На днях на совещании у премьер-министра Владимира Путина обсуждалась программа будущей приватизации. За 5 лет правительство планирует продать 900 предприятий и заработать почти 2 трлн. рублей. Инвесторам предложат, в частности, "Роснефть", Сбербанк, банк ВТБ, компанию "Российские железные дороги", "Софткомфлот" и даже "Аэрофлот".
Каков экономический и политический смысл предстоящей приватизации? Об этом в интервью Радио Свобода рассказал известный российский экономист Сергей Алексашенко.
- Масштабная приватизация 1996 года, которая напрямую была связана с президентскими выборами, еще у всех на памяти. Нет ли и у той приватизации, которая обсуждается сегодня, политического смысла?
- Мне кажется, что искать политический смысл в приватизации предстоящих лет - все равно, что искать пятна на солнце. Для нее есть одна причина - федеральный бюджет сталкивается со все большим давлением со стороны обещанных расходов и при этом не располагает достаточными доходами в условиях стагнации экономики. Мне кажется, что принципиальная разница между приватизацией середины 90-х годов и нынешней состоит в том, что 15 лет назад правительство отдавало контроль за предприятиями в руки частного бизнеса. Сейчас об этом нет речи. Государство продает маленькие пакеты акций, оставляя контроль за предприятиями за собой. Никакой другой проблемы, кроме фискальной, правительство не решает. Таким образом пополняется бюджет. Какие здесь могут быть политические мотивы?
- Предполагается, что в результате приватизации на рынке появляются эффективные собственники. Не тот случай?
- Не тот, ровно об этом я и говорю. Здесь реальным собственником остается государство. В России же, как известно, весьма своеобразные закономерности корпоративного управления. 51 процент - это 100 процентов, а 49 - это ноль. Так вот, правительство оставляет за собой 51 процент во всех тех компаниях, о которых сегодня идет речь.
- Можно не опасаться, что эти – пусть относительно небольшие пакеты - попадут в руки людей, чья единственная бизнес-заслуга в том, что они находятся близко к власти?
- Этого я не говорил. Потому что, условно говоря, крупные пакеты того же самого Сбербанка, или "Роснефти", или каких-то других компаний могут быть весьма интересны инвесторам. И если люди, близкие к нынешней власти, смогут купить эти пакеты по дешевке, а потом продать их по рыночной цене, для них это будет очень даже выгодно. Может сложиться такая ситуация? Наверное, но я предлагаю сейчас не обсуждать то, по каким ценам эти активы будут продаваться, потому что это гадание на кофейной гуще. Дождемся приватизации и тогда увидим - будет ли она прозрачной или местечковой, тайной, закрытой.
- Вам не кажется спорной сама идея приватизации "Роснефти", которая, как известно, находится под ударом, в частности, из-за исков акционеров ЮКОСа. А вдруг претензии будут удовлетворены и "Роснефть" обанкротится?
- Сегодня у государства в "Роснефти", по-моему, процентов 85-88 акций. Это означает, что существует какое-то количество инвесторов, которые считают, что в нынешней цене "Роснефти" эти риски учтены. Они же знают об этих исках и рисках, которые с ними связаны. Если российское правительство выставит новый крупный пакет акций "Роснефти" на продажу, то инвесторы, конечно, будут детально разбираться в исках, предъявленных со стороны менеджеров или бывших акционеров компании ЮКОС. Любая компания, обремененная исками или обремененная долгами, стоит дешевле, чем компания, к которой иски не предъявлены, или у которой нет долгов.
- Зачем тогда выставлять на продажу акции компании, которая обременена исками?
- Денег очень хочется бюджету. Плохо бюджету. Обязательства растут, а доходы - нет. Дефицит увеличивается, его нужно чем-то закрывать. Приватизация поможет с этой задачей справиться. Поэтому государство готово продавать все, что угодно, все, что можно продать, все, что может найти покупателя, лишь бы только закрыть эту дырку.
- Альтернатива этой экономической политики есть?
- Помните старый советский анекдот про водопроводчика? "Систему менять надо". Проще не скажешь и точнее - тоже.
- Структура собственности крупных компаний в России достаточно запутана, среди акционеров, а тем более среди посредников крупных компаний - масса офшорных фирм. Как вы считаете, подготовка к приватизационной процедуре сделает их бизнес более прозрачным?
- Конечно, но вопрос – в какой степени. Есть, к примеру, банк ВТБ, который на 88% принадлежит государству и который вроде бы должен быть прозрачным, но, судя по информации, имеющейся в СМИ, в этой структуре - простор для финансовых махинаций менеджмента достаточно большой. Банк умудрился потерять половину своего капитала в условиях кризиса. И это никого не заинтересовало - ни правительство как главного акционера, ни миноритариев. Словом, выход на рынки, приватизация подразумевает, что бизнес должен стать более прозрачным. Но я бы не стал преувеличивать скорость движения в эту сторону.
- По каким критериям были выбраны предприятия для приватизации?
- Были выбраны самые дорогостоящие, самые крупные активы. Правительство же объявило, что за 5 лет оно хочет получить 1 трлн. 800 тысяч рублей. Если вы будете продавать активы, которые стоят рубль, то вам нужно набрать 2 трлн. активов. Вы просто замучаетесь с процедурами. Проще считать десятками или сотнями миллиардов рублей, чем десятками или сотнями миллионов.
- Изменит ли этот этап приватизации экономическую ситуацию в России принципиально?
- Не изменит взаимоотношений власти и бизнеса. Не изменит корпоративного управления в этих конкретных компаниях. Не изменит отношений между мажоритарным акционером, то есть, государством, и мелкими частными акционерами. Результатом приватизации будет только одно: бюджет получит деньги, чтобы профинансировать свои расходы в течение пяти лет. И по прошествии этих пяти лет проблема дефицита снова встанет со всей остротой.
