Ирина Лагунина: В четверг комитет ООН по правам человека принял резолюцию, резко осуждающую проведенные в Бирме, которую правящий военный режим переименовал в Мьянму, выборы и продолжающиеся нарушения прав человека. Специальный следователь ООН по Мьянме призвал создать специальную международную комиссию и расследовать возможные преступления против человечности. В резолюции написано, что международное сообщество испытывает "глубокую озабоченность в связи с продолжающейся практикой внесудебных задержаний, похищений, изнасилований и других форм сексуального насилия, пыток и жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство обращения с людьми и наказаний". Любопытно, что, как сообщает агентство "Ассошиэйтед пресс" параллельно с этим дискуссия о Мьянме прошла и в Совете Безопасности ООН. Но этот совет не принял никаких документов в отношении Мьянмы, а несколько дипломатов после этой встречи сказали агентству, что Совет Безопасности слишком сильно разделился во мнении – Россия и Китай приветствовали выборы. Но не надо быть политиком или дипломатом, чтобы оценить прошедшее в Бирме 7 ноября голосование. Вот как сказала о нем в интервью моей коллеге из Радиостанции Свободная Азия Нэнси Шве бывшая первая леди США Лора Буш.
Лора Буш: Это первые выборы для бирманского народа за столько лет, и то, как они организованы, оставляет 25 процентов мест в парламенте за военными. С другой стороны, люди как Аун Сан Су Чжи не могут даже выставить свои кандидатуры из-за специальных положений, внесенных в конституцию. Например, не могут баллотироваться те, кто замужем или женат на иностранцах, а ее муж был британцем. Со стороны это не создает впечатления честных выборов. Мне кажется, это просто способ придать легитимности военному режиму, военному правлению в том виде, в каком оно сейчас есть. И именно так это выборы были оценены в мире, особенно после того, как правительство не разрешило въезд в страну иностранным наблюдателям. А ведь многие страны, особенно когда проводят выборы в первый раз, приглашают иностранных наблюдателей, чтобы те удостоверились, что выборы проводились свободно и честно.
Ирина Лагунина: Будучи первой леди Лора Буш побывала в лагере беженцев на границе между Таиландом и Бирмой и в местной больнице, видела истощенных людей, которые вынуждены бежать не только из-за насилия, периодически вспыхивающего в приграничных сепаратистских районах, но и из-за жесточайшей нищеты и созданных там нечеловеческих условий. О том, в каком положении находится сейчас Бирма, мы беседуем с членом правительства Бирмы в изгнании Бо Хла Тинтом. И я начала эту беседу с того, что привела в пример бурное развитие бизнеса в столице страны – вся международная пресса, описывая Рангун, замечает новые торговые центры, пышные магазины. И это – несмотря на все экономическое давление международного сообщества. То есть режим не бедствует. Так зачем ему заигрывать с международным сообществом и играть в выборы?
Бо Хла Тинт: Только горстка людей, включая высшее военное командование, на самом деле богаты. Но для большинства людей жизнь исключительно тяжела – и экономически, и социально, и политически. И вы видели – сразу после выборов вновь возникло напряжение с этническими группами. Цены на основные продукты растут с невероятной быстротой. Общественное социальное и политическое недовольство растет. Более того, режим не знает, что делать с Аун Сан Су Джи. Военные самостоятельно просто не могут справиться со всеми этими проблемами. И внутренняя борьба за власть среди военных тоже не помогает решать проблемы. Вот по всем этим внутренним причинам, мне кажется, они и решили, скажем так, утихомирить международное сообщество, включая Китай. Китай в последнее время не хотел выступал в качестве международного защитника этого режима, международное сообщество задавало ему слишком много вопросов по этому поводу.
Ирина Лагунина: Вы заговорили о внутренних трениях в среде военных. В чем это выражается?
Бо Хла Тинт: Например, незадолго до выборов генералиссимус Тан Шве потребовал у высших военных чинов подать в отставку и вступить в партию Союз солидарности и развития. При этом он пообещал, что сам он и его заместитель также подадут в отставку. Все подали в отставку, а они двое – нет. Это естественно вызвало недовольство бывших теперь уже военных – у партии никакой поддержки нет, их собственное будущее и достаток неопределенны. Это один момент внутренних расхождений в правящей верхушке. Второй момент касается положения военных в принципе. Раньше у них был 100-процентный контроль над страной. Военные имели право делать все, что угодно – у них было право убить, право изнасиловать, право украсть все, что им захочется. А после выборов только те 25 процентов военных, которые буду сидеть в парламенте, сохранят за собой такую абсолютную власть. А остальные пойдут обратно в свои казармы. Этого мало, это не покроет стремительный рост цен и растущие расходы на содержание семьи, и военные недовольны. Вот что происходит с армией.
