Владимир Кара-Мурза: "По уголовному делу о нападении на журналиста газеты "Коммерсант" Олега Кашина проводятся оперативно-розыскные мероприятия. Двое неизвестных напали и избили 30-летнего журналиста у дома 28 на улице Пятницкой в городе Москве, где Кашин снимал квартиру. С места происшествия нападавшие скрылись". Таковы сухие сводки субботних новостей. По факту нападения следственными органами Следственного комитета по городу Москве возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного частью 3 статьи 30, статьи 105 УК РФ "покушение на убийство". На данный момент допрошено больше 30 человек из числа очевидцев преступления, коллег, родственников и знакомых журналиста. С целью установления причин и мотивов совершенного преступления следователи изучают публикации Кашина, его переписку в Интернете, устанавливается круг знакомых, его деловые и личные контакты, проведены осмотры в личном кабинете и в квартире, где проживал журналист. Следствием отрабатываются различные версии совершенного преступления, в качестве приоритетных рассматривается профессиональная деятельность журналиста и его личная гражданская позиция, которую Кашин высказывал в своем Интернет-блоге. О том, способно ли государство найти заказчиков участившихся нападений на журналистов, мы сегодня беседуем с писателем, тележурналистом, обозревателем "Новой газеты" и радиостанции "Эхо Москвы" Юлией Латыниной и бывшим старшим следователем по особо важным делам при Генпрокуроре СССР Владимиром Ивановичем Калиниченко. Какие версии, по-вашему, в первую очередь заслуживают внимания в деле по нападению на Олега Кашина?

Юлия Латынина: Убийство журналистов отличается или покушение на убийство, или хулиганство отличаются от истории с обычными людьми только тем, поскольку журналисты на виду и видно, что он пишет и против кого он пишет. Дело Олега Кашина замечательно тем, что как в романе Агаты Кристи круг подозреваемых конечен и невелик. Я прекрасно понимаю, что при любом расследовании важнее всего оперативная работа, то есть надо смотреть по билингам и смотреть, к кому это приведет и что обычно всякие другие варианты – это переливание из пустого в порожнее. Но одновременно могу привести пример, когда, скажем, в деле об убийстве Олега Козлова в первый же день, когда главу Центробанка спросили, кто, по его мнению, может быть заказчиком, то он назвал двух банкиров, один из которых был господин Френкель. То есть всем в Центробанке было достаточно очевидно, кто может быть заказчик. Круг заказчиков в таких случаях достаточно ограничен.
С моей точки зрения, первый подозреваемый - это мэр Химок Стрельченко. Просто там есть история вопроса и у всех противников Стрельченко как-то одинаково проламывают череп, и Михаилу Бекетову два года назад, и еще доброму десятку людей в течение двух лет, и Фетисову в годовщину избиения Бекетова, и ровно через день Кашину. То есть просто такое впечатление, что у нас в Химках Чечня, а господин Стрельченко перепутал себя с Рамзаном Кадыровым. Причем это безотносительно того, Кашин - это его рук дело или нет.
Второй подозреваемый, на мой взгляд, это господин Якеменко. По двум причинам. Напомню, что это у нас руководитель Федерального агентства по делам молодежи. Напомню, что Кашин, у него сложная биография, это человек, который всегда писал о молодежных движениях, причем несколько лет назад он наоборот поехал на Селигер и поступил в услужение Кремлю, а в последние пару лет разочаровался. То есть он в терминологии вот этих ребят предатель. И поскольку он всегда этими ребятами очень сильно интересовался, то несколько месяцев назад он выкопал омерзительную историю про Якеменко, которая заключалась в том, что Якеменко имел глупость рассказать в ЖЖ, как девочка-малолетка к нему два раза пришла в палатку ночью. Там смешная была история, потому что малолетка сама этим похвасталась, она решила пропиариться близостью к начальству, выложила фотографию свою с Якеменко и написала, что, мол, Якеменко до сих пор думает, что я в него безумно влюблена. А Якеменко в ответ ответил, что если ты два раза пришла ко мне на ночь в палатку, то это ничего не означает. Это личная причина.
А общественная причина очень сильная заключается в том, что после того, как Кашин, который был специалистом по молодежным движениям, взял интервью у руководителя погрома, у человека, устроившего погром химкинской администрации, руководителя антифашистов, то просто "Молодая гвардия", которая в конечном итоге тоже курируется господином Якеменко, потому что он координирует все молодежные движения, "Молодая гвардия" как с цепи сорвалась и появились статьи типа: журналисты – предатели, должны быть наказаны. Потому что тут очень сильно сливается личное раздражение против человека, который вытащил наружу твою личную жизнь, который представил тебя каким-то педофюрером и вот эта возможность санкционировать его с общественной точки зрения, типа он, оказывается, предатель, у антифашистов интервью берет, а где же мы, любимые прокремлевские движения?
И третья кандидатура, я бы упомянула о ней, на мой взгляд, она кажется менее вероятной - это губернатор Псковской области Турчак. Кстати, как ни странно, он тоже сильно причастен к молодежному движению, он бывший координатор молодежной политики "Единой России", то есть он из этой тусовки. Он сын друга Путина, поэтому его и назначили губернатором. И Кашин, который исключительно невоздержан на язык, он писал о чем-то в своем блоге, и походя обозвал бедолагу, пардон, "сраным Турчаком", что с учетом кашинского стиля и стиля, принятого в Интернете, просто ничего, но Турчак вдруг как-то очень сильно заволновался, требовал от Кашина извинений, передавал, что не оставит этого дела так. Это для полноты списка, все-таки это обычный Интернет-срач. То есть, описывая круг подозреваемых, я бы сказала, что в общем-то или Стрельченко, или Якеменко, или различные фашиствующие организации, недовольные интервью, что в конечном итоге тоже восходит к каким-то околокремлевским молодежным движениям.

