Виктор Резунков: Как ожидается, с 1 марта в России вступит в силу закон «О полиции». После всенародного обсуждения, внесения многочисленных поправок в Государственной Думе на днях проект этого закона был одобрен в Совете Федерации. Осталось подписать президенту. Мнения о новом законе «О полиции» в обществе прямо противоположные. Одни считают, что, наконец-то, господа полицейские, как к ним предложил обращаться гражданам министр внутренних дел Рашид Нургалиев, перестанут нарушать законы и займутся борьбой с преступностью вместо борьбы с «несогласными». Другие убеждены, что после принятия нового закона Министерство внутренних дел станет еще более всевластным и могущественным ведомством. Неким подтверждением последнему утверждению стали публикации, появившиеся в эти дни, в которых сообщается о том, что участковые получили указание собирать на граждан подробные досье, в которых будет собрана информация о личной жизни граждан, включая сексуальную ориентацию и политические воззрения.
Что же ожидать россиянам после 1 марта, когда закон «О полиции» вступит в силу? В этом мы и попытаемся сегодня разобраться.
Сегодня у нас в Петербургской студии Радио Свобода в гостях - заместитель директора Агентства журналистских расследований Евгений Вышенков и обозреватель газеты «Санкт-Петербургские ведомости» Михаил Рутман.
И я хотел бы начать с обсуждения предложений министра внутренних дел Рашида Нургалиева обращаться к полицейским «господин полицейский». Вот что пишут по этому поводу «Известия»: «Новое название, новая форма - наверное, новым быть должно и обращение. Так и есть. К своим сотрудникам после вступления в силу нового закона Нургалиев порекомендовал обращаться так: «господин полицейский». Как при царизме. Милиционер милиционеру - товарищ, так прописано в ведомственных документах, и изменений пока не предвидится. Встречный вопрос: как будут обращаться к гражданам сами полицейские? В советское время, например, милиционер обращался так: «Гражданин, пройдемте». Звучало веско. Нынешнее «уважаемый» явно отдает панибратством и не обнаруживает никакого уважения к объекту внимания. Действительно, звучит как обращение ресторанного завсегдатая к официанту. Найдут ли полицейские достойную замену этому обращению, пока не ясно. В МВД выбирают: гражданин, господин, сударь? В ведомстве считают, что форму обращения друг к другу не надо фиксировать в каком-либо нормативном документе - пусть милиция и общество разберутся с этим «без протокола».
Евгений, каково ваше отношение к предложению Рашида Нургалиева? И как вы, как бывший опер, воспринимаете это изменение?
Евгений Вышенков: Жизнь и русский язык все ставит на свои места. Уже лет 10 в судах судью называют «ваша честь». По-моему, это красиво и это правильно: человек сидит в мантии. А что-то с судами у нас получше стало? Судьи перековались? Это не вопрос, это – ответ. Я не думаю, что блатного можно заставить называть опера «господин», и что оперу это понравится. По-моему, он начнет раздражаться: «Что ты создаешь ситуацию?».
Виктор Резунков: Воспримет как оскорбление.
Евгений Вышенков: Это какая-то пятисотая функция, которая ни на что не влияет. И если мы обсуждаем это, значит, 499 проблем решены, а у нас не решено ни одно. И у меня такое чувство, что Нургалиев это говорит искренне. Но если я бы считал, что он мудрый человек, я бы подумал, что он какой-то опытный политтехнолог. Для того чтобы увести разговор в сторону, нужно что-то придумать такое – и мы начинаем обсуждать: господин или какая высота башмака должна быть у полицейского. А когда устанем, он нам даст настоящую бумажку, и мы ее подпишем. Но я уверен, что не в политтехнологиях дело. Ну, лучше быть некрасивой женщиной, чем глупым мужчиной.
Виктор Резунков: Философская пословица. Михаил, а вы что думаете?