Ирина Лагунина: А есть какое-то молодое поколение – тех же военных, - которые могли бы начать ставить под сомнение нынешний режим?
Бо Хла Тинт: Это довольно трудно. Тан Шве весьма авторитарный правитель. Он самолично принимает решения в стране. И да, есть информация, есть слухи о том, что молодое поколение в армии недовольны тем, как он ведет дела.
Ирина Лагунина: Как получилось, что выборы 1990 года, в результате которых вы были избраны в парламент страны, проводились в обстановке такой свободы?
Бо Хла Тинт: В 1990 году это было результатом народного восстания 1988 года. Многие хотели, чтобы в стране была установлена демократическая многопартийная система. Люди были готовы голосовать. Они приходили на избирательные участки отдать голос за кандидата, который им нравится, за партию, которой они отдают предпочтение. Они видели, что их выбор решает демократическое будущее страны. Эти выборы 2010 года проводились в соответствии с конституцией 2008 года. Но это даже не конституция – это бумага, цель которой – сохранить господство военных, дать им сверхпривилегии, поставить их над законом. Эта конституция даже не содержит упоминания о правах человека, о людях как таковых. Так что на этот раз никто даже не хотел приходить на избирательные участки. Они знали, что это будет показуха, что никакого честного избирательного процесса не предусмотрено. В 1990 году у людей была надежда, а сейчас – разочарование и безысходность.
Ирина Лагунина: Прерву беседу с членом бирманского правительства в изгнании Бо Хла Тинтом. Бирма – исключительно богатая страна. Есть нефть и газ, перспектива разработки которых исключительно привлекает Китай. Но товар, который позволяет режиму и выжить экономически, и сохранить страну от распада – это древесина. Вот что рассказал мне Сау У, директор исследований в Бирманском фонде в Вашингтоне.
Сау У: В соответствии с официальной статистикой, легальная торговля древесиной в 2002 году составляла 11 процентов официального экспорта из страны. Это 280 миллионов долларов из почти 2 миллиардов. Так что древесина - это значительная часть внешней торговли, от которой режим, конечно, находится в зависимости. В прошлом, в начале 90-х годов, когда Бирма оказалась отрезанной от программ развития и помощи международного сообщества и Запада, именно торговля древесиной позволила режиму выжить. Было время, когда таиландские лесодобывающие компании получили концессии на разработку бирманского леса, и вот именно эти соглашения оказались решающими для правящего Совета. Эта тенденция сохранилась, хоть и в меньшей мере. Но все равно лес - это серьезный источник дохода для военного режима.
Ирина Лагунина: Когда говорят "военный режим", означает ли это, что военное руководство, военная разведка или сама армия, которая составляет немалую долю от населения страны, непосредственно вовлечены в этот бизнес. Можно ли отделить гражданскую отрасль от военной?
Сау У: Нет. В Бирме гражданские и военные власти в значительной мере слиты воедино или переплетаются. На самом деле военное проникновение в гражданские органы власти в Бирме - одно из наиболее глубоких в этом регионе, если не в мире. Если посмотреть на так называемый "гражданский кабинет министров", то вы увидите, что 95 процентов министерских постов заняты либо действующими офицерами, либо офицерами в отставке. Под их руководством функционируют департаменты или министерства, в которых тоже около 90 процентов постов заняты военными. Так что в Бирме вся структура управления страной принадлежит военным. И если вы посмотрите на коммерческую деятельность государства, то, конечно, и там всем правят военные. В 1992 году военные учредили структуру, холдинг, который называется Союз экономики Мьянмы. Это общество с ограниченной ответственностью. Холдинг финансируется из бюджета министерства обороны. Этот коммерческий конгломерат за последнее десятилетие сильно разросся и теперь контролирует практически все торговые отношения с внешним миром. Эта компания широко участвует в торговле древесиной. И не только. Например, еще одна важная внешнеторговая отрасль - драгоценные камни - тоже полностью под ее контролем. И все договоры с иностранными компаниями на разработки месторождений, все соглашения об иностранных инвестициях в эту отрасль проходят через холдинг Союз экономики Мьянмы. Именно из-за того, что военные контролируют все внешние связи и основные природные ресурсы, они смогли подчинить себе всю политическую и экономическую жизнь Бирмы.
