Ирина Лагунина: Начало ноября, традиционно для России, – это время праздников: в советские годы – главного праздника страны – 7 ноября. До 1991 года этот день отмечался в СССР торжествами в честь годовщины Октябрьской социалистической революции, затем был переименован в "день согласия и примирения". В 2004 году законодательно отменили 7 ноября и ввели новый праздник – 4 ноября, день национального (или народного) единства. В результате всех этих перемен в современной России мало кто знает, что это за праздник и как он правильно называется. В последнее время этот день используется представителями националистических движений для митингов и шествий. А что означают эти даты – 4 и 7 ноября - для широких масс россиян? Жива ли в обществе память о революции 1917 года? Приживается ли новый, постсоветский праздник? Рассказывает Вероника Боде.
Вероника Боде: Только тридцать шесть процентов опрошенных Левада-центром знают, как называется праздник, отмечаемый 4 ноября: "День народного единства". Правильный ответ известен, прежде всего, управленцам, служащим, москвичам и людям с высшим образованием. Отмечать его в этом году, по данным социологов, собирались четырнадцать процентов россиян. А семнадцать процентов – планировали, следуя советской традиции, праздновать все-таки день Октябрьской революции 7 ноября. В основном это – мужчины, пенсионеры и люди с низкими доходами, живущие в малых городах и селах. Подавляющее большинство российских граждан – 61 % не отмечают ни тот, ни другой день. Об отношении граждан страны к этим двум праздникам, старому и новому, – директор Левада-центра Лев Гудков.
Лев Гудков: Ноябрьские праздники потеряли свою значимость в последние годы, поскольку предприняты существенные усилия со стороны властей ослабить прежний праздник 7 ноября и заменить его каким-то другим, более традиционным, более националистическим. Действительно это удалось и значимость ноябрьских праздников, Октябрьской революции упала за последние годы вдвое. Новый праздник воспринимается как властный, очень неопределенный и малозначимый. В принципе интересная тенденция – это, конечно, отсутствие новых праздников, отсутствие новых ритуалов и рост таких традиционалистских настроений, усиление старых символов, старых представлений. Это мы наблюдаем все сильнее и сильнее в последние годы. Попытка возродить какие-то дореволюционные праздники, дореволюционные символы и ценности, православные, националистические, монархические.
Вероника Боде: А вообще радуются россияне выходным дням? Есть им разница, что праздновать или не очень?
Лев Гудков: Как правило, россияне используют эти праздники, как повод собраться семьей, в общем кругу, отметить и просто выпить, закусить, что-то съесть вкусное.
Вероника Боде: А почему плохо приживаются новые праздники?
Лев Гудков: Они конъюнктурные и слишком прозрачный смысл политики, которую проводит власть. Они хотят ослабить коммунистический электорат и заменить их какими-то другими символами – православными, националистическими, какой-то выдать суррогат традиции. Нарастание и замена коммунистических праздников более традиционными или даже православными указывает на общую тенденцию разложения тоталитарного режима. Еще испанский политолог писал, что тоталитарные режимы переходят в авторитарную систему правления, которая опирается не на идеологию, не на новые символы, а пытается воскресить или создать суррогаты традиции. Попытка опереться на пассивность населения и на традиционные символы – вот это очень важный момент. Отказ от представления о будущем вызывает апелляцию к прошлому, к искусственному прошлому, такому суррогату прошлого со всеми праздниками и предшествующих даже эпох.
Вероника Боде: А что это означает, каковы перспективы такого режима?
Лев Гудков: Это скорее говорит о стагнации режима и о появлении нового застоя. Мы входим в такую длительную эпоху застоя и, можно сказать, деградации или неразвития.
Вероника Боде: Так считает Лев Гудков, директор Левада-центра. А теперь давайте послушаем, что думают по этому поводу россияне. Видите ли вы сходство между сегодняшней Россией и Советским Союзом эпохи застоя? – такой вопрос корреспондент Радио Свобода задавал на улицах Саранска.
