В Багдаде теракт, 50 погибших. Нас это волнует уже меньше, чем трагедия в Домодедово. И не потому, что люди стали черствыми. Просто мы чувствуем бессилие что-то изменить, предотвратить. Технический прогресс против человеческой природы лишь относительно эффективен. А что насчет ничего человеческого ?
…У шахида сломалась кнопка. С этого эпизода начинается израильский фильм "Для моего отца", показанный на Московском кинофестивале в 2008 году. Вспотевший от страха, палестинец Тарек безуспешно нажимает ее, стоя в толпе на рынке в Тель-Авиве. Не срабатывает.
Отказываться от замысла нельзя – заказчики приказывают палестинцу срочно починить кнопку. Но сделать это быстро в Израиле невозможно: завтра суббота. Тарек находит мастерскую, и ему говорят, что новая кнопка прибудет только в воскресенье.
Тареку нечем себя занять. Ему предстоит провести два дня с тем народом, которому он собирается навредить. Он остается в мастерской, помогает чинить хозяину крышу. Возникает взаимный "стокгольмский синдром" – Тарек привыкает к израильтянам, они привыкают к нему… Юноше так отчаянно хочется жить, что он успевает влюбиться в израильтянку Керен, отвергнутую израильским обществом.
Флеш-беками на экране мелькают воспоминания Тарека о детстве. Он хорошо играл в футбол. Когда внезапно возвели стену, отделяющую палестинские территории от Израиля, ему приходилось пересекать границу нелегально, чтобы тренироваться. Мальчику помогал отец. Однако это стало слишком опасным. Тарек бросает футбол и больше не видит смысла в жизни, которую разрушила стена.
За теракт должны получить вознаграждение престарелые родители Тарека. "ЭТО для моего отца" – успокаивает себя юноша. Наступает понедельник. Тарек с трудом оставляет Керен и идет на рынок. Но тут он встречает мастера, починившего кнопку. Старик все понимает (а может, и раньше понимал, и специально следил) и хватает Тарека за рукав: "Посмотри на меня. Ты хочешь взорвать меня?" "Нет!", - кричит Тарек и хочет сорвать пояс, но в этот момент его настигает пуля снайпера.
Посмотревшая этот фильм знакомая израильская гражданка назвала его "верхом наивности". "Мессиджи", действительно, простые: "террористы, что вам сделали невинные жертвы?" Далее, родственники шахида, якобы ради которых все и делалось, не переживут потерю сына. Наконец, зритель может выдохнуть и порадоваться за спецслужбы: они сработали вовремя. Но и Тарек вызывает безмерное сочувствие. Этакий стокгольмский синдром – движение друг к другу. Иногда оно помогает трагедию предотвратить.
Много говорят об экономической опоре терроризма: там, где население прозябает в бедности, там и совершаются "акции возмездия". Несомненно, если бы уровень безработицы в некоторых республиках Северного Кавказа вдруг упал с 80-90% до менее шокирующей цифры, а молодежи было бы чем себя занять, желающих начать вооруженную борьбу с государством (и с нами) было бы меньше. Но дело не только в этом: теракты есть и в относительно благополучной Европе. У кого-то суп жидкий, у кого-то жемчуг мелкий.
Что касается религиозного фанатизма, то из рассказов "рядовых" шахидок, в
частности, видео взорвавшей себя 29 марта 2010 в метро Марьям Шариповой (если это, конечно, она) ясно, что они мстят "неверным кафирам" за притеснения мусульман. А среди погибших 29 марта в метро (и 24 2011 января в Домодедово) было немало правоверных мусульман...
Если из террористов кто-то и вызывает относительное уважение, то это баскская группировка ЭТА в Испании. Они в последние годы звонят в полицию и предупреждают о теракте. Взрыв есть, что хотели сказать - понятно, а жертв нет. Как следствие, сочувствие, (ну, относительное) их позиции возникает. Важная деталь: точно известно, кто, что и почему взорвал.
Много странного в наших терактах 2010-2011. Мы все испугались. Только пока не знаем, кого. Блеяния о "кавказском следе", конечно, убеждают большую часть населения, но почему Имарат Кавказ сам не заявил о своей причастности? Хотя, подождем, даже бен Ладен не сразу признался в 09/11.
А пока, в ожидании признания будем перенимать бдительность израильтян. "Do you have a gun?" ("У вас есть оружие?") – в лоб спрашивает сотрудник аэропорта "Бен Гурион". Я хочу улыбнуться и пошутить, но сотрудник не шутит, а сверлит взглядом потенциальную террористку.
Мы в России шутить любим. Сегодня с угрозой о бомбе во Внуково позвонила некая "пьяная пенсионерка" из Рыбинска. Она задержана. Да и кто в детстве не звонил в школу, чтобы сказать, что там заложена бомба? 10-летним детям из моей школы, вернее, их родителям, за такое выписали штраф в 100 000 рублей. В университете СГУПС Новосибирска завели овчарку: надоело отменять занятия из-за звонков студентов.
