Марина Тимашева: Мы продолжаем тему, сценарий для спектакля ''Враги. История любви'', о котором я рассказывала, написал Рои Хен – писатель и переводчик, который работает в литературном отделе театра Гешер. С ним в Израиле разговаривала Ольга Клячина
Ольга Клячина: Рои Хен – молодой израильтянин, он начал учить русский язык, когда ему было 17 лет, и очень в этом преуспел. Рои Хен перевел на иврит многих классиков русской литературы, хотя, казалось бы, с такой задачей легче справиться репатриантам из России. Предки Рои – сефардские евреи, а русской культурой он стал интересоваться совершенно случайно. Рои Хен рассказал о своем происхождении:
Рои Хен: Со стороны отца моего они репатрианты, только они приехали прямо в Израиль 700 лет назад – после изгнания из Испании, говорили они на ладино. Предки со стороны мамы приехали из Касабланки, из Марокко. То есть бабушка – большая добрая женщина из Марокко, дедушка был рыбак, который ходил в синагогу. В конечном итоге получился вот такой вот я.
Ольга Клячина: Рои Хен рассказал, как впервые он прочитал Пушкина на иврите.
Рои Хен: У меня есть дядя, зовут его Моше – такое редкое еврейское имя. У него была собака, маленькая замечательная кудрявая собака, которую звали Пушкин. Для меня до 13 лет Пушкин – это была собака моего дяди. Я не знал, что есть такой поэт, я не знал, что есть народ, который его боготворит. Как-то я пришел к моему другу и смотрю: на полке стоит книга, которую написала… собака моего дяди. И я, представьте себе, открываю Пушкина самым свежим образом, который можно только представить себе, не зная ничего: ни того, что он ''наше все'', ни про Арину Родионовну, ни про Наталью Николаевну, ни про то, что ''ненавижу Дантеса'' – ничего этого нету. Ни дуэли, ни монументов, ни школы, ни зубрения – ничего. А просто открываю и читаю: (читает из ''Евгения Онегина'' на иврите). Я читал русскую литературу в переводе и в какой-то момент я поднял глаза и вдруг понял, что приехало сюда миллион человек оттуда, и я про них читаю, и думаю: есть ли какая-то связь между тем, что я читаю – это русская классика – и этими людьми, которые приехали?
Ольга Клячина: Рои Хен много путешествовал по России и Украине – сравнивал ''суровую действительность'' с классической литературой.
Рои Хен: Я приехал, в меня вселяют Киевский торт, наливают горилку – и все, давай гулять! Но для меня это была сказка – это была книга, которая стала трехмерной.
Ольга Клячина: Рои Хен захотел передать израильтянам свое понимание русской культуры – и стал переводить книги с русского на иврит. Он переводил известных всему миру писателей – Пушкина, Достоевского, Бунина. Но начал он с более неожиданного для переводчика автора.
Рои Хен: Первое, что я переводил – это Хармса. Это первый перевод Хармса на иврите. Каждый приносит свое – мне показалось, что это важно. Во-первых, он нужен Израилю, потому что он пишет абсурд, а Израиль – страна абсурда. Во-вторых, потому что его не было на иврите и мне показалось, что он очень важный автор и надо, чтобы он был. И, в третьих, потому что мне сказали, что его нельзя переводить. Как только мне это сказали – я решил попробовать. И получаются такие фразы, там, например ''Уж я бегал, бегал, бегал и устал. Сел на тумбочку, а бегать перестал'' (произносит перевод этих строчек на иврите). Я переводил ''Случаи'' все, ''Старуху'', стихи разные…
Ольга Клячина: Его переводы Хармса вышли на иврите в 2003 году, а в 2004 израильтяне уже могли прочитать ''Колымские рассказы'' Шаламова в переводе Рои Хена. Он объяснил, почему ему захотелось перевести этого автора:
Рои Хен: Он представлял некую историю, параллельную Холокосту. Тут читали в основном про Холокост и про еврейские точки в этой войне, но много было и другого. В основном знали Солженицына, разумеется, а мне показалось, что очень важно показать другого писателя. Шаламов для меня сама честность во плоти, он пишет как камень рубит. Он мне понравился просто чисто литературно, до документальности. А потому мне показалось, что это очень важно. Это было таким сюрпризом для Израиля, что начали, например, в университетах на кафедре истории преподавать эту книгу.
