Александр Касаткин: Странный микс из национальных традиций, шариатских норм все в большей степени проникает в общественное устройство Чеченской Республики, благодаря решениям его руководства, как отмечалось не раз, прямо противоречащим законам светского государства. Ситуацию с мусульманско-вайнахским дресс-кодом, который был введен в Чечне в приказном порядке, анализирует член правления Правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов: На днях стало известно: вице-премьер правительства Чечни Магомед Селимханов предписал сотрудникам органов госвласти носить одежды, соответствующие "нормам служебной и вайнахской этики". Мужчинам четыре дня в неделю надлежит носить костюм и галстук, а по пятницам - "традиционную мусульманскую одежду".
Представьте себе такого вот упакованного в костюм чиновника в летнюю грозненскую сорокаградусную жару, - похоже, в Чечне грядет обновление кадров!
Женщинам определена рабочая форма - "соответствующий головной убор, платье и юбка ниже колен, рукава на три четверти".
Вероятно, все остальные проблемы в республике уже решены, - или же это судьбоносное предписание чудесным образом позволит их решить. Отметим особо: это распоряжение было подписано еще 25 января, - на следующий день после теракта в Домодедово, ответственность за который взял на себя Доку Умаров. Действительно, если все те несколько десятков боевиков, которые, по многолетним наблюдениям местных властей, еще бегают по горам, вдруг обрядятся в темные костюмы и галстуки, их будет одинаково легко выследить что сейчас, на снегу, что, что летом, в "зеленке". Осталось только каким-то образом записать их в госслужащие.
Если же серьезно, то насаждаемая с 2007 года в Чечне внешняя обрядность имеет мало отношения к традициям. Ведь, кроме всего прочего, одна из главных традиций здесь - невозможность внешнего вмешательства в повседневную жизнь семьи. Старший мужчина в семье может еще указать женщинам, как одеваться, - и то вопрос, что женщина решит.
С российским законодательством, с а тем более с нормами прав человека этот "служебный и вайнахский" дресс-код не сочетается никак.
Летом прошлого года из Чечни приходили сообщения об обстреле из пейнтбольного оружия женщин, ходивших по Грозному в без соблюдения дресс-кода, - и Рамзан Кадыров тогда таких активистов одобрил.
Еще три года назад, весной 2008-го, за открыто, в передаче "Исламская эволюция" канала Рен-ТВ высказанное недовольство требованием обязательного ношения платков и прочей внешней показной обрядностью была изгнана с поста председателя Общественного совета Грозного Наталья Эстемирова.
Вряд ли мы теперь услышим чье-то открытое недовольство. И сообщения о людях, похищенных "силовиками" ночью 7 февраля на бульваре Дудаева в Грозном, сайт "Кавказский узел" дает, не называя имен свидетелей.
Гонец, приносящий дурные вести, знает свое место. Поэтому все новости, кроме хороших и отличных, идут петитом где-то на последней полосе.
И про то, как восстанавливающие республику работники треста "Спецстрой" вновь готовятся бастовать, - им опять на несколько месяцев задерживают зарплату. Наверное, одеты не по форме?
И про то, что с 9 февраля пассажирские поезда не ходят через умиротворенную и приодетую Чечню по ночам.
Александр Касаткин: Согласно распоряжению Заместителя Председателя Правительства Чечни Магомеда Селимханова, в котором говорится, что сотрудники государственных и муниципальных учреждений республики должны приходить на работу в одежде, соответствующей нормам "служебной и вайнахской этики", подробно описана форма одежды, даже с указанием дней недели. Тему продолжает эксперт организации "Правовая инициатива по России" Варвара Пахоменко.
Варвара Пахоменко: Напоминая о необходимости неукоснительного исполнения поручения Главы Чечни Рамзана Кадырова, вице-премьер детально описывает форму одежды: для мужчин это костюм и галстук, для женщин – "соответствующий головной убор", платья и юбки ниже колена и рукав три четверти длины руки. А по пятницам, особым для мусульман дням, мужчины должны являться на работу в "традиционной мусульманской одежды".
Никакого нововведения в этом нет. Навязывать определенную форму одежды нынешние чеченские власти начали почти сразу после того, как Рамзан Кадыров стал президентом. Уже в 2007 году мне лишь иногда и со скандалом удавалось пройти в Чеченский Госуниверситет или республиканский Дом печати без платка. На входе висело объявление, что все женщины обязаны носить платок, а под объявлением стоял человек с автоматом, с которым и приходилось скандалить. Потом уже и скандалы помогать перестали. А в платках обязали ходить еще и школьниц. Как-то в одной из городских школ накануне приезда в республику Комиссара по правам человека Совета Европы Томаса Хаммарберга собрали всех учеников и объяснили им, что назавтра все девочки должны быть в платочках, так как Комиссар может заглянуть. То-то европейский правозащитник обрадовался бы!
На входе во вновь открывшуюся мечеть в центре города тоже появился развалившийся на коврах автоматчик – указывал женщинам на выбившиеся из-под платка пряди, а еще несколько его коллег дежурили в округе и старались не подпускать ближе, чем на сто метров простоволосых женщин.
Весной 2008 российский телеканал РЕН-ТВ показал фильм "Исламская эволюция" о том, как в Чечне женщин заставляют носить платки. Чеченская правозащитница из организации "Мемориал" Наташа Эстемирова в этом фильме объясняла, что требования властей не только противоречат российскому законодательству, но и самим чеченским обычаям, на которые власти ссылаются. Действительно, в Чечне было принято, чтобы женщина носила платок, но времена постепенно менялись и традиции. Эта сохранилась большею частью в селах. Определять же, как должна выглядеть или вести себя женщина традиционно может только близкий ей мужчина – отец, брат, муж. И уж если он разрешает ей ходить без платка, то никто другой – хоть бы и сам президент – не смеет указывать.
За это интервью Эстемирова была снята с должности председателя Комиссии по правам человека при мэре Грозного, на которую была назначена двумя месяцами ранее. А президент Чечни Рамзан Кадыров даже выступил с интервью, в котором заявил, что если она позволяет себе такие высказывания, то она и не чеченка вовсе и вообще могла бы подумать о своей несовершеннолетней дочери, которая живет здесь же, в Чечне.
Наташа продолжала настаивать на своей позиции, вспоминала, что аналогичные требования о внешнем облике женщин уже выдвигались в Чечне радикальными исламистами в период между двумя войнами. Отец Рамзана Кадырова, Ахмад, перешел на сторону Москвы во второй войне, как раз-таки выступая против этих исламистов. Наташу убили летом 2009 года, а компания по воспитанию нравственности продолжилась своим чередом.
Летом прошлого года она приобрела радикальные черты: на улицах Грозного молодые мужчины в форме начали окружать девушек, хватать их за руки, за непокрытые волосы. Потом молодые люди в форме, проезжая по городу на машинах, начали обстреливать из пейнтбольных ружей недостаточно скромно, на их взгляд, выглядящих женщин. Шарики краски не убивают, но одна девушка лишилась глаза, а синяки и шок остальных от того, что никто вокруг не решается за тебя вступиться, многих заставил пересмотреть свои взгляды: девушек старались больше не отпускать с непокрытой головой.
