Андрей Бабицкий: Выселение людей из домов на территории, которую по тем или иным причинам облюбовала власть - дело для России привычное. Но в Чечне любое беззаконие в силу специфики политического режима приобретает тотальный характер. Здесь люди не то, чтобы не могут добиться справедливости в судах, они даже не имеют права опротестовывать решение, которое принял Отец народа. Рассказывает член правления Правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов: Мы часто склонны оценивать прошлое по книгам, где есть построенные города и выигранные битвы, а отдельных людей не заметно, - только безликие "массы". Ну и, разумеется, отдельные герои. Настроенная таким образом внутренняя оптика невольно работает и тогда, когда речь идет о событиях сегодняшних.
В Чечне восстанавливается и отстраивается не только Грозный. 2011 год объявлен здесь годом Аргуна и Наурского района.
Аргун – город-спутник к востоку от Грозного, второй по числу жителей в Чеченской Республике. – стал стройплощадкой.
Планы властей поражают воображение: построить "ультрасовременную мечеть на семь тысяч мест" (жители уже обратились к главе республики "с просьбой разрешить именовать будущую мечеть именем Аймани Кадыровой" - матери Рамзана, чем последний "был тронут"), "футбольный стадион на три тысячи мест", новый городской рынок, жилой комплекс "Аргун-сити".
В середине января Рамзан Кадыров при стечении народа заложил первый камень в основание этого комплекса высотных зданий в центре города. Он говорил и про сейсмостойкость новых зданий, современные технологии, повышенную комфортность, удобство расположения, про начавшийся капитальный ремонт и реконструкцию всех многоэтажных зданий в городе, про расширение дорог, ведущих в Махачкалу, Грозный и Ведено до шести полос, про восстановление дворца культуры, самого крупного в Чеченской республике.
Однако если настроить оптику, изменит масштаб рассмотрения, то можно заметить: на пути этих планов оказались люди. На месте будущего строительства, в центре города Аргун, уже живут люди, - вернее, жили. "Расчищая место" для новых построек, власти приказывают сносить уже стоящие там дома. Жителей снесённых домов переселяют в дома, стоящие рядом. Людей оттуда, в свою очередь, отправляют в "общежития", - переименованные пункты временного размещения беженцев. Тех, кто жил в "общежитиях", - то есть людей, порою лишенных своего угла больше десятка лет назад и всё это время скитавшихся, - заставляют уезжать в сёла, откуда они родом, или выгоняют на улицу, не предоставляя никакого жилья.
О выселениях людей из "общежитий" мы говорили в прошлой программе, - оказывается, это результат отнюдь не бедствия, а последствие приближающегося светлого завтра.
Об этом на пресс-конференции, прошедшей в Независимом пресс-центре в Москве 3 февраля, рассказали правозащитники – председатель Совета правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов и глава Комитета "Гражданское содействие" Светлана Ганнушкина. Они только что вернулись из Чечни, где побывали в Аргуне и говорили с выселяемыми семьями.
А двумя днями ранее, 1 февраля, Ганнушкина рассказала обо всём об этом президенту России Дмитрию Медведеву в ходе его встречи с Советом по правам человека. Вот ее слова:
"из жилого помещения выселять людей можно только решением суда. На вопрос, какой у вас есть нормативный документ, на основании которого вы действуете, ответ простой: "Приказ Рамзана, это не обсуждается".
Почему понадобилось выселять людей из общежитий? Потому что в эти общежития сейчас заселяются другие внутриперемещённые лица, которым повезло в 2007 году получить квартиры, что делалось под телевизионные камеры, торжественно. Сейчас их выгоняют из этих квартир.
Почему понадобились эти квартиры? Потому что у руководства Чечни возникла замечательная идея построить Аргун-Сити в городе Аргун. В республике, где не хватает жилья, сносятся жилые кварталы.
При этом люди не жалуются. Руководитель управления Следственного комитета сказал: "13 человек, которых выселяют и которые подписали письмо, через три дня принесут мне письма, в которых они откажутся от этих своих жалоб". "Почему?" Он ответил: "Потому что к ним придут ночью и объяснят им, как надо себя вести".
Такова жизнь - не с высоты птичьего полета, а в человеческом масштабе.
Хотя почем знать, как ее будут оценивать - по построенным зданиям, или по человеческим судьбам, - и современники, то есть мы с вами, и потомки, и тот, кто, может быть, смотрит на все это сверху.