Ирина Лагунина: Сау У, директор исследований в Бирманском Фонде в Вашингтоне. Пегу Йомас - это невысокая горная гряда в центре Бирмы, которая возвышается к северу от столицы страны - Рангуна. Территория находится под контролем центральной власти с 70-х годов и часто представляется правящим Государственным Советом мира и развития как модель ведения лесного хозяйства. У правительства есть несколько показательных лесных наделов. Лондонская организация "Всемирный свидетель" исследовала развитие лесодобычи все этих показательных лесничих.
"Незаконная вырубка леса проводится в районе Пегу Йомас систематически. Ее осуществляют как местные жители, у которых практически нет выхода и других средств пропитания, так и хорошо организованные группы, тесно связанные с военными. /.../ Участие военных в нелегальной вырубке древесины носит систематический характер. Военные грузовики вывозят лес из региона. /.../ Стоимость вывоза древесины на военном грузовике - 28 долларов за тонну. Это очень дорого по местным меркам, но из-за того, что военные грузовики редко останавливают на пунктах проверки, клиенты готовы платить и такие деньги. Другие государственные учреждения способствуют нелегальной торговле. Департамент леса, например, устанавливает пошлину в пять с половиной долларов за грузовик на каждом блокпосту. А военная полиция взимает 4 доллара за каждый грузовик, проходящий через ее контрольно-пропускные пункты. Грузовики, везущие нелегальную древесину из компании Тон Пуин Сэн (TPS) в Рангун, сопровождаются персоналом Военной разведки. /.../ Эта компания представляет собой совместное предприятие нескольких китайских бизнесменов и Ассоциации союзной солидарности и развития. В совете директоров ассоциации - семь действующих министров. TPS не только торгует "черной древесиной", но и помогает доставать официальные разрешения и необходимую документацию для других компаний, занимающихся незаконным лесным бизнесом".
Ирина Лагунина: В Бирме создана определенная схема - правительство, военные, национальные предприниматели, так в стране называют местных олигархов, и группы перемирия. Каковы отношения между ними? Кто во главе? Мы беседуем с одним из авторов исследования группы "Всемирный свидетель" Саймоном Филлипсом.
Саймон Филлипс: Правительство в последнее время заметно укрепляет позиции, особенно после выборов 1988 года, когда пришло к власти нынешнее руководство - Государственный совет восстановления законности и порядка. С этого времени власти начали заключать соглашения о прекращении огня с повстанцами в приграничных районах. Заключая соглашения, совет получал больше контроля над природными ресурсами. А получая больше контроля над ресурсами, он приобретал и больше возможностей - как на укрепление центральной власти в Рангуне и расширение лесодобывающей промышленности в центральных районах страны, так и на легальную или нелегальную продажу древесины в соседние государства. Национальные предприниматели - это олигархи, созданные режимом. Это предприниматели, которым власть доверяет. Режим подписал с ними весьма сомнительные контракты на разработку лесных массивов, на рыболовство, на строительство, на сельскохозяйственные работы. Компании этих бизнесменов могут существовать только до тех пор, пока существует нынешний режим. Но режим в них заинтересован - они приносят деньги, как официально - в бюджет, так и в виде взяток. Иногда они поддерживают режим даже военными средствами - дают в пользование вертолеты или покупают для властей современное оружие. В большинстве же случаев они просто предоставляют работу сыновьям и дочерям военных у власти, генералов, партийных лидеров.
Ирина Лагунина: Насколько я понимаю, военные довольно серьезно проникли в лесодобывающий бизнес. Насколько силен их контроль над добычей древесины? Или это все-таки в первую очередь партийный контроль? Или просто бюрократическая коррупция?
