Марина Тимашева: В Петербурге выходит книжная серия
“Композиторы Петербурга”. Ее цель - познакомить публику с жизнью и творчеством выдающихся российских композиторов современности. Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: В серии “Композиторы Петербурга” уже вышло 8 тоненьких книжек, посвященных Валерию Гаврилину, Вениамину Баснеру, Андрею Петрову, Борису Тищенко, Сергею Слонимскому, Георгию Фиртичу, Виктору Болошинову и Виктору Плешаку. Это не музыковедческие исследования, а биографические очерки, человеческие портреты на фоне времени. Говорит директор издательства “Композитор - Санкт-Петербург” Светлана Таирова.
Светлана Таирова: Это ноты и книги о музыке. Наш приоритет — музыкальная культура Петербурга. И вот это серия именно о композиторах - наших современниках. Главная еще была цель, чтобы издание было емким, компактным, дешевым. Первая в этой серии книжечка появилась о Валерии Александровиче Гаврилине, сейчас у нас уже в работе книга о Вадиме Давидовиче Бибергане. К сожалению, в Союзе композиторов больше по числу музыковедов, чем композиторов, но чтобы написать два листа - это большая проблема. И нас здесь очень выручают журналисты.
Татьяна Вольтская: Один из таких журналистов - Олег Сердобольский, написавший книгу о композиторе Валерии Гаврилине, которая - как, впрочем, и другие биографические очерки, изобилует веселыми историями и курьезными случаями из жизни творцов музыки.
Олег Сердобольский: Гаврилин пришел однажды к Светлане Эмильевне, когда она еще работала на радио, и сказал, что написал оперу “Моряк и рябина”, но она не кому не нужна, она не востребована, почему же так относятся к труду композиторов? Светлана Эмильевна была совершенно ошарашена талантливостью того фрагмента, который был исполнен Гаврилиным, и сделала все, чтобы на художественном совете была рассмотрена эта работа и была сделана запись. “Валерочка, все готово, приходи в четверг”. Валерий Александрович сказался больным и не пришел в четверг. Перенесли еще на две недели. Опять Гаврилин сказался занятым. И так продолжалось больше года.
Татьяна Вольтская: Конец этой истории рассказывает сама Светлана Таирова.
Светлана Таирова: Сначала я каждый раз звонила. “Да, иду”. Через полчаса что-то случалось. Потом вообще не пришел, не предупредив, а потом его просто не стали звать к телефону. Причем у меня с ним были замечательные отношения, я одна из первых и писала его интервью, и записывала, и он мне дарил свое издание с подписью - “моему ангелу-хранителю”. И вот однажды я иду по Малой Садовой, а с другой стороны - Валерий Александрович. Он увидел, что я иду, как безумный бросился на другую сторону. Ну, я поняла, что все, нужно на этом поставить крест. Прошел год. И вот - авторский вечер Свиридова и мы с ним встретились в Большом зале Филармонии. Когда он меня увидел, сколько лет прошло, и, вы знаете, вот как ребенок в ужасе: Господи, что с ним сейчас сделают?! И когда я его увидела, я говорю: “Валерочка, как я рада тебя видеть!”. И он так расслабился, он понял, что я об этом не вспомню. Но суть вот, в чем. Кончено, оперы “Моряк и рябина” не было. Дело в том, что Валерий Александрович писал очень сложно, он никогда не писал черновиков. До тех пор пока все до конца, до последней нотки у него в голове не складывалось, он садился и каллиграфическим почерком записывал. Его вдова, Наталия Евгеньевна, объясняет это тем, что с военных, голодных, чудовищных лет его детства он жалел нотную бумагу. В результате, этот знаменитый дуэт - “Вес рябины” - из его величайшей вокально-симфонической поэмы “Военные письма”, которые к 30-летию нашей Победы в 1975 году я все-таки записала.
Татьяна Вольтская: Конечно, забавные истории можно найти не только в жизнеописании Валерия Гаврилина. Светлана Таирова замечательно рассказывает о нескольких женах Бориса Тищенко, послуживших источником его вдохновения. Например, об арфистке Ирине Донской.
Светлана Таирова: Благодаря этому браку мы получили великий концерт, одно из величайших творений для арфы 20-го века - “Концерт для арфы с оркестром”. В нашем издательстве он значится как “Концерт для третьей жены с оркестром”.