Андрей Бабицкий: Президент Арсен Каноков намерен вернуть то золотое время, когда Кабардино-Балкария считалась самой мирной республикой на Северном Кавказе. Для этого он намерен сформировать народное ополчение и использовать опыт борьбы с терроризмом в соседних республиках - Чечне и Дагестане
Герман Садулаев: В конце прошлого года некая подпольная группа мусульман, видимо, считающая себя выразителем интресов татаро-башкирских единоверцев, опубликовала на сайте "Кавказцентр" заявление, в котором все территории России, не входящие в Имарат Кавказ, объявляются вилаятом Идель-Урал. Вилаят – это в самом широком смысле административно-территориальное образование исламского государства. Этот документ, вероятнее всего, является очередной шуткой выдумщиков с вышеупомянутого сайта, однако территория виртуального халифата в пределах России неуклонно расширяется. Пока не в реальности, а в головах. Так считает писатель Герман Садулаев из Санкт-Петербурга.
В Кабардино-Балкарии произошли странные на первый взгляд события. В одно утро жители обнаружили близ дорог четыре таблички, на которых было написано "Имарат Кавказ", а ещё и указывались какие-то сектора этого самого имарата. То есть, это было как указатель при въезде в район или населённый пункт, или как пограничный указатель. Три из четырёх табличек оказались заминированы. При снятии одной пострадали двое сотрудников милиции, остальные обезвредили сапёры.
Но указатели - это не просто очередной коварный способ подрыва милиционеров. И не мрачная шутка экстремистов. Хотя близко к последнему.
Дело в том, что в среде мусульман, даже сочувствующих подполью, давно идут споры – как может так называемый "Имарат Кавказ" провозглашать шариат и наказывать за его несоблюдение, когда государственная власть ему не принадлежит, границы не установлены и жители, а также путешественники, не извещены о том, что они находятся на территории действия шариатских законов и шариатского суда. Речь шла, правда, о действительном государственном устройстве, которое недоступно боевикам.
Но боевики решили устранить это противоречие вот таким формальным способом. Поставили четыре самодельные таблички, чтобы заявить – граница очерчена, жители и путешественники извещены, а значит, можно наказывать за нарушение законов шариата – сжигать ларьки с алкоголем и так далее.
Боевики стремятся закрепить и расширить так называемые свои территории. И помогают им в этом – будем надеяться, что несознательно – российские спецслужбы и средства массовой информации. Недавно было заявлено о новом, "татаро-башкирском джамаате". Джамааты, конечно, могут быть везде, и есть везде, даже и в Москве, и в Воронеже, потому что джамаат – это просто община верующих. Но российские спецслужбы вкладывают в это понятие весьма конкретное значение подпольной террористической организации.
И такие джамааты, если верить новостям, растут как грибы после дождя. Недавно в связи с трагедией в Домодедово официальные лица вовсю пиарили некий "ногайский джамаат", который, якобы, организовал преступление в аэропорту. Правда, до сих пор никакой джамаат, даже ногайский, не взял на себя ответственность за террористический акт. А на сайте ингушского джамаата, или вилаята, я в сортах этой субстанции разбираюсь плохо, было опубликовано даже опровержение заявленным в российских газетах сведениям о том, что боевики признали за собой авторство взрыва. Подполье не сознаётся в совершении теракта в Домодедово, и это может означать всё что угодно. Гадать бессмысленно.
Но факт, что экстремисты ставят вдоль дорог на Северном Кавказе свои пограничные столбы и таблички, а российские спецслужбы вывешивают такие же виртуальные таблички на всё новых территориях, продвигая во все стороны света имараты, вилаяты и джамааты. И не только в пространстве, но и во времени. Что там татаро-башкирский и ногайский джамааты! Не так давно было с пафосом заявлено о разоблачении "уйгуро-булгарского джамаата"! Правда, действовал он якобы на территории Башкирии, а его руководителем был принявший ислам русский, так что при чём тут уйгуры не понятно. А булгары вообще как народ давно вымерли. Но даже это не помешало им организовать свой собственный джамаат!
Так что скоро можно ждать сообщений о новых разгромленных джамаатах: гуннском, скифском, хазарском – даром, что хазары были иудеями. Потому что российские спецслужбы, как оказалось, могут успешно бороться только с призраками, которых они сами же и придумали.
Андрей Бабицкий: Новая проблема в существовании виртуального государства Имарат Кавказ – это вопрос о государственном языке. Тот же Кавказцентр еще в ноябре опубликовал сообщение о том, что моджахедами рассматриваются два языка – османский и арабский – между которыми должен быть сделан выбор. Глава Национальной организации русских мусульман Вадим Сидоров считает, что сама по себе постановка вопроса, даже если ее рассматривать вне связи с вооруженным подпольем, актуальна, поскольку Северный Кавказ объективно нуждается в новой идентичности. Слово Вадиму Сидорову.