Владимир Кара-Мурза: Как, по-вашему, верно ли квалифицировано дело как покушение на убийство по признакам преступлений, предусмотренных в части 3 статьи 30, статьи 105 Уголовного кодекса?

Владимир Калиниченко: Квалификация абсолютно правильная – это первое. Второе: я могу высказать сожаление в той части, что в последнее время, когда дела не были столь значимыми, они возбуждались совершенно по другим основаниям, то есть как тяжкие телесные повреждения, здесь все основания поступить именно так. И мне лично очень импонирует, что в этой ситуации с самого начала пошли по наиболее правильному пути о возбуждении уголовного дела, о действительно тяжком преступлении. Кстати, я услышал одно интересное мнение после совершения преступления, оно заключалось в том, что необходимо приравнять покушение или убийство журналистов к наказанию, к введению изменений законодательства действующего таких, которые касаются посягательств на жизнь судей, работников милиции. То есть ввести специальную норму закона. Мне хотелось в этом плане ответить и слушателям, и тем, кто это предлагает, что в статье 105 Уголовного кодекса, то есть "убийство при отягчающих обстоятельствах", есть пункт, который предусматривает уголовную ответственность за совершение преступления в связи с исполнением потерпевшим своего служебного или общественного долга. Поэтому с этой точки зрения наказание пожизненное заключение или максимально 25 лет лишения свободы, здесь в возбуждении дела абсолютно правильно.
С точки зрения того, что я услышал о том, что говорит Юля, я с ней полностью согласен. Потому что когда совершается такое преступление, у следователей или у группы следователей, оперативных работников иногда возникают версии о совершении преступления самые фантастические. Удивительно то, что иногда та версия, которая с самого начала казалась безумной и нереальной, может оказаться наиболее верной и правильной. Но когда происходит ситуация, которая произошла с Кашиным, здесь, конечно, нужно оптимально выбирать версии наиболее реальные. Поэтому мне импонирует позиция Латыниной, которая с самого начала говорит о трех вариантах, которые близки к раскрытию преступления или могут быть настоящим толчком к раскрытию преступления. Они наиболее реальные, их нужно отрабатывать.
С точки зрения первоначальных следственных действий, которые проводились, естественно, когда ты осматриваешь место происшествия, когда ты утром оцениваешь повреждения, которые были причинены потерпевшему, в данном случае трупа не было, но было понятно, какие повреждения были у Кашина, то с учетом того, что избиение длилось всего полторы минуты - это зафиксировали камеры наружного наблюдения, то в этой ситуации, естественно, что переломы кистей рук, пальцев рук не являются способом лишения жизни человека. Мотив совершения преступления в этой ситуации напрашивается, лежит на поверхности. Нанесение ударов в область челюсти, переломы, я думаю, что там были какие-то, мне даже представляются либо, возможно, спецдубинки, в которые запаивается свинец внутри, но я не исключаю, что есть такие телескопические дубинки, которые чехословацкого производства, из цельного металла. То есть по характеру повреждений какие-то были очень специфичные предметы. Безусловно, это покушение на убийство, но такое покушение на убийство целенаправленное. Здесь нужно было чем-то отметиться.
И совершенно правильно Юля говорит, как в убийстве с Козловым, когда появилась версия о совершении преступления Френкелем, мне импонирует версия, когда она называет возможно причастного такого человека, как Якеменко. Потому что знаете я лично, когда впервые видел, как этого человека пиарили как лидера молодежного движения, у меня вырастало чувство внутреннего протеста. Потому что в юные годы, в молодые годы я тоже был очень ярым комсомольцем, занимался комсомольской работой и понимаю, что такое молодежное движение, знаю, какими были мы в 60 годы. И поэтому, видя на экране этих людей, даже в самом начале, когда их только начинали пиарить, у меня лично никакого чувства симпатии не вызвали. Когда я слушаю сегодня, что рассказывает Юля об этих людей, я бы как следователь бывший сказал, что да, эта версия у меня была бы на первом плане.
Единственное, что хочу уточнить, что после происшествия, когда я слушаю сегодня о том, какие версии отрабатываются, мне представляется, что не была ли допущена ошибка в первый день, когда все это случилось, то есть в субботу, в воскресенье. Преступники приходят на место совершения преступления и уходят. И поэтому первоначально, что делается в первый, второй и третий день – это максимальная отработка места происшествия и зоны, которая входит в место происшествия. Когда мы говорим, преступники сюда пришли, преступники ушли. Поэтому здесь, я думаю, что люди, которые слушают и смотрят наши передачи, которые, безусловно, могли видеть то, чему не придали значение, но не видеть этих людей, то ли они уезжали на машине, то ли они скрывались на машине, то ли уходили какими-то дворами. Мы не живем в безвоздушном пространстве, поэтому я глубоко убежден, что свидетели, которые не знают, что те, кого они видели в этот день, в это время в этой зоне, не подозревают, что именно те люди, которые совершили покушение на Кашина, они такими являются. Поэтому я здесь, слушая обращение Следственного комитета, которое передали по телевидению, с телефоном, что просим обращаться, я тоже возмущен этой ситуацией, если нас кто-то слушает сегодня, чтобы люди вспомнили этот день, кто был в этой зоне, если что-то есть, хотя бы анонимным звонком, если они боятся предстать воочию, чтобы они помогли раскрытию преступления. Потому что оставлять безнаказанными такие вещи нельзя.

