Программу ведет Арслан Саидов. Принимают участие корреспондент Радио Свобода Михаил Саленков, который беседует с адвокатом Игорем Труновым.
Арслан Саидов: В четверг пострадавшие в "Трансвааль-Парке" подают в суд первые иски возмещения материального и морального ущерба. В суд, в частности, обратились Дмитрий Денисенко, его сын Вячеслав и дочь Анастасия. Дети до сих пор находятся в больнице. Интересы потерпевших в суде представляет адвокат Игорь Трунов, добивавшийся компенсаций для заложников "Норд-Оста". В студии Радио Свобода с Игорем Труновым беседовал Михаил Саленков.
Михаил Саленков: Игорь Леонидович, из тех, кто пострадал в результате обрушения крыши в аквапарке "Трансвааль", сколько людей к вам обратилось за юридической помощью?
Игорь Трунов: Мы предъявляем иски от пяти человек, двое маленьких детей, они лежат в больнице, у них кошмарная ситуация, то есть тяжелейшие ушибы головы, переломы. Поэтому от этих первых пяти - это то, что готово, а позвонили люди, которые сейчас заняты похоронами, у которых немножко о другом голова болит, и я их понимаю. Поэтому ко мне сейчас обратились, и мы подаем там, где нет погибших, поэтому они в состоянии привезти мне необходимые документы. Здесь нужен необходимый перечень документов. Меня волновало два вопроса: во-первых, то, что неверно квалифицируют, во-вторых, то, что нужно накладывать в рамках этого уголовного дела арест на активы. Я, как практикующий адвокат, знаю, что лицо виновное быстро выведет активы и завтра, когда вы предъявите иски, взыскивать будет нечего, - отобрали, говорят, лицензии. Ну и что с ними делать с этими лицензиями? Нужен арест на активы в целях обеспечения потерпевших.
Михаил Саленков: Кто виновен?
Игорь Трунов: А здесь неважно, кто виновен пока что. Человек, которому оказаны ненадлежащие услуги, по закону, - есть закон и Гражданский кодекс, и они дублируются, Закон "О защите прав потребителей" - говорит о том, что иск предъявляется тому, кто оказал эти услуги, а тот, кому оказали эти услуги, после того, как он заплатит, имеет право регресса к виновному лицу. То есть это головная боль того, кто оказал услугу, завтра найти виновного для того, чтобы сбросить свои беды и печали на него. Поэтому по закону: пришел, отравился в ресторан, к ресторану и предъявил. А он пусть потом найдет, кто эту ядовитую колбасу изготовил и на каком комбинате. Вот такая формула.
Михаил Саленков: Какие требования вы предъявляете к ответчику - компании "Терра Ойл"?
Игорь Трунов: Возмещение вреда материального и морального. То есть вред причинен здоровью, тяжелое сотрясение мозга, лечение пока что идет, возможно наступление инвалидности и утрата трудоспособности, вред причинен детям. И это, конечно, пролонгированная ситуация. Вред, причиненный ребенку - вообще ситуация такая, что он в стадии развития. Разбили голову ребенку - это же говорит о том, что из него нормального человека может не получиться, полноценного, трудоспособного. Поэтому эти все разновидности материального и морального вреда мы предъявляем.
Михаил Саленков: Уже есть какая-то сумма?
Игорь Трунов: Предварительно мы остановились на той судебной практике, которая в России есть. На сегодня в России есть несколько дел о возмещении морального вреда в миллион долларов, и поэтому мы выше этой планки, установившейся в России практики, не пошли. Поэтому три ситуации по миллиону долларов, а два иска, где люди отделались не столь тяжелыми последствиями, там по триста тысяч.
Михаил Саленков: Что можно сказать о перспективах этого дела? Насколько вероятно, что пострадавшим из-за обрушения крыши выплатят компенсацию?