Вадим Сидоров: Есть очень большая разница между османским языком и современным турецким. Османский язык представляет из себя арабизированный и фарсизированный турецкий. На самом деле, турецкого в итоге в нем осталось очень мало. То есть, это искусственный язык. Он не был выращен из национально монолитной среды, он был таким имперским цивилизационным языком. То есть этот язык не является национальным тюркским языком. Он все-таки язык с преобладающей арабской основой, но, тем не менее, со своим пластом очень сильной такой цивилизационной геополитической традицией, и административной в том числе.
Андрей Бабицкий: В какой степени эти идеи вообще реализуемы? Ни арабский, ни османский языки, очевидно, сегодня большой популярностью на Северном Кавказе не пользуются, и что-то, наверное, должно серьезно измениться, чтобы население стало изучать эти языки, обратилось к ним?
Вадим Сидоров: Я бы хотел здесь отделить, собственно говоря, обсуждение самой идеи от обстоятельств ее дискутирования, потому что сейчас она дискутируется в формате государственного языка "Имарата Кавказ". Но мы не знаем на данном этапе такого государства, его на карте земли нет. Но то, что сама идея появилась в интеллектуальной мусульманской кавказской среде, я думаю, что это достаточно закономерно, это поиск цивилизационного самоопределения. И я думаю, что это является, в том числе, оборотной стороной процессов, которые идут в России. Потому что, несмотря на национально-освободительно-сепаратистский характер движения, которое с начала 90-х годов было в кавказских республиках, в целом они оставались в русскоязычном цивилизационном пространстве, особенно старое поколение советских еще генералов, таких как Дудаев или полковник Масхадов. Сейчас мы видим обоюдный процесс. На фоне самоопределения и тоже подъема национального этнического самосознания в России, мы видим, что вот эта, более русская, русскоязычная, цивилизация сжимается как шагреневая кожа. В том смысле, что она выталкивает из себя тот же Кавказ и мы видим все больше и больше подтверждений. Два столь сильных, столь некомплиметарных, можно сказать, этноса или суперэтноса, не получается у них на данный момент ужиться в единой культурной или, как сейчас говорят, цивилизационной нише. Учитывая возможный геополитический разлом, для Кавказа, как для потенциального обломка этой цивилизации, эта проблема единого, межнационального языка общения будет стоять очень остро. Если просто по инерции им станет русский язык, то Кавказ будет оставаться: а) маргинально зависимым от этой цивилизации, которая его вытолкнула, б) он будет заточен на каком-то таком деструктивном противостоянии с ней же. И в этом смысле, я думаю, что речь об османском языке, а не только арабском, глубоко неслучайна. Это явный сигнал, явный знак, или, по крайней мере, носящаяся в воздухе идея того, что если Кавказ выпадет из поля российской цивилизации, то он пока не способен состояться как самостоятельная кавказская цивилизация и примкнет к другой. Так считают многие и я тоже согласен с этой точкой зрения. Эта идея османского языка достаточно четко показывает, к какой именно цивилизации, к какому именно геополитическому центру, примкнет Кавказ.
Андрей Бабицкий: 2 июня 2004 года произошло нападение отрядов Басаева на Ингушетию, погибло более 80 человек, в основном сотрудников МВД, Прокуратуры и ФСБ. 2 февраля вынесен приговор 12 молодым людям, обвиняемым в этом преступлении и участии в НВФ. Они получили сроки - от 11 лет лишения свободы до пожизненного заключения. В Ингушетии это дело называют "Дело 12" или "ингушским Гуантанамо". О нападении на республику – рассказ Магомеда Ториева.
Магомед Ториев: На долгих 7 лет растянулось следствие и суд. Арестованные прошли все круги ада в изоляторах Назрани, Нальчика и Владикавказа. По информации их адвокатов и правозащитников,их нещадно избивали, пытали током. У одного из заключённых Мурата Эсмурзиева, после двух операции удалили отбитую часть кишечника.
Официально следствие было закончено еще в 2008 году, но суд многократно откладывался из-за нежелания ингушских судей судить соплеменников. Кто-то опасался мести, кто-то находился в пусть и далеких, но родственных отношениях с подсудимыми. Арестованным и их адвокатам было отказано в проведении суда присяжных. Наконец процесс было решено провести в Ставропольском крае. Власть поставила точку в деле о самом кровавом и проигранном ею эпизоде гражданской войны в Ингушетии.
Я находился в эту пору на родине и прекрасно помню события той ночи, и то, что ей предшествовало. В это время люди все еще продолжали жить иллюзией, что война не коснётся Ингушетии. В автобусах и на рынках как раз появились кликуши, немолодые, как правило, женщины, предрекавшие скорую войну, глад и мор. Их пророчества окружающие воспринимали с раздражением, поэтому нередко дело доходило до скандалов. Да, уже начали пропадать люди, которых хватали и увозили неизвестные в масках, но похищали, главным образом, беженцев из Чечни. Когда же начали хватать и убивать ингушей, никто не желал этого замечать: "Не был бы виноват, не похитили и не убили!" Сюда же добавляли: "Ты же жив, и я тоже. Значит, невиновных не трогают!"