Рамзан Кадыров тогда в интервью сказал, что не знает, кто обстреливает женщин, но если бы знал, то поблагодарил бы.
В свете всего этого нынешнее письмо не кажется уже чем-то необычным, но прежде о таких распоряжениях только говорили, теперь же появилось и письменное подтверждение того, что это были не просто пожелания властей о том, в чем должны ходить граждане многонационального светского государства.
Александр Касаткин: Зачем в Чечню прилетали эмиссары из Объединенных Арабских Эмиратов? Симпатии к арабскому миру – давнишний и устойчивый тренд чеченского общества. Впервые после развала СССР у Чечни появляется возможность выбрать себе определенные внешнеполитические ориентиры. О том, куда движется республика - в материале писателя Германа Садулаева из Санкт-Петербурга.
Герман Садулаев: Всю неделю добрая половина информационного пространства Чеченской республики занята одной новостью. То ли она самая важная, то ли самая приятная. Это визит делегации Объединённых Арабских Эмиратов. Гости прилетели прямо в Грозный, видимо, без транзита через Москву – аэропорт-то теперь международный! Собственно, ради этого и повышали статус аэропорта. Ради гостей из арабо-турецкого мира, особенно – из Эмиратов.
Сообщают, что приехали Директор департамента экономических отношений МИДА Эмиратов, Жассим Аль Кессими, а ещё директор какого-то, наверное, очень важного холдинга – с очень длинным именем. В имени директора холдинга слово Махмуд повторяется 3 раза, а ещё 1 раз – слово Моххамед. И другие важные чиновники и бизнесмены. Наследный принц сам не приехал, но передавал привет своему чеченскому коллеге.
Гостям представили инвестиционные проекты, много инвестиционных проектов. И гостям они понравились. Они обещали, что будут развивать. Денег пока не привезли, но сотрудничество будут развивать.
Ну, что я могу сказать? Мечты сбываются. Заграница нам поможет. Шефство над сельхозпредприятиями и сбор диких груш тоже, конечно, забывать не будем. Но основная надежда экономики Чеченской республики – это объединенные арабские инвестиции.
Надо сказать, что в Чечне давно, ещё с советских времён, было распространено некоторое преклонение перед государством Объединённые Арабские Эмираты. Это идеальный образец, рай на земле, совершенство, цель недостижимая, но стремиться надо именно к ней. Об Эмиратах все, и сепаратисты, и федералисты, всегда говорили и говорят с восхищением и придыханием. Съездить в Эмираты – это вау. Вести бизнес с Эмиратами – это мега респект. А девушки, конечно, мечтают выйти замуж в Эмираты. Если не за шейха, то хотя бы за простого эмиратского миллионера. То есть, вот именно Эмираты для Чечни всегда были всем и вся. Думаю, причинами, по которым именно Эмираты выделены в сознании чеченцев из всего остального арабского мира это: материальное благополучие, религиозное благочестие и маленький размер государства. То есть, вроде очень похоже на Чечню.
Если в Чечне районы переименовать в Эмираты, везде найти нефть, ну или золото, и передать власть наследному принцу, то, может, и получится – объединённые чеченские эмираты, страна богатства и благополучия.
Это такой устойчивый миф. О нём долдонили ещё дудаевские пропагандисты.
Но вот мечты сбываются. Инвесторы приехали и собираются инвестировать. Чечня не стала Эмиратами, но Эмираты сами прилетели в Чечню и обещают поделиться своим богатством. Как говорится, дал мукхлахъ, дай-то Бог.
С точки зрения геополитики мы видим очередное подтверждение тому, какую ориентацию выбирает Чеченская республика. На юг, в арабский мир, на юго-запад, в арабо-турецкий мир. Как и следовало ожидать. С арабским миром Чечню связывает общая религия, схожая новая культура, оппозиция к западному миру; к арабскому миру Чечню влечёт преклонение и восхищение перед Эмиратами. И несомненно, что цивилизация арабского мира – это нечто совсем иное, чем постсоветская цивилизация России.
Существование и развитие Чеченской республики сейчас происходит в рамках России и по законам постсоветского пространства. А хочется, видимо, другого. Чего-то большого и светлого. Или маленького, но богатого. Как Эмираты.
Александр Касаткин: В Кабардино-Балкарии участились случаи кровной мести в отношении боевиков исламского подполья и расправы над их семьями со стороны родственников убитых исламистами людей. Может ли встречный террор стать долговременной и массовой тенденцией? Идет ли речь о единичных случаях или есть основания говорить об организованном антиисламистском движении? С этими вопросами наш корреспондент из Черкесска Мурат Гукемухов обратился к экпертам.
Мурат Гукемухов: На этой неделе житель аула Баксаненок Аслан Сидаков был арестован за убийство молодого салафита Гутова, которого он считал причастным к убийству своего 27-летнего сына Азреталия, сотрудника верховного суда КБ.
О своем намерении воспользоваться правом кровной мести отец заявил на похоронах сына в октябре прошлого года. Вспоминает черкесский общественник Аслан Бешто: "Еще тогда, на похоронах, Аслан говорил, что они отняли у сына жизнь и он ответит тем же. "Кровь за кровь", - сказал он тогда. Но общество уже отвыкло от этой практики и тогда его слова пропустили мимо ушей. Но вот сейчас факт имеет место быть. Он нашел и застрелил этого человека".
В другом кабардинском селении, Исламей, брат предпринимателя Сафудина Хашукоева, убитого за отказ платить дань боевикам, избил отца убийцы во дворе его собственного дома. После расправы, Хашукаев заявил отцу боевика, что оставляет ему жизнь лишь потому, что он старик. Известно, что боевик после этого позвонил Хашукаеву и пообещал нанести встречный визит весной.
Примечательно, что никто из мстителей не пытался скрыться – насилие носило демонстративный характер. Подобного рода поступки в местной традиции считаются правомерными и воспринимаются в обществе как пример для подражания.
Недавно в центре Нальчика был убит 42-летний Ибрагим Трамов. Он подозревался правоохранительными органами в причастности к убийствам милиционеров. Силовики заявили, что не имеют отношения к его смерти, а убийство, по их предположениям, совершили "Черные ястребы". Это еще один февральский тренд - светская террористическая организация, заявившая, что уничтожит всех боевиков и, если понадобится, их семьи.
Если ранее во внесудебных расправах подозревались только силовые структуры, то теперь иллюзии исчезли. В республике активизируется население, окончательно разуверившееся в способности государства обеспечишь его безопасность или законное возмездие убийцам близких.
На Северо-Западном Кавказе не существовало глубоких исламских традиций, как, например, в Дагестане или даже в Ингушетии и Чечне.
Здешнему, по сути светскому, обществу в принципе непонятна идеология салафитов. Оно видит за ней лишь попытку ограничить его свободу ради набора ритуальных действий.