Саймон Филлипс: Военные связаны с лесодобыващей промышленностью на всех уровнях этого бизнеса. Этот контроль проходит вертикально - от самых высших должностных чинов и генералов в правящем совете до солдат на местах. Верхушка участвует в процессе тем, что заключает договоры с национальными предпринимателями - в обмен на оружие, или просто политическую поддержку, или в обмен на рабочие места для детей руководителей, как я уже говорил. Если спуститься ниже по этой вертикали, то мы попадаем на уровень районных командиров. Сейчас в Бирме всего 12 районных командующих, каждый контролирует свою территорию настолько, что иногда правительство в Рангуне даже не может подступиться к региону - у режима не хватает власти. Именно районные командиры заключают соглашения с местными частными предприятиями, с группами, заключившими перемирие, а иногда и с вооруженными повстанцами. Вот это их доля в лесной промышленности и торговле. Ниже по вертикале возникают другие военные структуры - военная разведка, например. Разведка участвует в торговле древесиной тем, что дает разрешение на торговлю или не замечает явных нарушений закона и норм лесодобычи. Когда мы готовили этот доклад, нам удалось получить свидетельские доказательства того, что военные даже предоставляют транспорт для нелегальной перевозки леса за границу. Поскольку транспорт военный, он может легко пересекать блокпосты и контрольно-пропускные пункты, не подвергаясь проверке. Еще ниже уровнем - военные подразделения на местах, которые контролируют дороги и границу Бирмы. Они - последние, кто может остановить нелегальную торговлю лесом в стране, но не делает этого. Так что с самого верха и до самого низа военные участвуют в этой торговле.
Ирина Лагунина: Саймон Филлипс, один из составителей доклада группы "Всемирный свидетель" о нелегальной торговле древесиной правительством Мьянмы.
Вопрос директору исследований Бирманского фонда в Вашингтоне Сау У. Какая часть страны находится вне контроля центральной власти?
Сау У: Информация о том, кто контролирует группы, заключившие перемирие, и приграничные районы, весьма спорная. С одной стороны, режим утверждает, что в стране установлен мир, что у них прочные соглашения с группами на границе, что туда даже идут финансовые инвестиции. Это - одного рода пропаганда. С другой стороны, следуют заявления того же правительства, что центральная власть не контролирует приграничные районы и, соответственно, не может нести ответственность за то, что там происходит. Они хотят снять с себя ответственность за экологическое разрушение, которое продолжается в приграничных районах, за наркоторговлю в провинции Шан, например. Проблема транспортировки наркотиков через эту провинцию начала беспокоить соседние страны - Китай и Таиланд. Получается несколько шизофреническая картина того, что же все-таки контролирует правительство, а чего оно не контролирует.
Ирина Лагунина: А как люди живут в этих приграничных районах? Вернее, как они там выживают? Что там за экономика?
Сау У: В Бирме есть все виды экономики. С одной стороны, есть официальная государственная экономика, но она в значительной мере опирается на эксплуатацию природных ресурсов. Как я уже говорил, в 2002 году экспорт древесины составил 11 процентов доходов, а природный газ - 50 процентов, половину внешней торговли страны и половину доходов. Так что экспорт природных ресурсов составляет три четверти доходов страны. И эта тенденция продолжится, потому производство находится в упадке, а страна в целом серьезно страдает от экономических санкций, наложенных Соединенными Штатами. В приграничных же районах процветает нелегальная, подпольная экономика, которая, впрочем, тоже тесно связана с официальной государственной политикой - вывоз природных ресурсов вместе с торговлей наркотиками. А на самом дне есть экономическая стратегия местных жителей - их стремление выжить. Они вынуждены приспосабливаться к этим официальным и неофициальным экономическим течениям.
Ирина Лагунина: Сау У, директор исследований Бирманского фонда в Вашингтоне. В октябре 2009 года организация "Всемирный свидетель" выпустила заявление – нелегальный вывоз бирманской древесины в Китай резко сократился. Тем не менее, 270 тысяч кубических метров бревен и 170 тысяч кубических метров очищенной древесины прошли через таможню в китайском городе Кунминь в 2008 году, и более 90 процентов этих деревьев было срублено нелегально.
Недолгий поиск в российском интернете до сих пор дает сразу несколько предложений купить тиковые изделия из бирманских лесов – например, террасную доску, не говоря уже о весьма модной садовой мебели. К несчастью для бирманских лесов входит в моду тиковый пол в ванной. Вернусь к разговору с членом бирманского правительства в изгнании Бо Хла Тинтом.
Какую идеологию проповедует этот режим?