Да нет, конечно. Она становится все хуже и хуже по сравнению с Советским Союзом эпохи застоя. Эпоха застоя для нас была – это лучшее для россиян. Сейчас мы становимся в худшем варианте перебора демократии.
Я считаю, что ничего похожего в период застоя не было. Сейчас существует многопартийность, развивается малый бизнес, гражданское общество сильно, тогда такого ене наблюдалось.
Ну вы сравнили! Нет никакого. Идет что-то вроде, хотят к возврату какому-то, я так полагаю, но вещи разные абсолютно.
В связи с событиями об увеличении срока президента сходство какое-то есть. То есть срок президентства все увеличивается, может быть уже скоро дойдем до того, что они будут пожизненные или будут сниматься в случае тяжелой болезни, как в советские времена, мы знаем, наши партийные функционеры.
Нет, я так не считаю. Это совершенно два разных государства, они даже называются по-разному. Изменилось настолько много, весь мир изменился и наша страна, что вернуться в прошлое просто нельзя. Это совершенно другая страна.
Да, возможно. Я считаю, что это неплохо, потому что во времена застоя Советский Союз был мощным государством, которого все боялись и жили мы, можно сказать, неплохо, основная масса населения. А сейчас мы, скажем так, живут только немногие, остальные бедствуют.
Мне кажется, есть разница большая.
Конечно, напоминает. Устройство само России абсолютно осталось как в Советском Союзе и методы управления. Я надеюсь, изменения, демократия наступит когда-нибудь, верю. А так изменений больших нет.
Вероника Боде: С жителями Саранска беседовал наш корреспондент Игорь Телин. Напомню: 17 процентов россиян по-прежнему отмечают 7-ое ноября как день октябрьской революции. Что это? Традиция, от которой трудно отказаться или что-то большее? Жива ли в обществе память о революции 17-го года? Такой вопрос я задала историку и писателю Владимиру Илюшенко.
Владимир Илюшенко: Да, эта память жива, но она жива по-разному у разных поколений. Для людей старшего поколения она жива в более остром виде, для молодых людей это дата чуть ли не древней истории, для многих, по крайней мере.
Вероника Боде: Вот даже день 7 ноября отмечают большее количество людей, чем день народного единства. Как бы вы это объяснили?
Владимир Илюшенко: День народного единства – это придуманный искусственный праздник, это бюрократическая затея, которая имела политическую подоплеку. И конечно, ничего хорошего из этого выйти не могло. Это не воспринимается людьми как настоящий праздник. И очень хорошо это видно по тому, что фактически состоялось в Москве, да и в других городах в этот самый день так называемого народного единства. Достаточно было посмотреть в Интернете многотысячную демонстрацию националистов, чтобы увидеть, что на самом деле это день народного раскола. И лозунги совершенно ужасающие были на этих митингах, демонстрациях во многих городах такого нацистского, пронацистского содержания.
Вероника Боде: День 7 ноября, по вашим наблюдениям, насколько в последний советский период был наполнен каким-то смыслом?
Владимир Илюшенко: Я думаю, что этот смысл, безусловно, выветривался. Потому что в последние годы советской власти вера, на которой держалась последние годы, десятилетия празднование этого дня, она ушла, от нее ничего не осталось. Это касалось верхушки нашей партноменклатуры в равной степени, тем более очень многих людей, тем более интеллигенции. Поэтому это некое остаточное явление.
Вероника Боде: Как вы думаете, какая память о революции 17 года должна сохраняться в обществе? Что нужно помнить об этом событии и его последствиях?