Салафиты отрицают традиционные устои, к которым трепетно относится общество. Отрицают традиционный пиетет перед родителями и сакральность родственных отношений. Они заявляют о ничтожности этнической идентичности, фактора очень значимого в ментальности западных кавказцев, в сравнении с исламской общностью.
Население раздражает агрессивность, с которой салафиты распространяют свою идеологию.
Несмотря на явные трения между салафитами и обществом, стороны до недавнего времени соблюдали нейтралитет.
В недавнем прошлом, лидер подполья Анзор Астемиров, не допускал давления на общество и убийства рядовых милиционеров.
Изнуренное властью население наблюдало конфликт между силовиками и боевиками издали и подчас с одобрением относилось к подполью.
Ситуация изменилась после подавления мятежа салафитов в Нальчике в 2005 году, а затем и убийства их лидера Анзора Астемирова.
На смену убитым пришли качественно новые люди, которые более не обременяют себя общественным мнением погрязших в грехе мунафиков.
Знаковым событием можно считать убийство Асана Ципинова в декабре прошлого года, известного этнографа, ратовавшего за реставрацию национальных традиций, которого подполье приговорило к смерти за пропаганду язычества.
Необходимость подполья находить источники финансирования на местах обозначила еще одну линию конфликта с населением.
Подполье обложило бизнес закятом – налогом на нужды джихада. Предпринимателей, отказывающихся платить налог, убивают.
Вкупе с запретами на торговлю алкоголем, сожжением магазинов, торгующих греховным зельем - все это не могло не вызвать враждебного отношения населения к подполью.
Кавказский эксперт из Дагестана Руслан Курбанов считает этот конфликт неизбежным, - он уже имел место в Дагестане, теперь на очереди Ингушения и Кабардино-Балкария.
"Этот этап мы в Дагестане уже прошли и было предсказуемо, что ситуация в Кабардино-Балкарии и Ингушетии пойдет по схожему сценарию, – говорит Руслан Курбанов. - Просто в Дагестане ответная реакция со стороны родственников несколько рассеялась, потому что дагестанское общество не такое однородное, как ингушское, и не такое иерархично выстроенное, как кабардинское. В Дагестане очень много народов, много различных версий ислама, много политических группировок. Поэтому ответная реакция со стороны гражданского населения не получилась такой консолидированной и концентрированной. И я боюсь, что в кабардинском случае, ответная реакция со стороны родственников может быть более сфокусированной. К чему это приведет пока мне сложно сказать, потому что для долгосрочной масштабной реакции со стороны родственников убиваемых людей, у них нет мощной консолидирующей идеологии, мотивирующей их на долгосрочное противостояние. Возможно, они нанесут несколько дерзких болезненных ударов, но все равно на стороне боевиков мощная идеология, мотивирующая и выстраивающая их в очень консолидированную боевую систему. Поэтому сегодня сложно прогнозировать, чем это может закончиться".
Удар, нанесенный по самой незащищенной стороне боевиков, их семьям, явно взволновал подполье.
В свою очередь, о праве на месть вспомнили боевики.
Эмир местного подполья Абуллах заявил о готовности уничтожать мстителей и нанести ответный удар по семьями чиновников. На них он возлагает ответственность за развитие ситуации в республике.
Среди объявленных потенциальных жертв и семья президента Кабардино-Балкарии Арсена Канокова.
Таким образом ему припомнили недавний призыв к населению республики активно противодействовать боевикам и подвергать общественному порицанию их семьи.
По мнению члена общественного совета при президенте Кабардино-Балкарии Хаджиисмеля Тхагапсоева,
если воюющие стороны нанесут взаимные удары по семьям, число участников конфликта и уровень взаимного насилия в республике возрастут многократно. Республика погрузится в кровавый хаос гражданской войны.
"К сожалению, у кровопролития свои законы, – говорит Хаджиисмель Тхагапсоев. - Если кровь пролита, то количество крови перестает зависеть от людей. В этом и заключается трагедия. Выход из положения в эффективности государственных структур, чего на данном этапе явно не хватает. А если еще кто-то самостийно, спонтанно, начинает применять насилие – это прямая дорога к гражданской войне".
Член научного совета Московского Центра Карнеги Алексей Малашенко считает легкомысленным рассуждения на тему "чья возьмет" в этом конфликте. Прогнозируемые симпатии властей к народным мстителям, если конечно они не мобилизованы самой властью, в конечном счете, не приведут к желаемому результату. Умиротворение региона при помощи народного гнева невозможно.
"Думать, что можно наладить ситуацию, спровоцировав некое подобие гражданской войны, при чем это даже не войны, а кровной мести – это раскачивать качели, которые потом невозможно будет остановить, – говорит Алесей Малашенко. - Поэтому на сегодняшний день задача власти все это прекратить, а не поощрять. К тому же, очень трудно в ситуации, отягченной "черными ястребами", будет доказывать, кто прав, кто виноват, кто первый начал. Это, в принципе, проблема национальной безопасности. Это нужно взять и остановить каким-то образом, потому что потом костей не соберешь".
В целом, настроения общества в республике можно назвать тревожным ожиданием большой крови.
Люди всматриваются в лица тех, кто заявляет о готовности дать отпор боевикам, и прислушиваются к голосу власти, со страхом перед надвигающейся смутой и надеждой дожить до лучших времен.
Александр Касаткин: В Грузии побывал известный российский писатель и драматург Евгений Гришковец. О впечатлениях от поездки с ним беседует редактор Кавказского часа Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Я узнал о том, что вы только что вернулись из Грузии из вашего блога в Живом Журнале. Я так понимаю, что вы не первый раз в этой стране. Мне хотелось бы поговорить для начала о ваших общих впечатлениях: как вам Грузия, люди, почему вы туда ездите?
Евгений Гришковец: Кстати, я только что вот писал как раз текст первых своих нынешних заметок о Грузии. Я только что выложил его в свой блог и описал просто первые впечатления от въезда в Тбилиси, наблюдая за своим другом, которого привез с собой. Я всегда привожу с собой людей, которым этот город необходим. Я полтора года не был в Тбилиси и потрясен теми изменениями, которые есть в городе. Я не ожидал такого. Ни один российский город сейчас не может продемонстрировать или как-то похвастаться такими же изменениями, качественными, цельными, и продуманными, какие демонстрирует Тбилиси. Скажем, там недостроенный Москва-сити – это какая-то нелепица, это какая-то фикция, какая-то чепуха по сравнению с тем, что сделано в Тбилиси за те полтора года, которые я не был. Я не ожидал такого.
Андрей Бабицкий: То есть вы хотите сказать, Евгений, что он стал лучше, но сохранил свою органику, тогда как в России очень многое меняется и, в общем, непонятно, каков архитектурный замысел, как он вписывается в облик города.