Владимир Кара-Мурза: Президент России Дмитрий Медведев сегодня выразил уверенность в скором раскрытии преступления.

Дмитрий Медведев: Кто бы ни был причастен к этому преступлению, он будет наказан, независимо от его положения, от его места в общественной системе координат, независимо от других его заслуг, если таковые есть. Если же это какие-то общеуголовные мотивы, то они тоже должны быть доказаны со всей очевидностью следствием.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Теймураза Александровича.

Слушатель: Добрый вечер. Очень хочется верить в то, что сказал сегодня Медведев, президент. Но конечно, честно говорю, забегая вперед, мне кажется, может их найдут, но заказчиков точно нет. Хотелось бы верить, что и заказчиков найдут. Но я бы хотел одно напомнить, что именно Путин, как только стал президентом, первый указ был доктрина о средствах массовой информации. Именно при Путине, посмотрите, что нет свободы слова. Именно при Путине, посмотрите, сколько начали над журналистами издеваться, убивать. Поэтому, я считаю, что главный инициатор всей этой вакханалии, которая сейчас происходит, виноват Владимир Владимирович Путин.

Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, судя по видеозаписи, которая распространена в Интернете, сложилось ли у вас впечатление, что было это нападение подготовлено профессионалами?

Юлия Латынина: Знаете, это как раз не меня, а другого собеседника нашего надо спрашивать. Тут прозвучали слова насчет того, что Путин виноват. Путин виноват в обстановке в стране, а как в романе "Мастер и Маргарита", он не душил ребеночка в лесу. Я ужасно не люблю ситуации, когда в конкретном уголовном деле, где есть совершенно конкретная рука, которая кого-то лупила по голове, начинаются разговоры, что виноват режим. Давайте сначала найдем виноватого. Если режим это не расследует, то он будет виноват, по крайней мере, в том, что не расследовал. У нас на самом деле не такой плохой послужной список раскрытия резонансных преступлений. Хотя не всегда это касается заказчиков. Вот посмотрите, у нас найдены, я полагаю, что найдены, "Новая газета" полагает, что найдены убийцы Маркелова и Бабуровой. У нас найдены и осуждены не только исполнители, но и заказчики убийства Андрея Козлова. У нас найдены исполнители убийства, я считаю, и "Новая газета" считает, что найдены исполнители убийства Анны Политковской, следствие испугалось искать заказчика. Но стоит отметить, что либеральная публика вместо того, чтобы делать это дело за следствие, предпочла ограничиться критикой следствия. Поругать государство либеральной публике было важнее, чем найти, изобличить убийц Политковской.
У нас, кстати говоря, именно наша милиция нашла убийц Руслана Ямадаева, хотя арестовали их после того, как убили и Сулима в Дубае. И те данные, которые наша милиция передала семье Ямадаевых об убийцах Сулима, оказались в руках дубайских властей, они передали обратно России. То есть у меня даже такое впечатление, что когда резонансное убийство действительно пытаются раскрыть, то исполнителей, по крайней мере, быстро находят в связи с тем, что исполнители чрезвычайно деградировали. Они буквально иногда нанимаются за двести долларов и даже если они высокопрофессиональны, профессионалов уже нет. Это раньше Солоник стоил очень дорого, и по три недели мог выслеживать жертву, лежа в канаве, переодетый в бабье тряпье. Сейчас это ребята за двести долларов. Потому что если мы, например, посмотрим, что творилось в Химках, как-то, знаете, список из десяти жертв, которым проламывали черепа, не говорите, что это невозможно раскрыть. Собственно я потом вернусь к убийствам, которые не раскрыты, а сейчас я хотела послушать своего собеседника.