Бо Хла Тинт: Никакой идеологии нет. Но их доктрина состоит в том, что они в первых рядах борьбы за людей, что они защищают их от внутренних и внешних вызовов и угроз. Они выступают как спасители страны, они жертвуют свои жизни, свою энергию, свое время во благо безопасности страны и защиты граждан и нации от распада. А поэтому они заслуживают иметь все привилегии и лидирующую роль в политике. Вот в этом состоит их доктрина. Они не левые и не правые, они не коммунисты и не социалисты. Они просто военная хунта.
Ирина Лагунина: Бо Хла Тинт, член бирманского правительства в изгнании.
Лора Буш: Это первые выборы для бирманского народа за столько лет, и то, как они организованы, оставляет 25 процентов мест в парламенте за военными. С другой стороны, люди как Аун Сан Су Чжи не могут даже выставить свои кандидатуры из-за специальных положений, внесенных в конституцию. Например, не могут баллотироваться те, кто замужем или женат на иностранцах, а ее муж был британцем. Со стороны это не создает впечатления честных выборов. Мне кажется, это просто способ придать легитимности военному режиму, военному правлению в том виде, в каком оно сейчас есть. И именно так это выборы были оценены в мире, особенно после того, как правительство не разрешило въезд в страну иностранным наблюдателям. А ведь многие страны, особенно когда проводят выборы в первый раз, приглашают иностранных наблюдателей, чтобы те удостоверились, что выборы проводились свободно и честно.
Ирина Лагунина: Будучи первой леди Лора Буш побывала в лагере беженцев на границе между Таиландом и Бирмой и в местной больнице, видела истощенных людей, которые вынуждены бежать не только из-за насилия, периодически вспыхивающего в приграничных сепаратистских районах, но и из-за жесточайшей нищеты и созданных там нечеловеческих условий. О том, в каком положении находится сейчас Бирма, мы беседуем с членом правительства Бирмы в изгнании Бо Хла Тинтом. И я начала эту беседу с того, что привела в пример бурное развитие бизнеса в столице страны – вся международная пресса, описывая Рангун, замечает новые торговые центры, пышные магазины. И это – несмотря на все экономическое давление международного сообщества. То есть режим не бедствует. Так зачем ему заигрывать с международным сообществом и играть в выборы?
Бо Хла Тинт: Только горстка людей, включая высшее военное командование, на самом деле богаты. Но для большинства людей жизнь исключительно тяжела – и экономически, и социально, и политически. И вы видели – сразу после выборов вновь возникло напряжение с этническими группами. Цены на основные продукты растут с невероятной быстротой. Общественное социальное и политическое недовольство растет. Более того, режим не знает, что делать с Аун Сан Су Джи. Военные самостоятельно просто не могут справиться со всеми этими проблемами. И внутренняя борьба за власть среди военных тоже не помогает решать проблемы. Вот по всем этим внутренним причинам, мне кажется, они и решили, скажем так, утихомирить международное сообщество, включая Китай. Китай в последнее время не хотел выступал в качестве международного защитника этого режима, международное сообщество задавало ему слишком много вопросов по этому поводу.
Ирина Лагунина: Вы заговорили о внутренних трениях в среде военных. В чем это выражается?
Бо Хла Тинт: Например, незадолго до выборов генералиссимус Тан Шве потребовал у высших военных чинов подать в отставку и вступить в партию Союз солидарности и развития. При этом он пообещал, что сам он и его заместитель также подадут в отставку. Все подали в отставку, а они двое – нет. Это естественно вызвало недовольство бывших теперь уже военных – у партии никакой поддержки нет, их собственное будущее и достаток неопределенны. Это один момент внутренних расхождений в правящей верхушке. Второй момент касается положения военных в принципе. Раньше у них был 100-процентный контроль над страной. Военные имели право делать все, что угодно – у них было право убить, право изнасиловать, право украсть все, что им захочется. А после выборов только те 25 процентов военных, которые буду сидеть в парламенте, сохранят за собой такую абсолютную власть. А остальные пойдут обратно в свои казармы. Этого мало, это не покроет стремительный рост цен и растущие расходы на содержание семьи, и военные недовольны. Вот что происходит с армией.
Ирина Лагунина: А есть какое-то молодое поколение – тех же военных, - которые могли бы начать ставить под сомнение нынешний режим?