Зато такие звонки граждан организуют "учения" для российских спецслужб. Подобно тому, как сами спецслужбы организовали "учения" для населения в Рязани в 1999. Кстати, неплохо бы данные о рязанских учениях рассекретить. Чтобы с чистой совестью приступить к пропаганде бдительности по израильскому образцу.
…У шахида сломалась кнопка. С этого эпизода начинается израильский фильм "Для моего отца", показанный на Московском кинофестивале в 2008 году. Вспотевший от страха, палестинец Тарек безуспешно нажимает ее, стоя в толпе на рынке в Тель-Авиве. Не срабатывает.
Отказываться от замысла нельзя – заказчики приказывают палестинцу срочно починить кнопку. Но сделать это быстро в Израиле невозможно: завтра суббота. Тарек находит мастерскую, и ему говорят, что новая кнопка прибудет только в воскресенье.
Тареку нечем себя занять. Ему предстоит провести два дня с тем народом, которому он собирается навредить. Он остается в мастерской, помогает чинить хозяину крышу. Возникает взаимный "стокгольмский синдром" – Тарек привыкает к израильтянам, они привыкают к нему… Юноше так отчаянно хочется жить, что он успевает влюбиться в израильтянку Керен, отвергнутую израильским обществом.
Флеш-беками на экране мелькают воспоминания Тарека о детстве. Он хорошо играл в футбол. Когда внезапно возвели стену, отделяющую палестинские территории от Израиля, ему приходилось пересекать границу нелегально, чтобы тренироваться. Мальчику помогал отец. Однако это стало слишком опасным. Тарек бросает футбол и больше не видит смысла в жизни, которую разрушила стена.
За теракт должны получить вознаграждение престарелые родители Тарека. "ЭТО для моего отца" – успокаивает себя юноша. Наступает понедельник. Тарек с трудом оставляет Керен и идет на рынок. Но тут он встречает мастера, починившего кнопку. Старик все понимает (а может, и раньше понимал, и специально следил) и хватает Тарека за рукав: "Посмотри на меня. Ты хочешь взорвать меня?" "Нет!", - кричит Тарек и хочет сорвать пояс, но в этот момент его настигает пуля снайпера.
Посмотревшая этот фильм знакомая израильская гражданка назвала его "верхом наивности". "Мессиджи", действительно, простые: "террористы, что вам сделали невинные жертвы?" Далее, родственники шахида, якобы ради которых все и делалось, не переживут потерю сына. Наконец, зритель может выдохнуть и порадоваться за спецслужбы: они сработали вовремя. Но и Тарек вызывает безмерное сочувствие. Этакий стокгольмский синдром – движение друг к другу. Иногда оно помогает трагедию предотвратить.
Много говорят об экономической опоре терроризма: там, где население прозябает в бедности, там и совершаются "акции возмездия". Несомненно, если бы уровень безработицы в некоторых республиках Северного Кавказа вдруг упал с 80-90% до менее шокирующей цифры, а молодежи было бы чем себя занять, желающих начать вооруженную борьбу с государством (и с нами) было бы меньше. Но дело не только в этом: теракты есть и в относительно благополучной Европе. У кого-то суп жидкий, у кого-то жемчуг мелкий.
Что касается религиозного фанатизма, то из рассказов "рядовых" шахидок, в
частности, видео взорвавшей себя 29 марта 2010 в метро Марьям Шариповой (если это, конечно, она) ясно, что они мстят "неверным кафирам" за притеснения мусульман. А среди погибших 29 марта в метро (и 24 2011 января в Домодедово) было немало правоверных мусульман...
Если из террористов кто-то и вызывает относительное уважение, то это баскская группировка ЭТА в Испании. Они в последние годы звонят в полицию и предупреждают о теракте. Взрыв есть, что хотели сказать - понятно, а жертв нет. Как следствие, сочувствие, (ну, относительное) их позиции возникает. Важная деталь: точно известно, кто, что и почему взорвал.
Много странного в наших терактах 2010-2011. Мы все испугались. Только пока не знаем, кого. Блеяния о "кавказском следе", конечно, убеждают большую часть населения, но почему Имарат Кавказ сам не заявил о своей причастности? Хотя, подождем, даже бен Ладен не сразу признался в 09/11.
А пока, в ожидании признания будем перенимать бдительность израильтян. "Do you have a gun?" ("У вас есть оружие?") – в лоб спрашивает сотрудник аэропорта "Бен Гурион". Я хочу улыбнуться и пошутить, но сотрудник не шутит, а сверлит взглядом потенциальную террористку.
Мы в России шутить любим. Сегодня с угрозой о бомбе во Внуково позвонила некая "пьяная пенсионерка" из Рыбинска. Она задержана. Да и кто в детстве не звонил в школу, чтобы сказать, что там заложена бомба? 10-летним детям из моей школы, вернее, их родителям, за такое выписали штраф в 100 000 рублей. В университете СГУПС Новосибирска завели овчарку: надоело отменять занятия из-за звонков студентов.
Зато такие звонки граждан организуют "учения" для российских спецслужб. Подобно тому, как сами спецслужбы организовали "учения" для населения в Рязани в 1999. Кстати, неплохо бы данные о рязанских учениях рассекретить. Чтобы с чистой совестью приступить к пропаганде бдительности по израильскому образцу.
