Вячеслав Муругов, генеральный директор СТС, и директор по развитию интернет-направления СТС Анна-Мария Тренева сегодня со мной в студии. И с нами - Павел Шеремет, руководитель отдела политики журнала «Огонек», Издательского дома «КоммерсантЪ», который вроде не по этому делу, но неизбежно он должен присутствовать. Потому что мы не можем, конечно, пропустить событие минувшей недели, которое комментировала, главным образом, Сеть, а «большое» телевидение проигнорировало практически это событие, - речь Леонида Парфенова на церемонии вручения ему премии Влада Листьева. И тоже отчасти отражающий время скандал с WikiLeaks сегодня, который уже называют «11 сентября для дипломатии», публикацию во всех ведущих мировых изданиях документов, которые нелицеприятно рассказывают о разных высокопоставленных людях. Где достается и россиянам, и не только характеристики президента и премьера, но и упоминание американских дипломатов о связях власти с криминалом в некоторых случаях. Теперь это все, кстати, доступно и в Twitter, и на Google. И даже выложены все списки.
Как к этому всему относиться – к тому, чем является теперь Сеть для традиционных средств массовой информации, как мы со всем этим будем дальше жить, кто и как будет называть вещи своими именами, как сказал Леонид Парфенов, - вот об этом мы сегодня с вами и поговорим.
Конечно, на фоне WikiLeaks разоблачения явные Леонидом Парфеновым, вроде бы, меркнут, но все равно для российской действительности, мне кажется, совершенно важными и знаковыми. Павел, которого всякое колебало в жизни с линией партии, но все-таки он довольно последователен в отношении к сегодняшнему телевидению, не работает на нем. И Вячеслав, который смотрит на этот процесс со стороны менеджера телевидения развлекательного. И Анна-Мария, которая на все это смотрит со стороны Интернета и молодого поколения - среди нас самая юная барышня. Давайте попробуем оценить. Собственно, Леонид назвал вещи своими именами. И что? Как на это надо реагировать?
Павел Шеремет: Очень интересная ситуация. И любой повод для серьезного разговора приятен, и мы его всегда приветствуем. Более того, мне очень нравится, что за этим столом визави мы с Вячеславом собрались неслучайно...
Анна Качкаева: Тем более что вы земляки.
Павел Шеремет: Мы оба белорусы. Мы воспитаны в строгости, в уважении к старшим, во всех смыслах этого слова, это если не генетически, то исторически находится в нас. Мне очень понравилось выступление Парфенова, оно было исключительно выдержанным, умным, четким. Чем отличается умный человек от дурака? Тем, что умный правильно расставляет акценты. Парфенов исключительно умный человек, и в его речи правильно были расставлены все акценты. Я сейчас слышал много разных версий. Его обвиняют в том, что он подставил Эрнста, что он говорит какие-то банальности.
Анна Качкаева: Павел, меня это очень мало интересует. Легче всего сейчас рассуждать о взаимоотношении его с Эрнстом, о том, что все всё знали, о том, чтобы снизить уровень этого поступка: «Ну и что? Все равно ничего не изменится, все равно мы – информационная обслуга». И можно дальше это множить.
Павел Шеремет: Некоторые коллеги уже договорились до того, что Парфенов настолько продуманный человек...
Анна Качкаева: ...это все было согласовано. И товарищ в Twitter это должен поддержать. И наверное, поддерживает. Почему нет? Даже у СТС есть скиншот на «KremlinRussia». И что?
Павел Шеремет: Я бы не хотел обсуждать тот вариант, что Парфенов всем рискнул, что теперь его проект на «Первом» канале под вопросом и так далее. Потому что никто из нас не знает, как было бы и как будет завтра. Но все мы можем обсуждать то, что произошло вчера. И мы можем обсуждать эту ситуацию. Что касается банальности выступления Парфенова. Об этом говорил Евгений Киселев, что всем и так все понятно, что выступление Парфенова сведено до банальности. Знаете, банальность, сказанная вовремя, к месту, превращается в откровение. А речь Парфенова была и вовремя, и к месту. Перед ним находились монстры, «альфа-самцы» российского телевидения...
Анна Качкаева: А мне кажется, что Вячеслав так не считает, что это точно не откровение.
Вячеслав Муругов: Не могу не говорить о премии Влада Листьева, потому что это произошло на вручении этой премии. И здорово, что эта премия появилась, и что Леонид Парфенов получил премию Листьева. И у меня в какой-то момент закралась мысль, и мы ее обсуждали с коллегами, что даже не понятно, кому потом вручать. Действительно, фигура гениальная, талантливая, как минимум.