Владимир Кара-Мурза: Велика ли, по-вашему, раскрываемость резонансных преступлений?

Владимир Калиниченко: Вы знаете, конечно, она не отвечает уровню состояния преступности в этой части. Но я думаю, что несмотря на падение профессионального уровня, значительное падение в эти сумасшедшие годы 90-2000, когда была прервана преемственность профессиональная и в органах внутренних дел, и в спецслужбах, и в следствии, тем не менее, жизнь не угасает и растут профессионалы, талантливые способные люди, которые может быть допуская те или иные ошибки, все-таки в состоянии раскрывать серьезные преступления. Вы знаете, меня сложилось впечатление сегодня, когда я слушал выступление президента перед работниками "Российской газеты", у меня сложилось впечатление, что Медведев многого не договаривает. А не договаривает чего именно? По-моему, ему министр сегодня доложил об очень реальных подозрениях, имена заказчиков в совершении этого преступлении. Потому что у Дмитрия Анатольевича прозвучала такая фраза, что виновные будут наказаны, независимо от должностного положения, которое они занимают и значимости политической и социальной. И у меня сложилось такое впечатление, что ему уже названы предполагаемые заказчики этого преступления. Дай боже, что это будет так.
Потому что мне вообще импонирует сегодня в действиях президента то, что начинается какой-то спрос именно с тех должностных лиц, которые обязаны много делать по раскрытию преступлений, по наведению порядка в стране. Это вопрос идет и о судьях, и о сотрудниках милиции, это идет вопрос об удачном, неудачном варианте обсуждения закона о милиции. Но настраивает на оптимистический лад проявление какой-то определенной требовательности. Я думаю, что когда президент лично берет на контроль избиение Кашина, придает значение вообще в последнее время, это и гибель Трифоновой, это и гибель Магнитского. Можно ли было представить каких-нибудь 10 лет назад, что по таким фактам, когда люди умирают в тюрьмах, вдруг после выступления средств массовой информации столь резкая реакция президента. Я вижу, как она болезненно воспринимается сотрудниками силовых органов. Потому что раньше все это покрывалось, скрывалось. И поэтому именно что здесь президент проводит линию жесткую, внушает для меня лично оптимизм, что, дай боже, если все будет так продолжаться, он не захочет сегодня, чтобы общественное мнение и журналистское сообщество считало, что он как президент Российской Федерации в той или иной степени с молчаливого согласия или пассивно покрывает преступников, в том числе заказчиков совершения преступления. Да, наверное, все непросто и по убийству Политковской, я абсолютно согласен с Юлей, что она говорит, мы понимаем, что она имеет в виду, кто могли быть заказчиками убийства Политковской, и по другим преступлениям, которые были не раскрыты. Но мне кажется, что вопрос времени.

Владимир Кара-Мурза: Сергей Грызунов, бывший глава Госкомитета России по делам печати, напоминает о преступлениях, не имеющих срока давности.

Сергей Грызунов: Некоторые убийства, некоторые преступления власть, которая была виновата в убийствах и преступлениях против нас, журналистов, не хотела расследовать, безусловно. Конечно же, существуют какие-то уголовные дела, где нет достаточно свидетельств, свидетелей, мастерства тех, кто занимается расследованием преступлений. Действительно, были такие случаи. Но до сих пор ни у кого из нас, я имею в виду журналистское сообщество, нет уверенности в том, что силовые структуры, которые призваны расследовать преследования журналистов, сделали все от них зависящее. То же самое касается политиков. Для меня лично заявление нашего президента на встрече с журналистами "Российской газеты" - это такая надежда, очень серьезная надежда. Надеюсь, он говорил правду, надеюсь, он был искренен.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвички Ларисы Дмитриевны.

Слушательница: Добрый вечер. Меня интересует вопрос, по какой статье Бекетова, нашли ли исполнителей или ничего не найдено? Потом там было связано в Химках с выборами Стрельченко, там же сплошная фальсификация была. Заказчики убийства Игоря Домникова известны и известны люди, которые сгнобили Магнитского, Карпов и еще одна фамилия. Ничего не делается. Они повышены в званиях.

