Сразу после теракта в аэропорту "Домодедово" российские СМИ со ссылкой на неназваные источники в правоохранительных органах сообщали о "кавказском следе" взрыва. Официально эта версия пока не подтверждается, однако ряд изданий и экспертов считают, что теракт могли подготовить участники северокавказского подполья.

Обозреватель РС Вадим Дубнов считает формулировку "северокавказский след" сколь приемлемой, столь и бессмысленной.

- Я не вижу ничего противоречащего тому, что заявлено в первых версиях. Да, следы с большой долей вероятности ведут на Северный Кавказ. Вопрос только в том, что из этого следует. Формула "кавказский след" уже никому ничего не объясняет. И от такой политической топонимики веет некоторой обреченностью. Еще, кажется, совсем недавно было принято любой теракт объяснять "чеченским следом". С точки зрения расследования он тоже добавлял немного, скорее, в этом был понятный политический расчет на то, что граждане проявят большее понимание карательной операции в Чечне и связанных с ней жертв. Теперь операция вроде закончена, а след ведет нас уже даже не в Чечню, а на территорию, на которой могут разместиться десятки таких республик, как Чечня. И уже вроде никакой военной политики нет, зато граждане уже сами без напоминаний и объяснений знают, где надо брать след. И, может быть, не ошибаются. Но эта уверенность – кстати, намного большая, чем была тогда, во времена следов "чеченских", - может оказаться довольно разрушительной. Взрыв в Домодедово настолько легко и соблазнительно вписать в "манежный" контекст – и некоторые уже не в состоянии этому соблазну противостоять, потому что он в массовом сознании в этот контекст уже так или иначе вписан. "После" – значит "вследствие", и уже бессмысленно кому-то что-то объяснять...

Кавказцы в той же Москве после каждого теракта знали, что для них наступают черные времена, и прежде. Теперь реакция масс грозит оказаться не столь реактивной, как раньше, но куда более системной. "Манежный синдром" – это ведь отнюдь не только малолетки-погромщики. Это – почти официальная легализация ненависти, которую многие таили в себе всегда, но некоторые хотя бы догадывались, что говорить о ней вслух – все-таки не совсем комильфо. А теперь можно. И если, скажем, после взрывов на Каширке или на Пушкинской ненавидели именно чеченцев – просто в силу того, что про остальных как-то никто особенно ничего не знал, то теперь и правоохранители вынуждены изъясняться в стилистике ДПНИ, кавказцев друг от друга не слишком отличая, что, с криминально-политической точки зрения, увы, тоже правильно. Расширение зоны войны находит законное отражение и народных помыслах, и в официальных версиях.

Беда только, что, может быть, уже завтра будет и вовсе непонятно, что считать Северным Кавказом. Ведь на самом деле имеются в виду, в первую очередь, Дагестан – причем уже весь, включая переходящие в "славянские" земли ногайские степи, а также Чечня, Кабардино-Балкария. Потом Ингушетия, которая все-таки пока в террористическом подтексте воспринимается как подразделение Чечни, и Карачаево-Черкесия. Но кто теперь поручится, что и они не станут завтра вполне самоценными террористическими территориями, и кто убежден в том, что послезавтра огонь не перекинется дальше, через Черменский круг, в тихую пока Северную Осетию или даже Адыгею?

И нам однажды, может быть, скажут уже о "южнороссийском" следе, и это тоже будет правдой. Столь же бессмысленной, опасной, и, возможно, такой же неокончательной.

* * *

Политолог Руслан Мартагов в интервью Радио Свобода отметил, что говорить о "кавказском следе" теракта в Домодедово пока рано, и напомнил: "Как только приближаются выборы, как только у нас ситуация в экономическом и социальном плане ухудшается, у нас всегда следуют взрывы".