Две недели я не могла уговорить свою массажистку в поликлинике (и очень, кстати, неплохую массажистку) делать мне эту процедуру частным образом, за деньги. По страховке мне каждый год полагается курс из десяти массажей. Этого явно мало, спина беспокоит, вот я и стала «закидывать удочки».
Ольге Петровне 67 лет, она сожалеет о распаде Советского Союза, вспоминает, как хорошо было в брежневские времена, ругает «демократов, разваливших страну» и живет на зарплату размером в 11 тысяч рублей. Постоянно жалуется на отсутствие денег и необходимость то тут, то там давать взятки. Любимая присказка: «А куды денешься? Никуды. И ничего не поделаешь…»
- Ольга Петровна, - начала я издалека. – А почему бы вам не брать частных клиентов?
- Да вы что?!! – пугается массажистка. – Да когда ж мне с ними? Я ж целыми днями на работе! Вон по субботам все массажисты по пять-шесть человек берут, а у меня всякий раз – двенадцать.
- А зачем же вы столько набираете?
- А я чокнутая!
- Ольга Петровна, а если серьезно: зачем?
- Так план перевыполняю! Я всегда, еще с молодости план перевыполняю!
Я вытаращиваю глаза:
- А… зачем?
- Так в конце года, может, главный врач похвалит на собрании.
- Ну и зачем вам эта похвала? Вот если бы премию дали – это я понимаю…
- Ну как зачем? Чтоб знать, что работала, что план перевыполняла…
- Ну, а если все-таки не брать так много пациентов, не перевыполнять план, а вместо этого заработать?
- Да как же, милая моя?!!! Как же я их в дом-то пущу? А вдруг они воры?
- Ну, вот например, вы же знаете, что я не воровка и не мошенница. Может, поделаете мне массаж?
- Ой, нет, нет, а вдруг на работе узнают? У нас знаете как с этим строго… Уволят еще…
- Так и уйдите вы сами с этой работы! Вы ж пенсионерка уже. Вот и получайте пенсию, а дома подрабатывайте. Вы же за день больше сможете заработать, чем здесь за месяц...
- Не-ет, ни за что! Ни за что! Я вот всем говорю: дома человек превращается в животное.
Тут уже и нижняя челюсть у меня отвисает.
- Как? Почему?!
- Ну как: вот ты утром встанешь – поешь, потом пойдешь умоешься – опять чайку попьешь. Потом в магазин сходишь – тут уж сам бог велел покушать. Телевизор посмотришь - опять рука к холодильнику тянется. А там уж и спать пора. Не-ет, точно: в животное превращаешься… А тут – уходишь – темно, и приходишь - темно. Но зато ты идешь с работы усталая – как вся трудовая Москва!
Глаза у меня еще сильнее вылезают из орбит, нижняя челюсть никак не может вернуться на место, и начинает мучить неотвязная мысль: что же мне все это так напоминает, что-то такое до боли знакомое…
- И долго вы так еще работать собираетесь?
- Ну, я уж до 72 лет доработаю, а потом – может, уже и не переаттестуют меня, тогда уж не знаю, куды податься – бахилы, что ль, выдавать на входе? В регистратуру зовут, но там на компьютере обучаться надо, а я не хочу: это очень опасно.
Тут глаза у меня уже просто начинают вылезать на лоб.
- Что опасно???
- Так компьютеры! Вон у нас все время на конференциях врачи рассказывают: от этих компьютеров – разжижение и рак мозга, рак щитовидной железы! От мобильных телефонов – разжижение и рак мозга!
- Ольга Петровна, ну что вы, да если б так, то у нас бы три четверти населения уже с квадратными головами ходили…
- Нет, вы вот не медик, вы не знаете, а наши врачи все время говорят: разжижение и рак мозга!
- Ну, а массаж-то на дому будем делать?
- Нет, милая, да и негде мне: у меня комната 16 метров, одна кровать – вот-вот развалится, стола вообще нет, и места нет, и ничего нет…
- Ну, так ведь и ко мне можно приехать…
- Да когда ж, милая? Я ж целыми днями на работе!
В общем, так и не удалось мне уговорить Ольгу Петровну подработать себе и мне на пользу. В печали покинула я поликлинику, предоставив массажистке уже другим пациентам рассказывать о своей тяжелой, нищей жизни. Зато по дороге домой я вспомнила, где мне со всем этим уже приходилось встречаться. В рассказах социологов. У Левада-центра есть серия исследований под названием «Человек советский». Это была идея покойного Юрия Левады (и так называлась одна из его работ: «Советский простой человек»): что человек постсоветский, постперестроечный остался советским, по сути. Он ленится проявлять инициативу и боится начальства. (Да и не только начальства: он как пуганая ворона – куста боится. Он всего боится.) Он потому и жалеет о советском прошлом, что не привык рассчитывать на свои силы и ждет во всем помощи от государства, считая, что оно ему должно, а он ничего никому не должен: ну, разве что план перевыполнять. Он потому и не хочет участвовать в политической и общественной жизни, что уверен: от него ничего не зависит, все за него сделают большие, серьезные дяди там, наверху, а хорошо ли сделают – это уж как получится…
А куды денешься? Никуды. И ничего не поделаешь…
Ольге Петровне 67 лет, она сожалеет о распаде Советского Союза, вспоминает, как хорошо было в брежневские времена, ругает «демократов, разваливших страну» и живет на зарплату размером в 11 тысяч рублей. Постоянно жалуется на отсутствие денег и необходимость то тут, то там давать взятки. Любимая присказка: «А куды денешься? Никуды. И ничего не поделаешь…»
- Ольга Петровна, - начала я издалека. – А почему бы вам не брать частных клиентов?