Бо Хла Тинт: Это довольно трудно. Тан Шве весьма авторитарный правитель. Он самолично принимает решения в стране. И да, есть информация, есть слухи о том, что молодое поколение в армии недовольны тем, как он ведет дела.
Ирина Лагунина: Как получилось, что выборы 1990 года, в результате которых вы были избраны в парламент страны, проводились в обстановке такой свободы?
Бо Хла Тинт: В 1990 году это было результатом народного восстания 1988 года. Многие хотели, чтобы в стране была установлена демократическая многопартийная система. Люди были готовы голосовать. Они приходили на избирательные участки отдать голос за кандидата, который им нравится, за партию, которой они отдают предпочтение. Они видели, что их выбор решает демократическое будущее страны. Эти выборы 2010 года проводились в соответствии с конституцией 2008 года. Но это даже не конституция – это бумага, цель которой – сохранить господство военных, дать им сверхпривилегии, поставить их над законом. Эта конституция даже не содержит упоминания о правах человека, о людях как таковых. Так что на этот раз никто даже не хотел приходить на избирательные участки. Они знали, что это будет показуха, что никакого честного избирательного процесса не предусмотрено. В 1990 году у людей была надежда, а сейчас – разочарование и безысходность.
Ирина Лагунина: Прерву беседу с членом бирманского правительства в изгнании Бо Хла Тинтом. Бирма – исключительно богатая страна. Есть нефть и газ, перспектива разработки которых исключительно привлекает Китай. Но товар, который позволяет режиму и выжить экономически, и сохранить страну от распада – это древесина. Вот что рассказал мне Сау У, директор исследований в Бирманском фонде в Вашингтоне.
Сау У: В соответствии с официальной статистикой, легальная торговля древесиной в 2002 году составляла 11 процентов официального экспорта из страны. Это 280 миллионов долларов из почти 2 миллиардов. Так что древесина - это значительная часть внешней торговли, от которой режим, конечно, находится в зависимости. В прошлом, в начале 90-х годов, когда Бирма оказалась отрезанной от программ развития и помощи международного сообщества и Запада, именно торговля древесиной позволила режиму выжить. Было время, когда таиландские лесодобывающие компании получили концессии на разработку бирманского леса, и вот именно эти соглашения оказались решающими для правящего Совета. Эта тенденция сохранилась, хоть и в меньшей мере. Но все равно лес - это серьезный источник дохода для военного режима.
Ирина Лагунина: Когда говорят "военный режим", означает ли это, что военное руководство, военная разведка или сама армия, которая составляет немалую долю от населения страны, непосредственно вовлечены в этот бизнес. Можно ли отделить гражданскую отрасль от военной?
Сау У: Нет. В Бирме гражданские и военные власти в значительной мере слиты воедино или переплетаются. На самом деле военное проникновение в гражданские органы власти в Бирме - одно из наиболее глубоких в этом регионе, если не в мире. Если посмотреть на так называемый "гражданский кабинет министров", то вы увидите, что 95 процентов министерских постов заняты либо действующими офицерами, либо офицерами в отставке. Под их руководством функционируют департаменты или министерства, в которых тоже около 90 процентов постов заняты военными. Так что в Бирме вся структура управления страной принадлежит военным. И если вы посмотрите на коммерческую деятельность государства, то, конечно, и там всем правят военные. В 1992 году военные учредили структуру, холдинг, который называется Союз экономики Мьянмы. Это общество с ограниченной ответственностью. Холдинг финансируется из бюджета министерства обороны. Этот коммерческий конгломерат за последнее десятилетие сильно разросся и теперь контролирует практически все торговые отношения с внешним миром. Эта компания широко участвует в торговле древесиной. И не только. Например, еще одна важная внешнеторговая отрасль - драгоценные камни - тоже полностью под ее контролем. И все договоры с иностранными компаниями на разработки месторождений, все соглашения об иностранных инвестициях в эту отрасль проходят через холдинг Союз экономики Мьянмы. Именно из-за того, что военные контролируют все внешние связи и основные природные ресурсы, они смогли подчинить себе всю политическую и экономическую жизнь Бирмы.