Анна Качкаева: Бесспорно. Единодушным решением выбран.
Вячеслав Муругов: И это человек, который, как было сказано, «инфотеймент» принес в жизнь и информацию превратил в развлечение. Кстати, сам Влад Листьев, в первую очередь, запомнился не как борец за свободу, а все-таки как телевизионный деятель, он занимался широким спектром телевизионных вопросов. И Леонид подчеркнул (и мне это понравилось в его речи) по поводу успеха на телевидении, что не может быть «высокое» или «низкое» телевидение, а есть успех или нет.
И второй момент, который я отметил для себя, как человек, занимающийся развлекательным телевидением: он подчеркнул, что у нас развлекательное телевидение шагнуло далеко вперед. Он говорил и про сериалы, и про развлекательный жанр. Мы были вместе с Антоном Кудряшовым, главой холдинга, и интересно было ощущать себя «телевизионной Швейцарией». Потому что если называть вещи своими именами, то мы это, естественно, называем на канале, и позицию мы разделяем вместе с каналом. У нас нет никаких цензоров. Мы – не Беларусь, мы – Швейцария.
Павел Шеремет: Вы не были поставлены в ситуацию такого выбора.
Вячеслав Муругов: Поэтому мне трудно давать оценку. Каждый должен отвечать за себя. Я жил в Белоруссии, служил в армии белорусской, и я видел, как выбирали полемику Кебича и Лукашенко. Но в итоге моя жизнь так развернулась, что я занимаюсь... я очень рад, занимая ту нишу, которая мне очень нравится, и я за нее готов отвечать. И когда говорят, что телевидение несет некий ужас, я готов спорить, называть каналы. СТС как стоял на семейных и человеческих ценностях, и мы можем моделировать ситуации, которые где-то романтизируют, но, тем не менее, развивают людей...
Анна Качкаева: Ведь не живет же СТС в безвоздушном пространстве. И Леонид, отдавая должное вам, сказал о другом телевидении. У вас, как руководителя, члена многих индустриальных корпораций, члена жюри, человека, который имеет отношение к Национальной ассоциации телерадиовещателей, телеакадемии, нет этого отношения к тому, что он произнес?
Вячеслав Муругов: Мое отношение: человек не может выходить за рамки той позиции, которую занимает. И я неслучайно, наверное, все-таки руковожу каналом с жизненной и гражданской, если хотите, позиции. В том секторе, где я отвечаю за себя или за канал, мне совершенно нечего стесняться того, что я делаю. А то, о чем сказал Леня, мне было очень интересно почитать реакцию Интернета, что сегодня в эпоху Интернета виртуальная реальность перестает быть виртуальной, она вообще давно реальность. И поэтому говорить о том, что взрыв атомной бомбы произошел после речи, не произошел. У определенной части людей, конечно, это произошло. А если посмотреть на реакцию Интернета, который все больше и больше отражает ситуацию, когда общество сегментируется... Я считаю, что если в прайме говорить на политические или государственные темы, не соберешь широкую аудиторию, как и видеоклипы музыкальные. Поэтому общество сегментируется, все ищут, может быть, в Интернете или в телевизионном пространстве свой канал, где они готовы это слушать. Скажем, ролик «Адская белка», мы смотрели, в 2 раза набрал больше просмотров.
Анна Качкаева: Ну да, в Интернете после обращения президента - Леди Гага и кто-то из британцев набирает...
Вячеслав Муругов: Я говорю о российском пространстве. Это же не подстроено. И это говорит о том, что для определенного сегмента это стало событием. При этом общее мнение было такое, что ничего нового сказано не было, но при этом сказано все правильно.
Анна Качкаева: Я понимаю, как непросто Вячеславу – он входит в корпорацию менеджеров...
Павел Шеремет: Нет, на самом деле, просто. Если бы он был директором спортивного канала, ему было бы еще проще. Он не должен отвечать за чужие грехи.
Анна Качкаева: Я так понимаю, что Муругов согласен с тем, что ничего особенного не произошло. И это правда. Вроде бы, все про это все знают. И все так и останется, мы ничего с этим делать не будем?
Павел Шеремет: Я не согласен, что это банальность. Конечно, трудно было от этого ожидать взрыва атомной бомбы, но Парфенов не совершил акт самосожжения на Красной площади.
Анна Качкаева: Да и не требовалось от него.