Владимир Илюшенко: Я думаю, что этот день, безусловно, должен быть отмечен, он должен отмечаться и это должно было стать днем национальной скорби. Днем, я бы сказал, народного покаяния. Потому что народ был не только жертвой многие десятилетия, он занимался самоистреблением, к сожалению. Поэтому эта память должна сохраниться. Все-таки 7 ноября – это день национальной катастрофы. Самые страшные последствия – это опустошенные души, выжженные души оставшихся в живых людей. Я считаю, что произошла подмена народа, который был до революции октябрьской, другим народом. Потому что нравственные ценности, которые были у людей, они были утеряны. Хотя они были утеряны в значительной степени и до революции, иначе она бы не произошла.
Вероника Боде: А что это за другой народ?
Владимир Илюшенко: Я считаю, что это народ, который утерял веру в себя, которому необходимо некая энергетическая подпитка в виде самовосхваления, самопревозношения и конфронтации с каким-то внешним врагом обязательно, который, правда, имеет агентов и внутри для самоутверждения. Это довольно опасное состояние.
Вероника Боде: Говорил писатель, историк Владимир Илюшенко. А вот взгляд культуролога на ситуацию с ноябрьскими праздниками в современной России. Своей точкой зрения поделился с Радио Свобода доктор философских наук Игорь Яковенко.
Игорь Яковенко: Праздники, объединяющие целый народ большой, целую страну, бывают либо религиозные, либо общенациональные, так называемые секулярные. Когда меняются эпохи, обязательно меняется и набор праздников, одни уходят, другие приходят. Так вот старые праздники никогда не умирают сразу. Например, в Риме в 7 веке массово праздновали языческие праздники. Надо напомнить, что в 4 веке христианство стало официальной религией. Это нормально, когда люди помнят о прежних праздниках. С другой стороны, новые никогда не рождаются сразу. Государство может их вводить или праздновать, но общество их не принимает. Когда в 18 году была отпразднована первая годовщина большевистской революции, это делалось в Петрограде, а потом после победы в гражданской войне большевики 7 ноября как общенациональный праздник.
Вероника Боде: Что это был за праздник в позднесоветской России?
Игорь Яковенко: До 9 мая, до победы в войне этот праздник 7 ноября праздновали те, кто разделяли советские ценности, а после 9 мая это была просто пьянка. Люди смотрели по телевизору парад, потом выпивали за праздничным столом. Ничего другого в нем не лежало, за этим праздником не было общего содержания, эмоционального, ценностного содержания, того, что объединяет людей. А праздником, объединяющим нацию, было 9 мая – день победы, в которой победила вся страна, воспринималось как общий праздник. Дальше надо вот что отметить, что народное единство – это заменяет 7 ноября явно по смыслу своему. Во все времена существовала такая стратегия: когда новая приходила идеология, она занимала место и время привычных праздников. На то же время ставили эти праздники, чтобы люди привыкли праздновать, чтобы вытеснить традицию празднования языческих праздников, христианство сплошь и рядом придумывало, создавало свои праздники на те дни, когда раньше привычно праздновали праздники языческие. Вот с этим народным единством поступили ровно таким образом. Придуман повод для общенационального праздника, повод высосан из пальца, но дело не в этом. Скажем, в советской время был такой праздник День советской армии и военно-морского флота. На самом деле в этот день Красная армия никаких побед не одержала, а была разбита, однако это не помешало празднику утвердиться. Мысль очень простая: судьба этого праздника сегодняшнего народного единства будет зависеть от судьбы того политического режима, который создал этот праздник.
Вероника Боде: А как вы относитесь к тому, что этот день используют в своих целях националисты?
Игорь Яковенко: Само по себе использование его националистами говорит нам о том, что в обществе идет процесс поиска какого-то содержания. Что можно под это подложить? Ну кого сегодня волнует якобы освобождение Кремля от каких-то якобы поляков? Явно это вещи позавчерашние, никого не трогающие. А вот националисты ищут повод, где они могут собраться. Раз победили русские, то явно под это дело можно делать народное единство, а делать его на такой правый лад, даже не просто на правый, а правых националистов. Но это ведь не единственно возможное прочтение общенационального праздника народного единства. Но другого прочтения массового, заметьте, не возникает. И это характерно, это характеризует сегодняшнее состояние российского общества.