Михаил Рутман: Я хочу заметить, что Рашид Гумарович довольно долго молчал. Мы давно не слышали его «замечательных» высказываний на разные сюжеты. Например, он молчал по поводу событий в Кущевской. Я долго ждал, когда, наконец, он даст оценку действиям своих сотрудников, которые прохлопали гигантскую преступную сеть под носом, и более того, сами участвовали. Но он ничего не сказал. Ничего внятного, существенного не последовало по теракту в «Домодедово» из его уст. И вдруг он раскрыл уста для того, чтобы сообщить нам удивительную вещь. Я думаю, что его долго после его прошлых «замечательных» высказываний, которые смешили общество, дискредитировали милицию и его самого, долго держали за фалды. Ему сказали: «Помолчи, не позорься». И вот он не выдержал, наконец, его прорвало. И он сообщил нам гениальную, умную мысль, от которой мы все снова смеемся, не знаем, как понимать, как толковать. А толковать-то нечего. Просто человеку нужно молчать или говорить существенные вещи. Потому что это высказывание никакому комментированию, никакому серьезному анализу не подлежит. Это сказано по глупости. И ничего из этого не будет никогда, никаких господ. Это полная чушь! Надо к этому так и относиться.
Виктор Резунков: Насильно же не могут заставить граждан обращаться к полицейским...
Михаил Рутман: Никто не будет этим заниматься. И я думаю, что руководство Рашиду Гумаровичу в очередной раз сделает внушение и скажет: «Давайте, товарищ министр, заниматься существенными делами и, по возможности, не делать глупых, компрометирующих вас заявлений».
Виктор Резунков: А как-то должно быть регламентировано обращение милиционера к гражданину?
Евгений Вышенков: Вот есть польский язык, где нет обращения «вы». Если поляк говорит «вы», то это много людей. Поэтому иногда мы не понимаем друг друга. А в русском языке есть обращение «вы», и это главное. Если это соблюдается, то как он меня назовет – вы Вышенков, вы гражданин, вы господин, если вначале будет стоять «вы» - да какая разница. А если он сначала говорит «эй, ты!», то мне уже абсолютно все равно, что он скажет потом – я уже понял отношение к себе.
Виктор Резунков: Вот что сообщил на страницах интернет-издания «Slon.ru» депутат Геннадий Гудков, заместитель председателя Комитета по безопасности. Он очень негативно относится к принятому закону «О полиции». Его комментарий называется «МВД станет еще более всевластным и могущественным ведомством». Геннадий Гудков завил: «Я уверен, что МВД станет еще более всевластным и могущественным ведомством. Будет только прокурорский и ведомственный контроль, как и сейчас. Мы можем видеть, что сейчас этого не совсем хватает. Евсюков и Кущевская появились при прокурорах. Такой контроль показал свою неэффективность. Свежий пример: в Волгограде арестовано очередное отделение ДПС в полном составе. Очевидно, что МВД получило дополнительные полномочия, и очень серьезные. Например, милиционеры смогут вызвать граждан не только по возбужденному делу, а по заявлениям обратившихся. Кроме того, беспрепятственно входить в жилища, проверять бизнес в ходе оперативно-розыскной деятельности и изымать образцы продукции. Это очень большие полномочия и намного шире сегодняшних. Принятие законопроекта в двух чтениях за один день – это аппаратная победа МВД. Все остальные остаются в проигрыше. Сегодня я заявил с парламентской трибуны, что мы готовы будем принять свою вину и принести публичные извинения, если закон «О полиции» будет работать. Готовы ли отвечать перед народом, депутатами и оппозицией те лица, на которых лежит ответственность за новый закон?».
Евгений Вышенков: Я не почувствовал в этом законе какого-то усиления. Было несколько нюансов, но их убрали. Что касается конкретной вещи: теперь милиционер сможет вызывать не только по возбужденному делу. Так с рождества Христова это было, до 17-го года, после 17-го года. Сотрудник милиции, в данном случае участковый, оперуполномоченный, дежурный на основании заявления еще до возбуждения уголовного дела, и даже если оно не возбудится, он имеет право вызвать и даже доставить приводом. Я не ничего пограничного не увидел. Что такое событие? Это что-то, после чего жизнь пойдет по-другому. Я не увидел там некой нормы, после чего я на милиционера буду смотреть уже по-другому.