Первый сигнал, что не все ладно прозвучал, когда в 2004 году произошло покушение на президента Зязикова. Тогда появились первые слухи об ингушских боевиках. Еще за год до этого словосочетание "ингушский боевик" употреблялось лишь в издевательском контексте – дескать, откуда у нас вояки! Все знали о том, что несколько сотен ингушей воевали в первой чеченской войне на стороне Дудаева, живыми вернулись немногие. Но во вторую чеченскую количество ингушей, взявшихся за оружие, едва достигало нескольких десятков. В самой Ингушетии, о существовании местных воинов Аллаха никто не знал вплоть до той самой ночи.
21 июня 2004 года республика жила обычной жизнью – ни слухов, ни предчувствий. Люди привыкли к усиленным постам местной милиции и командированным сотрудникам МВД из России. Власть ежедневно через СМИ баюкала население речами о самом стабильном уголке нашей планеты.
Около 11 часов вечера, я закончив работу, вернулся домой. В это время и прозвучали первые выстрелы и взрывы. Во дворе, куда я выскочил ( это был Завод – самый густонаселенный район Назрани) уже толпилась молодежь. Все пытались куда-то дозвониться. Никто не понимал, что происходит. Через полчаса поползли слухи один невероятней другого: напали осетины, русские истребляют ингушей, два крупных тейпа в центре города устроили дуэль на гранатомётах.
Но уже к половине первого выкрики "Аллах Акбар!", хорошо различимые в какафонии выстрелов и взрывов, расставили точки над "и" - стало понятно, кто убивает и кого. Во моем дворе несколько растерянных милиционеров связывались по телефону с коллегами, угодившими в мешок, но те ничего не могли объяснить МВД было деморализовано, поскольку нападавшим удалось уничтожить ряд руководящих сотрудников высшего командного звена. оставались лишь несколько точек, которые все еще держали оборону. Блокированные в зданиях МВД, ГОВД и РОВД сотрудники, могли только отстреливаться, спасая собственные жизни. Все транспортные узлы и дороги контролировались боевиками, которые прямо на месте расстреливали милиционеров. Многие из них попали в ловушку, пытаясь попасть на службу. В это же время другими группами были разграблены склады с оружием и амуницией.
Всю ночь не умолкали стрельба и кононада разрывов. Единственным источникам точной информации были подростки 12-14 лет. Каким-то чудом ускользнувшие от родителей, онинаматывали круги по городу и в деталях описывали картину тотального разгрома: трупы на улицах и полный контроль со стороны боевиков над городом.
Впоследствии Мурад Зязиков утверждал, что он руководил обороной республики. Если хотя бы на мгновение поверить в эти слова, то значит, Зязикову удалось выступить в роли ретранслятора кромешного хаоса, в котором растворилась всякая власть. Многие ждали, что первые лица попытаются хоть как-то успокоить людей, обратившись к ним потелевидению или радио, ночь говорила с жителями города только на языке войны – выстрелами и взрывами
Рейд Басаева можно назвать отправной точкой вооруженного противостояния в Ингушетии. Именно после него на республику обрушились репрессии – брали всех, вызывавших хоть смалейшее подозрение, и просто тех, кто попался под горячую руку. По словам одного сотрудника прокуратуры, количество людей, которых под пытками заставили объявить себя участниками нападения, исчислялось сотнями. Итог плодотворной работы органов следствия - 12 человек на скамье подсудимых, 12 приговоров. Этим делом как бы закрыт величайший позор тогдашних руководителей Ингушетии, струсивших, сбежавших, оставивших людей и своих подчинённых без всякой защиты. Продолжающими и сегодня греть своими каменными задницами кресла в высоких московских кабинетах.
Андрей Бабицкий: Вслед за Тунисом волна массовых антиправительственных выступлений накрыла крупнейшую страну арабского мира Египет. Она превратила его в центр всеобщего внимания. Но какое влияние могут оказать египетские события на российский Северный Кавказ? На этот вопрос попытался ответить политолог Сергей Маркедонов из Вашингтона.