Евгений Гришковец: В Тбилиси многое утрачено. По словам тбилисцев, утрачены многие типично тбилисские дворы, как в Одессе типичные одесские дворы остаются только какими-то очагами. Но, в общем, это веяние времени. Город настолько бережно сохраняется, настолько удивительным образом восстанавливается. Причем, скажем, впервые Тбилиси так освещен. Мне сказали, что старый город освещали французы и бельгийцы, которых пригласили для этого, именно мастера по подсветке зданий. Впервые можно увидеть в Тбилиси вот эти невероятные тбилисские балконы в такой ночной палитре и картине. Там появились совершенно современные дома, или, например, этот странный космический пешеходный мост, построенный тоже, по-моему, французским дизайнером. И кому-то он нравится, кому-то не нравится. Но это чудо, это XXI век. И это так бережно вписано в пейзаж города. Самое главное в том, что происходит в Тбилиси – это явная определенная воля, цельная воля. Вот такая воля - руководством города, страной - сделать город прекрасным, восстановить после тех разрушений, которые были в нем в девяностые годы, запущенность времен Шеварднадзе и Гамсахурдия.
Андрей Бабицкий: Евгений, вы сказали, что взяли с собой друга, которому, по-вашему, этот город необходим. А почему кому-то, на ваш взгляд, может понадобиться этот город?
Евгений Гришковец: Дело в том, что это же все те люди, которые побывали в Европе, много видели европейских красот, скорее бы наслаждались картинкой Тбилиси, при всей своей европейской красоте, и местами даже уже в европейском лоске, он все равно ощущается как город, по которому ходит некая... Это для тех, кто родился в СССР, географическое понятие родины. Приехать из России в Тбилиси важно тем людям, чтобы восстановить ощущение надежды, поскольку тбилисцы, грузины, очень любят свой город и очень любят родину. От этого они очень хорошо относятся друг к другу. То, чего у нас сейчас совсем нет. Я буквально вчера писал в ответах, что абсолютное недоверие всех ко всем в стране, в России, недоверие к соотечественникам - это какой-то нынешний национальный тренд, это то, что меня больше всего угнетает и душит сейчас. Поступок самый благовидный, самый очевидно благовидный, даже занятие благотворительностью, вызывает у всех недоверие, попытку объяснить это пиаром. Чем угодно, даже тем, что человек зажрался, если он тратит деньги на благотворительность или на какие-то откровенно добрые дела. Любое сотрудничество с чем-то неблаговидным или чем-то претящем совести, объясняется опять же как-то совершенно чудовищно. Я устал от злорадства и от того, что с наслаждением и удовольствием люди в моей любимой стране друг о друге говорят плохо. Такого нет, и не может быть в Тбилиси.
Андрей Бабицкий: Евгений, вы упомянули о воле, которая ощущается во всем, что делается и в Тбилиси и в Грузии в целом. Но вот эта воля неоднозначно оценивается грузинами, не все воспринимают собственное руководство, как безусловно позитивное и эффективное и приносящее пользу стране?
Евгений Гришковец: Мне совершенно неприятен президент Грузии Саакашвили. Я много об этом писал. Но я считаю его просто настолько негрузином, настолько нетбилисцем... У меня было несколько эпизодов общения с этим человеком. Я впервые встретил необаятельного и негостеприимного грузина, и, уж тем более, тбилисца. Необаятельного, в котором нет очарования, которое присуще тбилисцам, и грузинам в целом. И, конечно, он не однозначен, скажем, физиогномически. Потом, безусловно, не он один, но он лично сильно виноват в том, что происходит между нашими странами, то, что происходило три года назад. И этой вины никто с него не снимает. Но также, его вина не снимает вины и с нашего руководства. И то, что происходит с нашими странами, эта вина лежит на обеих сторонах.
Андрей Бабицкий: Те события, которые были два с половиной года назад, они как-то ощущаются в отношениях между вами и вашими тбилисскими друзьями? Появился, может быть, какой-то холодок отчужденности или как-то иначе это проявляется?
Евгений Гришковец: Да нет, абсолютно нет со стороны нормальных людей, а идиотов, отщепенцев хватает везде, но их, конечно, в четырехмиллионной Грузии в процентном отношении существенно меньше, чем в нашей огромной стране. Есть только желание преодолеть это всячески. Есть еще большая теплота. Не было ни одного вечера, чтобы мы сидели в ресторане и, услышав русскую речь, к нам не подошли люди и не сказали о том, что "как мы рады, что, несмотря на эту чудовищную пропаганду, вы ездите", что "мы вас ждем". И это, конечно, звучит от всех: от молодых и очень пожилых, от тех, кто помнит Советский Союз, и кто совершенно этого не помнит. Они все понимают отчетливо, что у Грузии нет будущего без России, каких-то новых, сильных взаимных отношений. Они очень хорошо понимают, что для Америки Грузия – это временная такая эпизодная карта сейчас. Ни для каких американцев, японцев, или там любых европейцев, которые инвестируют сейчас в Грузию, или каким-то образом пытаются в ней застолбиться, никогда не будет чем-то значимым фильм "Мимино", "Кин-дза-дза" или "Не горюй". Никогда не будет общей истории, общих тем. Никогда поэт Лермонтов или Грибоедов не будет для них тем же, чем является для нас фильмы Отари Иоселиани, или хотя бы тот же самый "Витязь в тигровой шкуре". Это всем отчетливо ясно. Просто мы сейчас сильно теряем время и упускаем несколько поколений. Это потом восстановится. Очень многие мои друзья, мои знакомые, и даже незнакомые мне люди, стараются давать детям образование такое, чтобы они изучали русский язык, и читают с ними русские книги. В провинции, конечно, это имеет серьезные пробелы. Я разговаривал с молодыми людьми, которые живут в той же Кахетии. Они понимали, что я им говорю, но не могут ответить и стараются говорить по-английски. Просто у них не было языковой практики.
Андрей Бабицкий: Последний вопрос, и он несколько абстрактный. Я так понял, что вы приезжаете в Грузию за человечностью, которой вам так не хватает в России. А для себя вы какую-то формулу этой человечности выявили, есть у вас ее разгадка?
Евгений Гришковец: Нет. Как все таинственное и живое, это не имеет разгадки. Просто так получилось, что именно в этой стране вот так сошлись какие-то исторические, какие-то мифологические и непостижимые мистические вектора. Что именно вот эти четыре миллиона человек делают такую еду, поют такие песни, снимали такое кино, пишут такие картины, и наполняют жизнь, мою в том числе, каким-то содержанием и смыслом. Это чудо, и вот к нему так и надо относиться.
Александр Касаткин: 13 марта в России пройдет очередной "единый день голосования". Будут избраны депутаты региональных представительных органов. Этот день уже назвали генеральной репетицией выборов в Госдуму. О том, как идет подготовка к голосованию в Дагестане размышляет Сергей Маркедонов из Вашингтона.
Сергей Маркедонов: В сегодняшней России региональные избирательные кампании редко становятся предметом экспертных и журналистских дискуссий. В ситуации, когда политическая монополия и в центре и на местах принадлежит партии "Единая Россия", от выборов краевых, областных и республиканских представительных органов трудно ожидать каких-то интриг. Впрочем, в каждом правиле есть исключения. И к таковым мы можем отнести избирательную кампанию в самой крупной северокавказской республике России Дагестане.
