Анна Качкаева: Уже пора подводить некоторые итоги. Мои коллеги в журналах и в газетах итоги года подводят, а некоторые – и итоги десятилетия, что, вероятно, важно, потому что это десятилетие, как всякое десятилетие нового столетия, знаковое. А сегодня я решила поговорить с очень в медиа-среде известным медиа-аналитиком и экспертом Василием Гатовым, вице-президентом Гильдии издателей периодической печати, о том, чем стал 2010 год для всего того, что мы называем газетами. Потому что очень многие здесь и на Западе говорят о том, что он стал переломным. Почему переломным? Что будет с традиционными СМИ в ближайшие 10 лет? Как «Twitter» и «Facebook» поменяю наши представления о медиабизнесе и профессии журналиста? И чего вам-то всем, слушателям, читателям, зрителям, от всего этого ждать?
И вот последняя новость. Я выписала то, что сегодня есть на некотором количестве сайтов профессиональных и непрофессиональных тоже. В общем, выглядит, как сводки с фронта. Старейшая газета «The Guardian» намерена идти в регионы и оплачивать труд блогеров. Это в Британии. То есть собственные корреспонденты затратны, их собираются сокращать. Реклама онлайн собрала больше, чем газеты. На минувшей неделе вышел последний номер газеты «Время новостей», и старое, и новое издание «Ежедневные московские новости» будут выходить с февраля под крупнейшей государственной «крышей» мультимедийного агентства «РИА «Новости». То есть некое соединение, и это агентство уже не совсем агентство, а производитель всего. С 2011 года ВГТРК запускает канал о науке и технологиях, и это уже шестой тематический канал в семействе государственного холдинга. Та же ситуация и на «Би-Би-Си».
Василий Гатов: Но это отдельная тема.
Анна Качкаева: Да, я понимаю. Тем не менее, это в диверсификации «тематическое» все больше и больше. После канала «Страна», который был запущен в прошлом году, теперь еще и канал о науке. В российских регионах, что тоже довольно любопытно, закрываются телестанции, и не только потому, что это перспективы перехода на «цифру», а еще - не массово (я знаю пока о двух случаях), но главная тема - невыгодно. Эффективнее, особенно в небольших региональных городах, не на крупных рынках, радио и мультимедийные порталы, которые начали в этом году собирать больше рекламы и обходятся дешевле. Газеты, как считается, уже перешли и к новой эре, и к новой вере (я так это называю), потому что бумажная версия, как полагают аналитики, переживет еще лет 30 и, видимо, умрет с нашим поколением, тем, которым 40-50 сейчас и которые еще не отвыкли шуршать страницами.
Василий Гатов: Все проще и сложнее. Бумага отличается от всех остальных способов доставки контента одной очень простой вещью – она гиперпортативна. Вы можете взять газету с собой, засунуть ее в карман, сложить много раз и так далее. И второе свойство бумаги – она ограничена, то есть нельзя выпускать газету, в которой бесконечное количество полос. Судя по форматам медиа-потребления людей, примерно треть людей вообще не воспринимают не упакованный контент, не могут работать с бесконечным массивом.
Анна Качкаева: Он должен быть либо в рамке кадра, либо в рамке рубрики, либо в рамке статьи.
Василий Гатов: Соответственно, бумага как таковая присутствует в нашем потребительском пространстве ровно до тех пор, пока не будет чего-то аналогичного по портативности, что ее заменит.
Анна Качкаева: Не мне вам рассказывать, нынешнее поколение, которому от 13 до 18, газету почти в руки не берут, им все заменяет компьютер.
Василий Гатов: Только в больших городах и только на очень развитых рынках. Как только мы смещаемся в сторону территории с меньшим населением, в сторону меньших городов, с меньшей плотностью населения, газеты еще ого-го...
Анна Качкаева: Конечно. Я просто про тенденцию, раз мы широкими мазками: умрет лет через 50.
Василий Гатов: Гораздо ближе. Конкретно в России так получилось, что сочетание экономической неустойчивости медиа, как бизнеса, и очень быстрого прогресса, практически синхронного с западным в области появления новых технологий распространения информации играет очень жестко против крупных федеральных печатных изданий. И даже не только газет, а вообще всех. И Москва не просто лидирует в этом вопросе, она входит в число первых десяти рынков мира, на которых можно ожидать исчезновения газет. И скорость этого... Есть две версии. Первая – катастрофическая, что в ближайшие 3-4 года случится коллапс дистрибуции.