Игорь Трунов: Самый тяжелый вопрос, потому что здесь с позиций юриспруденции ответить практически невозможно. Потому что я - доктор, профессор, давным-давно занимаюсь юриспруденцией, но в суде меня постоянно подстерегают новости, постоянно выносятся такие решения, которые при всем моем опыте меня шокируют. По "Норд-Осту" состоялись положительные решения по 26 истцам, 38 исполнительных листов уже работают, выплачиваются 12 сиротам компенсации вреда, 27-й истец, который подал иск в суд, получает полный отказ. Я в суде говорю: ну как же так? 26 - да, а 27-й - нет. Почему так? А это иностранный гражданин, Олег Жиров, голландец. То есть, россиянам - да, иностранцам - нет? Это же не может быть, это ни в какие ворота. Это разные суды, Тверской суд - да, а Басманный суд - нет. И вы знаете, что мне судья говорит? "У меня же не Тверской суд, у меня басманное правосудие". В стране нет единой судебной практики. То есть вы, получив даже 30 положительных ответов, не гарантированы на 31-й раз, что это будет одинаково.
Михаил Саленков: В исках пострадавших в "Трансваале" довольно крупные суммы, 300 тысяч долларов, миллион долларов. Те, кто пострадал от теракта на Дубровке, претендовали на меньшие деньги. Сколько выплатили тем 26 пострадавшим, чьи иски были удовлетворены?
Игорь Трунов: 26 потерпевших, 12 сирот - на всех единовременно 650 тысяч. Все привязали к тому, сколько зарабатывал денег погибший. Если он не работал, ничего не положено - свободен, если погибший был ребенок - свободен. То есть жизнь ребенка ничего не стоит, жизнь взрослого человека, не имевшего иждивенцев, а это значит пенсионеров-родителей или малолетних детей, ничего не стоит, не приходи, даже не обращайся. Поэтому из тех пострадавших, 700 человек, право на материальную компенсацию имеет от силы 80 человек.
В четверг вместе с исками по "Трансвааль-Парку" мы подаем еще один иск от гражданки Украины Бурбан, она сама был в заложницах, у нее погиб муж-американец Григорий Бурбан, она стала инвалидом. Это на сегодняшний день единственный случай, где люди, ставшие инвалидами после "Норд-Оста", имеют возможность доказать причинно-следственную связи. Наша медицина получила негласное указание причинно-следственные связи не давать. Инвалидов осталось очень много, а когда приходим в суд, говорят - докажите, что именно от газа. Медики говорят, что мы этого газа не знаем, как мы можем сказать, что это от него. Получается так: либо ты стал сам по себе инвалидом, либо в "Норд-Осте " отравился. Доказать не можешь - и свободен. Украина - другая страна, там не было, скорее всего, никаких указаний, если бы были, они бы, скорее всего, не подействовали бы. Поэтому у нее есть все документы о том, что она достаточно молодая девушка, и причинно-следственная связь - это отравление, это ущерб ее здоровью, это вторая группа инвалидности. Плюс мы еще подали три иска, и они все связаны с гибелью четырех человек, они назначены на 15 марта.
Продолжаем работать мы также в страсбургском направлении. На сегодняшний день уже 55 истцов, которых я представляю, от имени которых я туда обратился, и по моему заявлению это все объединено в одно дело, это дело называется "Чернецова и другие против Российской Федерации".
Михаил Саленков: Игорь Леонидович, в случае с "Норд-Остом" вы судились с государственными органами. На вас оказывалось какое-то давление со стороны властей?
Игорь Трунов: Вот уже второй год, с тех пор, как начались у меня судебные дела, идет прослушка, наружка, за мной ездит постоянно машина, она стоит возле консультации. Дело доходит до смешного. Когда двое суток одни и те же стояли, я вызвал милицию. Милиция приехала, а это прямо перед дверью было, их оттуда вытащили, а они показывают корочки ФСБ. Милиция говорит: "ФСБ. Ты что вызываешь-то?". Я говорю: ФСБ, когда проводит операцию, должно уведомить милицию, если не уведомили - эти корочки можно купить в метро. Поэтому звоните дежурному по ФСБ, было ли распоряжение. Позвонили дежурному по ФСБ - да, это проводится операция. Я позвонил в суд, потому что в отношении адвоката нельзя проводить оперативно-розыскные действия, не имевшие санкции суда, а такой санкции не было, потому что меня должны были вызвать, я должен присутствовать на этом. Эта моя жалоба находится в суде почти год, в то время как по закону ее рассмотрение 10 дней.