Ирина Лагунина: Сау У, директор исследований в Бирманском Фонде в Вашингтоне. Пегу Йомас - это невысокая горная гряда в центре Бирмы, которая возвышается к северу от столицы страны - Рангуна. Территория находится под контролем центральной власти с 70-х годов и часто представляется правящим Государственным Советом мира и развития как модель ведения лесного хозяйства. У правительства есть несколько показательных лесных наделов. Лондонская организация "Всемирный свидетель" исследовала развитие лесодобычи все этих показательных лесничих.
"Незаконная вырубка леса проводится в районе Пегу Йомас систематически. Ее осуществляют как местные жители, у которых практически нет выхода и других средств пропитания, так и хорошо организованные группы, тесно связанные с военными. /.../ Участие военных в нелегальной вырубке древесины носит систематический характер. Военные грузовики вывозят лес из региона. /.../ Стоимость вывоза древесины на военном грузовике - 28 долларов за тонну. Это очень дорого по местным меркам, но из-за того, что военные грузовики редко останавливают на пунктах проверки, клиенты готовы платить и такие деньги. Другие государственные учреждения способствуют нелегальной торговле. Департамент леса, например, устанавливает пошлину в пять с половиной долларов за грузовик на каждом блокпосту. А военная полиция взимает 4 доллара за каждый грузовик, проходящий через ее контрольно-пропускные пункты. Грузовики, везущие нелегальную древесину из компании Тон Пуин Сэн (TPS) в Рангун, сопровождаются персоналом Военной разведки. /.../ Эта компания представляет собой совместное предприятие нескольких китайских бизнесменов и Ассоциации союзной солидарности и развития. В совете директоров ассоциации - семь действующих министров. TPS не только торгует "черной древесиной", но и помогает доставать официальные разрешения и необходимую документацию для других компаний, занимающихся незаконным лесным бизнесом".
Ирина Лагунина: В Бирме создана определенная схема - правительство, военные, национальные предприниматели, так в стране называют местных олигархов, и группы перемирия. Каковы отношения между ними? Кто во главе? Мы беседуем с одним из авторов исследования группы "Всемирный свидетель" Саймоном Филлипсом.
Саймон Филлипс: Правительство в последнее время заметно укрепляет позиции, особенно после выборов 1988 года, когда пришло к власти нынешнее руководство - Государственный совет восстановления законности и порядка. С этого времени власти начали заключать соглашения о прекращении огня с повстанцами в приграничных районах. Заключая соглашения, совет получал больше контроля над природными ресурсами. А получая больше контроля над ресурсами, он приобретал и больше возможностей - как на укрепление центральной власти в Рангуне и расширение лесодобывающей промышленности в центральных районах страны, так и на легальную или нелегальную продажу древесины в соседние государства. Национальные предприниматели - это олигархи, созданные режимом. Это предприниматели, которым власть доверяет. Режим подписал с ними весьма сомнительные контракты на разработку лесных массивов, на рыболовство, на строительство, на сельскохозяйственные работы. Компании этих бизнесменов могут существовать только до тех пор, пока существует нынешний режим. Но режим в них заинтересован - они приносят деньги, как официально - в бюджет, так и в виде взяток. Иногда они поддерживают режим даже военными средствами - дают в пользование вертолеты или покупают для властей современное оружие. В большинстве же случаев они просто предоставляют работу сыновьям и дочерям военных у власти, генералов, партийных лидеров.
Ирина Лагунина: Насколько я понимаю, военные довольно серьезно проникли в лесодобывающий бизнес. Насколько силен их контроль над добычей древесины? Или это все-таки в первую очередь партийный контроль? Или просто бюрократическая коррупция?
Саймон Филлипс: Военные связаны с лесодобыващей промышленностью на всех уровнях этого бизнеса. Этот контроль проходит вертикально - от самых высших должностных чинов и генералов в правящем совете до солдат на местах. Верхушка участвует в процессе тем, что заключает договоры с национальными предпринимателями - в обмен на оружие, или просто политическую поддержку, или в обмен на рабочие места для детей руководителей, как я уже говорил. Если спуститься ниже по этой вертикали, то мы попадаем на уровень районных командиров. Сейчас в Бирме всего 12 районных командующих, каждый контролирует свою территорию настолько, что иногда правительство в Рангуне даже не может подступиться к региону - у режима не хватает власти. Именно районные командиры заключают соглашения с местными частными предприятиями, с группами, заключившими перемирие, а иногда и с вооруженными повстанцами. Вот это их доля в лесной промышленности и торговле. Ниже по вертикале возникают другие военные структуры - военная разведка, например. Разведка участвует в торговле древесиной тем, что дает разрешение на торговлю или не замечает явных нарушений закона и норм лесодобычи. Когда мы готовили этот доклад, нам удалось получить свидетельские доказательства того, что военные даже предоставляют транспорт для нелегальной перевозки леса за границу. Поскольку транспорт военный, он может легко пересекать блокпосты и контрольно-пропускные пункты, не подвергаясь проверке. Еще ниже уровнем - военные подразделения на местах, которые контролируют дороги и границу Бирмы. Они - последние, кто может остановить нелегальную торговлю лесом в стране, но не делает этого. Так что с самого верха и до самого низа военные участвуют в этой торговле.