В высший представительный орган Дагестана будет избрано 90 человек от различных политических партий. Однако уже в феврале в крупнейшем субъекте Северного Кавказа развернулась активная подготовка к предстоящим выборам. Уже составлены списки претендентов на депутатские кресла. Как говорится, "цели ясны, задачи определены". Обычно в ходе подготовки к выборам любого уровня в Дагестане ситуация обостряется. До сих пор дагестанцы обсуждают скандальную историю выборов мэра второго по величине города республики Дербента в октябре 2009 года. Меньший резонанс вызвали выборы в "единый день голосования" в октябре 2010, когда выбирались главы двух городов, семи районов республики, а также более 7000 депутатов представительных органов различного уровня. Однако и тогда без эксцессов не обошлось. Добавим к этому, что в Дагестане в отличие от любого другого региона России крайне важно не только соблюдение партийного интереса, но и этнического представительства. Не менее важно также и соблюдение баланса между местными дагестанцами и влиятельными выходцами из республики, обосновавшимися в Москве, Ставропольском крае, других крупных российских центрах. И, конечно же, никуда не уйти от такой проблемы, как внутриисламские противоречия между "традиционалистами" (сторонниками суфийского ислама), "неофициальными мусульманами" и радикалами. Таким образом, помимо самого факта голосования крайне важны закулисные переговоры, неформальные соглашения, компромиссы, и напротив, расхождения. Дагестан отличает от других субъектов и такая особенность, как управленческий полицентризм. Здесь и республиканская власть, и власть мэра города (главы сельской администрации) часто построена не по принципу жесткой вертикали, а сложных горизонтальных схем. С учетом же растущего политического и экономического влияния исламистов дагестанская элита не выглядит уже безраздельной хозяйкой в крупнейшей северокавказской республике.
Подготовка к мартовским выборам также проходит в непростых условиях. Дагестан, к сожалению, сохраняет своеобразное лидерство по числу терактов и диверсий среди республик Северного Кавказа. Вот в таком непростом контексте основные политические силы Дагестана (публичные и закулисные) вышли на старт. Фаворит мартовских выборов - "Единая Россия", членами которой являются руководители различных исполнительных органов власти республики, включая и ее президента. В списке единороссов немало других политических тяжеловесов, таких как известный бизнесмен Сулейман Керимов или член Совета Федерации Ильяс Умаханов.
Неплохие шансы есть и у "Справедливой России" В Дагестане партию ведет на выборы депутат Народного собрания Муртузали Муртузалиев, который в канун нового года стал также руководителем "Дагавтодора". Однако обращает внимание тот факт, что республиканская элита пытается сформировать партийные списки таким образом, чтобы избежать жесткой борьбы. Тот же Муртузалиев является односельчанином Ильяса Умаханова и своим продвижением на пост главного "дорожника" республики обязан президентской команде. 4 года назад на прошлых парламентских выборах республиканского уровня успешно выступила партия "Патриоты России", которая пропустила вперед только единороссов и "Справедливую Россию". Сегодня ее представители есть в 22 муниципалитетах. До 2007 года в республиканской политической мозаике видное место занимала и дагестанская КПРФ. Однако на прошлых выборах коммунисты заняли с 7, 22% всего лишь пятое место, пропустив вперед еще и аграриев. В 2011 году они полны решимости, а их партийный список возглавляет известный партийный деятель Сергей Решульский.
Как бы то ни было, а мартовские выборы станут серьезным испытанием для президента республики Магомедсалама Магомедова. За плечами у него уже есть опыт местных выборов, однако парламентскую гонку он проходит впервые. Относительное спокойствие и отсутствие скандальных историй типа дербентской сработают на укрепление его позиций. У Магомедова-младшего есть шанс показать, что он не просто сын своего отца. Но выборы важны и с точки зрения развития общероссийской политики на Северном Кавказе. Центр хочет стабильности, отсутствия громких внутриэлитных конфликтов, которые вносят свои "пять копеек" в общее нагнетание ситуации. Однако такое оправданное желание мало что значит, если полагаться исключительно на мудрость и креативность людей на местах, не предлагая своего активного участия в политическом процессе. Между тем, сосредоточения только на подготовке и проведении выборов явно недостаточно. Нужно следить еще и затем, как публичные и закулисные альянсы и договоренности заработают. И самое главное, насколько они будут способствовать изменению ситуации к лучшему в самой крупной северокавказской республике.
Александр Касаткин: 12 февраля в Москве с признаками отравления был госпитализирован ингушский правозащитник Магомед Хазбиев. Журналист Магомед Ториев попытался нарисовать портрет оппозиционера.
Магомед Ториев: В Москву приехал странный человек из Ингушетии. Ему всего 32 года, и он мог бы продолжать свой успешный бизнес или стать чиновником, к чему были все предпосылки с приходом к власти последнего президента Ингушетии. Он выбрал иной путь – он стал оппозиционером, протестантом. В столице России, Магомед Хазбиев намерен был возобновить деятельность оргкомитета по проведению общенационального митинга, организовать пикеты протеста против закрытия прокуратурой дела об убийстве Макшарипа Аушева и заявить о намерении начать митинг в Назрани с требованием освобождения похищенной во Владикавказе Залины Елхароевой.
Возможно, кому-то показалось, что Магомед берет на себя слишком много. 12 февраля после обеда с журналистами в одном из московских кафе он был госпитализирован с внутренним кровотечением. Врачи и сам Магомед подозревают отравление, но официального заключения еще нет. Сейчас ему лучше и он не намерен останавливаться.
У нас, по сути дела, нет никакой организованной и внятной оппозиции, нет оппозиционеров, но есть странный человек Магомед Хазбиев, похоронивший уже двух убитых соратников. На жизнь странного человека также покушались, ему постоянно угрожают, но он же странный. Он продолжает раздражать соотечественников своим постоянным конфликтом с властями, упрямством, с которым он раз за разом говорит "нет" произволу чиновников и террору силовиков.
А главная проблема ингушей в том, что они так и не научились говорить "нет" и не видят в этом никакой необходимости. Странный же человек родился с этим словом на устах, с ним же и сойдет в могилу. Надеюсь, что не так скоро, как об этом мечтают его недоброжелатели. Его мечта, которую он, может и сам для себя не очень ясно сформулировал, - ни много, ни мало создать народ, чтобы он перестал быть просто населением. А население становится народом и получает в свое распоряжение государство не раньше, чем у него появляется способность сопротивляться, тогда, когда оно уже готово возразить, если ему что-то не нравится в поступках управляющей им власти.
Для примера хочу привести случай демонстрирующий, что готовность сказать "нет" может вынудить пойти на попятную даже самые жестокие и кровавые режимы. Февраль 1943 года. Недалеко от берлинской синагоги происходит первая за весь гитлеровский период массовая демонстрация против правящей национал-социалистической власти.
