотели: Сюзанна и Фигаро, Фаншетта и Керубино, Марселина... Только доверчивый Альмавива остался в проигрыше. Мало того, его аристократическое распутство - просто детская шалость в сравнении с хладнокровным коварством и цинизмом большинства действующих лиц. Особенно непривлекательны в спектакле Фигаро и Сюзанна. Защищаясь, они пускают в ход все имеющиеся в их распоряжении, весьма недостойные, средства – и нисколько не сочувствуют даже невинным жертвам собственных козней. Фигаро не только сравнивает политиков с интриганами, но сам кажется человеком, который на политическом поприще мог бы вполне преуспеть. И тогда - горе нам.
Возможно, именно это имел ввиду Кристоф Рок, когда написал в буклете фестиваля: "За легкостью и блестящей языковой игрой пьесы скрывается жесткий и неоднозначный взгляд на общество". За легкостью и блестящей игрой актеров "Комедии Франсез" - тоже жесткий взгляд на общество. Он почти скрывается.
"Женитьба Фигаро" в исполнении труппы "Комедии Франсез" - самый дорогостоящий культурный проект года Франции в России. Конечно, прославленный театр и прежде представлял свои спектакли в Москве: несколько лет назад мы видели "Лес" Островского в постановке Петра Фоменко. Но сейчас дело не ограничилось столицей. "Женитьбу Фигаро" уже показали в Новосибирске, Омске и Екатеринбурге. Артисты очень благодарны публике за теплый прием. Надо полагать, что их не разочаруют зрители лежащих на гастрольном пути Петербурга и Калининграда.
"Женитьбу Фигаро" поставил Кристоф Рок. Из его немногословных пояснений, следует, что нам предложат современную интерпретацию классической пьесы. Обыкновенно это означает, что декорации отсутствуют, вместо костюмов – униформа, текст сокращен до полутора часов, а то и переписан своими (спасибо, если не матерными) словами; и все вместе похоже на аттракцион, отдельные номера которого заимствованы из чужих спектаклей. Но исполнитель роли Фигаро Лоран Стокер уверяет: такого рода опасения напрасны.
– Мы не осовремениваем пьесу. Если в спектакле есть что-то современное, то это текст – несмотря на то, что он был написан 200 лет тому назад. Мы живем в 2010 году и играем Бомарше своими телами, у нас пластика людей ХХI века. Мы – не музейные фигуры, а живые люди, мы и не можем играть так, как это делали актеры других эпох. Когда я иду на сцену (то есть уже не я, а Фигаро идет на сцену, потому что на подмостки я поднимаюсь не так, как хожу по улице), я вспоминаю фразу китайского мудреца: "Опасно черт-те как подниматься на сцену, за это могут наказать театральные боги". Темы, которые мы проживаем, которые храним в себе во время этого спектакля – отношения хозяев со слугами (то есть тех, кто угнетает, с теми, кто угнетен) и, например, положение женщины в обществе . Эти темы – к счастью или несчастью – так актуальны, что мы сможем играть "Женитьбу Фигаро" еще долгие годы. Например, монолог Марселины о правах женщин при Бомарше вымарала цензура, и его часто убирают из современных постановок, а здесь режиссер его восстановил. У знаменитого французского режиссера Антуана Витеза была русская школа, русские учителя. И он говорил нам: " Речь идет не о том, воплотили вы роль или нет. Роль – это вы". То есть я не играю Фигаро. Когда я на сцене, я – Фигаро. Иначе я просто не смогу выйти на сцену.
В спектакле Кристофа Рока исторических костюмов нет: в них – как и в ритуальных позах, которые иногда принимают актеры – прочитывается намек на определенное время действия. Так же – немного в костюмах, немного в эпизодах ночной путаницы – обозначена Испания, в которой происходит действие комедии Бомарше. На сцене, вместо тяжеловесных декораций – легкие подвижные рисованные ширмы. Они живут самостоятельной жизнью, сами открываются, закрываются, поднимаются или падают; когда надо - скрывают героев, когда надо - "помогают" их изобличить.
Текст дается полностью, артисты безукоризненно профессиональны. Однако смысл произведения, без всякого над ним насилия, меняется. Больше всех жалко графа Альмавиву. Ведь, в конечном счете, все получили то, чего хотели: Сюзанна и Фигаро, Фаншетта и Керубино, Марселина... Только доверчивый Альмавива остался в проигрыше. Мало того, его аристократическое распутство - просто детская шалость в сравнении с хладнокровным коварством и цинизмом большинства действующих лиц. Особенно непривлекательны в спектакле Фигаро и Сюзанна. Защищаясь, они пускают в ход все имеющиеся в их распоряжении, весьма недостойные, средства – и нисколько не сочувствуют даже невинным жертвам собственных козней. Фигаро не только сравнивает политиков с интриганами, но сам кажется человеком, который на политическом поприще мог бы вполне преуспеть. И тогда - горе нам.
Возможно, именно это имел ввиду Кристоф Рок, когда написал в буклете фестиваля: "За легкостью и блестящей языковой игрой пьесы скрывается жесткий и неоднозначный взгляд на общество". За легкостью и блестящей игрой актеров "Комедии Франсез" - тоже жесткий взгляд на общество. Он почти скрывается.