Ольга Клячина: Рои не только переводит книги, он пишет и сам. Но говорит, что писать может только на своем родном – на иврите. Свое первое большое произведение – роман – он написал в 2005 году.
Рои Хен: Мой роман первый, который я написал в 25 лет, мне сегодня 31, так что это археологический роман мой. Он называется ''Чернильные кони'' – написан на иврите, на моем родном. И вот в этом году выйдет моя вторая книга рассказов, называется ''Телль-Шель-Авив''. Это короткие рассказы, в книге есть три части: люди, животные, и последняя часть – это камни, где разные скульптуры, надгробные камни, дома оживляются и с ними что-то происходит. Сейчас переводят эту книгу на русский, я надеюсь, что скоро смогу выпустить ее по-русски..
Ольга Клячина: Рои Хен много времени посвящает театру. Он пишет свои пьесы, обрабатывает тексты классических произведений для постановок театра Гешер, работает с режиссерами и актерами. Он рассказал о том, как появился в Израиле национальный театр. Началось все со знаменитой книги Теодора Герцля ''Старая новая земля'', где автор описывает еще несуществующее еврейское государство. Было в нем место и для театра. Герцль представлял это так:
Рои Хен: Театр. И они не просто ходят в театр, они ходят в театр, там, дама какая-то говорит перед тем, как они выходят: ''Где мои перчатки, где мои перчатки? Где моя шуба? Где моя шуба?'' В Вене, наверное, нужны шуба и перчатки, но тут гардероба нет. Так что ''театр начинается с вешалки'' – он тут начинается с чего-то другого, потому что вешалки нет, потому что гардероба нет, потому что нечего снять.
Ольга Клячина: Первый театр с репертуаром на иврите – Габима – был создан в начале 20 века в Вильне. Вскоре он закрылся по финансовым причинам. Основатели театра обратились за поддержкой к Станиславскому – и тот выделил для них студию, руководителем которой стал Вахтангов. В 19-ом году Вахтангов писал: ''Габима не мыслит своей деятельности иначе как в полном единении со своим народом на его исторической родине, в Палестине, но вместе с тем не желает порывать связи с корнями, ее породившими, Московским Художественным театром''.
Рои Хен: Была еврейская студия, где играли евреи на иврите, что было полной революцией, потому что эти люди не говорили на иврите. Но тут-то они начали говорить на иврите, и это было очень странно, потому что зрители, которые приходили, тоже не очень понимали, что они говорят, да и они зубрили. И получился какой-то идиотизм: идеология сильнее искусства, сильнее спектакля, сильнее сюжета – сильнее всего вообще. Но это на самом деле была настоящая революция, когда они силой решили: мы будем говорить на этом языке. Представляете, что такое для актера потерять язык? То есть играть на другом языке, потерять демагогию, потерять оружие. На самом деле, израильская культура, ее основа она оттуда, из русскоговорящих стран.
Ольга Клячина: Знаменитый театр Гешер, где работает Рои Хен, был основан в Израиле в 1991 году – тоже репатриантами из России.
Рои Хен: Тоже группа людей, тоже из Москвы, тоже человек 15 примерно собрались с художественным руководителем Евгением Арье. Он закончил ГИТИС в Москве, все хорошо. Собрал своих ребят, сказал: все, едем. Куда, зачем? Непонятно. В Израиль. На каком языке будем играть? Да на русском сначала чуть-чуть, потом на иврите. Они довольно быстро перешли на иврит, потому что поняли, что все, приехали – в буквальном смысле слова. Я с ними работал в 99 году преподавателем текстов, то есть я взял ивритскую фразу, например, ''Ani ohev otach'' – и писал русскими буквами. Но в этом потрясающая красота, потому что ты, как ребенок, начинаешь снова чувствовать слова, теряешь свои штампы. И очень многие актеры получили какое-то освежение. Очень многие поэты, которые приехали в Израиль и начали писать на иврите, вдруг сказали, что они пишут совершенно другие стихи. Все идет по-другому, язык другой, поскольку у него алхимия другая, у него генетика другая.