Открытое выступление начинают 600 немецких женщин, чьих еврейских мужей и сыновей арестовали нацисты. В течение нескольких дней количество бунтующих вырастает до 6000. Несмотря на полицию, грозящую расправой, демонстрация длится десять дней; каждый день к бунтующим присоединяются всё новые и новые люди, в городе начинаются волнения. Обеспокоившись сложившейся ситуацией, Йозеф Геббельс, издаёт указ об освобождении всех евреев, имеющих арийских родственников: всех тех, кто был под арестом и ожидал своей депортации в концлагеря, включая 25 человек, которых специальным распоряжением вернули из Аушвитца/Освенцима.
А мы приемлем несправедливость с безропотным молчанием, мы даже готовы ее оправдывать в надежде на то, что нас она обойдет стороной. Нам кажется, что ниже наши поклоны, чем большим верноподданническим восторгом горят глаза, тем милосерднее к нам власть, которую мы воспримем, как собственного хозяина, а не формируемую нами систему управления. Но этот механизм никогда не срабатывает, чем больше мы молчим, тем наглее власть, тем с большей уверенностью она растаптывает наши права, будучи уверена в своей безнаказанности.
Низкопоклонство перед российским начальством наших чиновников, их страстное желание засвидетельствовать свое нижайшее почтение Москве, и одновременно сетования на ее равнодушие, а порой и агрессию – путь в никуда. Необходимо учиться держать осанку и понять, что уважают тех, кто способен уважать себя, свои права и свободы.
Кто он такой Магомед Хазбиев, этот странный человек? Подчас мне кажется, что его заявлением не хватает логики, иногда возникает ощущение, что он нашел бы к чему прицепиться и кому возразить даже в ситуации, когда протест неоправдан. Но я готов мириться и со спутанностью его сознания, с резкими и необдуманными словами, потому что самое важное – это начать говорит "нет". А смыслом это великое слово мы обязательно наполним, у того же Магомеда это получается иногда не так уж и плохо.
И потому странный человек для меня – это образ будущего Ингушетии, поскольку надежду на лучшее я связываю с нашим детьми, которые научаться с гордостью и ответственно произносить это умное "нет" свободного человека.
Александр Касаткин: Два американских эксперта Кори Велт и Самуэль Чарап предлагают правительству США изменить свою политику в отношении грузинских конфликтов. Во вторник они опубликовали свое исследование по этому вопросу. Из Тбилиси рассказывает Олеся Вартанян
Олеся Вартанян: Два американских эксперта предлагают свой "рецепт" для выхода из тупиковой ситуации вокруг Абхазии и Южной Осетии. Они констатируют, что у сторон принципиально разные позиции в отношении статуса этих территорий: являются они частью Грузии или независимыми странами.
Последние два года разногласия по этому поводу не позволяли продвигаться вперед в переговорном процессе. Чтобы сдвинуться с мертвой точки, эксперты предлагают сторонам сделать шаг навстречу друг другу, не отказываясь от своих фундаментальных принципов.
Как это сделать за короткое время? Эксперты считают, что первым делом Россия должна последовать примеру Грузии и де-факто властей, и сделать ответное заявление о неприменении силы. При этом, как говорят эксперты, нет необходимости в том, чтобы это обещание было конкретно дано Грузии. Россия может адресовать декларацию, к примеру, всему региону. За этим заявлением должен последовать вывод части российских войск и ракетных установок из Южной Осетии.
В качестве второго шага эксперты предлагают Грузии зафиксировать свою декларацию о неприменении силы документально вместе с де-факто властями Абхазии и Южной Осетии. В договоре не обязательно упоминать статус этих территорий, но там могут оговариваться вопросы гуманитарного характера. Вот что говорит по этому поводу один из авторов исследования Кори Велт:
Кори Велт: Для де-факто властей Абхазии и Южной Осетии подписание таких соглашений само по себе будет иметь намного большее значение, нежели содержание документа. Что этот договор даст де-факто властям? Признание их со стороны Грузии в качестве политических субъектов. Я не говорю о политическом признании их государственности, но это станет признанием того, что они являются политическими субъектами. Это также дает им дополнительную гарантию реальной готовности Грузии к мирному решению конфликта.
Олеся Вартанян: Выступая в вашингтонском "Центре за прогресс Америки", Кори Велт сказал, что в этих соглашениях между Тбилиси и де-факто властями будут оговариваться конкретные правила пересечения административных границ для грузинского населения Гали и Ахалгори. Европейские наблюдатели должны получить доступ в эти два грузинонаселенных анклава. Соглашения также решат вопросы подачи газа в Ахалгори грузинской стороной и снабжения водой югоосетинской стороной грузинских деревень Горийского района.
Третье предложение экспертов предусматривает конкретные шаги по началу диалога между Москвой и Тбилиси. Среди прочего, Грузия должна пересмотреть свою политику в отношении Северного Кавказа таким образом, чтобы это не мешало началу диалога с российскими властями. Россия со своей стороны должна отказаться от негативной риторики в отношении грузинских властей. Ей следует способствовать появлению контактов с Грузией хотя бы на уровне чиновников среднего уровня. Россия также должна пересмотреть свое отношение к запрету на импорт грузинского вина.
Эксперты считают, что реализация их предложений входит в интересы властей США. Они предлагают Вашингтону перестать ограничиваться только декларациями о территориальной целостности Грузии и начать ратовать за разрешение конфликтов, в том числе и в своих публичных заявлениях.
По мнению экспертов, США должны способствовать прекращению постоянных споров о том, кто начал августовскую войну. Американским властям следует четко заявить, что свою долю вины за развязывание боевых действий в 2008 году несут и Россия, и Грузия.
Авторы доклада предлагают американским властям избегать в будущем таких ситуаций, когда их разногласия с Россией по вопросу статуса Абхазии и Южной Осетии становятся предметом разногласий на международном форуме, как это было, например, во время саммита ОБСЕ в Астане. Схожие разногласия становятся препятствием для прогресса в переговорах, подчеркивают эксперты.
Вопрос продажи оружия Грузии, по мнению экспертов, следует рассматривать в ключе прогресса в процессе мирного урегулирования конфликтов, то есть США должны учитывать аргументы оппонентов о том, что это оружие может быть использовано в военных целях.
Авторы доклада предлагают Вашингтону последовать примеру Европейского союза и начать поддержку гуманитарных программ в Абхазии и Южной Осетии.
Среди других шагов эксперты также предлагают США способствовать налаживанию связей между Грузией и Россией с помощью специальных программ для неправительственного сектора.
Самуэль Чарап: Мы не предлагаем США изменить свою принципиальную позицию. Мы поддерживаем существующую позицию американского правительства по вопросам грузинских границ, статусу Абхазии и Южной Осетии и российским обязательствам в соглашении о неприменении силы. Однако фактом остается и то, что США придерживаются существующих позиций, что не позволяет им сделать из этих принципов нечто большее, чем просто абстрактные декларации, каковыми они являются в данный момент. Мы предлагаем дорогу, которая основана на реальных принципах и не позволит нерешенным конфликтам оставаться просто темой для разговора.
Олеся Вартанян: Сказал один из авторов исследования Самуэль Чарап.