Михаил Рутман: Я думаю, что изначальный посыл, что закон должен устроить всех, порочен, идея эта невыполнима. Потому что предъявляются два взаимоисключающих требования. С одной стороны: эффективность борьбы с преступностью для милиции. С другой стороны: гарантии для общества, что милиция не будет злоупотреблять. Это в настоящем состоянии нашего общества удовлетворить невозможно, потому что это возможно только при наличии некоего взаимного договора доверия между обществом и милицией. Если мы говорим, что мы боимся, что милиция злоупотребит правом входить в квартиру, и как-то стремимся ограждать это все, то милиция может задать законный вопрос: «А как мы будем реально задерживать преступников?». Ведь известно, для того чтобы изъять наркотики, в квартиру нужно ворваться мгновенно – потому что в следующую секунду наркотики будут в унитазе. Вы же врываетесь в квартиру к хорошим, честным людям – и вы уже преступник. Никакие разговоры насчет того, что «мы сотрудники, у нас постановление на обыск» - все это исключается. Или мы входим мгновенно в квартиру, без всяких предупреждений или не входим вообще туда.
Виктор Резунков: И это не только наркотики. Приводили пример, как люди миллионы сжигают.
Михаил Рутман: По этому поводу можно дискутировать бесконечно. «А как же мы должны войти, не предупредив?». Потому что мы боимся. И обществу выдали за огромную победу разговоры о презумпции невиновности или виновности милиционера. А если мы хотим, чтобы милиционер задерживал преступников, мы даем право человеку не подчиняться милиционеру, если он считает его действия незаконными? Представьте, в Соединенных Штатах полицейский отдает приказ, а человек не подчиняется. Сколько он после этого проживет? Но мы боимся, что приказ будет незаконным. То есть мы не доверяем – в этом-то все и дело. То есть мы нормального милиционера вяжем по рукам для того, чтобы уберечься нам от недобросовестного милиционера. И это - тупик.
Евгений Вышенков: Самая яркая картина: большинство людей – нормальные. Иначе мир бы рухнул. Обход жилмассива, 200 квартир. Что-то произошло – оперативник идет. Эта картина не абстрактная. Процентов 80 не открывают дверь. Осталось 20%, из них 15% - «не знаю, не видел, затаскаете». И только 2% говорят: «Действительно...». То есть общество говорит: «Иди отсюда!». И есть этому причины: я боюсь, я не верю тебе. И победа как раз в этом абстрактном обходе жилмассива, когда люди открывают дверь и начинают помогать. Вот тогда начинается здоровая история. Вот некий показатель. А мы стоим за закрытыми дверями и говорим: «Вы раскрывайте что-нибудь, но вам открывать мы не будем, потому что мы вас боимся». И та, и другая сторона правы. И это самый главный вопрос.
Михаил Рутман: Вся беда в том, что недоверие между обществом и властью, частью которой является милиция, уже на ментальном уровне. Это не то что мы закон какой-то издадим – и доверие создастся, или это какая-то тенденция последних лет. Это тенденция столетий. Мы всегда в антагонизме с властью, мы всегда стремимся ее как-то обойти, обмануть, обхитрить, мы всегда ей не доверяем. Я был в Англии, там полицейский – друг, советчик, к нему обращаются, ему доверяют. Невозможно представить, чтобы к нему обратились, а он послал подальше или обманул. Он идет навстречу – ему улыбаются. Если надо войти, он войдет, без вопросов. А у нас всегда был врагом, частью карательной системы - и на этом все основано. Об это все разобьется. Как бы мы ни регламентировали, как бы мы ни придумывали замечательные нормы, которые позволяют удовлетворить и общество, и милицию, мы не придем к компромиссу, потому что у нас на ментальном уровне противоречие неразрешимое, и оно неразрешимо в обозримом будущем. И мы отдаляемся от власти, климат доверия не создается, тенденции к этому нет. Мы видим, что власть все более злоупотребляет своими возможностями, своими ресурсами.