Татьяна Вольтская: Есть рассказ и о второй жене - меццо-сопрано, для которой был написан один из знаменитых романсов.
Светлана Таирова: Этот роман был на моих глазах. Познакомились они, когда Боря реставрировал “Коронацию Поппеи” Монтеверди и жутко добивался Гали. Она была невероятной красоты, но очень средняя певица. Тогда Боря этого не понимал и писал все для меццо-сопрано. И когда он написал “Грустные песни” Марины Цветаевой, их записывали с ней на радио. Они еще не были женаты. Если бы у меня не было свидетеля Семена Шугаля, известного звукорежиссера, я бы никогда этого не рассказала, да мне бы просто никто не поверил. Так вот, он ей аккомпанировал, она что-то там мяукала. Сначала он ей пытался помочь, потом он повысил голос, потом он кричал, потом он орал, его трясло. Я находилась в студии, а в аппаратной – Шугаль. Но когда он понял, что те звуки, которые издает богиня, не имеют никакого отношения к тому, что у него звучит в голове, он вскочил, вцепился и стал ее душить. Кричать она не могла, она хрипела. И я прибежала, пыталась его оттащить, сил у меня нет. И так и остался на записи мой дикий вопль: “Сеня, помоги!” Но к чему я это говорю? Любовь – любовь, а все-таки искусство- искусство. Поставили точку, запись прервали.
Татьяна Вольтская: Последняя книжка, вышедшая в серии, - о композиторе Викторе Плешаке - он сам говорит об историях, отраженных в ней.
Виктор Плешак: Светлана Эмильевна была первым человеком, который сказал мне хорошие слова. У меня есть одна история. Когда она работала главным редактором радио, она мне заказала два сочинения. Я уже хотел вешаться, потому что тогда я еще не умел работать к сроку, а нужно было к сроку написать два сочинения. Я не знал, что мне делать, потому что я не успевал, а аванс отдать я уже не мог. И вот я получаю письмо от редактора.
Светлана Таирова: Сочинения нет и аванса нет. Приходит финансовый департамент и говорит, что надо подавать в суд. А юристы говорят, что так в суд подавать нельзя, нужно написать последнее предупреждение. Я вызываю редактора Клариссу Мефодьевну Волкову и говорю: “Это ужасно, напиши, что мы требуем либо сочинения, либо возврата аванса”. Приходит письмо к Виктору Васильевичу: “Здравствуй, Витя!...”
Виктор Плешак: В общем, я не знаю, что произошло, но я все-таки принес.
Татьяна Вольтская: Книжку о Викторе Плешаке тоже писал Олег Сердобольский.
Олег Сердобольский: Когда я писал эту книгу “Композитор Виктор Плешак. Эскиз портрета”, я понял, что там идет биографическая линия, что ее нужно рассветить какими-то историями, которые не вошли в его первую книжку “Моя веселая профессия”. И вот одним из шедевров этого жанра можно считать байку “Жизнь за царя я спел по объявлению”.
Татьяна Вольтская: Саму историю читает ее герой, Виктор Плешак.
Виктор Плешак: Студентом я брался за любую работу, связанную с музыкой. Прочитал как-то объявление: “Требуется музыкант, который может спеть и сыграть “Ивана Сусанина” Глинки. Оплата: обед плюс 10 рублей”. Я сразу позвонил и договорился о деталях. Меня предупредили, что клавир можно не брать - он у хозяев квартиры имеется. В назначенный день и час я был встречен в огромной коммуналке в самом центре Ленинграда. Старички оказались из бывших - все очень скромно, но пианино с канделябрами. Они решили отметить 50-летие своего знакомства, которое произошло именно на опере в Мариинском театре еще до революции. К своему ужасу, на пюпитре я увидел не “Ивана Сусанина” с текстом Городецкого, а “Жизнь за царя” с оригинальным либретто барона Розена. Об этом первоначальном варианте я только слышал, но в глаза никогда не видел. Мне пришлось предельно сконцентрироваться, чтобы спеть знакомую музыку с новым для меня текстом, да еще в дореволюционной орфографии. Старички были в восторге. Сытым, пьяным с десятью рублями в кармане я возвращался домой. “А так ли уж плохи были русские цари, - размышлял я, - в преддверии празднования 50-летия советской власти, - если простые крестьяне отдавали за них жизнь, а гениальные композиторы посвящали им свою музыку?”.