Александр Касаткин: На эту тему с экспертами беседует Демис Поландов
Дэмис Поландов: У нас на линии телефонной связи – из Тбилиси конфликтолог, директор международного центра по конфликтам и переговорам Георгий Хуцишвили, из Сухуми – политолог, директор фонда гражданского общества "Человек будущего" Лейла Тания, из Вашингтона политолог Сергей Маркедонов. Лейла Тания, как на ваш взгляд, насколько реалистичны предложения экспертов?
Лейла Тания: В концептуальном смысле серьезного продвижения в этих рекомендациях я не увидела, потому что, эти рекомендации в основном носят скорее технический, институционально-инструментальный характер. Предлагаются разные мероприятия, разные инициативы для того, чтобы разрешить какие-то конкретные противоречия и конкретные разногласия. Единственное, что мне кажется реалистичным – это предложение изменить принципиальный подход к грузино-абхазскому конфликту. Ведь это был конфликт не из-за территорий, это был не конфликт России и Грузии, и не конфликт, в котором, скажем, США, Европа оказались инициаторами. Это был конфликт Абхазии и Грузии, причем конфликт очень давний, исторический. И мне кажется, что именно непонимание того фактора, что это был конфликт двух идентичностей, лежит в основе того, что принципиальный пересмотр своей концепции со стороны Америки и Европы до сих пор не произошел. Мне кажется, что в основе принципиального пересмотра должно лежать новое понимание геополитической целесообразности для Америки существования Абхазии как де-факто независимого государства. А такая целесообразность, с моей точки зрения, существует. Владимир Путин первым изменил ельцинский поход с точки зрения российских интересов. И в конкуренции России и Запада в рамках грузино-российского конфликта, на сегодня Россия одержала больше ощутимых, но, может быть, не глобальных, побед в таком глобально-геополитическом противостоянии. Россия получила очень существенное продвижение своих интересов в этом регионе.
Дэмис Поландов: Теперь давайте переместимся в Тбилиси. Георгий Хуцишвили, насколько я могу судить, предложение экспертов в Грузии тоже, скорее всего, будут восприняты без особого энтузиазма, особенно момент о признании Абхазии и Южной Осетии в качестве политических субъектов.
Георгий Хуцишвили: Да, вы знаете, это очень такой сенситивный момент. Я в целом могу сказать, что я согласен с описанием ситуации, которая содержится в документе этих двух американских экспертов, которых я знаю. Ситуация действительно похожа на тупиковую. Я думаю, что предложения, которые содержатся в документе Шарапа и Корри Уэлта, направлены, с одной стороны, на то, чтобы вывезти ситуацию из замороженного состояния, в которой она оказалась после августовской войны. И я думаю, что эта ситуация не на руку разрешению проблемы, но она на руку многим политикам. Когда грузинское правительство принимало стратегический документ в январе 2010 года, там содержалось вот такое – "протянутая рука и установление, развитие контактов между сторонами. На том этапе воспринималось так: что это не только гуманитарные контакты, это не только, так сказать, гуманитарная помощь, которую Грузия предлагает Абхазии и Южной Осетии, а это также и развитие контактов между властями. И это было бы необходимо для того, чтобы в свою очередь и торговля, и все эти гуманитарные программы начали развиваться. Но сейчас это все выглядит иначе: получается так, что грузинское правительство дистанцируется от этой стороны. Развитие доверия концентрируется только на гуманитарных программах, которые правительство видит итогом этого тактического документа. Я считаю, что это опять-таки приведет к замораживанию всей этой ситуации и никакой вовлеченности не получится. А вовлеченность необходима для того, чтобы не потерять последние контакты с абхазским и югоосетинским обществами. И в дальнейшем можно было бы говорить о каких-то политических подвижках и политическом решении вопроса. Американские эксперты пытаются как-то добиться "встряски" этого вопроса. Чтобы администрация президента США действительно обратила бы внимание и действительно развила какие-то определенные, действенные меры в этом направлении. А что касается того, насколько это реалистично - это уже другой вопрос.
Дэмис Поландов: Теперь вопрос к нашему постоянному комментатору Сергею Маркедонову. Сергей, вы уже некоторое время в Вашингтоне, наверняка следите за ситуацией. Насколько неожиданными являются эти экспертные заключения?
Сергей Маркедонов: Я хочу сделать два коротких замечания. Во-первых, мне кажется, не стоит рассматривать доклад Сэма и Корри в качестве какой-то позиции официальных лиц. Это позиция экспертного сообщества, притом очень узкой части этого экспертного сообщества. И во-вторых, надо рассматривать этот доклад не с точки зрения абстракции, а нужно понимать исторический контекст, в котором этот доклад появляется, и понимать динамику. Представить подобного рода доклад, допустим, два или три года назад я просто не могу. Совершенно другие ветры дули не только в политическом, но и в экспертном сообществе. Назвать совершенно неожиданным появление этого доклада я не могу, потому что схожие идеи возникали уже и раньше. Я могу вспомнить прошлогоднюю статью в журнале American Interest двух преподавателей Колумбийского университета Алекса Кули и Линкольна Митчелла, в которой схожие идеи озвучивались. Потом, эти же два автора подготовили более крупный доклад, провели его презентацию в Карнеги. Там же проходила презентация другого профессора Колумбийского университета Дэвида Филлипса, где схожие идеи также озвучивались, только с акцентом на экономическую сферу. Поэтому доклад Сэма Шарапа и Корри Уэлта возник уже, так сказать, на определенной подготовленной почве. А какая это почва? Это, я думаю, прежде всего, отказ от максималистских планок. Допустим, если мы посмотрим работу "Пушки августа", которая вышла под редакцией Сванте Корнелла и Фреда Стара сразу после пятидневной войны, то там абсолютно "игра в одни ворота": Грузия – демократическая, она делает большой прогресс, а вот имперская проклятая Россия там что-то мешает. Сейчас такой односторонности, черно-белой картинки, в докладе нет, и это, на самом деле, очень дорогого стоит. Одно дело, если мы говорим о российской политологии, грузинской, а другое дело - об американской. Собственно, надо понимать в каком контексте это обсуждается. Очень многие клише, стереотипы, которая американская дипломатия и экспертное сообщество использовали два-три года назад, в докладе отсутствуют. Вопрос о статусе здесь не ставится во главу угла. Делается попытка выдвинуть какие-то, пусть технические и частные идеи, но которые позволяют как-то разблокировать текущий тупик. Как американцы любят говорить слово deadlock, определенный тупик. Другой вопрос насколько эти идеи реалистичны…
Дэмис Поландов: И будут ли их реализовывать, вот еще большой вопрос.