Юлия Латынина: Да, вы знаете, это замечательные вопросы. Я хотела на самом деле говорить о нем и даже хотела воспользоваться опытом господина Калиниченко, чтобы он прокомментировал два следующих случая убийства журналистов, виновники которых не наказаны, несмотря на то, что убийства полностью раскрыты. Первое – это убийство Максима Максимова в Санкт-Петербурге, сотрудника "Ажура", знаменитого агентства Константинова. Произошло оно в 2004 году. Максимов пропал абсолютно неожиданно, коллеги не могли понять, на что думать. Они перерыли все, чем он занимался, не нашли ничего серьезного, правда, обратили внимание, что он занимался каким-то подполковником УВД Михаилом Смирновым, который машину продал, конфискованную в результате уголовного дела. Но смешной, совершенно не повод для убийства. Они проверяли билинги Максимова, и в них вылез какой-то человек, который действительно подтвердил, что он звонил Максимову, сказал, что он хотел организовать, какой-то журнал профинансировать, но ничего из этого не вышло. Ничто не возбудило бы подозрений коллег Максимова, если бы не оказалось вдруг, что этот человек, который звонил и представлялся будущим бизнесменом, который профинансирует журнал, оказался платным агентом этого самого Смирнова. И когда этого человека взяли в оборот, он честно сказал, что да, он позвонил Максимову по приказу Смирнова, что он заманил его якобы на переговоры по поводу этого журнала, на самом деле отвез в арендованную баню, где был Смирнов и его подчиненный майор Пятов, еще двое уголовников, торговцев кокаином. И сам слышал, как Максимова сначала били, а потом задушили – это было в соседней комнате. После этого нашли хозяина бани, все это сделали журналисты "Ажура", потому что у Константинова работают профессиональные следователи. Это был профессиональный угонщик, он подтвердил, что дал от бани ключи Смирнову и Пятову, он назвал имена уголовников, это, как я уже сказала, были два торговца кокаином, один из уголовников вскоре умер от передозировки, а второй рассказал, как грузил труп в багажник, назвал номерные знаки машины, которая ехала с трупом, назвал, куда поехала. Но трупа не отыскали. И совершенно потрясающе, что господин Михаил Смирнов, подполковник МВД, несмотря на то, что все это опубликовано и с такими уликами, он даже не арестовывался по этому делу.
Второе дело - это дело Игоря Домникова, журналиста "Новой газеты". Опять же совершенно непонятно, забили трубой в подъезде, непонятно было, на кого думать. "Новая газета" никогда бы сама не раскрыла это дело, но вдруг арестовали преступную группировку, это очень жестокие бандиты, были в Казани арестовали совершенно другому делу за кражу и убийство директора КамАЗа Фабера. И вдруг рассказали в том числе, что им заказали Домникова и даже назвали имена заказчиков - бизнесмен Сопот, а за ним бывший вице-губернатор Липецкой области господин Доровский. Причем самое потрясающее, что обе ситуации, обе фамилии Сопот и Доровский в одном случае, и Смирнов и Пятов в случае Максима Максимова многократно озвучивались. Эти люди никогда не подавали в суд и молчали, свернувшись в трубочку, они никогда не отрицали, что они убийцы. Более того, Муратов, главный редактор "Новой газеты", на встрече с Медведевым несколько месяцев назад попросил снова открыть расследование, многократно закрытое, по делу Домникова. Оно было открыто, и оно было закрыто через три часа после того, как Медведев сказал, что он обязательно найдет людей избивших Кашина. Вот я бы очень хотела, чтобы Владимир Калиниченко как действительно опытный следак прокомментировал, достаточны ли перечисленные мною улики для расследования и для ареста подобных людей? И еще я хочу обратить ваше внимание, что в обоих случаях речь идет об исключительно уголовных расследованиях, то есть никто бы даже не подумал на этих людей, но к ним привела цепочка.

Владимир Кара-Мурза: Александр Подрабинек, бывший советский политзаключенный, считает насилие над журналистами частью общественной атмосферы.

Александр Подрабинек: Власти не хотят расследовать эти преступления, потому что насилие над журналистами вписывается в стратегию сегодняшней власти, в стратегию политики. Если даже какие-то конкретные следователи, сыщики хотели бы расследовать это досконально, это невозможно и в силу низкой квалификации следствия, и в силу отсутствия общей заинтересованности у государства в том, чтобы такие дела были доведены до обвинительного приговора. Главная вина власти здесь состоит в том, что она создала атмосферу, при которой насилие над журналистами становится для многих людей, которые мечтают заткнуть рот прессе, вполне приемлемым. И власть смотрит на это сквозь пальцы, хотя на словах декларирует свое возмущение. Но фактически мы же знаем, как расследуются эти преступления. Судить о подлинных намерениях власти, о подлинных ее интересах надо по результатам расследования, по результатам судебных процессов. А хорошо, если одно из 10 дел доходит до суда.

Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, исчерпывающа ли та информация, которую сообщила Юлия Леонидовна, для возбуждения уголовных дел?