Анна Качкаева: Дистрибуция – это распространение. Это киоски, которые вы пока еще видите в своих городах.
Василий Гатов: Как, например, это произошло уже в Нью-Йорке - реально случился коллапс. И это мгновенно, за год перестанет быть бизнесом, а после этого газеты останутся как абсолютный рудимент. Журналы – еще нет, потому что у журналов будут супермаркеты...
Анна Качкаева: ...поезда, самолеты, в которых все это хочется держать.
Василий Гатов: А газетам будет очень плохо. Вторая версия, что будет найдена какая-то гибридная форма существования газет, при которой бумажная версия получит свое право на существование, прежде всего, как своего рода дистанционный портал, через который вы будете узнавать ассортимент того, что доступно в онлайне, через «мобильный», через звуковой портал или как-то еще.
Анна Качкаева: Что тоже довольно глупо, потому что в мобильный телефон все это можно забить в результате.
Василий Гатов: До какой-то степени глупо, но как работоспособная бизнес-модель это просматривается. По крайней мере, у той же «The Guardian» именно так.
Анна Качкаева: Вот мы вступили в эру, когда все, что транслируется, является трансляцией, но не является коммуникацией, хотя мы ее до сего момента понимали, вроде бы, так, однопотоковую. А теперь все, что является коммуникацией, - это все то, где есть обратная связь. И в традиционных медиа средний потребитель в хорошем городе и на крупном рынке, в общем, не нуждается.
Василий Гатов: Это сформулировано в прошлом году в более-менее емкую фразу. По-моему, сказал ее первым Клэй Ширки, гуру, американский профессор Нью-Йоркского университета, один из главных пропагандистов интернет-прогресса и так далее, что мы перестали охотиться за новостями, теперь новости охотятся за нами. Плотность медийного пространства такова, что если человек даже не хочет получить новость, она все равно до него доберется. И Интернет, и «мобильные» особенно сделали для этого больше, чем все остальные медиа вместе взятые за всю историю человечества. А если она до тебя добирается, даже против твоей воли, то ты каким-то образом на нее реагируешь. Даже если ты просто ее пролистываешь, алгоритмически это значит, что ты на нее отреагировал. Мой коллега Андрей Мирошниченко активно сейчас пропагандирует идею вирусного редактора – некоего существа, возникшего в новостном Интернете, которое за нас решает, что будут читать, какие новости будут распространяться. И версия довольно уже зрелая, потому что мы видим не только краткосрочные последствия в виде агрегаторов или других способов доставки нам информации против нашей воли, то есть мы необязательно ее хотим, но она еще учитывает, как мы это смотрим и как мы к этому относимся.
Анна Качкаева: Я так понимаю, что все новые носители, от «Google» до iPad и iPhone, просят у тебя все данные тебя, как потребителя, тебя бесконечно сканируют, агрегируют. Это не «Большой брат»...
Василий Гатов: Конечно, это не «Большой брат», потому что там существуют очень жесткие правила, которыми ограничен сбор информации...
Анна Качкаева: Сейчас существуют жесткие правила, потом их можно будет смягчить.
Василий Гатов: Нет, они ограничены не в том смысле, что существуют какие-то запреты, запретов, в общем-то, нет, но компании сами себя ограничивают. Это называется «метаданные». Это не то, что вы ввели в качестве своего логина и пароля, это не самое главное, это мало кого интересует. А это то, что вы делали, потребляя контент. На сегодняшний день крупнейшими владельцами этих метаданных является «Google», который очень много знает про нас, очень много про нас знает «Яндекс», практически столько же, сколько «Google» про глобальное сообщество, про русское знает «Яндекс». Довольно много знает «Mail.ru», но он, насколько я понимаю, гораздо хуже «Яндекса» способен работать с этими данными. Очень много знает «Facebook», еще больше знает «ВКонтакте», как бы к этому ни относиться, но там свои правила.
Анна Качкаева: Там есть некоторое количество других организаций присматривающих. Кто-то из операторов, то ли британцев, то ли голландцев, которые были связаны с нашей крупной, большой «тройкой», рассказывали, что, грубо говоря, когда-нибудь будет изобретена некая щетка, через электронный чип которой, засунув в рот, можно будет понять все, от типа кроссовок, и все уже будет внесено. И какой тебе нужен будет рентген для полости или еще чего-нибудь... Это такая будущность, которая нас в цифровой эпохе ждет, и конечно, с потреблением медиа.
