После того, как Леонид Парфенов сказал то, о чем все знали, но боялись сказать, мир не перевернулся. В новостях государственных каналов, в которых "замалчивается до четверти спектра общественного мнения", а "журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ", речь человека, сказавшего эти слова, не показали. Не рассказали об этом в итоговых программах. Не отметилась либеральная "Неделя" Марьяны Максимовской. Лишь ученики и коллеги Парфенова на НТВ упомянули о его демарше в программе "Центральное телевидение".

Речь Парфенова и церемония вручения премии Влада Листьева выложена на сайте Первого. Для продвинутой и оживившейся общественности и для президента - твиттерянина. Не упрекнешь. Комментаторы – от тех, то делал еще перестроечное телевидение до нынешнего начальника Парфенова Константина Эрнста, которого процитировала "Эхо Москвы" – умиротворенно единодушны. Ничего особенного не произошло. О том, о чем сказал Парфенов, и так все знали.

И что дальше? Да ничего. Неужели кураторы информационных потоков из Кремля и Белого Дома перестанут руководить информповодами, разрешат иронизировать и задавать верховной власти неприятные вопросы? Руководители каналов соберут своих подчиненных и скажут, что фильтры, списки, негласные и гласные табу на темы, людей и события отменяются? Журналисты, которые уже с десяток лет выполняют информационные заказы, уйдут из кадра? Ведущие госновостей согласятся, что они делают "старости" в отделах по информационному обслуживанию власти и откажутся работать по таким правилам? Или все вместе попросят прощения за то, во что превратили телевизионную журналистику на федеральных каналах?

Нет, всего этого не произойдет. Система не даст. У сотен и сотен людей, служащих в информационных дирекциях федеральных каналов, есть дети, семьи, немолодые родители, кредиты, квартиры, надежды, перспективы карьерного роста. Жизнь. Или ужас остаться без работы, пенсии, расположения начальства, славы, наконец. "Я сам не борец. И от других подвигов не жду", – сказал Леонид Парфенов на церемонии. Его коллеги тоже ничего не ждут. Для перемен нет решимости разобщенного сообщества, нет политической воли, нет общественного запроса: большинство граждан либо всё устраивает с их информированием, либо им давно уже наплевать. Но назвать вещи своими именами никогда не помещает. Это как необходимость поставить диагноз и мужество его принять. Дальше есть выбор. Если болезнь не смертельная.

Какими же будут последствия? Пока никаких. Циничными разговорами о том, что ничего не случилось и никого не уволили, поступок Парфенова, скорее всего, переведут в разряд недоразумений. Мало ли в истории было таких иногда бунтующих одиночек? Телевизионный цех не захочет обижать рядовых и начальников, от них мало что зависит. А кто не без греха? В курилках опять повздыхают о профессии, которую перестали уважать зрители, и пойдут делать "новости" на главных каналах.

Когда-то "Взгляд" и знаменитые ночные программы ЦТ – символы перестроечного телевидения – появились по распоряжению ЦК КПСС, потому что в 1987 было отменено глушение западных "голосов". Гласность – одна из могильщиц СССР. Уроков двадцатилетия власть и рожденные романтикой перестройки нынешние кураторы и теленачальники не забыли, а западные технологии по "фреймированию новостей" уже давно освоены – форточки для выпускания пара есть на радио, в газетах, в отдельно взятых передачах отдельно взятого канала, теперь еще и в сети. Так что гласность налицо, со слышимостью – проблемы.

Но Парфенов не смог промолчать. И совершил поступок. В зале из избранных его выслушали, в большинстве своем – с недоуменным раздражением. В корпорации не любят, когда выносят сор из избы. Вряд ли Парфенов ждал одобрительной реакции, хотя, вполне вероятно, рассчитывал, что речь хотя бы прервет плавное течение вечера. Не получилось. Но сигнал все равно пошел. Сигнал – не бояться делать выбор.