Павел Шеремет: Человек высказал свое мнение, и он абсолютно точно сказал: «Ребята, дали бы премию Мамонтову - выслушали бы другую речь». Все предельно просто. Тем не менее, это серьезный профессиональный и гражданский поступок. Я думаю, что сошлись в одной точке несколько фундаментальных и случайных моментов. Во-первых, премия Листьева. Когда человек получает премию Листьева, он понимает, что он не может говорить какие-то дурацкие, пустые речи. Во-вторых, я думаю, это кризис 50 лет. Человек в этом возрасте начинает переосмысливать и свою профессию, и свою жизнь. Они дружат с Познером, Парфенов смотрит на Познера и понимает, что Парфенову осталось 20 телевизионных сезонов, 20 весен, 20 фильмов. И это - миг, он понимает, он уже думает о вечности и смотрит на Познера. Я с огромным уважением отношусь к Владимиру Владимировичу и еще раз подчеркиваю, что мы, белорусы, воспитаны в уважении к старшим, но Познер 10 лет назад и Познер сейчас – это разные Познеры. И на финише своей жизни, карьеры демонстрировать такое виртуозное прохождение минных полей, ну, хочется пожелать Владимиру Владимировичу крепкого здоровья.
И третий момент, я думаю, тактический, который повлиял на речь Парфенова, - это утреннее интервью с Кашиным. Я это чувствую на себе. Когда произошло это с Кашиным, а Кашин сотрудник Издательского дома «КоммерсантЪ», мы были в шоке, а особенно посмотрев видео избиения. Это был сплав злости, отчаяния, какого-то революционного настроения, понимания ужаса от происходящего. И я думаю, что это точно так же почувствовал Парфенов.
Анна Качкаева: Сыграло. Но я думаю, что это чувствуют очень многие жители (или уже не чувствуют, а просто смирились) в станице Кущевская, и еще многих и разных мест. Чего делать-то с этим, Павел? Начальники не соберут журналистов и не отменят им списки, письма, кремлевские кураторы не скажут, что «мы больше не будем руководить информпотоками». Ведущие, которые 10 лет исполняли информационные заказы, не уйдут из кадра.
Павел Шеремет: А Мамонтов выпустит еще не один пропагандистский фильм.
Анна Качкаева: Ну что, умылись и дальше поехали?
Павел Шеремет: Все это понятно. Но Парфенов не житель станицы Кущевская, а один из лидеров в профессии и общественного мнения. Не хочу патетики, не хочу слишком громких сравнений, но если мы вспомним события всего лишь 20-летней давности, выступление Сахарова, оплеванного уже в момент «перестройки» на заседании Верховного Совета, то какие-то параллели с этим все равно есть.
Анна Качкаева: Слава сегодня перед эфиром мне сказал: «Зачем же каждый раз сразу на революционные баррикады?». Как только что-нибудь произносится – дальше сносится страна и строй.
Павел Шеремет: В белорусском фольклоре, культуре есть понятие «людьми зваться». Это одно из фундаментальных стихотворений белорусской прозы и поэзии немногочисленной. Вот людьми зваться очень хочется. И не только Парфенову, но и достаточно большому количеству граждан России. И возвращаясь к речи Парфенова, он же четко сказал: «Я не революционер. Я на баррикады никого не зову. Я не боец». И мы все прекрасно знаем, что Парфенов никакой не боец, но он и не подонок. Почему мы должны разводить все по крайностям: «Ты либо революционер, ты хороший, ты Шеремет, либо ты конформист, ты негодяй, ты Муругов, по другую сторону»? Не так же это.
Анна Качкаева: Слава, глядя из своей «Швейцарии российской» на процесс, что-нибудь будет меняться в общественно-политическом, гражданском телевидении?
Вячеслав Муругов: Я недавно посмотрел интересный фильм «Изобретение лжи», созданный ведущими английскими и американскими комиками. Это, пожалуй, трагикомедия. И там создана такая ситуация, где до абсурда доведено то общество, где говорят только правду и вещи называются своими именами. И там небольшой кадр дан, где дом для престарелых называется «дом для никому не нужных, забытых стариков».
Анна Качкаева: И это очень опасная история с WikiLeaks. Хорошо, назвали вещи своими именами. И что мы теперь будем с этим делать?
Павел Шеремет: В следующий раз Хиллари Клинтон 10 раз подумает...
Анна Качкаева: А дипломаты теперь 33 раза подумают, как называть...
Павел Шеремет: А что в этом плохого? Надо осудить не WikiLeaks, который это выложил, а нужно осудить того предателя – офицера ВМС США, который «слил» это все в WikiLeaks.
Анна Качкаева: С ним и будут, как я понимаю, в 2011 году разбираться.