Василий Гатов: Это уже где-то присутствует. Уже есть медиа-ресурсы, назовем это так, которые запоминают наше поведение в отношении, например, текстов или картинок и предлагают нам в ответ...
Анна Качкаева: То есть эмоциональную реакцию.
Василий Гатов: Кстати, это российская технология, что интересно.
Анна Качкаева: Ну, с манипулированием-то как раз у нас все хорошо. А почему 2010 год считают переломным?
Василий Гатов: Потому что впервые рекламные доходы «цифры» превысили или, по крайней мере, сравнялись в неких абсолютных значениях с рекламными доходами бумажной прессы практически по всем рынкам, где это было возможно. Понятно, что не в Индии это происходит и не в Китае, где очень большой бумажный рынок, но почти по всем развитым рынкам это произошло.
Анна Качкаева: И в России в том числе?
Василий Гатов: Мы не знаем пока итогов 2010 года, их традиционно подводят где-то в середине февраля, но я думаю, что мы очень близко. И что это значит. Как только какая-то медиа-отрасль, в которой еще не решены все вопросы, растет такими темпами и в таких пропорциях с другими, это значит, что начинает приходить капитал с долгосрочными целями.
Анна Качкаева: И перераспределяется это в пользу третьего новенького, а традиционно чего-то с этим должны думать и решать, как они будут жить и выживать.
Василий Гатов: Ни на одном рынке в мире не смогли пока найти, чего делать.
Анна Качкаева: Британцы или американцы пишут, что любая цифровая технология отбирает кусок у прессы, поэтому газеты раньше всех и мучительнее всех стали задумываться о своем будущем. Пресса, соответственно, начинает двигаться в сторону аудиовизуальных и телевидения и кричать о том, что хорошо бы кусочек отобрать. И у кого-то из тех, кто переходит на все эти платформы, я прочла, что встает проблема, что самой выживаемой в этой ситуации, если все остальные бизнес-модели не работают, становится дотационная модель.
Василий Гатов: Связанная с любой формой некоммерческой выдержки. Это абсолютно из области философии, а не медиа-вопрос у массовых коммуникаций, вообще у коммуникаций, рассчитанных на социально-культурно-политический слой, поскольку он определяет, что мы потребляем мозгами. Она традиционно очень связана с государственной политикой во всех странах мира. Даже в Соединенных Штатах, где юридически правительству запрещено владеть средствами массовой информации, ни для кого не секрет, что американская элита и американская медиа-элита очень плотно взаимопроникнуты и очень сильно влияют друг на друга. Это не тот тип влияния, которым страдаем мы, например, но, безусловно, такое влияние оказывается. Как только возникает вопрос денег, возникает вопрос, за что медиа получают деньги от общества либо в виде куска в рекламно-маркетинговых бюджетах, либо в виде куска государственного бюджета, либо в виде куска бюджета общественных фондов, в самом широком смысле этого слова. В Америке уже сотнями можно считать СМИ, которые живут за счет публичных фондов – на гранты...
Анна Качкаева: Один из самых успешных проектов – «Current TV», телевидение Альберта Гора.
Василий Гатов: Или выдающийся журнал «Good», который является лидером современной журналистики. Или начинавшаяся именно так «Политика.com». Это все проекты, построенные на публичные деньги, на деньги общественных фондов. В европейских, значительно более левых странах высока доля общественно-правового вещания.
Анна Качкаева: Вариант «Би-Би-Си».
Василий Гатов: Или немецких телеканалов – ZDF, ARD, или Rai, или TF-1 для французов. В европейских цивилизациях очень все сложно по этому поводу. Чтобы представить себе, как выглядит нормативно-правовая база «Би-Би-Си», представьте себе полный до потолка, 5-метровый шкаф книжек, плотно вбитых туда – и это базовая документация, это не расширенная документация общественно-правового канала. Развитые общества хорошо понимают, что это требует очень серьезного регулирования. Это создано, как говорит наш премьер-министр, не в интересах большинства, а это создано в интересах всех. Как бы ни критиковали другие британские СМИ, например, «Би-Би-Си», они всегда делают оговорку, что если бы не «Би-Би-Си», то многие вещи бы не делались.