Владимир Калиниченко: Вы знаете, я бы сейчас сказал о том, что я понимаю возмущение журналистов, которые говорят о бездеятельности власти сегодня, неспособности справиться с этими проблемами. Но я хотел бы сказать, что не совсем с этим согласен. Я начал работать следователем в марте 71 года, и я столкнулся в своей работе с колоссальным сопротивлением со стороны высших должностных лиц органов внутренних дел, если при совершении какого-то конкретного убийства или других тяжких преступлений под подозрение попадали работники милиции. Я с таким сталкивался сопротивлением со стороны разных должностных лиц, с такими провокациями в отношении себя, в отношении своих коллег, все во имя того, чтобы преступление не было раскрыто.
Я хотел бы напомнить широко известное убийство сотрудника КГБ на станции метро "Ждановская", которое мне пришлось расследовать в 80 году в городе Москве, и довести это дело до логического завершения, где четверо сотрудников милиции были приговорены к расстрелу и казнены. Так вот, никогда я бы не смог раскрыть это преступление, если бы не было политической воли в той ситуации Юрия Владимировича Андропова, потому что просто у него вызвало настолько гнев, что работники милиции совершенно безнаказанно пошли на убийство человека, который являлся старшим офицером центрального аппарата Комитета государственной безопасности. И когда я пользовался огромнейшей поддержкой, меня физически охраняла группа "Альфа", у меня охраняли мою семью, то есть моя безопасность была обеспечена. У меня были развязаны руки. Я ведь тоже, когда начинал раскрытие этого преступления, все шло многое на интуиции, не было доказательств о том, что они совершили преступления. Доказательства были косвенные, когда Юля говорит о ленинградском деле, в отношении этого майора. По убийству на "Ждановской" вообще доказательства первые настолько были шаткие, что мне важно было привязать сотрудников милиции хотя бы к какому-то элементарному превышению служебных полномочий, чтобы добиться их ареста. Уже после ареста пошло дальнейшее раскрытие и прочее.
Поэтому, я понимаю, что система сегодня сопротивляется. Я прекрасно понимаю, что какие бы хорошие слова ни говорил сегодня президент, но я вижу даже сегодня, когда разрабатывают закон о милиции, когда идут высказывания, я могу приводить десятки примеров, когда идет тихое, а иногда и открытое саботирование того, что он говорит. Не может же президент сидеть постоянно и контролировать, допустим, ситуацию со смертью Магнитского и со смертью Трифоновой. Но я знаю, как вдруг начинает объявляется, что вина должностных лиц, которые повинны в смерти, не подтвердилась. Когда я слушаю о том, что никто не виноват в смерти Трифоновой, а я понимаю профессионально, что женщина, которая была на гемодиализе при аресте, расследуется дело о каком-то должностном преступлении. Я прекрасно понимаю, что речь здесь должна идти о том, что она была устранена из жизни с косвенным умыслом. Потому что человек, который тяжело болен и обречен – это фактически способ убийства. Об этом никто не заикается. Скончалась и скончалась, у кого-то есть небрежность. И вот так система сама в себе постоянно пытается себя защищать.
Я недавно обратил внимание, что во всех передачах сегодня, когда критикуется милиция, ее бездействие, вы знаете, что меня страшно раздражает, когда руководители органов внутренних дел вдруг начинают говорить, что журналисты, общественное мнение поливают грязью сотрудников милиции, у нас работают замечательные сотрудники, выдающиеся офицеры. У меня это вызывает чувство гнева. Да, работают у вас десятки, сотни, тысячи прекрасных работников, речь идет не об этом. Речь идет о явлении, о системе, о том, что происходит. И судьба даже одного человека, обманутого, искалеченного или убитого сотрудником милиции, при содействии сотрудников милиции, дискредитирует настолько систему и политическую, и самих органов внутренних дел, и всей системы правоохранительной, что никаких хороших слов и рекламой подвигов, которые мы видим с утра до ночи по всем каналам центрального телевидения, не хватит. Поэтому нужно, чтобы руководители современные поняли наконец-то, что нет людей, которые остаются безнаказанными.
И вот этот пример вопиющий, что при таких доказательствах, которые Юлия приводит косвенные, человек остается работать. Да, я понимаю, выкручивают руки. Я как-то сказал в одном интервью в "Московском комсомольце", когда говорил об истории с Юрой Щекочихиным, о его гибели, где я убежден, что Юру убили, мы дружили с ним, я сказал тогда, что, знаете, когда мне говорят, что там не было доказательств насильственной смерти Юры, я со злом сказал, что как чисто профессионал, проработавший много лет на следствии, я знаю, как дела раскрываются, но я точно так же знаю, простите меня за матерное слово, как они херятся. Поэтому для меня, не нужно мне рассказывать, какие экспертизы по делу проводились, почему не найдено виновные, почему преступления не раскрыты, я все это прекрасно понимаю. И поэтому эти звонки, которые мы слышим, слова Подрабинека, Юли и многих других, они просто говорят о том, что общественное мнение накалено настолько, когда все бурлит. И когда сама власть должна задуматься, что или нужно что-то в корне менять, или сама власть себя дискредитирует.

Владимир Кара-Мурза: Павел Шеремет, российский тележурналист, который сам был избит неизвестными в 2004 году, винит власть в преступном бездействии.