Павел Шеремет: Мы же видим, что американская политика, даже при каких-то правильных словах, есть такая, как мы привыкли о ней думать. Она агрессивная, она без оглядки на какие-то обстоятельства. Но даже если американцы говорят красивые слова, они действуют иногда довольно больно. Точно так же как и российская политика. Мы все время говорим о мире, но всегда готовы к войне. Но если у нас агрессивная политика, то зачем мы должны фарисействовать и друг другу говорить приятные слова, если мы друг на друга нацелили оружие?
Вячеслав Муругов: Получается, что говорим о геополитике...
Анна Качкаева: Но пересекается.
Вячеслав Муругов: Конечно. И наивно полагать, что какая-то «fair play» существует в политике, все государства озабочены только честной игрой и позиционированием стран. Мы не существуем в безвоздушном пространстве, и безусловно, необходимость понятия «государство» в ситуации, когда у нас идет глобализация народа через «Facebook» и так далее, просто стираются границы. И это как плюс, так и, может быть, несет угрозу для понятия «государство», и даже, если хотите, национальной идеи. И как можно с этим процессом бороться? Физически, насильно невозможно. Но придумывать технологии и дать людям вместо национальной идеи социальную Сеть, дать что-то другое, а может быть, использовать философию социальной Сети для того, чтобы все-таки объединить всех... Мы во время выступления шутили, что «пролетарии всех стран, объединяйтесь в социальную Сеть». Это гораздо шире, мне кажется, вопрос, нежели свобода или несвобода.
Павел Шеремет: А если возвращаться к гипертрофированному пониманию правды и к фильму английских комиков, то не нужно этого бояться. Потому что существует система этических, моральных и уголовных ограничений. И есть система каких-то этических блокаторов: неприлично сморкаться в рукав. И мы этого не делаем. А если какой-то негодяй плохо себя ведет, сделать ему замечание – это же нормально, этого требует гражданский долг.
Анна Качкаева: И сейчас мы будем разговаривать о том, о чем в большей степени собирались – как традиционное телевидение реагирует на взаимоотношения с Сетью. Между прочим, это яркий пример, потому что то, о чем сказал Парфенов, что каналы четверть общественного спектра не показывают, что жизнь, как и телевидение, разделилась на темы, разрешенные для телевидения и не разрешенные, совершенно точно отразила и его произнесенная речь. Речь эту не показал ни один канал, упомянули мельком на НТВ в «Центральном телевидении», но зато целиком и без купюр, с красивой картинкой выложили на сайт «Первого» канала. Анна-Мария, сетевая аудитория, ей эта трансляция нужна, как вы полагаете? Почему «Первый» канал решил так, ведь с самого начала решил, еще не зная, что произнесет Парфенов (или не произнесет). Сказали, что будет в «YouTube» и будет на «Первом». Это мода или это уже необходимость для...
Павел Шеремет: «Вести» еще вещали.
Анна-Мария Тренева: В Интернете есть место для каждого человека. И в «Facebook», крупнейшей социальной Сети, у меня очень много друзей, и ты видишь те новости, которые они у себя выкладывают. И в моей информационной ленте от моих друзей, скорее, первым информационным поводом была программа «Случайные связи» на СТС, а во вторую очередь – «Адская белка» от Минздрава. Как раз в этой программе люди через Интернет задают вопросы в прямом эфире на любую тему. Поэтому тоже открытая, свободная, как и Интернет.
Павел Шеремет: Но в «Топ-10» «Live Journal» было три новости, связанных с Парфеновым: «живой» Парфенов и его текст, Доренко с жесткой критикой Парфенова, с разоблачением Леонида Геннадьевича, и еще пара комментариев, пара новостей, где все это собиралось в солянку. То есть «Live Journal», его рейтинг «Топ-10» показывает, что история с Парфеновым даже в воскресенье, то есть спустя два дня, была в топах.
Анна Качкаева: Тем не менее, Павел, это вы увидели и услышали. Понятно, что мы четверо следили за этими вещами. Анна-Мария нам сейчас прекрасно показала, что ее друзья все-таки для себя «отфреймировали», как говорят на научном языке, другой тип новостей. Вячеславу, как менеджеру, пришлось, наверное, и туда, и туда посмотреть. Тем не менее, все сегменты теперь уже не пересекаются. И у меня вопрос. Если нужно послание важное городу и миру донести, оно кем будет услышано?
Анна-Мария Тренева: Сейчас, мне кажется, основной вопрос Интернета, потому что такое большое количество информации, видео и текста: как выбрать то, что тебе нравится. И нам кажется, что как раз социальные Сети, через твоих друзей, с которыми есть общие интересы, какие-то связи, помогают отфильтровать и дать тебе то, что тебе интересно, дать тебе возможность не тратить время на лишнюю информацию, которая тебе не будет интересна. А если же ты займешь более активную позицию и сам захочешь изучить какой-то вопрос, то это всегда можно найти легко.