Вероника Боде: Отмечает культуролог Игорь Яковенко. В целом ситуация с праздниками в России остается невнятной: старые постепенно отмирают, а новые, постсоветские приживаются плохо. И только девятое мая по-прежнему является одним из немногих поводов для консолидации российского общества.
Вероника Боде: Только тридцать шесть процентов опрошенных Левада-центром знают, как называется праздник, отмечаемый 4 ноября: "День народного единства". Правильный ответ известен, прежде всего, управленцам, служащим, москвичам и людям с высшим образованием. Отмечать его в этом году, по данным социологов, собирались четырнадцать процентов россиян. А семнадцать процентов – планировали, следуя советской традиции, праздновать все-таки день Октябрьской революции 7 ноября. В основном это – мужчины, пенсионеры и люди с низкими доходами, живущие в малых городах и селах. Подавляющее большинство российских граждан – 61 % не отмечают ни тот, ни другой день. Об отношении граждан страны к этим двум праздникам, старому и новому, – директор Левада-центра Лев Гудков.
Лев Гудков: Ноябрьские праздники потеряли свою значимость в последние годы, поскольку предприняты существенные усилия со стороны властей ослабить прежний праздник 7 ноября и заменить его каким-то другим, более традиционным, более националистическим. Действительно это удалось и значимость ноябрьских праздников, Октябрьской революции упала за последние годы вдвое. Новый праздник воспринимается как властный, очень неопределенный и малозначимый. В принципе интересная тенденция – это, конечно, отсутствие новых праздников, отсутствие новых ритуалов и рост таких традиционалистских настроений, усиление старых символов, старых представлений. Это мы наблюдаем все сильнее и сильнее в последние годы. Попытка возродить какие-то дореволюционные праздники, дореволюционные символы и ценности, православные, националистические, монархические.
Вероника Боде: А вообще радуются россияне выходным дням? Есть им разница, что праздновать или не очень?
Лев Гудков: Как правило, россияне используют эти праздники, как повод собраться семьей, в общем кругу, отметить и просто выпить, закусить, что-то съесть вкусное.
Вероника Боде: А почему плохо приживаются новые праздники?
Лев Гудков: Они конъюнктурные и слишком прозрачный смысл политики, которую проводит власть. Они хотят ослабить коммунистический электорат и заменить их какими-то другими символами – православными, националистическими, какой-то выдать суррогат традиции. Нарастание и замена коммунистических праздников более традиционными или даже православными указывает на общую тенденцию разложения тоталитарного режима. Еще испанский политолог писал, что тоталитарные режимы переходят в авторитарную систему правления, которая опирается не на идеологию, не на новые символы, а пытается воскресить или создать суррогаты традиции. Попытка опереться на пассивность населения и на традиционные символы – вот это очень важный момент. Отказ от представления о будущем вызывает апелляцию к прошлому, к искусственному прошлому, такому суррогату прошлого со всеми праздниками и предшествующих даже эпох.
Вероника Боде: А что это означает, каковы перспективы такого режима?
Лев Гудков: Это скорее говорит о стагнации режима и о появлении нового застоя. Мы входим в такую длительную эпоху застоя и, можно сказать, деградации или неразвития.
Вероника Боде: Так считает Лев Гудков, директор Левада-центра. А теперь давайте послушаем, что думают по этому поводу россияне. Видите ли вы сходство между сегодняшней Россией и Советским Союзом эпохи застоя? – такой вопрос корреспондент Радио Свобода задавал на улицах Саранска.
Да нет, конечно. Она становится все хуже и хуже по сравнению с Советским Союзом эпохи застоя. Эпоха застоя для нас была – это лучшее для россиян. Сейчас мы становимся в худшем варианте перебора демократии.