Сергей Маркедонов: Значение Египта для мировой политики трудно переоценить. В первую очередь, это самая населенная страна арабского мира. По данным на лето 2010 года численность населения Египта составила 80, 5 миллиона человек (16-е место в мире). До сих пор эта страна была одним из локомотивов роста экономики арабского мира. Кроме того Египет долгие годы играл роль важного стратегического партнера США на Ближнем Востоке. При этом официальный Каир поддерживал хорошие отношения с Москвой. Египет был образцовым примером в процессе сложного, сопровождаемого откатами и стагнациями, ближневосточного мирного процесса. Он был первым арабским государством, которое подписало мирный договор с Израилем 26 марта 1979 года и установило с ним дипломатические отношения. И, пойдя для этого на определенный конфликт с арабским миром, Египет сумел разрешить эти противоречия, вернувшись в 1989 году после десятилетнего изгнания в Лигу арабских государств. При этом, по крайней мере, до последней волны антиправительственных выступлений, Египет был светским государством, которое сдерживало радикальный исламизм, как внутри страны, так и за ее пределами (сотрудничая со спецслужбами тех государств, кто вел борьбу с этим явлением). В этой связи становится понятно, что дестабилизация или радикальные революционные изменения в этой стране могут кардинально изменить конфигурацию не только ближневосточной, но и международной повестки дня.
Напомню, что после того, как Россия в конце 1994 года начала первую военную операцию в Чечне, перед Москвой встала проблема минимизации внешнеполитических рисков. Ведь впервые после ввода войск в Афганистан в 1979 году страна-преемник Советского Союза рисковала оказаться в изоляции в исламском мире. Тем паче, что количество мусульман в РФ исчисляется не одним миллионом человек. А значит такой внешнеполитический аспект, как отношение стран Востока к северокавказской политике России приобретал особое значение. Сохраняет он свое значение и сегодня. Единой линии в арабском мире по отношению к российской политике в Чечне не было, и быть не могло (учитывая разнонаправленные национальные интересы Сирии, Ирака, Саудовской Аравии, Ливии, Египта). Так, например, Сирия и Египет выступили в поддержку линии Москвы, а Саудовская Аравия и Катар с осуждением. И в этом контексте позицию Египта, крупнейшей страны арабского мира в 1994 и в 1999 годах трудно недооценивать. Официальный Каир Хосни Мубарака проводил линию на осуждение террористических акций, проводимых северокавказскими боевиками, а также не невмешательство страны во внутренние дела РФ.
Вместе с тем Египет - это страна, в котором исламистское (фундаменталистское) движение, несмотря на жесткое давление и репрессии со стороны светской власти, всегда было мощно представлено. Идеологически оно имело серьезное воздействие на исламистов далеко за пределами этой арабской страны. И Северный Кавказ здесь не исключение. В памфлетах северокавказских джихадистов с середины 1990-х годов широко интерпретируются взгляды и подходы известного египетского идеолога Саида Кутба. Согласно его теориям "правильные мусульмане" должны вести борьбу не только с "безбожным коммунизмом" или "торгашеским капитализмом", но и внутри мусульманских стран, в которых принципы веры подверглись значительному искажению. При этом египетские исламисты, считающие своими главными врагами США и Израиль в то же время не слишком благосклонны и к России. В отличие от времен СССР (а 40 % всех арабских наемников афганской войны были выходцами из Египта) они обвиняют Россию не в "безбожном атеизме", а в "угнетении и подавлении мусульман" Кавказа.
В случае радикального изменения конфигурации внутри Египта отношение к северокавказской политике РФ не только в самой крупнейшей арабской стране, но и повсюду в арабском и мусульманском мире может серьезно измениться. И думать об этом необходимо уже сегодня, понимая, что северокавказские джихадисты будут наращивать свою геополитическую капитализацию. Падение или ослабление такой светской крепости, как Египет (а ведь и уход Мубарака не гарантирует, что такой сценарий не будет реализован) создаст немало новых проблем перед Москвой, к которым надо готовиться заранее (даже оставаясь умеренными оптимистами).
И последнее. России было бы также полезно посмотреть на свою северокавказскую (и государственно-конфессиональную) политику через египетское "зеркало". Отсутствие внятных идеологических альтернатив даже при качественной "силовой политике" способствует тому, что радикализм не снижается, а напротив, нарастает, приобретает новые формы. Таким образом, необходимая для борьбы с экстремизмом сила должна дополняться созданием внятных проектов, которые могли бы быть более привлекательным, чем борьба за "правильную веру".
Андрей Бабицкий: Египетские события способны поколебать основы всего исламского мира и постсоветское пространство – не исключение. В Азербайджане очень живо отреагировали на происходящее в Египте: и оппозиция, и власть. Мы даем фрагмент программы русской службы Радио Свобода "Время и мир" под редакцией Ирины Лагуниной, подготовленной для грузинского телеканала ПИК. Рассказывает директор азербайджанской службы Радио Свобода Кенан Алиев.