Ирина Лагунина: Саймон Филлипс, один из составителей доклада группы "Всемирный свидетель" о нелегальной торговле древесиной правительством Мьянмы.
Вопрос директору исследований Бирманского фонда в Вашингтоне Сау У. Какая часть страны находится вне контроля центральной власти?
Сау У: Информация о том, кто контролирует группы, заключившие перемирие, и приграничные районы, весьма спорная. С одной стороны, режим утверждает, что в стране установлен мир, что у них прочные соглашения с группами на границе, что туда даже идут финансовые инвестиции. Это - одного рода пропаганда. С другой стороны, следуют заявления того же правительства, что центральная власть не контролирует приграничные районы и, соответственно, не может нести ответственность за то, что там происходит. Они хотят снять с себя ответственность за экологическое разрушение, которое продолжается в приграничных районах, за наркоторговлю в провинции Шан, например. Проблема транспортировки наркотиков через эту провинцию начала беспокоить соседние страны - Китай и Таиланд. Получается несколько шизофреническая картина того, что же все-таки контролирует правительство, а чего оно не контролирует.
Ирина Лагунина: А как люди живут в этих приграничных районах? Вернее, как они там выживают? Что там за экономика?
Сау У: В Бирме есть все виды экономики. С одной стороны, есть официальная государственная экономика, но она в значительной мере опирается на эксплуатацию природных ресурсов. Как я уже говорил, в 2002 году экспорт древесины составил 11 процентов доходов, а природный газ - 50 процентов, половину внешней торговли страны и половину доходов. Так что экспорт природных ресурсов составляет три четверти доходов страны. И эта тенденция продолжится, потому производство находится в упадке, а страна в целом серьезно страдает от экономических санкций, наложенных Соединенными Штатами. В приграничных же районах процветает нелегальная, подпольная экономика, которая, впрочем, тоже тесно связана с официальной государственной политикой - вывоз природных ресурсов вместе с торговлей наркотиками. А на самом дне есть экономическая стратегия местных жителей - их стремление выжить. Они вынуждены приспосабливаться к этим официальным и неофициальным экономическим течениям.
Ирина Лагунина: Сау У, директор исследований Бирманского фонда в Вашингтоне. В октябре 2009 года организация "Всемирный свидетель" выпустила заявление – нелегальный вывоз бирманской древесины в Китай резко сократился. Тем не менее, 270 тысяч кубических метров бревен и 170 тысяч кубических метров очищенной древесины прошли через таможню в китайском городе Кунминь в 2008 году, и более 90 процентов этих деревьев было срублено нелегально.
Недолгий поиск в российском интернете до сих пор дает сразу несколько предложений купить тиковые изделия из бирманских лесов – например, террасную доску, не говоря уже о весьма модной садовой мебели. К несчастью для бирманских лесов входит в моду тиковый пол в ванной. Вернусь к разговору с членом бирманского правительства в изгнании Бо Хла Тинтом.
Какую идеологию проповедует этот режим?
Бо Хла Тинт: Никакой идеологии нет. Но их доктрина состоит в том, что они в первых рядах борьбы за людей, что они защищают их от внутренних и внешних вызовов и угроз. Они выступают как спасители страны, они жертвуют свои жизни, свою энергию, свое время во благо безопасности страны и защиты граждан и нации от распада. А поэтому они заслуживают иметь все привилегии и лидирующую роль в политике. Вот в этом состоит их доктрина. Они не левые и не правые, они не коммунисты и не социалисты. Они просто военная хунта.
Ирина Лагунина: Бо Хла Тинт, член бирманского правительства в изгнании.