Евгений Вышенков: Виктор, вы зачитали фразу, будут ли гоняться за «несогласными» и так далее. Это вообще не к Нургалиеву вопрос. Ведь мы понимаем, почему гоняются. А здесь очень простая вещь. У нас есть молодежная политика господина Якеменко, у нас есть власть... Про бюджет говорить страшно, какие цифры. И вдруг на Манежной площади появляется молодежь. Что говорит император господину Якеменко? «Я не понял, я тебе дал деньги, а ты тут с флагами, какие-то Селигеры... А это кто? Ой, я не заметил, у нас, оказывается, молодежь есть». Ну, я все понял с этим менеджером. А где-то на Триумфальной площади стоят 56 человек. Что должен сказать нормальный милиционер? «Ребята, пока 56 – стойте, нет проблем. Но если 500 соберутся – я вас разгоню. Вы не перегораживайте движение».
Виктор Резунков: А если 50 тысяч?
Евгений Вышенков: На Гостиный двор выходят «несогласные», журналистов больше, чем «несогласных», а омоновцев больше, чем журналистов. Если разойдутся журналисты и омоновцы, то я даже не пойму, что произошло. Никто не заметит. Мне это напоминает, в 80-ых годах в «Сайгоне» сидел Лева Лурье, Витя Топоров, Гаркуша, они «Один день Ивана Денисовича» копировали. И десятки сотрудников Госбезопасности приходили на работу, они понимали, что это серьезнейшие враги. Наружное наблюдение. А в километре от этого, на галерке стояли валютчики, спекулянты, мошенники, бандиты, боксеры. И галерка, в конце концов, всех их победила. То же самое и здесь происходит. Что вы прицепились? Поставьте вы милиционера. Они ничего не хотят. Вот где опасность. Поэтому это вопрос не Нургалиева. И если мне власть будет показана таким образом, и милиционеры будут таким образом, в конце концов, я буду открывать дверь.
Виктор Резунков: Видимо, разрыв между людьми и властью приводит к тому, что власти необходимо все-таки получать какую-то информацию о людях, которые якобы им подчиняются. И я хотел бы в этой связи обратить внимание на последние публикации. Интернет-издание «Свободная пресса» распечатало с сайта правозащитников «Сопротивление» те формы досье, которые якобы должны участковые собирать на граждан. Они спросили правозащитников из движения «Сопротивление»: «Откуда у вас утечка, из какого региона?». «На вопрос корреспондента правозащитники предпочитали не отвечать, сославшись на то, что обещали сохранить анонимность источника. Наш собеседник лишь предположила, что новшество регламентировано новым законом «О полиции», который, как ожидается, вступит в силу с 1 марта. Если новые анкеты, которые предстоит заполнять в ближайшее время нашим участковым полисменам, - не результат разыгравшегося воображения отдельных граждан, жизнь у стражей территориального порядка, действительно, будет не сахар. Впрочем, как и у всех нас, поскольку под колпаком людей в милицейской форме окажутся все без исключения граждане страны, невзирая на то, были у них когда-либо проблемы с законом или нет. Помимо обычных анкетных данных - полного имени, адреса, номера паспорта, состава семьи - досье включает информацию о заболеваниях, наклонностях, отношениях с соседями, политических взглядах и даже сексуальной ориентации. Кроме того, участковым, судя по образцам рапортов, предстоит выяснить, какими транспортными средствами (в том числе плавательными и летательными аппаратами) владеет гражданин, имеет ли он животных и навыки в подрывном деле».
А «NEWSru.com» со ссылкой на РИА «Новости» подтвердил, что «участковым милиционерам Подмосковья в рамках эксперимента действительно рекомендовали собирать информацию о местных жителях для профилактики преступлений». Это рассказал начальник Управления информации ГУВД Московской области Евгений Гильдеев. Это удивительное явление!
Михаил Рутман: Это говорит о том, что начальникам, даже более низкого уровня, чем Нургалиев, нужно пореже рот раскрывать. Потому что говорят они вещи не обдуманные, не четко сформулированные. В принципе, участковый в своем уже нынешнем статусе владеет информацией той, которая ему нужна. Чтобы собрать то, что они здесь перечислили, им нужно специальное детективное агентство, более того, нужно опираться на базы данных всех существующих спецслужб.
Виктор Резунков: Михаил, а вы допускаете существование института сбора досье участковыми на граждан?