Кенан Алиев: Азербайджан – это восточная страна, и на востоке знак уважения часто выражается в очень интересных формах. В знак уважения и чести египетского президента установили памятник Хосни Мубараку, где он сидит на кресле, и очень уверенно. И создали парк, который назвали парком "Дружбы азербайджанского и египетского народа". В принципе, таких парков в Баку очень много, и люди нормально к этому относятся. Такое же уважение показала и египетская сторона: в Каире есть школа, названная именем Гейдара Алиева. Но на фоне этих событий памятник вдруг привлек внимание. Появились призывы со стороны оппозиции демонтировать памятник Мубараку и переименовать школу, которая названа в честь жены Хосни Мубарака.
Но я скажу одно, и это мнение очень многих местных экспертов, что события в Египте и Тунисе, то, что происходит на Ближнем Востоке, уже имеет какое-то влияние на то, что происходит в Азербайджане. И не только то, что оппозиция призывает демонтировать памятник Мубараку, что, конечно, имеет чисто символическое значение, а то, как власти реагируют на происходящие события. Неожиданно азербайджанские власти, на самом высоком уровне, начали говорить о необходимости борьбы с коррупцией. Как вы знаете, Азербайджан в отчетах Transparancy International называется одной из самых коррумпированных стран мира. И вдруг власти решили заниматься коррупцией. Руководитель президентской администрации заявил, что на имя президента поступают очень много заявлений. Он провел специальное собрание и уже есть результаты: в министерствах начали увольнять пока что рядовых сотрудников.
Я думаю, что власти применяют превентивные меры: показать общественности, что у нас "это" не как в Египте или в Тунисе, мы проводим реформы, мы боремся с коррупцией, и здесь мы занимаемся этим на государственном уровне, не надо идти на улицы и требовать это на митингах. Это, я думаю, то, что будет восприниматься в обществе положительно, хотя и скептически. Потому что такие косметические реформы сегодня не могут удовлетворить желание большинства населения Азербайджана.
В Азербайджане есть светская оппозиция, есть исламская оппозиция, которая все больше и больше показывает свои зубы. Оппозиция требует немедленных реформ. Я могу процитировать высказывание лидера Либеральной партии Азербайджана Лалы Шевкет, она сказала, что: "власти Азербайджана надо очнуться и приступить к кардинальным реформам. Начать реальную борьбу с коррупцией, уважать права человека, открыть путь к демократии и развитию нации". И, я думаю, что таких обращений будет все больше и больше.
То, что произошло в Египте, вдохновило азербайджанскую оппозицию. Я пока не знаю, как это на самом деле, отразится на реальной ситуации, потому что в предыдущих случаях оппозиция в Азербайджане показала себя беспомощной, беззубой, раздробленной, и особых успехов она не имела. То же самое может повториться и сейчас. Многие считают, что в Азербайджане очень коррумпированная верхушка. И как люди, которые сами стоят у руля коррупции, будут бороться против самих себя? Я думаю, что в ближайшее время мы узнаем действительно, насколько эти так называемые "реформы", которые мы сейчас наблюдаем, или же какие-то признаки реформ, будут иметь реальные результаты.
Очень много схожести между Азербайджаном, Египтом и Тунисом. Эти страны, хотя и большинство населения мусульманское - светские государства. Оппозиции нет, авторитарные режимы, и все идет изнутри. То есть это, в основном, социальные революции. Там нет организованной оппозиции, потому что она была уничтожена властями. Азербайджан очень богатая нефтью страна. У азербайджанского правительства достаточно ресурсов, чтобы успокоить это восьми миллионное население. И для Азербайджана есть очень хорошая новость – нефть подорожала. Сейчас она стоит больше 100 долларов за баррель, и это очень хорошая новость для азербайджанского бюджета, для азербайджанской экономики, для азербайджанского правительства. И надеюсь на то, что в Азербайджане все доходы от нефти в один прекрасный день будут использованы для благосостояния народа и для проведения нормальных экономических, политических реформ, где Азербайджан может стать в строй нормальных стран с демократическим строем.
Андрей Бабицкий: На этой неделе в Армении разразился политический скандал. Лидер крошечной партии "Процветающая Армения", которая входит в проправительственный альянс, решив поднять свои ставки, весьма двусмысленно отозвался о своем старшем партнере – Республиканской партии, которая является партией власти. Республиканцы отреагировали настолько резко, что вольнодумцу пришлось публично извиняться. Несмотря на то, что президентские и парламентские выборы состоятся еще не скоро, эксперты склонны предполагать, что столь бурная реакция партии власти объясняется тем, что она уже начала предвыборную борьбу. Итоги недели в Армении подводит обозреватель армянской службы Радио Свобода Геворг Стамболцян.