Я считаю, что ничего похожего в период застоя не было. Сейчас существует многопартийность, развивается малый бизнес, гражданское общество сильно, тогда такого ене наблюдалось.
Ну вы сравнили! Нет никакого. Идет что-то вроде, хотят к возврату какому-то, я так полагаю, но вещи разные абсолютно.
В связи с событиями об увеличении срока президента сходство какое-то есть. То есть срок президентства все увеличивается, может быть уже скоро дойдем до того, что они будут пожизненные или будут сниматься в случае тяжелой болезни, как в советские времена, мы знаем, наши партийные функционеры.
Нет, я так не считаю. Это совершенно два разных государства, они даже называются по-разному. Изменилось настолько много, весь мир изменился и наша страна, что вернуться в прошлое просто нельзя. Это совершенно другая страна.
Да, возможно. Я считаю, что это неплохо, потому что во времена застоя Советский Союз был мощным государством, которого все боялись и жили мы, можно сказать, неплохо, основная масса населения. А сейчас мы, скажем так, живут только немногие, остальные бедствуют.
Мне кажется, есть разница большая.
Конечно, напоминает. Устройство само России абсолютно осталось как в Советском Союзе и методы управления. Я надеюсь, изменения, демократия наступит когда-нибудь, верю. А так изменений больших нет.
Вероника Боде: С жителями Саранска беседовал наш корреспондент Игорь Телин. Напомню: 17 процентов россиян по-прежнему отмечают 7-ое ноября как день октябрьской революции. Что это? Традиция, от которой трудно отказаться или что-то большее? Жива ли в обществе память о революции 17-го года? Такой вопрос я задала историку и писателю Владимиру Илюшенко.
Владимир Илюшенко: Да, эта память жива, но она жива по-разному у разных поколений. Для людей старшего поколения она жива в более остром виде, для молодых людей это дата чуть ли не древней истории, для многих, по крайней мере.
Вероника Боде: Вот даже день 7 ноября отмечают большее количество людей, чем день народного единства. Как бы вы это объяснили?
Владимир Илюшенко: День народного единства – это придуманный искусственный праздник, это бюрократическая затея, которая имела политическую подоплеку. И конечно, ничего хорошего из этого выйти не могло. Это не воспринимается людьми как настоящий праздник. И очень хорошо это видно по тому, что фактически состоялось в Москве, да и в других городах в этот самый день так называемого народного единства. Достаточно было посмотреть в Интернете многотысячную демонстрацию националистов, чтобы увидеть, что на самом деле это день народного раскола. И лозунги совершенно ужасающие были на этих митингах, демонстрациях во многих городах такого нацистского, пронацистского содержания.
Вероника Боде: День 7 ноября, по вашим наблюдениям, насколько в последний советский период был наполнен каким-то смыслом?
Владимир Илюшенко: Я думаю, что этот смысл, безусловно, выветривался. Потому что в последние годы советской власти вера, на которой держалась последние годы, десятилетия празднование этого дня, она ушла, от нее ничего не осталось. Это касалось верхушки нашей партноменклатуры в равной степени, тем более очень многих людей, тем более интеллигенции. Поэтому это некое остаточное явление.
Вероника Боде: Как вы думаете, какая память о революции 17 года должна сохраняться в обществе? Что нужно помнить об этом событии и его последствиях?
Владимир Илюшенко: Я думаю, что этот день, безусловно, должен быть отмечен, он должен отмечаться и это должно было стать днем национальной скорби. Днем, я бы сказал, народного покаяния. Потому что народ был не только жертвой многие десятилетия, он занимался самоистреблением, к сожалению. Поэтому эта память должна сохраниться. Все-таки 7 ноября – это день национальной катастрофы. Самые страшные последствия – это опустошенные души, выжженные души оставшихся в живых людей. Я считаю, что произошла подмена народа, который был до революции октябрьской, другим народом. Потому что нравственные ценности, которые были у людей, они были утеряны. Хотя они были утеряны в значительной степени и до революции, иначе она бы не произошла.