Анна Качкаева: Потому что они поддерживают общественное благо.
Василий Гатов: То же самое относится к немецким общественно-правовым каналам.
Анна Качкаева: Российская ситуация, конечно, совершенно иная, потому что очень похож государственный холдинг по разнообразию, вплоть до детского хора и оркестра, на «Би-Би-Си», но с точки зрения выполнения функций общественного блага и защиты интересов общества у нас нет главного – нет управленческой структуры, «подушки безопасности» между истеблишментом...
Василий Гатов: Я могу привести очень трогательный пример. На немецких общественно-правовых каналах – ZDF и ARD – в их статусе прописано буквально следующее: руководителя канала назначает канцлер, а его заместителя с финансовой подписью назначает лидер оппозиции.
Анна Качкаева: Правильно. Чтобы на всякий случай все это уравновесить. И всегда есть наблюдательный совет, который будет в разных странах состоять из разных людей, и способ финансирования в данном случае неважен. В Канаде тоже государственное финансирование, но там телевидение общественное, а не государственное.
Василий Гатов: Это не важно. Все равно выделяет часть общественных фондов.
Анна Качкаева: Трудно предположить, что что-нибудь переменится в этой связи, хотя ОБСЕ требует этого от России, но все-таки форма, что, видимо, телевидение все больше будет дотированным везде, не важно, будут это фонды государственные и так далее, потому что вряд ли оно выживет иначе в цифровых средах, то формула Медведева, которую он высказал, - избавиться от газет и пароходов, она совсем уже поперек. Она даже с точки зрения того, о чем мы с вами говорили вообще про российские регионы, и с точки зрения перспективы утопична. Значит, надо оставлять и поддерживать, по крайней мере – в регионах. Или нет?
Василий Гатов: Не существует идеальной модели, особенно в многонациональном государстве, каким мы и являемся. Нам надо поддерживать не столько развитие коммуникаций основного языка, сколько поддержка национально-культурного разнообразия. Здесь ни один, даже самый либеральный экономист, мыслитель или деятель никогда не будет против того, чтобы государство поддерживало, например, вещание на национальных языках или издание книг и учебников на языках малых народов. Это просто его функция, потому что оно берет перед этими народами свои обязательства.
Анна Качкаева: И вообще поддерживает информационное пространство.
Василий Гатов: Может ли государство зарабатывать на своих медиа-активах? Очень сомнительная тема, нигде в мире нет ответа. «Би-Би-Си», например, запрещено, а ZDF и ARD – нет.
Анна Качкаева: А в случае России столько преференций, что мама дорогая!
Василий Гатов: Но это более сложная проблема.
Анна Качкаева: И вопрос, связанный с «Twitter» и «Facebook». Ясно, что тема большая. Как социальные сети, эти инструменты повлияли на медиабизнес и на профессию? Два дня назад я, например, в «Twitter» обнаружила человека по фамилии Варламов, который теперь уже практически сравнялся с Рустемом Адагамовым (ник «Drugoi»), которого очень полюбил «кремлевский пул», и он был некоторое время чрезвычайно известен, собственно, его замечательно смотрят и сейчас. А молодой человек по фамилии Варламов тоже давно в социальных сетях «жил», но «Манежка» и вся история сделали его абсолютно знаменитым. Он за два дня получил более 3,5 тысячи друзей в «Twitter», потому что он писал очень коротко, в репортажном стиле все, что происходило на площади Киевского вокзала, описывал переговоры милиции, фотографии выкладывал. И стал суперпопулярным за трое суток. И «Twitter» создает такие сообщества, меняет авторитеты за двое суток. А нам всем работать 20 лет. Вот так стремительно делает новости, агрегирует это все по-новому, заставляет искать совершенно по-другому. И в результате, конечно, продавать это все. Есть две версии, что журналистика помрет (чего, конечно, не будет, я в этом убеждена) как традиционная ветвь, за которую платят зарплату, и что этих людей будет все больше. Как, например, «The Guardian» или «Current TV», которые платят...