Сергей Маркедонов: Большой вопрос. Действительно, здесь надо понимать с кем, как реализовывать, в каком контексте. И что я хочу сказать к вопросу о реализме. Еще в докладе надо отбросить некоторые чисто идеологические моменты, которые, на мой взгляд, портят в целом позитивное впечатление, например, тезис про Грузию, напоминающую разделенный Берлин. Совершенно разные оперы, так сказать. Если внимательно прочитать доклад, то, в принципе, авторы предлагают то положение, которое было до 2004 года, до процесса разморозки конфликтов. Если помните, действовали Дагомысские соглашения, Московские соглашения, которые, в общем-то, признавали ведь и Абхазию и Южную Осетию политической стороной конфликта, и это делала сама Грузия. Но проблема в том, что центральным пунктом повестки дня Михаила Саакашвили была как раз разморозка конфликта. В первую очередь не военная, а политическая, правовая. То есть, надо рассмотреть конфликты не как грузино-абхазские и грузино-осетинские, а представить как грузино-российский или даже российско-западный конфликт. Это такая посредническая война - proxy war. И вот авторы предлагают нам уйти от этого proxy war и вернутся к тому, как было до 2004, 2008 года. И вот здесь у меня возникают сомнения: а возможно ли это, учитывая тенденции всех последних лет, учитывая Путина у власти, учитывая Саакашвили у власти, и т.д., и т.п. И, кстати, оба этих лидера, по-моему, в ближайшее время не собираются на покой.
Дэмис Поландов: Лейла, у меня возник такой вопрос: мы говорим о том, насколько готовы политики, а насколько готово абхазское общество к урегулированию конфликта с Грузией, хочет ли оно урегулировать этот конфликт?
Лейла Тания: Знаете, абхазское общество, безусловно, заинтересовано в стабильности, потому что коренное население Абхазии – абхазы. Но я не буду сейчас говорить о том, какие трагедии общество пережило за свою историю, и то, каким образом вообще абхазы оказались в меньшинстве на своей исторической территории, и так далее. Все эти исторические уроки мы ведь переосмысливаем, пытаемся анализировать, и поэтому в Абхазии понимают, что войны - это не тот путь, благодаря которому мы сохранимся как народ, как нация. Поэтому нам просто позарез нужна эта самая стабильность. Но стабильность какой ценой? Входить в состав Грузии абхазы не могут только лишь по той причине, что был очень тяжелый исторический опыт вхождения в Грузию. То есть желание защитить свою идентичность, свое самовыживание, заставляет абхазов требовать независимости. И, кстати, независимости не только от Грузии, но и от России.
Дэмис Поландов: Георгий, вы могли бы как-то подвести черту?
Георгий Хуцишвили: Я хочу ответить Лейле, что опасность ассимиляции с выходом, так сказать, из игры Грузии, и с полным доминированием России, не уменьшилась. Я вполне понимаю, что абхазы по многим причинам не могут вообще откровенно на разные темы высказываться, потому что все-таки многое здесь надо учесть. Но в то же самое время я знаю, что этот вопрос не может не беспокоить. И я думаю, что в этом плане и Грузия должна трансформироваться, должна продемонстрировать абхазам свою и миролюбивость, и способность рассматривать с ними вопросы за столом переговоров. Это необходимо сделать. Но я все-таки думаю, что и отношения России и Грузии должны, в конечном счете, нормализоваться на основе диалога. И если даже президенты между собой не разговаривают, то этот диалог должен развиваться на других уровнях. Он должен развиваться на средних уровнях, а уже потом достичь высших уровней. Ни в коем случае нельзя замораживать ситуацию.
Александр Касаткин: В Северной Осетии, возник конфликт между владельцем одного из недавно построенных особняков и другими местными жителями. Как считают наблюдатели конфликт проявился на религиозной основе. Подробности – у Жанны Тархановой из Владикавказа.
Жанна Тарханова: В Куртатинском ущелье сосредоточены многие выдающиеся памятники осетинской истории. Они словно иллюстрации процесса распространения религии в этой части горной Осетии. В ущелье можно встретить древние святилища, но есть и уникальная средневековая церковь Святого Георгия Победоносца, которой в начале 17 века грузинский царь Георгий Х преподнес в дар памятный колокол. В ауле Дзивгис, по свидетельству историков, в древности был высечен в скале христианский монастырь. В наши дни христианский монастырь уже был открыт вблизи посёлка Фиагдон. Несколько столетий назад, когда среди части феодальной знати Осетии распространился ислам, некоторые фамилии в Куртатинском ущелье приняли мусульманство. Однако историки утверждают, что оно было принято номинально. Поэтому здесь мечетей никогда не было.
Говорит член Духовного управления мусульман Северной Осетии, востоковед Эльбрус Сатцаев: "Дело в том, что эти благородные фамилии принявшие ислам давно, еще до революции 1917 года, переселились на равнину. Свои религиозные ритуалы видимо совершали дома. Я не слышал, чтобы в Куратинском ущелье была мечеть, и документальных подтверждений этому я не встречал".
В последние годы в этом живописном ущелье, зачастую нарушая исторический облик уникальной архитектуры, "новые осетины" начали возводить дачи и коттеджи. Строительство минарета на территории одного из таких частных домовладений в феврале этого года местные жители восприняли как нежелательное для Куртатинского ущелья распространение ислама. Местные жители собрали сход, на котором потребовали от владельца постройки Руслана Рубаева разобрать минарет до конца этого месяца. Руслан Рубаев известен в республике как меценат. Во многом благодаря его усилиям была отреставрирована столетняя мечеть в Беслане. Многие прихожане бесланской мечети подчёркивают его неравнодушие к проблемам общины. По мнению самого Рубаева, никакого конфликта нет, и он собирался строить минарет, как архитектурно-декоративное сооружение и не более того. Однако позиция куртатинцев остается неизменной: "Минарет должен быть разобран".
Об особенностях религиозных течений осетин рассказывает Эльбрус Сатцаев:
"Осетины, издревле проживающие на Кавказе, являются уникальным народом в плане того, что они исповедуют несколько религий. И эти религии не сейчас нами были приняты. Часть осетин является христианами, часть мусульманами, значительная часть придерживается традиционных верований. И сказать, что в Осетии ислам ущемляется, особенно со стороны властных структур, невозможно. Права мусульман не нарушаются. В исламе в домах и не строят мечети. Мечеть, на то она и мечеть, по-арабски – "джамаат", место где люди собираются по пятницам мусульмане, общаются, обсуждаем, но не в домах у кого-то. Но если кто-то хочет что-то дома строить, то это тоже в исламе не возбраняется, не запрещается, нужно – не нужно. Это право каждого. Но здесь надо смотреть: "Хорошо, я это сделаю. А что это вызовет? Не навредит ли это моему народу, обществу, на данном этапе? Может быть, со временем, куртатинцы скажут, а давайте мечеть построим? И с этим нужно считаться".
Исламбек Марзоев, кандидат исторических наук полагает, что религиозные предпочтения осетин никогда не приводили к конфликтам, наоборот, все конфессии уживались мирно: "Функциональной нагрузки, как я понимаю, он не несет. Использоваться как минарет - он может и не приспособлен. Как я понимаю, это была блажь хозяина участка, решившего на своем огороде построить нечто, что ублажало бы его взгляд. Не более того".
Мои собеседники отметили, что в Осетии гармонично уживаются все религии и почвы для конфликта нет. Для исключения же таких бытовых и частных споров в будущем, было бы полезно признать на законодательном уровне все ущелья Осетии заповедной зоной и сообща сохранить культурно-историческое наследие нашего единого осетинского народа.