Меня приглашали на беседу люди сами по себе, не чиновники, но апеллировали именами, и разговор был о том, что если я сделаю "откат", то этот вопрос с возмещением решится без проблем. На что я просто пойти не мог, я не могу просто представить конструкцию, как мне, не замаравшись, сделать этот "откат". При том, что я понимаю, что в нашей коррумпированной системе это реальное предложение, потому что без "отката" вообще ничего не делается. Но как мне это сделать, как мне сироте объяснить, что я у тебя 30% забираю, отдаю дядьке какому-то, которому я пообещал, при том, чтобы это не вылезло. Потому что я же не смогу доказать, что я кому-то отдал, а получится, что я у сироты забрал, а куда дел - непонятно. Был ли этот "откат", не был. Чтобы я весь в грязи не оказался, я не смог к такой конструкции прийти, и я, естественно, отказался от этой формы. Проблема стоит шире, нежели просто вопрос двадцати сирот, конечно, им хочется помочь. Но все-таки должен быть создан механизм единый для всей страны, потому что накопились у нас жертвы террористических актов. Хочется, чтобы была процедура того, как помочь не только одному, через "откат", или - тихонечко под ковром решили, чтобы не только в Москве это делалось.
Арслан Саидов: В четверг пострадавшие в "Трансвааль-Парке" подают в суд первые иски возмещения материального и морального ущерба. В суд, в частности, обратились Дмитрий Денисенко, его сын Вячеслав и дочь Анастасия. Дети до сих пор находятся в больнице. Интересы потерпевших в суде представляет адвокат Игорь Трунов, добивавшийся компенсаций для заложников "Норд-Оста". В студии Радио Свобода с Игорем Труновым беседовал Михаил Саленков.
Михаил Саленков: Игорь Леонидович, из тех, кто пострадал в результате обрушения крыши в аквапарке "Трансвааль", сколько людей к вам обратилось за юридической помощью?
Игорь Трунов: Мы предъявляем иски от пяти человек, двое маленьких детей, они лежат в больнице, у них кошмарная ситуация, то есть тяжелейшие ушибы головы, переломы. Поэтому от этих первых пяти - это то, что готово, а позвонили люди, которые сейчас заняты похоронами, у которых немножко о другом голова болит, и я их понимаю. Поэтому ко мне сейчас обратились, и мы подаем там, где нет погибших, поэтому они в состоянии привезти мне необходимые документы. Здесь нужен необходимый перечень документов. Меня волновало два вопроса: во-первых, то, что неверно квалифицируют, во-вторых, то, что нужно накладывать в рамках этого уголовного дела арест на активы. Я, как практикующий адвокат, знаю, что лицо виновное быстро выведет активы и завтра, когда вы предъявите иски, взыскивать будет нечего, - отобрали, говорят, лицензии. Ну и что с ними делать с этими лицензиями? Нужен арест на активы в целях обеспечения потерпевших.
Михаил Саленков: Кто виновен?
Игорь Трунов: А здесь неважно, кто виновен пока что. Человек, которому оказаны ненадлежащие услуги, по закону, - есть закон и Гражданский кодекс, и они дублируются, Закон "О защите прав потребителей" - говорит о том, что иск предъявляется тому, кто оказал эти услуги, а тот, кому оказали эти услуги, после того, как он заплатит, имеет право регресса к виновному лицу. То есть это головная боль того, кто оказал услугу, завтра найти виновного для того, чтобы сбросить свои беды и печали на него. Поэтому по закону: пришел, отравился в ресторан, к ресторану и предъявил. А он пусть потом найдет, кто эту ядовитую колбасу изготовил и на каком комбинате. Вот такая формула.
Михаил Саленков: Какие требования вы предъявляете к ответчику - компании "Терра Ойл"?
Игорь Трунов: Возмещение вреда материального и морального. То есть вред причинен здоровью, тяжелое сотрясение мозга, лечение пока что идет, возможно наступление инвалидности и утрата трудоспособности, вред причинен детям. И это, конечно, пролонгированная ситуация. Вред, причиненный ребенку - вообще ситуация такая, что он в стадии развития. Разбили голову ребенку - это же говорит о том, что из него нормального человека может не получиться, полноценного, трудоспособного. Поэтому эти все разновидности материального и морального вреда мы предъявляем.
Михаил Саленков: Уже есть какая-то сумма?
Игорь Трунов: Предварительно мы остановились на той судебной практике, которая в России есть. На сегодня в России есть несколько дел о возмещении морального вреда в миллион долларов, и поэтому мы выше этой планки, установившейся в России практики, не пошли. Поэтому три ситуации по миллиону долларов, а два иска, где люди отделались не столь тяжелыми последствиями, там по триста тысяч.