Василий Гатов: Все очень просто. И это не меняется точно, по крайней мере, мы пока не видим никаких оснований для того, чтобы это поменялось. В основе приемлемых для большинства коммуникаций (в данном случае большинство не политическое, а абсолютно статистическое) редакционный метод их создания. Редакционный метод предполагает, что вы получаете некое меню новостей, которое обязательно заполнено от точки «А» до точки «Z». И даже если ничего не произошло в этот день на биржевых площадках, вы должны писать про экономику. Если в политике ничего не произошло, вы должны создать что-то, что займет пространство политики. Инициативные медиа или персональные медиа не в состоянии обеспечить конечный продукт редакционного метода, они всегда являются некой частью. Не может один человек выполнять функции ньюсрума, редакции, ежедневной газеты, тем более, информационного агентства. Другое дело, что социальные сети и использование Интернета, интерактивных коммуникаций в медиа-целях позволило создавать персональные бренды со скоростью, которой никто и никогда не видел в истории.
Анна Качкаева: Газетам 150 лет надо, чтобы...
Василий Гатов: Это факт. И аудитория медиа-бренда «Олег Кашин», может быть, даже больше, чем аудитория «Коммерсанта», в котором он работает. А аудитория Рустема Адагамова больше аудитории иногда информационного агентства, если он что-то интересное ставит в свой блог. Но главное при этом, что автор, владелец этого персонального бренда должен очень серьезно с ним работать, гораздо серьезнее, чем нам кажется. И я испытываю огромное уважение к Олегу, который, воспользовавшись своим больничным заточением, и желаю ему всяческого здоровья, максимально быстро вернуться в строй уже полноценно...
Анна Качкаева: Он выписался уже.
Василий Гатов: ...он, конечно, очень много продумал. И сейчас многие вещи, которые мы знали про Кашина, может быть, поменяются. И это очень важно. Журналистская профессия не умрет, потому что хитрость заключается в том, что эти технологии ты постигаешь внутри редакции, ты не можешь их постигнуть снаружи.
Анна Качкаева: Наверное, вы правы. И это даже видно по тому, что происходит с самым консервативным, меняющимся в этой сфере медиа телевизором. Трансляция – здесь все еще главный коммуникационный канал.
Василий Гатов: Как «СМИ для ленивых» телевидение последним почувствовало влияние социальных медиа на собственные рейтинги, даже на собственный коммерческий результат, наверное. Но ему будет труднее всего перестроиться, потому что у него вещательная форма заложена в основе философии и бизнеса. Интересно, как это будет развиваться.
Анна Качкаева: Это связано, скорее, не столько с изменением функционала, философии как трансляции, а в российском случае презрение как к каналу коммуникации с точки зрения содержания. Вчера тоже было очень знаковое событие. Знаменитая музыкальная группа «Мумий Тролль», которая 10 лет не выступала и выступила с замечательным, большим концертом, как пишут все критики, впервые отказалась от федеральных каналов. Она не захотела заключать контракт на показ этого концерта. А Земфира отдала свой концерт каналу «Дождь», который будет видеть Интернет...
Василий Гатов: Здесь воздействие персонального бренда Наташи Синдеевой тоже имеет значение.
Анна Качкаева: Да. Но я думаю, что и просто того, что канал «Дождь» за последние полгода сделал на фоне того содержания, которое транслировал «большой» канал. Проект «Конституция», прямые эфиры.
Василий Гатов: На самом деле, несколько вещей сыграли роль. Первое – то, что это действительно первый проект в телепространстве, который активно работает с новостями, после разгона, по сути, ТВС. Это очень мощная коллекция персональных брендов, которые там сразу оказались. Прежде всего, бренд Наташи Синдеевой, Миши Козырева, который туда пришел в качестве ведущего, некоторое количество радийных людей, которые присоединились к проекту. Это очень важно. И туда рванула сфокусированная коммуникация. Дай Бог им удачи.
Анна Качкаева: И еще одна деталь, которая будет любопытна нашим слушателям с точки зрения того, что создает новая среда в смысле социальных сетей. Когда так много появляется людей, которые сами создают себе новости, бесконечно их постят, передвигаются в сообщества, ретранслируют... Я на Гарвардской конференции услышала, что ученые сейчас очень обеспокоены тем, что эффект неконтекстной информации, когда мусора, к тому же трагического, очень много, человек перестает ориентироваться в пространстве. И вырванность, даже уже не клиповая, а какая-то непонятная, она не дает комфорта информационного. И никто не знает, что с этим делать.