Михаил Рутман: Если эту акцию обсуждать как реальную, допустим, это сказал не среднего уровня начальник, а она будет забита в какие-то законы, регламенты, то есть если представить невозможное, и такую штуку вкатить всем участковым, то возникает вопрос: а какие возможности есть для того, чтобы это все осуществить? Ведь ни один участковый, который и так забит уже по самые уши обязанностями гигантскими, перечень которых несколько страниц занимает, он не в состоянии близко даже подступиться к такой задаче. Здесь нужна специальная служба, которая все это будет реализовывать. Уже на этом уровне это явный бред, это нереализуемо. Я считаю, что это сказано, конечно, в полном бреду. И обсуждается только потому, что это в контексте ситуации, в контексте обсуждения вопроса: являемся ли мы полицейским государством? Куда идет процесс? Усугубляется ли наша несвобода? И любое явление, любая глупость, сказанная в этом направлении, как бензин в костер – сразу пламя гигантское возникает, сразу обсуждается. Хотя обсуждать-то, по сути, нечего.
Виктор Резунков: Здесь вот в чем дело. «Начальник Управления информации ГУВД Московской области Евгений Гильдеев, - со ссылкой на РИА «Новости», - подтвердил, что участковым уполномоченным в рамках эксперимента были разосланы рекомендации по улучшению профилактической работы с населением. Он отметил, что меры были введены после теракта в аэропорту «Домодедово» - в милицию стала поступать информация о том, что подозреваемые в его совершении могли находиться в Подмосковье».
Евгений Вышенков: Власть может пережить, когда ее любят, когда ее ненавидят, когда ее презирают. Власть не может пережить, когда над ней смеются. Властитель, начальник не может этого пережить. Если над ним смеются – это не власть, это ничто. Все участковые, любой сержант, они хохочут. Когда они видят это, как и рядовой гражданин, они смеются, плюются, они рассуждают в кабинетах. Они говорят очень плохие слова. И не надо к этому серьезно относиться, иначе страшно становится. Я помню, как в году 85-ом к нам пришла страшная депеша, а я в розыске работал: поговорите с лидерами блатного мира на предмет того, собираются ли они выезжать 1 мая на Красную площадь и кричать что-то антисоветское. И мне нужно было взять у Толика-Москвы, вора в законе, объяснение. Я ему позвонил. А он мне говорит: «Женя, у тебя же лицо неглупое. Зачем ты мне это говоришь? Тебе образец моего почерка нужен?». И я сказал: «Да, Толя. Извини, что я глупость сказал». Я ему так и не сказал, для чего нужно объяснение, где он будет находиться 1 мая. Мне стыдно было. И это то же самое.
И потом, какое их дело? Приходит ко мне кто-то и говорит: «Можно зайти?». Я говорю: «Проходите, пожалуйста. Вы кто?», - «Я генерал. Скажите, пожалуйста, вы не гей?». Я говорю: «Какое ваше дело?!». Он говорит: «А вы французский в школе изучали? А вы Путина любите?», - «Какое ваше дело?! Вопросы еще есть ко мне?». «А вы имеете машину?», - «У вас компьютер есть? Посмотрите. Я не собираюсь с вами об этом разговаривать». И сейчас люди не боятся. Мы не в Иране живем. Представим себе, что все сошли с ума и начали ходить. Так вот, никто дверь не откроет, а если и откроет, он скажет: «Прекратите хулиганить! Я вам ничего не скажу, потому что вы влезаете в мою жизнь». И изначально, если мы по Медведеву, то это незаконно. Это не их дело, это не их зона внимания.
Виктор Резунков: Геннадий Георгиевич пишет: «Слово «господин» подразумевает существование слова «холоп». А у нынешних господ души и нутро холопье. Вывод: прежде чем называться господами, надо менять душу и нутро».