Геворг Стамболцян: Общая ситуация довольно странная, в первую очередь по той причине, что для стороннего наблюдателя может создаться впечатление, что через месяц или два в Армении выборы. Потому что общий накал страстей, особенно на том фланге политического поля, где представлены правящие партии, довольно силен. На прошлой неделе продолжился процесс, который начался с первых чисел января, когда мелкие партии (про эти партии наши журналисты-острословы говорят, что их весь состав может поместиться в одном "Запорожце") начали вступать в более сильную партию, которая является младшим партнером правящей республиканской в этой правительственной коалиции.
Партия называется "Процветающая Армения". Ею руководит человек, который считается самым богатым бизнесменом в Армении – Гагик Царукян. Этот человек довольно специфический, он бывший спортсмен, человек с судимостью, человек, который был и считался одним из главных бизнес-партнеров бывшего президента Роберта Кочаряна. И в 2006 году, перед предыдущими парламентскими выборами, Кочарян создал эту партию, как фактически некий внутривластный противовес Республиканской партии. Какие-то планы, по всей вероятности, связанные с этой партией, пошли наперекосяк. Поэтому в последние годы эта партия периодически пытается самоутвердиться.
И вот мы увидели новый процесс самоутверждения, когда на съезде одной малой партии, которая заявила о своем вступлении в состав "Процветающей Армении", политик и бизнесмен Царукян заявил, что Роберт Кочарян "не имеет к нашей партии никакого отношения, потому что бывший президент при желании мог бы стать лидером Республиканской партии". Для того, чтобы понять, что это означает в лексиконе армянского политического бомонда - это примерно то же самое, что если бы какой-нибудь российский политик в 2001 году заявил бы, что Ельцин может в любой момент стать лидером Единой России. В данной ситуации это вызвало, мягко говоря, очень сильное критическое отношение со стороны республиканцев.
За два дня выступила, наверное, вся парламентская фракция республиканцев. Причем они вспомнили даже покойного Виктора Степановича Черномырдина, заявили, что у Царукяна, как у Черномырдина: "он хотел как лучше, а получилось как всегда". В ответ на это, Процветающая Армения попыталась как-то огрызнуться, но, в итоге, судя по всему, из-за закулисного давления, которое было осуществлено на лидера партии, он был вынужден в прямом эфире одного из армянских телеканалов, владельцем которого он сам и является, заявить, что "я не это имел в виду, я не хотел никого обижать, я просто хотел сказать о том, что Процветающая Армения – это самостоятельная политическая партия и не надо приравнивать ее к каким-нибудь политтехнологическим проектам".
С другой стороны, однако, Республиканская партия, судя по всему, особо не была удовлетворена вот этой "явкой с повинной". Один из лидеров Республиканской партии Размик Зухрабян, в эфире нашей радиостанции заявил, что "да, разногласия и напряжение между двумя коалиционными партнерами существует, и причина этого напряжения лишь в том, что Процветающая Армения не хочет четко заявлять, будет она поддерживать на президентских выборах 2013 года действующего президента или нет".
В принципе, все логично, нелогичны только сроки, потому что выборы в парламент в Армении состоятся через полтора года, а президентские выборы через два года. Но все в Ереване сходятся в одном: предвыборная борьба началась чересчур скоро.
Андрей Бабицкий: Судьба беженцев из внутренних районов Грузии и Южной Осетии в Северной Осетии сложилась относительно благополучно в сравнении с беженцами в других частях России и постсоветского пространства. Репортаж Жанны Тархановой из Владикавказа.
Жанна Тарханова: Первые беженцы появились в Северной Осетии еще в самом начале 90-х гг., после прихода к власти в Грузии Звиада Гамсахурдиа. И с тех пор они стали неотъемлемой частью жизни республики. Но местные власти встретили их, как непрошенных гостей – люди, потерявшие кров и имущество, не могли рассчитывать на помощь и внимание к собственным бедам. На них махнули рукой, мол, делайте, что хотите! Поиск жилья и работы, который беженцы вели самостоятельно, превращался для них в нескончаемую муку без всякой надежды на положительный результат. Сложности при приеме на работу в государственные учреждения возникали разные - прежде всего, у приезжих не было необходимых связей, но, кроме того, беженцы из внутренних районов Грузии не всегда хорошо владели русским языком. Но главное препятствие заключалось в том, что североосетинское руководство с подачи Москвы занимало однозначную позицию: беженцы должны вернуться в места прежнего проживания.