Василий Гатов: Это вопрос, внесенный в число 10 главных проблем общественных наук. Да, мы недослушиваем, мы начинаем говорить раньше, чем восприняли смысл сообщения.
Анна Качкаева: А теперь этот эффект множится.
Василий Гатов: Да, дальше это все умножается в зависимости от вашего места в коммуникационной пирамиде. Чем вы ближе к верхушке, которая создает контент, тем... Как нас учили на советском журфаке: ваше слово является оружием. Страшнее, чем оружием. Потому что когда задействованы электронные алгоритмы распространения информации – это одно, а когда задействованы электронно-социальные, позволяющие информации распространяться вне зависимости от контроля ее создателя... Мы вообще не представляем себе, какой властью обладает Марк Цукерберг, создатель «Facebook», просто в отношении того, что его аудитория – 550 миллионов человек. Никогда в истории человечества не было СМИ, которое могло бы одновременно адресовать такую гигантскую аудиторию.
Анна Качкаева: И похоже, что это тоже одна из тенденций – тяга к концентрации, не важно, либо в объединительных сетях, либо в медиа-холдингах, которые все равно становясь крупнейшими мультимедийными производителями всего, будет означать, что у «цифрового крана» окажется все меньшее количество людей, как владельцев.
Василий Гатов: Скорее всего, да. Хотя порог входа гораздо ниже. Формально это даже не история «Галактики Гутенберга», где ничего не нужно, ни печатный станок, нужен только канал и некое устройство, которое может вообще ничего не стоить тебе, можешь интернет-кафе использовать, в котором ты создаешь контент. И есть еще очень простая вещь. Считается, что Гутенберг в 1465 году закончил делать станок. В 1521 году, напечатав «95 тезисов» на печатном станке, Мартин Лютер вывесил их на дверях собора. К концу столетия Европа была другой. Дальше я привожу цифры ХХ века. В 1979 году были закончены технические работы по созданию протокола «TCP/IP». То есть был изобретен станок. Протокол «WWW», который обеспечивает нам сегодня обмен информации визуальной или текстовой, был написан в 1991 году. «Наш Мартин Лютер» еще не вывесил. Поэтому открытие – вот-вот. Может быть, «Facebook» - это открытие, мы просто не знаем точно.
Анна Качкаева: И это то, что изменит все опять.
Василий Гатов: Перекроит границы, изменит владельцев – кто они будут, какими ценностями они будут руководствоваться? Будут ли они газетчиками, телевизионщиками, просто владельцами денег? Не знаем. Для старшего поколения лучше Мердок, по крайней мере, мы про него все знаем, а для поколения, которое выросло с iPhone, прикрученным к руке, может быть, лучше Стив Джобс, а может быть, Марк Цукерберг.
Анна Качкаева: И тогда встает вопрос, что будет считаться этикой профессии.
Василий Гатов: Вот здесь как раз все очень просто. Как в анекдоте про Моисея, спустившегося с горы: заповедей всего 10.
Анна Качкаева: На какой бы платформе вы чего-нибудь ни делали, никто не отменит необходимости писать, думать и иметь совесть. В этом смысле, наверное, ничего не изменится.
Николай нам пишет: «То ли еще будет! Предстоящие выборы с продленным сроком полномочий сделают так, что останутся СМИ, прославляющие путинскую власть и ее единую и неделимую партию, остальные СМИ искусственно обанкротят, а журналисты будут биты или убиты. Таков прогноз путинской эры». Недобрый вы, Николай, с таким пожеланием журналистам под Новый год.
Роза спрашивает: «Как вы считаете, может ли информация изменить общество? В СССР не было информации, все голосовали за Сталина, и известно, за кого потом. Сейчас – Интернет, телевидение, газеты, и все равно голосуют за Путина и Лукашенко. Что-то не чувствуется влияния этой самой информации».
Василий Гатов: Я думаю, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс, когда они писали Манифест Коммунистической партии с тяжелого похмелья в Брюсселе в 1848 году, с трудом понимали, что то, что они пишут, изменит мир. Но призрака запустили, и он гуляет до сих пор, и не только по Европе. Такой журналистики, такого мощного слова, наверное, мы больше не увидим. Просто потому, что, может быть, общественная нужда в нем пропала. Что касается конкретного политического результата, что СМИ оказывают зомбирующий эффект на общество. Мы часто обвиняем наши государственные телеканалы (или контролируемые государственные телеканалы) ровно до той степени, когда общество готово это принимать. Как только спрос на стабильность, на спокойствие сознания, на уход в быт натолкнется на социально-экономические проблемы, которые невозможно решить никаким иным способом, кроме как востребовав другой тип информации и другой тип властной коммуникации, тогда это само собой устроится, никто даже не успеет заметить.