Вероника Боде: А что это за другой народ?
Владимир Илюшенко: Я считаю, что это народ, который утерял веру в себя, которому необходимо некая энергетическая подпитка в виде самовосхваления, самопревозношения и конфронтации с каким-то внешним врагом обязательно, который, правда, имеет агентов и внутри для самоутверждения. Это довольно опасное состояние.
Вероника Боде: Говорил писатель, историк Владимир Илюшенко. А вот взгляд культуролога на ситуацию с ноябрьскими праздниками в современной России. Своей точкой зрения поделился с Радио Свобода доктор философских наук Игорь Яковенко.
Игорь Яковенко: Праздники, объединяющие целый народ большой, целую страну, бывают либо религиозные, либо общенациональные, так называемые секулярные. Когда меняются эпохи, обязательно меняется и набор праздников, одни уходят, другие приходят. Так вот старые праздники никогда не умирают сразу. Например, в Риме в 7 веке массово праздновали языческие праздники. Надо напомнить, что в 4 веке христианство стало официальной религией. Это нормально, когда люди помнят о прежних праздниках. С другой стороны, новые никогда не рождаются сразу. Государство может их вводить или праздновать, но общество их не принимает. Когда в 18 году была отпразднована первая годовщина большевистской революции, это делалось в Петрограде, а потом после победы в гражданской войне большевики 7 ноября как общенациональный праздник.
Вероника Боде: Что это был за праздник в позднесоветской России?
Игорь Яковенко: До 9 мая, до победы в войне этот праздник 7 ноября праздновали те, кто разделяли советские ценности, а после 9 мая это была просто пьянка. Люди смотрели по телевизору парад, потом выпивали за праздничным столом. Ничего другого в нем не лежало, за этим праздником не было общего содержания, эмоционального, ценностного содержания, того, что объединяет людей. А праздником, объединяющим нацию, было 9 мая – день победы, в которой победила вся страна, воспринималось как общий праздник. Дальше надо вот что отметить, что народное единство – это заменяет 7 ноября явно по смыслу своему. Во все времена существовала такая стратегия: когда новая приходила идеология, она занимала место и время привычных праздников. На то же время ставили эти праздники, чтобы люди привыкли праздновать, чтобы вытеснить традицию празднования языческих праздников, христианство сплошь и рядом придумывало, создавало свои праздники на те дни, когда раньше привычно праздновали праздники языческие. Вот с этим народным единством поступили ровно таким образом. Придуман повод для общенационального праздника, повод высосан из пальца, но дело не в этом. Скажем, в советской время был такой праздник День советской армии и военно-морского флота. На самом деле в этот день Красная армия никаких побед не одержала, а была разбита, однако это не помешало празднику утвердиться. Мысль очень простая: судьба этого праздника сегодняшнего народного единства будет зависеть от судьбы того политического режима, который создал этот праздник.
Вероника Боде: А как вы относитесь к тому, что этот день используют в своих целях националисты?
Игорь Яковенко: Само по себе использование его националистами говорит нам о том, что в обществе идет процесс поиска какого-то содержания. Что можно под это подложить? Ну кого сегодня волнует якобы освобождение Кремля от каких-то якобы поляков? Явно это вещи позавчерашние, никого не трогающие. А вот националисты ищут повод, где они могут собраться. Раз победили русские, то явно под это дело можно делать народное единство, а делать его на такой правый лад, даже не просто на правый, а правых националистов. Но это ведь не единственно возможное прочтение общенационального праздника народного единства. Но другого прочтения массового, заметьте, не возникает. И это характерно, это характеризует сегодняшнее состояние российского общества.
Вероника Боде: Отмечает культуролог Игорь Яковенко. В целом ситуация с праздниками в России остается невнятной: старые постепенно отмирают, а новые, постсоветские приживаются плохо. И только девятое мая по-прежнему является одним из немногих поводов для консолидации российского общества.