Павел Шеремет: Основная причина того, что преступления против журналистов остаются безнаказанными, заключается в бездействии власти. Саботажи правоохранительной системы, саботажи чиновников в регионах, связи многих чиновников с криминальным миром в регионах. Если бы власть хотела, то у нее достаточно ресурсов для того, чтобы найти как исполнителей, так и заказчиков. За последние годы, к сожалению, в обществе с подачи многих чиновников, правящей элиты, коррумпированных политиков распространилось убеждение, что журналисты – это продажная профессия, что журналистика - это никчемная профессия, что журналисты – это скандалисты, которые занимаются общественно бесполезной работой. И поэтому на журналистов можно безнаказанно нападать, журналистов можно избивать и даже убивать.

Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Петра.

Слушатель: Добрый вечер. Столько умных людей говорит долго. На протяжении скольких лет страна теряет изумительных людей. Проблема решается просто – выдать личное оружие журналистам. Мужики здоровые, красивые, сильные, и все проблемы будут решены, раз власть такая-сякая.

Юлия Латынина: Я боюсь, что, например, личное оружие ничего не решает, если твой противник стреляет лучше. Хотя, кстати, в "Новой газете" был пример, когда у нас в Сочи был корреспондент, который тоже был бывший мент, на него накинулись киллеры, и он очень удачно от них отстрелялся и заодно поймал, они не ожидали. Я боюсь, что это не очень хороший рецепт, не универсальный, я бы сказала, рецепт. Мы все время говорим о журналистах, но я все как-то вспоминаю фразу из протокола, которую я лично видела давным-давно в РУБОПе в городе Красноярске. Фраза была такая: труп был гражданин России, других повреждений на теле не обнаружено. Все-таки быть опасно не столько журналистом, сколько опасно быть гражданином России. Когда, скажем, господин Барков снес своим "Мерседесом" двух женщин на Ленинском проспекте, они не были журналистами. Но это не спасло от того, чтобы быть признанными виновными. Кстати, тогда президент Медведев тоже обещал разобраться. И когда, если вы помните, девочку задавили на водохранилище Пироговском, зарубили винтами катера, все это снималось на пленку и было видно, кто стоит за рулем катера, и теперь потом капитан катера взял вину на себя, хотя было видно, что не он стоит за рулем. То есть понятно, что журналист не может быть исключением из этого.
И я с ужасом, что меня более всего ужаснуло в деле Кашина, я помню, когда несколько лет назад убили Юшенкова, и я помню свое отчетливое понимание, что этого не может быть. То есть ни по каким раскладам это убийство не может иметь причиной политический заказ, там будет какая-то невероятная криминальная, бытовая, совершено феерическая история, которая не имеет никакого отношения к здравому смыслу. Бывает очень много убийств, которые не имеют отношения к здравому смыслу и в которых вычислить логику нельзя. И я была права, потому что, если вы помните, убийцу Юшенкова нашли, и оказалась совершенно феерическая история: полууголовник, которого Березовский поставил руководить своей партией, испугался, что Юшенков вернется к Березовскому, отберет у них финансирование, и заказал Юшенкова своим друзьям. Просто такого нельзя придумать, такое бывает только в жизни.
А когда вот это случилось с Кашиным, я с ужасом понимаю, что проблема заключается в изобилии абсолютно правдоподобных версий. Вот если этих версий, к которым на самом деле все сводится, не было, можно было бы выдвинуть еще парочку. Например Кашин писал про товарища Петрика очень много и очень интересно. Еще раз повторяю, что я не думаю, что это Петрик, для Петрика это чересчур, но уже ничего не чересчур, уже все кажется абсолютно логично. И я все-таки возвращаюсь к своему вопросу, который я задала Владимиру Калиниченко, первое - в одном случае хотя бы менты, а в другом случае вице-губернатор, извините, не буду употреблять того же эпитета, который употреблял по отношению к Турчаку Кашин, но что такое вице-губернатор, когда показания есть, когда показания получены не каким-то обманным путем и не в результате, что этого вице-губернатора хотят оговорить, и когда Медведев командует - разберитесь. И дело прекращают через три часа после покушения на Кашина.

Владимир Кара-Мурза: Александр Проханов, писатель, который сам был избит неизвестными в 99 году в Москве, с горечью следит за происходящим.

Александр Проханов: У нас нападают на журналистов, нападают на бизнесменов, нападают на бомжей, нападают на генералов. За последнее время были вырезаны и уничтожены полтора десятка лучших конструкторов советских оружия. У нас нападают на политических деятелей, на детей, на стариков. У нас нападают на жизнь. В народе поселился зверь, этот зверь многоликий, он может быть в модном пиджаке и французском галстуке, он может быть в грязных зачумленных портках. Но нас довели до зверства, до скотства, и мы ничего не можем сделать для расследования всего этого. Потому что один частный случай не решит проблему расследования природы этого зверя. Этот зверь стал селиться у нас в 91 году маленьким зверенышем в руках у Ельцина. Журналисты, которые сейчас восстали против чудовищного нападения, они содействовали выращиванию этого зверя. Этот зверь – рынок. Власть бессильна что-либо сделать, она сама часть этого рынка, как и журналисты.