Анна Качкаева: Это понятно. Хотя даже развлечение программирует отношение к жизни.
Василий Гатов: Очень до определенной степени. Наши мотивации никак не связаны с нашим медиа-потреблением.
Анна Качкаева: «Этот прекрасный новый мир напоминает ефремовские романы с его мировой сетью. Они применяют методы воздействия на подсознание, у нас запрещенные законом, но широко используется демагогия фашистских режимов конца эры разъединенного мира. Тут неизбежно возникает фигура киберпартизана, не важно, как его зовут – Нео, Ассандж или еще кто-нибудь».
Василий Гатов: Тут даже нечего комментировать. Там возникают свои, новые формы обществ, и в этом обществе возникают и свои диктаторы, и свои борцы с диктаторами, и армии, и партизаны. Все очень похоже.
Анна Качкаева: «Если дело пойдет так и дальше, и дебилизация населения с помощью СМИ продолжится, сдохнут не только газеты, возможно, телевидение, Интернета. А со временем люди вообще разучатся читать, смотреть эту белиберду по телевидению им наскучит, ориентироваться в жизни будут по картинкам, а при благоприятном развитии событий – только через интерактивное радио», - Сергей нарисовал нам перспективу.
Василий Гатов: Нет, так не будет. Мы исторически развиваемся в сторону увеличения потребления, в сторону увеличения объема чтения, как ни странно. На днях было сделано исследование массовое, больше 20 тысяч респондентов, где людям предложили оценить по объему прочитанного текста и сравнить это с аналогичным исследованием. Оно общеевропейское, в рамках европейской социальной инициативы. С исследованием, сделанным, по-моему, 40 лет назад. В 4 раза увеличилось количество текста.
Анна Качкаева: То есть мы быстрее и больше читаем.
Александр из Москвы: «Все течет, все изменяется, но на афинской агоре глашатай сообщал гражданам новости, Цезарь вывешивал на римском форуме алебастровые доски с вырезанными текстами, а потом газеты стали печатать на бумаге. Теперь это все переместилось в Интернет. Меняется форма в соответствии с развитием технологий. А содержание остается прежним».
Василий Гатов: Нет, содержание не остается прежним. Как сформулировал Маршалл Маклюэн: средства сообщения есть само сообщение. Это то, что разделяет прошлое СМИ, где средство было одним-единственным, то есть – бумагой, и будущее, то есть исход из «Галактики Гутенберга», где количество медиумов увеличивается. И сообщение должно меняться в соответствии с медиумом. Представьте себе газету, вывешенную в телевизоре – вы не будете ее читать. Представьте себе фотографию, которую мы вам сейчас будем описывать по радио, - вы не будете это слушать.
Анна Качкаева: Иногда говорят, что любопытно. Дмитрий пишет: «Телевидение пока еще приносит пользу. Мы посмотрели на выражение лица господина Цукерберга – и желание заходить на его сайт пропало навсегда».
Петр, Москва, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Не надо брендов! У нас столько людей хороших, прекрасных, умных. Вот вчера была беседа Соколова с Юрием Алексеевичем Рыжовым. Людям свойственно ошибаться. Борис Николаевич выбрал Гайдара - это была удача, потом выбрал Путина – это была катастрофа. Предложил Юрию Алексеевичу быть премьером – красивый человек, самокритичный, но отказался, и это было ошибкой. Добрые люди, интеллигенция России, если судьба выносит на траекторию общественной деятельности, не отказывайтесь. Сейчас так важно, чтобы добрые люди были в этой сфере.
Василий Гатов: Это очень серьезная вещь, о которой вы говорите. Сколько бы мы ни критиковали организаторов коммуникаций, сколько бы мы ни ругали наших коллег в телевидении и так далее, мы должны понимать, а что делать-то, кому-то надо.
Анна Качкаева: И хорошо бы еще ответственно, с пониманием, с состраданием и ответственностью за то, что произносит, кто произносит и зачем произносит. В этом и есть суть коммуникаций.
