Светлана Жохова: Татьяна Юрьевна, не так давно вы издали книгу, посвящённую монументальной живописи новгородской церкви Фёдора Стратилата. Чем был обусловлен выбор памятника?
Татьяна Царевская: Памятник меня поразил. Своей красотой, своей необычностью и массой загадок. И, кроме того, тем, что памятник был исследован недостаточно – при том что он составляет часть интересной, и, в принципе-то, хорошо исследованной группы памятников.
Светлана Жохова: В своём исследовании Вы рассказываете о группе экспрессивного направления монументальной живописи. Каковы особенности этого направления?
Татьяна Царевская: Это такое искусство, средство выражения которого завязано на динамике: в изображении движения, напряжение образов, внутренняя сконцентрированность, которая не оставляет человека равнодушным, потому что там какие-то импульсы внутри действуют, и заставляют человека особым образом вдумываться, вчувствоваться, бьют по нервам – в конце концов. Это всё очень нас интригует. И конечно такой необычный язык – какой-то авангардистский. Для нас, людей современных, это кажется каким-то непривычным – даже на фоне всей Византийской и тогда уже складывавшейся русской традиции. Это – нечто особое: то, что новыми средствами передаёт образ мира неземного, к которому все внутренне мы так или иначе, в той или иной степени - стремимся. И эти живописцы XIV века, эти мастера, которые были у нас в Новгороде вместе с Феофаном, они как-то по-особому к этому подошли, и может быть, что-то сказали такое, что очень хотелось бы понять, потому что это открывает нам новые горизонты в понимании божественного мира, мира небесного. Главным представителем этой группы является Феофан Грек. И было важно узнать, насколько эта группа связана с его личностью, или это некое общее явление.
Светлана Жохова: Вы сравниваете три новгородских храма: церковь Успения на Волотовом поле, церковь Спаса на Ильине и церковь Фёдора Стратилата. К каким выводам Вы пришли?
Татьяна Царевская: Самый ранний из этих памятников – Церковь Успения на Волотовом поле, и там, действительно, вся система изображения охвачена каким-то единым вращательным движением. И через этот поток, через устремление создаётся какой-то образ Вознесения, Воздвижения. А Феофан Грек даёт этот образ преображения мира за счёт стяжания всех внутренних сил и изображает это через внешнюю статику, но внутреннюю невероятную сконцентрированность. Она очень чувствуется через образы столпников, старцев, аскетов. Она пульсирует в этих напряжённых драпировках; в сведённых пальцах рук – персты, которые светятся буквально, воспринимая энергию и благодать; скользящие света. А Церковь Фёдора Стратилата – там совсем другое. Прошло время, прошло 15 между появлением росписи Фёдора Стратилата и Успения на Волотовом поле. То есть если даже там был какой-то один мастер, произошла его эволюция. Он просто как человек повзрослел, и его темперамент несколько успокоился, и пришли какие-то новые для него ценности. Поэтому на первый план выступает идеал кротости, смирения, уподобления Христу в той жертвенности, которую он пронёс в последние дни перед восхождением на крест и самой этой крестной жертвы.
Светлана Жохова: Вы также пишете о том, что в XIV веке особое влияние на живопись и архитектуру оказало иное восприятие света…
Татьяна Царевская: В XIV веке вообще интерьер храма воспринимается как место для молитвы конечно соборной, но в большой степени и личной, уединённой. Очень много укромных уголков в этих храмах появляется. И другое отношение к свету, потому что этот свет обретает какое-то новое качество: дневной свет становится аналогом света нетварного, божественного. И архитекторы, очевидно, это сознательно делали. Для них важно было уловить этот свет, который прорезает как спицы этот тёмное пространство. Но поскольку солнце у нас с севера не встаёт, в алтаре окна устроили таким образом (маленькие щелевидные окошки в верхнем ярусе), что они ассиметрично сдвинуты к югу. А живописцы, которые пришли в этот храм, увидев эти эффекты, вдохновились на что-то особое, и это «особое» - Страстной цикл В эти окна попадающий свет воспринимается как граница между отдельными эпизодами Страстей Христовых. И то что эти Страсти Христовы, повествование, направлено против часовой стрелки – потоки солнечного света являются такими ориентирами в движении всей этой серии Стастей Господних.
Светлана Жохова: Можно ли сказать, что новгородское монументальное искусство оказало влияние на дальнейшее развитие монументального искусства?
Татьяна Царевская: Эти мастера, которые у нас работали, несомненно повлияли. Во всяком случае, в Москве явно был след этого. Даже Андрей Рублёв, видимо, испытал это влияние. Потому что то, что сохранилось в росписях Успенского собора во Владимире, оно несёт отпечаток аналогичной иконографии. И я не скажу, что эта иконография нам известна по, скажем, Византийским памятникам, но известна по церкви Фёдора Стратилата. И дальше это всё передаётся Дионисию. Хотя, чисто стилистически в художественном зрелищном варианте это серьёзно уже отличается, но если говорить об идейной насыщенности, о программе, о том где, как расположено, что, и почему – то церковь Фёдора Стратилата в этом смысле важный памятник, потому что без неё мы бы не поняли, откуда всё это появилось. Поэтому те мастера, которые здесь работали, видимо они это всё аккумулировали уже в Византии, и в самой Византии памятников этого времени практически не сохранилось, а в Новгороде есть. И это наше счастье, что мы обладаем такими сокровищами.