Ольга Клячина: Национальный театр Израиля – это, можно сказать, театр русский. В еврейских обычаях есть элементы, близкие к театру, но они не сильно повлияли на театральную традицию Израиля.
Рои Хен: Если говорить о еврейских источниках, то у евреев вообще не было театра, у них был Пуримшпиль – самая близкая вещь к театру. Мистерия, некий праздник, в котором разыгрывается библейский сюжет. Вот мы играем это, мы простые люди, мы не театралы, у нас нет опыта. Вот там родился еврейский театр в чем-то. На мой взгляд, театральная школа в Израиле очень плохая, я очень надеюсь, что откроются другие новые школы, что мы в каком-то виде сможем перенести школы, как они существуют в России, во Франции, в Англии. Школа в Израиле – это больше американское направление, то есть сразу мы делаем проекты, сразу спектакли. Еще ничему не учились – но сразу учим петь, играть, выходить на зрителей – результат, не процесс. Меня больше интересует процесс, мне кажется, требуется больше процесса школе израильской.
Ольга Клячина: С 2010 года в театре Гешер идет спектакль по пьесе Луиджи Пиранделло ''Шесть персонажей в поисках автора''. Рои Хен – литературный редактор этой постановки. Он рассказал, на каких моментах пьесы он делал акцент в своей редакции.
Рои Хен: Идет репетиция в довольно странном театре, где люди играют не очень хорошо, и режиссер уже устал. И тут в середине репетиции врывается такая семья совершенно больная, где отец – чувак такой агрессивный, мама такая не от мира сего, дочка такая в периоды бунта, мальчик такой боится играть на виолончели, и маленькая девочка – и вот они врываются и говорят: все ребята, пришло время рассказать нашу историю. Мы – шесть персонажей и мы ищем себе автора. Что значит ищем автора? Потому что у нас был автор, и он ушел от нас. Он начал писать нас, запутал нас в какую-то драму и ушел. Но есть причина, почему он пришли, эти люди. Не только, чтобы рассказать совою историю, они ищут не только человека, который их покажет, а человека, который их напишет, а вернее, перепишет, человека, который сможет поменять нашу историю, поменять нас. Мы персонажи, мы ищем того бога, который перепишет все наши проблемы, вычеркнет все наши грехи и исправит нас.
Я просто обожаю Пиранделло уже давно и мне показалось вдруг что эта пьеса, про которую говорили, что она старая, 30-е годы, какое это имеет к нам отношение… Если в ее основе стоит семья, которая говорит: мы обычные люди, но пришло время нашей драмы. Это мне ужасно напомнило реалити-шоу. Все эти обычные люди, которые говорят: вот, пришло время рассказать про нас: вроде у нас драма не очень приятная, вроде у нас гнусная история и мы сами довольно противные люди… Переворот, который происходит к концу, где встреча искусства с настоящей жизнью создает ту самую драму сегодняшнюю: мы находимся между реализмом и придуманным реализмом. То, что мы смотрим телевизор, кино – иногда мы путаемся. Вот такие люди, которые запутались, потеряли автора, потеряли Бога, потеряли веру, потеряли того, кто укажет им путь. И приходят в искусство просить, чтобы им показали путь, а искусство говорит: а мы не показываем путь, мы показываем жизнь.
Луиджи Пиранделло – он был хитрый, хитрован, он знал, что свои очень глубокие замечательные философские идеи надо подавать детям с ложкой сахара. Сахар в его случае это юмор. То есть он добавил туда юмор. Он был очень живой итальянский свежий колоритный такой человек и одновременно был очень грустный философ, который знал, что мы все меняем маски все время. Вот эта тема масок – мне она очень близка, я понимаю, что маски можно менять до какого-то момента, когда маски закончатся и есть опасность надеть маску смерти раньше, чем смерть придет, застревать с ней, ждать с ней до смерти и она уже испортится совсем.
Марина Тимашева: Ольга Клячина разговаривала с Рои Хеном – писателем и переводчиком из театра ''Гешер''. Спектакль ''Шесть персонажей в поисках автора'' приедет в марте на ''Золотую маску'' в Москву. В афише фестиваля - еще одна постановка, в работе над которой участвовал Рои Хен. Это спектакль ''Главное забыл'' по Шалом-Алейхему, поставленный петербургской группой, которая называется ''Такой театр''.
