17 марта исполняется ровно 20 лет с того дня, когда руководство Советского Союза провело общегосударственный референдум за сохранение СССР.
В то время страна уже вплотную подошла к продовольственному и финансовому кризису. Насколько волеизъявление людей на референдуме могло повлиять на решение реальных проблем, в интервью Радио Свобода вспоминает депутат Государственной Думы, а в то время – помощник председателя Верховного Совета России Бориса Ельцина Павел Медведев. В ту пору ему не казалось, что референдум может решить задачу сохранения страны:
– Я был очень встревожен, боялся, что распад Советского Союза произойдет значительно страшнее, чем так, как произошло фактически. Было опасение, что произойдет распад на значительно более мелкие части и значительно менее самодостаточные. Еще в 1972 году я вместе со своими товарищами попытался построить прогноз выживаемости Советского Союза, и он получился очень плохой. Мы думали, что Советский Союз распадется в 1989 году по экономическим в основном причинам, потому что регионы перестанут быть заинтересованы в хозяйственном, экономическом обмене из-за того, что управление этим обменом сделается совершенно бестолковым. Мы к этому шли, и в 1989 году, как известно, регионы очень плохо обменивались друг с другом своей продукцией, старались придержать свою. Я был поглощен поисками каких-то материально значимых рычагов, с помощью которых можно было бы остановить развал. И референдум мне не казался таким рычагом.
Павел Медведев говорит, что тогда, в марте 1991 года, было очевидно деление политиков на тех, кто играл в популистские игры, и тех, кто пытался остановить развал СССР, и в конце концов именно первые устроили путч в августе того же года.
Свой взгляд на референдум за сохранение СССР есть и у Валерии Новодворской:
– Демократический союз призывал к бойкоту бюллетеня и к бойкоту референдума. Очень хорошо помню, как мы стоим под копытами коня Юрия Долгорукова, напротив нынешней мэрии, в пикете с лозунгами о нелегитимности этого референдума, и нас всех в очередной раз хватают, куда-то волокут. Референдум был жульничеством. Ставить вопрос таким образом было абсолютно нелегитимно. Советский Союз был империей, которая создавалась не добровольно. И страны Балтии, кстати, пытались запретить проведение референдума на своей территории. Уж если речь идет о выходе колоний из состава империи, то этот референдум не может проводиться на территории метрополии. А здесь какая была задача? Показать за счет огромного населения метрополии, что все хотят оставаться в составе Советского Союза.
О том, что референдум оказался не эффективным мероприятием, можно судить хотя бы по такому факту: уже через две недели, 31 марта 1991 года в Грузии прошел другой референдум – о восстановлении государственной независимости.
В то время страна уже вплотную подошла к продовольственному и финансовому кризису. Насколько волеизъявление людей на референдуме могло повлиять на решение реальных проблем, в интервью Радио Свобода вспоминает депутат Государственной Думы, а в то время – помощник председателя Верховного Совета России Бориса Ельцина Павел Медведев. В ту пору ему не казалось, что референдум может решить задачу сохранения страны:
– Я был очень встревожен, боялся, что распад Советского Союза произойдет значительно страшнее, чем так, как произошло фактически. Было опасение, что произойдет распад на значительно более мелкие части и значительно менее самодостаточные. Еще в 1972 году я вместе со своими товарищами попытался построить прогноз выживаемости Советского Союза, и он получился очень плохой. Мы думали, что Советский Союз распадется в 1989 году по экономическим в основном причинам, потому что регионы перестанут быть заинтересованы в хозяйственном, экономическом обмене из-за того, что управление этим обменом сделается совершенно бестолковым. Мы к этому шли, и в 1989 году, как известно, регионы очень плохо обменивались друг с другом своей продукцией, старались придержать свою. Я был поглощен поисками каких-то материально значимых рычагов, с помощью которых можно было бы остановить развал. И референдум мне не казался таким рычагом.
Павел Медведев говорит, что тогда, в марте 1991 года, было очевидно деление политиков на тех, кто играл в популистские игры, и тех, кто пытался остановить развал СССР, и в конце концов именно первые устроили путч в августе того же года.
Свой взгляд на референдум за сохранение СССР есть и у Валерии Новодворской:
– Демократический союз призывал к бойкоту бюллетеня и к бойкоту референдума. Очень хорошо помню, как мы стоим под копытами коня Юрия Долгорукова, напротив нынешней мэрии, в пикете с лозунгами о нелегитимности этого референдума, и нас всех в очередной раз хватают, куда-то волокут. Референдум был жульничеством. Ставить вопрос таким образом было абсолютно нелегитимно. Советский Союз был империей, которая создавалась не добровольно. И страны Балтии, кстати, пытались запретить проведение референдума на своей территории. Уж если речь идет о выходе колоний из состава империи, то этот референдум не может проводиться на территории метрополии. А здесь какая была задача? Показать за счет огромного населения метрополии, что все хотят оставаться в составе Советского Союза.
О том, что референдум оказался не эффективным мероприятием, можно судить хотя бы по такому факту: уже через две недели, 31 марта 1991 года в Грузии прошел другой референдум – о восстановлении государственной независимости.