Однако какая-то работа была - беженская община стала очень потихоньку осваивать рынок труда: и непрестижные, малооплачиваемые виды деятельности, и предпринимательство, требовавшее рискованных денежных вложений и умения ходить по самому краю. Людям, потерявшим все, последнее было не в диковинку. Проще всего было устроиться на стройку разнорабочим, пойти торговать на рынок, сесть за баранку такси, но со временем появились и новые горизонты – кто-то купил или получил землю и стал ее обрабатывать, а кто-то стал заниматься бизнесом. Время шло, и люди, начинавшие свое дело с нуля, мотивированные отчаянием и непреодолимым желанием обосноваться на новом месте, стали добиваться каждый в своей области зримых успехов. Одним удалось поднять и развить свое дело, другим – стать сотрудниками милиции или даже обосноваться в высоких прокурорских кабинетах. Осознав необратимость происходящего, власть в начале 2000-х выдвинула новую программу: "Беженцы должны быть интегрированы в североосетинское общество".
С этого момента процесс интеграции стал набирать обороты, но, как отмечают эксперты, в различных сферах деятельности по-разному: в экономической активнее, нежели, например, в культурной. Степень интеграции также очень зависит от возраста: дети, в отличие от родителей, уже не отличаются по языку и стереотипам поведения от местного населения. Говорит Нодар Каберты, кандидат экономических наук:
Нодар Каберты: Безработица среди беженцев из Грузии и Южной Осетии в два-три раза выше. Интеллигенция адаптировалась намного лучше. Основные проблемы были у людей низкоквалифицированных профессий. Среди них очень высок уровень безработицы. Их много на разных неорганизованных биржах труда.
Жанна Тарханова: Несмотря на достигнутый относительно высокий социальный уровень, уроженцы Южной Осетии в органах власти Северной Осетии практически не представлены.
Петр Козаев, историк, руководитель общественной организации "Зилахар", полагает, что "у нас много людей выходцев оттуда. Не тунеядствуют, как это пытаются подавать. Они нормально работают. Что касается процента беженцев в криминальных группах группировок, он не выше, чем процент местных жителей. На руководящих постах республики южных осетин встретить можно крайне редко. А потомки выходцев из Южной Осетии 1920-го – 1944-го гг. вообще не представлены в руководстве республики".
К процессу возможного возращения беженцев в места прежнего проживания мои собеседники относятся скептически.
Инал Санакоев, кандидат политических наук, политолог, считает, что "возврат в Южную Осетию возможен и желателен, но отсутствуют социально-экономические условия. В Грузию же вообще большинство не хотят возвращаться. В Южную Осетию хотели бы вернуться, но они знают, что, вернувшись туда, они столкнутся с таким проблемами, решить которые практически невозможно. Прецеденты, о которых мы иногда слышим, обычно заканчиваются ре-возвратом. Там всё на стадии становления пока, и югоосетинские власти сами признают, что они хотели бы вернуть людей, но мало чем могут им помочь".
По мнению экспертов, в целом североосетинское общество уже не отделяет себя от "пришлых", "чужаков", но считать процесс интеграции завершившимся еще рано.
Андрей Бабицкий: "Грузинские музыканты шутят", - так назвала свой музыкальный этюд Кэти Бочоришвили.
Кэти Бочоришвили: Музыканты шутят – так можно было бы назвать тот жанр, в котором выступает в Грузии коллектив “Уличные музыканты”. Он совсем еще молод, и ребята, которые собрались в нем, тоже молоды, но играют и шутят очень профессионально. Говорю шутят, потому что начинал коллектив свою творческую жизнь, да и продолжает ее, в программе государственной филармонии “Юморина” - очень популярной в народе программы, в которой заняты известные своим комическим амплуа актеры.
У каждого из ребят – серьзный музыкальный бэкграунд. Многие из них учились в консерватории, играли в профессиональных оркестрах. В их репертуаре нашлось место и фольклору, и классике, а вместе – как это ни странно, получилась эстрада.
То, что создают “Уличные музыканты”, органично вплелось в “Юморину”.Гитарист Хвича и саламурист Мераб, скрипач Гуджа и аккордионист Сулико, саксофонист Гия и ударник Дито, натуры глубокие, в своих выступлениях шутят, философствуя, и философствуют, шутя – и в этом особенность их талантов.
Успех, который сопровождал каждое выступление “Уличных музыкантов”, в этой программе, позволил им подумать и о самостоятельных концертах. Поддержал музыкантов и их руководитель, Гия Багашвили, сын известного деятеля грузинской эстрады Джемала Багашвили.
У коллектива нашлись и критики. Кое-кто пытается сравнить их музыку с той, что играют на свадьбах. Оставим это на суд зрителя, но разве не на этом жанре построил свою славу великий Горан Брегович со своим оркестром “Свадьба и похороны”? Брегович, которому, кстати, поклоняются многие из “Уличных музыкантов”…