Анна Качкаева: То есть общего послания больше нет?
Вячеслав Муругов: У меня такое ощущение, что если был бы прямой эфир на «Первом», может быть, меньше была бы реакция.
Павел Шеремет: Мне кажется, что законов природы или социальных законов никто не отменял. И социальные Сети, и «Первый» канал – это все-таки сегментация аудитории. Социальные Сети - по сути, это твой круг. «Первый» канал пытается охватить более широкую аудиторию, а специализированные каналы попадают четче именно в тот сегмент, в который хотят попасть - рыбаки, спортсмены, женщины, дети. Я всегда, обсуждая какие-то телевизионные проекты или медийные проекты, бегу от искушения обсудить этот проект со своими знакомыми. Анна посмотрела мой фильм и говорит: «Прекрасно!». Вячеслав посмотрел мой фильм и сказал: «Ну, неплохо». Мария сказала: «Ну, тоже». Я опросил, я сделал срез общественного мнения: трое из четырех сказали, что фильм гениальный, - я же воздержусь. Но, на самом деле, когда мы выплескиваем это на широкую аудиторию, оказывается, что срез наших знакомых совсем не совпадает с телезрительской аудиторией того или иного канала.
Анна Качкаева: Я хотела бы, чтобы Вячеслав сейчас рассказал, потому что ясно, что у канала есть стратегия по работе с Интернетом и с социальными Сетями. И как я понимаю, в этой стратегии, в том числе, уже и заложена некая манипулятивная составляющая, потому что эту аудиторию надо как-то привлекать, этих друзей надо формировать, их надо себе выращивать.
Вячеслав Муругов: Ну да. В данный момент вопрос даже не стоит так, как монетизировать контент в Интернете, скорее, он стоит так: как использовать Интернет так, чтобы, в конечном итоге, в хорошем смысле манипулировать своей аудиторией, заставляя ее все равно смотреть канал. Потому что канал – это не телевизор, стоящий в углу квартиры, который давно уже перестал быть событием, как и космос, в нашей стране, а это, скорее, философия. И раз уж это вещь, скорее, психологическая, философская, поэтом надо сегодня включать дополнительные импульсы для того, чтобы аудиторию удерживать. На простого человека обрушивается огромное количество источников информации, и в этой информации нужен надежный партнер в виде канала, и нужно давать человеку ощущение сервисов, помогать ему разобраться с ней. И сегодня открытый Интернет перестает быть в том виде, в котором он существовал, он превращается, скорее, в Интернет сервисов. И сегодня мы входим в Интернет и используем его как транспорт через «applications», через специализированные программы, и чем они удобнее, тем проще человеку работать. Потому что поверхностное использование Интернета (как говорят «вхож в Интернет») – это, скорее, просмотреть новости, у тебя есть одна точка входа. И здесь важный вопрос стоит: кто будет контролировать эти точки входа, каким образом и на кого они будут направлены? Что на сегодняшний день очень важно. Поэтому любой канал телевизионный не должен игнорировать то, что происходит с аудиторией. И для этого нужно создавать ощущение для аудитории принадлежности к некоему комьюнити. Если деления между каналами идут не только по гендерному, а скорее, и не по гендерному признаку, а по отношению к жизни...
Анна Качкаева: В Интернете вы работаете по-разному с аудиторией.
Вячеслав Муругов: Возможность использования Интернета для того, чтобы прикоснуться к аудитории через набор мероприятий.
Анна-Мария Тренева: Усилить эмоции от аудитории.
Анна Качкаева: А для женщин - делать что-то с едой. Это что?
Анна-Мария Тренева: У нас сейчас группа СТС в социальной Сети «В контакте» самая крупная среди групп других каналов. Там 425 тысяч участников на сегодняшний день. Мы им предлагаем конкурсы, приглашаем их на кастинги, сообщаем им об особых событиях, даем им дополнительные видеоматериалы. С другой стороны, мы говорим про Интернет и забываем, что есть еще мобильный Интернет, который всегда с нами.
Анна Качкаева: Мы не забываем. Интернет уже вскоре во всех телевизионных приставках...
Вячеслав Муругов: И этим тоже занимаемся, и «applications» разрабатываем.