- И так будет происходит, пока не поменяется система...
- Да, пока и если.
Каков экономический и политический смысл предстоящей приватизации? Об этом в интервью Радио Свобода рассказал известный российский экономист Сергей Алексашенко.
- Масштабная приватизация 1996 года, которая напрямую была связана с президентскими выборами, еще у всех на памяти. Нет ли и у той приватизации, которая обсуждается сегодня, политического смысла?
- Мне кажется, что искать политический смысл в приватизации предстоящих лет - все равно, что искать пятна на солнце. Для нее есть одна причина - федеральный бюджет сталкивается со все большим давлением со стороны обещанных расходов и при этом не располагает достаточными доходами в условиях стагнации экономики. Мне кажется, что принципиальная разница между приватизацией середины 90-х годов и нынешней состоит в том, что 15 лет назад правительство отдавало контроль за предприятиями в руки частного бизнеса. Сейчас об этом нет речи. Государство продает маленькие пакеты акций, оставляя контроль за предприятиями за собой. Никакой другой проблемы, кроме фискальной, правительство не решает. Таким образом пополняется бюджет. Какие здесь могут быть политические мотивы?
- Предполагается, что в результате приватизации на рынке появляются эффективные собственники. Не тот случай?
- Не тот, ровно об этом я и говорю. Здесь реальным собственником остается государство. В России же, как известно, весьма своеобразные закономерности корпоративного управления. 51 процент - это 100 процентов, а 49 - это ноль. Так вот, правительство оставляет за собой 51 процент во всех тех компаниях, о которых сегодня идет речь.
- Можно не опасаться, что эти – пусть относительно небольшие пакеты - попадут в руки людей, чья единственная бизнес-заслуга в том, что они находятся близко к власти?
- Этого я не говорил. Потому что, условно говоря, крупные пакеты того же самого Сбербанка, или "Роснефти", или каких-то других компаний могут быть весьма интересны инвесторам. И если люди, близкие к нынешней власти, смогут купить эти пакеты по дешевке, а потом продать их по рыночной цене, для них это будет очень даже выгодно. Может сложиться такая ситуация? Наверное, но я предлагаю сейчас не обсуждать то, по каким ценам эти активы будут продаваться, потому что это гадание на кофейной гуще. Дождемся приватизации и тогда увидим - будет ли она прозрачной или местечковой, тайной, закрытой.
- Вам не кажется спорной сама идея приватизации "Роснефти", которая, как известно, находится под ударом, в частности, из-за исков акционеров ЮКОСа. А вдруг претензии будут удовлетворены и "Роснефть" обанкротится?
- Сегодня у государства в "Роснефти", по-моему, процентов 85-88 акций. Это означает, что существует какое-то количество инвесторов, которые считают, что в нынешней цене "Роснефти" эти риски учтены. Они же знают об этих исках и рисках, которые с ними связаны. Если российское правительство выставит новый крупный пакет акций "Роснефти" на продажу, то инвесторы, конечно, будут детально разбираться в исках, предъявленных со стороны менеджеров или бывших акционеров компании ЮКОС. Любая компания, обремененная исками или обремененная долгами, стоит дешевле, чем компания, к которой иски не предъявлены, или у которой нет долгов.
- Зачем тогда выставлять на продажу акции компании, которая обременена исками?
- Денег очень хочется бюджету. Плохо бюджету. Обязательства растут, а доходы - нет. Дефицит увеличивается, его нужно чем-то закрывать. Приватизация поможет с этой задачей справиться. Поэтому государство готово продавать все, что угодно, все, что можно продать, все, что может найти покупателя, лишь бы только закрыть эту дырку.
- Альтернатива этой экономической политики есть?
- Помните старый советский анекдот про водопроводчика? "Систему менять надо". Проще не скажешь и точнее - тоже.
- Структура собственности крупных компаний в России достаточно запутана, среди акционеров, а тем более среди посредников крупных компаний - масса офшорных фирм. Как вы считаете, подготовка к приватизационной процедуре сделает их бизнес более прозрачным?
- Конечно, но вопрос – в какой степени. Есть, к примеру, банк ВТБ, который на 88% принадлежит государству и который вроде бы должен быть прозрачным, но, судя по информации, имеющейся в СМИ, в этой структуре - простор для финансовых махинаций менеджмента достаточно большой. Банк умудрился потерять половину своего капитала в условиях кризиса. И это никого не заинтересовало - ни правительство как главного акционера, ни миноритариев. Словом, выход на рынки, приватизация подразумевает, что бизнес должен стать более прозрачным. Но я бы не стал преувеличивать скорость движения в эту сторону.
- По каким критериям были выбраны предприятия для приватизации?
- Были выбраны самые дорогостоящие, самые крупные активы. Правительство же объявило, что за 5 лет оно хочет получить 1 трлн. 800 тысяч рублей. Если вы будете продавать активы, которые стоят рубль, то вам нужно набрать 2 трлн. активов. Вы просто замучаетесь с процедурами. Проще считать десятками или сотнями миллиардов рублей, чем десятками или сотнями миллионов.
- Изменит ли этот этап приватизации экономическую ситуацию в России принципиально?
- Не изменит взаимоотношений власти и бизнеса. Не изменит корпоративного управления в этих конкретных компаниях. Не изменит отношений между мажоритарным акционером, то есть, государством, и мелкими частными акционерами. Результатом приватизации будет только одно: бюджет получит деньги, чтобы профинансировать свои расходы в течение пяти лет. И по прошествии этих пяти лет проблема дефицита снова встанет со всей остротой.
- И так будет происходит, пока не поменяется система...
- Да, пока и если.