- Да вы что?!! – пугается массажистка. – Да когда ж мне с ними? Я ж целыми днями на работе! Вон по субботам все массажисты по пять-шесть человек берут, а у меня всякий раз – двенадцать.
- А зачем же вы столько набираете?
- А я чокнутая!
- Ольга Петровна, а если серьезно: зачем?
- Так план перевыполняю! Я всегда, еще с молодости план перевыполняю!
Я вытаращиваю глаза:
- А… зачем?
- Так в конце года, может, главный врач похвалит на собрании.
- Ну и зачем вам эта похвала? Вот если бы премию дали – это я понимаю…
- Ну как зачем? Чтоб знать, что работала, что план перевыполняла…
- Ну, а если все-таки не брать так много пациентов, не перевыполнять план, а вместо этого заработать?
- Да как же, милая моя?!!! Как же я их в дом-то пущу? А вдруг они воры?
- Ну, вот например, вы же знаете, что я не воровка и не мошенница. Может, поделаете мне массаж?
- Ой, нет, нет, а вдруг на работе узнают? У нас знаете как с этим строго… Уволят еще…
- Так и уйдите вы сами с этой работы! Вы ж пенсионерка уже. Вот и получайте пенсию, а дома подрабатывайте. Вы же за день больше сможете заработать, чем здесь за месяц...
- Не-ет, ни за что! Ни за что! Я вот всем говорю: дома человек превращается в животное.
Тут уже и нижняя челюсть у меня отвисает.
- Как? Почему?!
- Ну как: вот ты утром встанешь – поешь, потом пойдешь умоешься – опять чайку попьешь. Потом в магазин сходишь – тут уж сам бог велел покушать. Телевизор посмотришь - опять рука к холодильнику тянется. А там уж и спать пора. Не-ет, точно: в животное превращаешься… А тут – уходишь – темно, и приходишь - темно. Но зато ты идешь с работы усталая – как вся трудовая Москва!
Глаза у меня еще сильнее вылезают из орбит, нижняя челюсть никак не может вернуться на место, и начинает мучить неотвязная мысль: что же мне все это так напоминает, что-то такое до боли знакомое…
- И долго вы так еще работать собираетесь?
- Ну, я уж до 72 лет доработаю, а потом – может, уже и не переаттестуют меня, тогда уж не знаю, куды податься – бахилы, что ль, выдавать на входе? В регистратуру зовут, но там на компьютере обучаться надо, а я не хочу: это очень опасно.
Тут глаза у меня уже просто начинают вылезать на лоб.
- Что опасно???
- Так компьютеры! Вон у нас все время на конференциях врачи рассказывают: от этих компьютеров – разжижение и рак мозга, рак щитовидной железы! От мобильных телефонов – разжижение и рак мозга!
- Ольга Петровна, ну что вы, да если б так, то у нас бы три четверти населения уже с квадратными головами ходили…
- Нет, вы вот не медик, вы не знаете, а наши врачи все время говорят: разжижение и рак мозга!
- Ну, а массаж-то на дому будем делать?
- Нет, милая, да и негде мне: у меня комната 16 метров, одна кровать – вот-вот развалится, стола вообще нет, и места нет, и ничего нет…
- Ну, так ведь и ко мне можно приехать…
- Да когда ж, милая? Я ж целыми днями на работе!
В общем, так и не удалось мне уговорить Ольгу Петровну подработать себе и мне на пользу. В печали покинула я поликлинику, предоставив массажистке уже другим пациентам рассказывать о своей тяжелой, нищей жизни. Зато по дороге домой я вспомнила, где мне со всем этим уже приходилось встречаться. В рассказах социологов. У Левада-центра есть серия исследований под названием «Человек советский». Это была идея покойного Юрия Левады (и так называлась одна из его работ: «Советский простой человек»): что человек постсоветский, постперестроечный остался советским, по сути. Он ленится проявлять инициативу и боится начальства. (Да и не только начальства: он как пуганая ворона – куста боится. Он всего боится.) Он потому и жалеет о советском прошлом, что не привык рассчитывать на свои силы и ждет во всем помощи от государства, считая, что оно ему должно, а он ничего никому не должен: ну, разве что план перевыполнять. Он потому и не хочет участвовать в политической и общественной жизни, что уверен: от него ничего не зависит, все за него сделают большие, серьезные дяди там, наверху, а хорошо ли сделают – это уж как получится…
А куды денешься? Никуды. И ничего не поделаешь…