Павел Шеремет: Исследования в России показали, что сегментация аудитории в Интернете идет с опережением, если сравнивать с сегментацией аудитории в телевизоре. На Западе эти процессы были по-другому построены, потому что там еще 20 лет назад началась сегментация телевизионной аудитории, и вы приезжаете в любой европейский, а особенно американский город, и в обычном доступе у вас уже есть 50 каналов, не говоря уже о специализированных. А Интернет там начал подтягиваться чуть попозже. То в России наоборот. Идет очень жесткая сегментация аудитории. Если говорить о том, как это отличается от телевизионной аудитории: деление идет по возрастному принципу и по социальной активности. По возрастному принципу: в России молодежь превалирует над другой возрастной аудиторией. Если вы работаете, что-то размещаете в Интернете, вы должны понимать, что в первую очередь это будет потреблять молодежь, поэтому у СТС такая огромная аудитория в Интернете. «Первый» канал не может угнаться за СТС. У «Первого» канала аудитория старше.
Вячеслав Муругов: Но молодежь когда-нибудь вырастет...
Павел Шеремет: Но «Первый» канал не отвечает требованию социальной активности.
Вячеслав Муругов: Явление, которое мы сегодня переживаем, очень удивительно. Есть традиционные страны и города, а есть страны виртуальные под названием «Facebook», например. И если взять эту страну, в которой 550 миллионов сегодня зарегистрированных пользователей, то ее можно сравнить с европейскими странами. Если Россию с Америкой сложить, и то будет чуть меньше. До половины Китая уже дотягивает. И эти так называемые города виртуальные начинают вдруг жить какой-то своей жизнью, они тоже сегментируются внутри. Уже на днях запущен «e-mail», почта. Это вообще революционная вещь. Завтра телевидение протянут в социальные Сети.
Анна Качкаева: Ведь сериалы – это всегда сценарии жизни, их быстро осваивают и начинают продвигать там, где есть в этом потребность. Вот у страны «Facebook» условной появляется то, что называется своим контентом. И вокруг этого тоже вырастает целая индустрия. Возможно ли, раз у вас действительно самая большая, и это подтверждено, среда, новая страна, которая около вас сформировалась, как у носителя содержания, что вы будете транслировать какие-то новые сценарии? Не традиционные, которые есть обычные на канале, а какие-то новые для этого сообщества.
Вячеслав Муругов: Безусловно. Я считаю, что ключевое – это то, что не телевидение уйдет в Интернет, а нужно создавать специально телесмотрение, и оно будет совсем отличаться и стоять на других принципах, в отличие от традиционного канала. Другое дело, что мы, телевизионщики, может быть, знаем, как создавать контент, а люди, работающие в социальных Сетях, может быть, знают особенности смотрения, которое мы сейчас тоже изучаем, этой аудитории. Там она отличается кардинально. Там и прайм-тайм нетрадиционный, он может идти в ночное время и так далее, величина просмотра эпизода от 3 до 5 минут, вместо 40 минут – есть многие различия. А преимущество социальной Сети в том, что ты можешь практически на 90%, наверное, видеть свою аудиторию, даже ее поведение посекундно видеть, чем живут эти люди. Мы же, ориентируясь интуитивно или опираясь на исследования «TNS GALLUP», проводим программирование и запоздалые исследования. А здесь ситуация практически онлайн. И нужно провести туда телевидение, которое нужно придумать с нуля, основываясь на привычках...
Анна Качкаева: Но у вас есть часть программ, которые эту связь осуществляют. Они с точки зрения традиционного телевизионного смотрения так же успешны или все-таки нет? «Инфомания», «Случайные связи».
Вячеслав Муругов: «Инфомания» успешно идет, но она идет в то время, когда удобно смотреть этой аудитории. Только стартовал проект «Случайные связи». И в случае со «Случайными связями» мы хотим добиться актуальности, ощущения дыхания Интернета. Ведь Интернет, и мы видим по утечке информации, отличается от традиционного смотрения тем, что там отсутствуют «консервы», там идет дыхание жизни, дыхание мира даже уже, мне кажется. И поэтому как телевизионщикам, так и государственным деятелям надо взглянуть очень серьезно на понятие «социальная Сеть».
Анна Качкаева: А это тоже часть социальной Сети? Я понимаю, «Kremlin.Ru» - часть социальной Сети. Но никаких других скриншотов вы не предполагаете.
Вячеслав Муругов: Да мы и рады, что президент «ретвител» «Уральских пельменей».
Анна Качкаева: Если бы кто-нибудь другой «запостил», то...
Анна-Мария Тренева: Нам показалось, что это интересный пример цифровой дистрибуции, когда сразу тысячи человек увидели нашу программу.