Федор из Петербурга, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Сейчас завершается так называемая реформа МВД, но мне-то кажется, что никакой реформы нет. Полиция ведь остается частью репрессивной, централизованной системы МВД, которая сохраняет весь свой милитаристский характер: внутренние войска (с кем они борются?), бесконечные другие силовые подразделения, вмешательство в бизнес, борьба с экстремизмом – а это работа политической охранки. Нет ли у вас большого разочарования, что абсолютным пшиком обернулась действительно выстраданная, необходимая для нас реформа по формированию новых правоохранительных органов, которые были бы адекватны и Конституции, и современному развитию общества?
Виктор Резунков: Все поправки, предложенные в законопроект «О полиции» со стороны оппозиции, были отклонены. В основном прошли только поправки «Единой России».
Михаил Рутман: Ведь этот результат можно было предсказать изначально. То, что было названо народным обсуждением, для меня это был некий антураж, некая игра в демократию, довольно плохо прикрытая. Я написал с самого начала, что если поставить на обсуждение вопрос – надо ли менять название на полицию? - учитывая, сколько стоит одно переименование, то большая часть людей, конечно, скажет, что это полный бред. И если это завтра принесут Дмитрию Анатольевичу Медведеву и скажут: «Народ-то против», - Дмитрий Анатольевич скажет: «Народ против - не буду переименовывать». Но этого же не могло быть.
Виктор Резунков: Кстати, социологические опросы показали, что большинство против переименования.
Михаил Рутман: Ну и что это дало? Зачем надо было играть во все это? Если президент сказал вдруг, что будет полиция, значит, можно было не сомневаться, что будет полиция, сколько бы это ни стоило государству. А между прочим, оценки неслабые. Некоторые говорят, что 10 миллиардов рублей это все будет стоить, некоторые говорят – 14 миллиардов. То есть для нашего бюджета достаточно существенные траты, притом, что у нас не хватает денег на более актуальные вещи. Тем не менее, эта прихоть, скажем так, прошла и не обсуждается. Ну, что здесь говорить?..
Виктор Резунков: Я приведу справку. Замглавы МВД Сергей Булавин заявил, что, по его оценкам, переименование полиции, изменение удостоверений и смена вывесок обойдутся бюджету примерно в 500 миллионов рублей, сообщает «РБК daily». Но это еще предварительные данные.
Николай из Московской области, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Сразу видно, что выступает оперуполномоченный. Вот скрещивание криминалитета, и он этого даже не скрывает, с властью. Слово «милиция» этот оперуполномоченный сам уже опошлил своим отношением. Он говорит: «Я звоню спокойно Толику, вор в законе». Это и говорит о том, что с ворами можно разговаривать, общие дела. И абсолютно справедливо, когда возвращают слово «полиция» и «господин полицейский». В 17-ом году всех «товарищами» заставили называть, ну и называли друг друга. А сейчас «господин полицейский» - это нормальное название. И «полиция» - это тоже хорошее, историческое название. Ничего в этом позорного нет. А вот такие оперуполномоченные испохабили это слово, поэтому его и меняют.
Евгений Вышенков: Спасибо. Нет проблем, пусть будет «господин полицейский». Николай, представим себе ситуацию следующую. Я – некий абстрактный оперативник, у меня есть абстрактная территория, а вы – некий абстрактный житель. Вы приходите ко мне и говорите: «Женя, у тебя живет вор в законе», - «Да ты что?! Правда?». Он говорит: «Женя, ты вообще не владеешь ситуацией, тебя гнать надо поганой метлой!». Вы приходите ко мне и говорите: «А кто у тебя живет?», - «Толя-Москва, вор в законе, живет». Вы говорите: «Да тебя гнать надо поганой метлой!». Николай, давайте определимся.
Виктор Резунков: Если он еще не в тюрьме, значит, он имеет право общаться с кем угодно.
Андрей Петрович нам пишет: «Почему-то уверен, что большинство населения России по привычке будет называть «медведевских полицейских» «товарищ милиционер».
Владимир из города Иваново, пожалуйста.
Слушатель: Пока в стране не будет настоящей оппозиции, назови милицию хоть жандармерией, еще какое-то название придумай – ничего не будет. Ибо люди те же.
Виктор Резунков: Да, это принципиально.
Евгений Вышенков: Не настоящая, а здоровая и настоящая, законная и настоящая. Мы подразумеваем не демонстрантов, а судопроизводство.