Владимир Кара-Мурза: Как, по-вашему, достанет ли на этот раз политической воли, чтобы найти заказчиков?

Владимир Калиниченко: Я бы начал с того вопроса, который задал последний слушатель наш. Знаете, в свое время в конце 80 годов, когда я занимался расследованием дел о межнациональных конфликтах, у меня было табельное оружие, это был небольшой пистолет ТСМ, сравнительно легкий. Так вот, когда у меня была реальная ситуация, где я мог опасаться за свою жизнь, если я входил в подъезд, меня примерно тренировали, где я мог ожидать на себя нападение, то есть при подходе в подъезд, при посадке в лифт, при выходе на лестничные клетки, вы знаете, я всегда передергивал затвор, патрон спускал в ствол и спускал с предохранителя, то есть пистолет лежал в кармане пиджака или брюк или в пальто с правой стороны, я был готов в любой момент начать стрелять. Я очень сомневаюсь, что в современных условиях женщины, журналисты или, например, сегодня женщины-судьи, что они в состоянии в момент нападения, как это случилось с Кашиным, достать травматический пистолет или какой-то другой, дать действенный отпор. Очень в этом сомневаюсь.
Наверное, дело заключается в другом. Иногда страшно ходить по улицам. Я себя ловлю на той мысли, что проживаю в центре Москвы, на Проспекте Мира, я вечером, в 7-8 часов вечера, хотя еще многие люди возвращаются с работы, мне страшновато идти по улице, когда начинаются сумерки. Наверное, это ощущение подавляющего большинства наших граждан, необязательно журналистов, то есть ходить здесь страшно. С точки зрения, снова, один президент в поле не воин. Поэтому, когда Дмитрий Анатольевич говорит, что я дело беру на личный контроль и когда, поверьте мне, когда я вижу молчаливый или открытый, я его понимаю, понимаю всем своим сердцем и душой, саботаж тех людей, которые должны вести себя совершенно по-другому, мне иногда хочется призывать и сказать пожелание президенту, что нужно поступать еще жестче по отношению к этим людям, которые сегодня не выполняют своего профессионального долга.

Владимир Кара-Мурза: Павел Гутионтов, секретарь Союза журналистов России, также винит милицию и прокуратуру в откровенном саботаже.

Павел Гутионтов: Несмотря на то, что сегодня и последние дни говорил президент, ни одно из преступлений против журналистов власть не желала или не умела расследовать. У меня ощущение, что мы сталкивались с откровенным саботажем расследования со стороны милиции, со стороны прокуратуры. У президента достаточно возможностей было заставить выполнять свои указания, пока он на это не решался.

Владимир Кара-Мурза: Достанет ли политической воли на этот раз, чтобы раскрыть покушение на Олега Кашина?

Юлия Латынина: Еще раз повторяю, что как раз по техническим параметрам у нас в случае резонансных убийств это очень часто выходит, во всяком случае, относительно того, что касается исполнителей. А вот что касается общей обстановки в России, то да, конечно, с большим интересом слушала слова Проханова о том, что, оказывается, в людях поселился зверь, этот зверь называется рынок. Видимо, в таких странах как Сингапур или Англия, где рыночные отношения гораздо более продвинутые, людей должны убивать просто пачками, но их почему-то не убивают. Есть опыт некоторых постсоветских республик, например, Грузии, когда буквально в течение двух лет была проведена полицейская реформа и были раскрыты не только те преступления, которые совершаются в Грузии сейчас, но и те которые имеют десятилетнюю давность.
Вот есть страна Эстония, откуда я только что вернулась, и на мой вопрос, когда я была Нарве, а Нарва - это такое странное место, это эстонское гетто, это безработица, это русскоязычное население, которое приехало туда на "химию" в свое время, в 70 годы. Я специально это говорю, чтобы показать, что между этим населением, нельзя сказать, что да, это эстонцы. Нет, это не эстонцы, это те же самые русские, они даже ОРТ, они не смотрят европейских каналов и голосуют за абсолютно очень странную центристскую партию местную, побратавшуюся с "Единой Россией". Но полиция у них немножко другая. И когда я спрашивала, какое самое страшное преступление произошло в Нарве, а еще раз повторяю, что это безработица и это граница, а граница - это контрабанда. Там мне рассказали замечательную историю, как мужик, который в 90 годах, когда был такой же беспредел в Эстонии в начале 90, как и в России, он был просто обыкновенным бандитом, который любил всех взрывать. Вот этот мужик тогда за взрывы сел, потом он вышел четыре года назад, он умеет делать только одно. Он пришел к местному бизнесмену, говорит - плати. Тот говорит – не буду. Тогда он местного бизнесмена убил, вещи из его машины забрал и подкинул жене со словами: теперь ты плати, а то я и тебя убью.