Анна Качкаева: Благодаря товарищу, который собой продвинул продукт канала.
Павел Шеремет: Не хочется говорить банальности, но президент тоже человек все-таки. У него могут быть какие-то свои маленькие слабости.
Вячеслав Муругов: Кстати, Интернет дает ощущение, в том числе и у меня в блоге или в «Twitter», люди общаются. И первый вопрос: «Это неправда. Это, наверное, не вы». И есть конструктивные, интересные идеи, которые присылают. Более того, есть повод подумать о создании социальной Сети, которая направлена на поиск, или дать возможность талантливым людям в России, живущим очень далеко, дотянуться напрямую до канала. И мне кажется, это то, что изменит мир. Это только начало.
Анна Качкаева: Федор из Петербурга, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Отвечаю на вопрос по Парфенову. Конечно, сложно определиться: здесь имеет место быть сложная политическая игра в самых больших верхах или все же полный тупик, крик о помощи. Потому что ситуация действительно тяжелая. Вот региональное телевидение. Многие хвалили программу Марианны Максимовской, а я все-таки рискну подвергнуть ее критике. Ни словом не обмолвилась Марианна Максимовская об этом выступлении. Я считаю, что выступление заслуживает внимания. И сама программа начинает превращаться в партийное советское собрание, где есть, конечно, критика отдельных серьезных недостатков, но в целом все не так плохо. Можно сделать вывод. Не кажется ли вам, что все-таки речь идет о значительном ужесточении порядка на телевидении, и все они идут под знаком недавно прошедшей передачи «Верните Берию»? А на самом деле речь идет не о каком-то Берии, давно расстрелянном и канувшим в Лету историческую, а о том, что верните все-таки Путина. Вот как мне представляется наше телевидение, которое все-таки идет к большому ужесточению. А вы что думаете?
Павел Шеремет: Я не работаю сейчас на Российском телевидении, мне трудно оценить ситуацию изнутри. Но выборы парламента и выборы президента, то есть весь следующий год-полтора будут довольно серьезным испытанием для крупных каналов.
Анна Качкаева: Слава, для вас будут испытанием?
Вячеслав Муругов: Я думаю, нет. Мы будем продолжать наше дело. Такое ощущение, что кто-то говорит, что стакан наполовину полный, а кто-то говорит...
Павел Шеремет: Вячеслав руководит развлекательным каналом. Конечно, люди будут жениться, рожать детей, встречаться...
Вячеслав Муругов: Они все это будут делать, между прочим, в нашей стране.
Павел Шеремет: Такой канал, как СТС, будет, он нужен, ничего с ним не случится. СТС, ТНТ, канал «Спорт» и так далее.
Анна Качкаева: Но нельзя же это разделить-то. Люди, которые будут жениться, рожать детей, потом отводить их в школу, они будут выбирать.
Павел Шеремет: Когда вы собираетесь за дружеским столом, вы же произносите первый тост за именинника, а не читаете прокламацию Парфенова. А вот после пятой рюмки начинается разговор «за жизнь».
Анна Качкаева: Анна-Мария, вашим сверстникам все эти споры, может быть, уже довольно архаичны из-за того, что Сеть превалирует? И вы найдете всегда себе союзников, сподвижников и тех, кто вам важен, и чего-то добьетесь. И все это не имеет значения существенно.
Анна-Мария Тренева: Наверное, не мне судить, имеет это значение или нет.
Анна Качкаева: Но вы уже работаете в медиа-сфере.
Анна-Мария Тренева: Мне кажется, что сейчас в любой социальной Сети, в российском Интернете, в мировом Интернете можно спокойно высказываться всеми доступными способами. И те, кому ты интересен, тебя услышат.
Вячеслав Муругов: Мне кажется, телевидение – это, прежде всего, ответственность. Ведь нет никаких на канале «СТС» цензоров, но есть ответственность за то, что ты делаешь. И мы можем спорить, но все равно мы должны думать о том, что будет завтра со страной.
Анна Качкаева: Я-то убеждена, что телевидение всегда моделирует, оно работает с такой субстанцией, которая связана с настроением, с эмоциями, с ценностями. И это можно делать разными способами.
Вячеслав Муругов: Казалось бы, развлекательный канал. Но есть у нас понятие «драмеди», где правильные вещи мы в сладкой упаковке подаем. Мы подаем и какие-то социальные вещи, мы не шутим ради шутки, а мы шутим, чтобы человек задумался. Или моделируем ситуации в «Кадетстве», в «Папиных дочках», которые, может быть, немножко ведут к той жизни...