Виктор Резунков: Владимир из Воронежа, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Кто сформировал ситуацию недоверия? Милиция своим произволом. И даже хороший милиционер виноват в том, что он не остановил своего плохого коллегу, то есть не чистил свои ряды. Есть вариант альтернативы демократическому контролю – это самоочищение, которое, конечно, подразумевает понятие чести, которое сейчас забыто, не в чести. Но мне кажется, что это вполне возможная альтернатива.
Виктор Резунков: Владимир, по-моему, с вами можно не согласиться. Не милиция сама себя скомпрометировала в глазах населения, а в большей степени население себя скомпрометировало в своих собственных глазах, учитывая то, что оно уже который год голосует за «Единую Россию», а до этого за коммунистов голосовало.
Надежда Николаевна из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я хочу заступиться за милицию. Если я сама законопослушный гражданин, у меня нет претензий. И какими бы они ни были, какую форму бы ни носили, я их, честно говоря, уважаю. Я считаю, что выработался какой-то стереотип у тех граждан, которые нарушают, поэтому они все время их клеймят.
Евгений Вышенков: Все верно. Вы законопослушная женщина. Но мы-то говорим о том, что мы знаем, как создается ситуация, в том числе и на дорогах. Но вы вот в чем правы. Мне кажется, что мы занимаемся обманом. Когда-то в России было принято считать, что «бей жидов – спасай Россию, и все будет в порядке». Мне кажется, что слово «жид» поменялось на слово «мент». Но мы же понимаем, что это лукавство. Мы создали некую «грушу», по которой мы молотим, мы выплескиваем некую свою злость, мы устаем – и все в порядке, «груша» избита. А что такое МВД? Это всего лишь орган. И колотить только по этому органу, и говорить только о том, что если перебьем их – тогда наступит рай, это самообман. Конечно, надо системно мыслить. Но они самые близкие для нас, мы ощущаем их постоянно. Они могут нам нанести маленький урон системы. Мы не можем дотянуться до других, мы не можем поднять руку на врачей. Хотя заходишь в некоторые больницы – в тюрьме лучше. Есть много бесплатных школ, где очень нехорошо все. Но мы нашли отдушину. И это, в философском плане, несправедливо.
Виктор Резунков: Александр Олегович, Москва, добрый день.
Слушатель: Добрый день. Думаю, что значительный вклад в формирование образа милиционера как врага вносит неконструктивная критика, которая частенько звучит по Радио Свобода. И это своего рода нейролингвистическое программирование. Люди программируются относиться к милиции как к врагу. В милиции есть и геройство, как и в пожарных частях, люди жертвуют собой, ловя и обезвреживая преступников. Конечно, есть положительная составляющая, которая намеренно замалчивается.
Евгений Вышенков: Наверное, наша жизнь скучна, поэтому мы идем на американские блокбастеры, где ЦРУ управляет наркотиками в Колумбии, и нам нравится эта драматургия, нам нравится «теория заговоров». Но нет заговоров в этом мире. И думать, что есть программирование, намеренно замалчивается и так далее, ну, это караул. Не намеренно замалчивается. Дайте мне подвиг, черт возьми! При этом я не говорю, что его нет. Дайте мне опера, следователя, который вкалывает, мы его раскрутим. Если это – фигура, мы его раскрутим, я вас уверяю. Если ко мне придет начальник ГУВД и скажет: «Женя, посмотри, какой у меня орел! Давай из него делать «крепкий орешек», - с удовольствием. Потому что это будет журналистика, это будут новости, и это будет правильно. Мы же клещами у них что-то вынимаем.
Михаил Рутман: Я могу подтвердить эти слова. Информационной политики продуманной, стратегической у ведомства нет. И в этом большой изъян. Именно поэтому население питается тем, что приносят ему случайным образом получившие информацию люди, и эта информация нерепрезентативна, об этом никто не думает наверху. Поэтому на первый план выходит Кущевская и все другие дела. А масса других замечательных дел... Действительно, мы рады их освещать. Но каждый журналист, который работает на этой ниве, знает, какого труда стоит общение с пресс-службами.