Павел Шеремет: С этим никто не спорит. Все американское телевидение и кино, оно же воспитательное. Там всегда есть месседж, есть какое-то нравоучение.
Вячеслав Муругов: Каждый выбирает способ подачи информации свой. Мы в рамках, тем не менее, развлекательного жанра говорим все равно о тех вещах, на которых стоит общество, и на которых мы хотим видеть нашу страну в будущем. Отвечая на этот вопрос названием программы Леонида Парфенова, можно сказать: «Какие наши годы!».
Анна Качкаева: Кстати, у него в эфире вчера была Людмила Алексеева, она рассказывала. Это было на «Первом» канале. И зрители большинства программ этого канала вряд ли знали, что она была, как и Наталья Горбаневская, одной из первых машинисток той самой хроники, которая с 68-го до 86-го года печаталась, событий правозащитных и ужасов.
Павел Шеремет: Может быть, в следующий раз, когда какой-нибудь молодчик захочет потоптаться по ее портрету, задумается, вспомнив программу «Первого» канала.
Анна Качкаева: Игорь, Краснодар, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Павел, как вы считаете, если Парфенов после произнесения этой речи сказал бы, что «я ухожу с телевидения», может быть, это имело бы больший эффект? А то получается, что критикует то корыто, из которого сам и чавкает. Как-то половинчато все.
Павел Шеремет: Я не могу за Леонида Парфенова принимать решения. Он и так совершил серьезный профессиональный и гражданский поступок. И я не могу, поскольку младше его, намного меньше сделавший, требовать от него каких-то немыслимых или тяжелых решений. Что сделал, то сделал. Он уже сделал немало, и поэтому мы здесь в студии это обсуждаем.
Анна Качкаева: Эльвира, Петербург, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Парфенов действительно совершил серьезный гражданский поступок. Это огромная личность. Низкий ему поклон, большое ему спасибо. Я испытала первый раз за все эти мучительные годы в коррупционной, погибающей России чувство удовлетворения. Личность имеет место в истории.
Анна Качкаева: Еще нам пишут: «Оставить след в истории Медведеву очень трудно, связанному по рукам и ногам вертикалью, будет сделать. Поэтому в своем блоге он выдает тезисы, которые в его ситуации невыполнимы. А взявшись за десталинизацию общества, можно сесть в лужу, так как противников в России ее не больше 10% населения». Это все к разговору о том, с кем резонирует социальная Сеть, в том числе «твиттерянин» Медведев.
Слава, если говорить о интернет-проектах телевизионных, возможно, что они в какой-то момент даже не будут появляться на основном канале, они будут жить своей жизнью там и только там?
Вячеслав Муругов: Конечно. Они, скорее, будут дополнительными материалами того, что мы видим на экране. Либо могут создаваться абсолютно отдельные проекты, которые могут поддерживаться, например, эфиром, или наоборот, эфирные проекты могут поддерживаться интернет-проектами. Я думаю, здесь может быть слияние. Но когда я упоминал о телевидении, например, в «Facebook», я говорил о том, что нужно практически всю философию продумывать с нуля. Возможно на этом канале использование контента традиционного, и в случае с СТС, конечно, ситкомы и скетчкомы более подходят для интернет-смотрения. И на канале «ДТВ» тоже сериалити подходят для такого смотрения. Но все-таки надо думать не о том, как автоматически, параллельно еще и монетизировать, а делать это отдельным бизнесом, отдельным телевидением, понимая, что как раз социальные Сети – это уже сформировавшиеся, некие новые страны.
Анна Качкаева: Анна-Мария, а вы понимаете сейчас про своих ровесников, что они, помимо того, что мы уже перечислили, будут смотреть в Интернете?
Анна-Мария Тренева: Надеюсь, что понимаю. Сейчас можно наблюдать, что в Интернете мы, как СТС, конкурируем не с другими каналами, а с другим контентом, многое из которого нельзя увидеть в эфире. И та статистика, которая у нас есть, показывает, что как раз среди молодой аудитории предпочитается смотрение через социальные Сети, потому что они позволяют и смотреть, и одновременно общаться и обсуждать это с друзьями. Раньше люди в гостиной вместе смотрели телевизор, комментировали то, что происходит на экране, а сейчас они сидят у своих компьютеров и виртуально...
Вячеслав Муругов: Я упоминал о том, что 59% людей делают это одновременно.
Анна Качкаева: Значит, наверное, в этой среде нам теперь и предстоит жить.
Павел Шеремет: Я все равно традиционалист, и принимая Интернет, я считаю, что если человека не касается эта проблема, то даже виртуальной реальностью его невозможно возбудить. А если касается, то будет.