Михаил Саленков: Что можно сказать о перспективах этого дела? Насколько вероятно, что пострадавшим из-за обрушения крыши выплатят компенсацию?
Игорь Трунов: Самый тяжелый вопрос, потому что здесь с позиций юриспруденции ответить практически невозможно. Потому что я - доктор, профессор, давным-давно занимаюсь юриспруденцией, но в суде меня постоянно подстерегают новости, постоянно выносятся такие решения, которые при всем моем опыте меня шокируют. По "Норд-Осту" состоялись положительные решения по 26 истцам, 38 исполнительных листов уже работают, выплачиваются 12 сиротам компенсации вреда, 27-й истец, который подал иск в суд, получает полный отказ. Я в суде говорю: ну как же так? 26 - да, а 27-й - нет. Почему так? А это иностранный гражданин, Олег Жиров, голландец. То есть, россиянам - да, иностранцам - нет? Это же не может быть, это ни в какие ворота. Это разные суды, Тверской суд - да, а Басманный суд - нет. И вы знаете, что мне судья говорит? "У меня же не Тверской суд, у меня басманное правосудие". В стране нет единой судебной практики. То есть вы, получив даже 30 положительных ответов, не гарантированы на 31-й раз, что это будет одинаково.
Михаил Саленков: В исках пострадавших в "Трансваале" довольно крупные суммы, 300 тысяч долларов, миллион долларов. Те, кто пострадал от теракта на Дубровке, претендовали на меньшие деньги. Сколько выплатили тем 26 пострадавшим, чьи иски были удовлетворены?
Игорь Трунов: 26 потерпевших, 12 сирот - на всех единовременно 650 тысяч. Все привязали к тому, сколько зарабатывал денег погибший. Если он не работал, ничего не положено - свободен, если погибший был ребенок - свободен. То есть жизнь ребенка ничего не стоит, жизнь взрослого человека, не имевшего иждивенцев, а это значит пенсионеров-родителей или малолетних детей, ничего не стоит, не приходи, даже не обращайся. Поэтому из тех пострадавших, 700 человек, право на материальную компенсацию имеет от силы 80 человек.
В четверг вместе с исками по "Трансвааль-Парку" мы подаем еще один иск от гражданки Украины Бурбан, она сама был в заложницах, у нее погиб муж-американец Григорий Бурбан, она стала инвалидом. Это на сегодняшний день единственный случай, где люди, ставшие инвалидами после "Норд-Оста", имеют возможность доказать причинно-следственную связи. Наша медицина получила негласное указание причинно-следственные связи не давать. Инвалидов осталось очень много, а когда приходим в суд, говорят - докажите, что именно от газа. Медики говорят, что мы этого газа не знаем, как мы можем сказать, что это от него. Получается так: либо ты стал сам по себе инвалидом, либо в "Норд-Осте " отравился. Доказать не можешь - и свободен. Украина - другая страна, там не было, скорее всего, никаких указаний, если бы были, они бы, скорее всего, не подействовали бы. Поэтому у нее есть все документы о том, что она достаточно молодая девушка, и причинно-следственная связь - это отравление, это ущерб ее здоровью, это вторая группа инвалидности. Плюс мы еще подали три иска, и они все связаны с гибелью четырех человек, они назначены на 15 марта.
Продолжаем работать мы также в страсбургском направлении. На сегодняшний день уже 55 истцов, которых я представляю, от имени которых я туда обратился, и по моему заявлению это все объединено в одно дело, это дело называется "Чернецова и другие против Российской Федерации".
Михаил Саленков: Игорь Леонидович, в случае с "Норд-Остом" вы судились с государственными органами. На вас оказывалось какое-то давление со стороны властей?
Игорь Трунов: Вот уже второй год, с тех пор, как начались у меня судебные дела, идет прослушка, наружка, за мной ездит постоянно машина, она стоит возле консультации. Дело доходит до смешного. Когда двое суток одни и те же стояли, я вызвал милицию. Милиция приехала, а это прямо перед дверью было, их оттуда вытащили, а они показывают корочки ФСБ. Милиция говорит: "ФСБ. Ты что вызываешь-то?". Я говорю: ФСБ, когда проводит операцию, должно уведомить милицию, если не уведомили - эти корочки можно купить в метро. Поэтому звоните дежурному по ФСБ, было ли распоряжение. Позвонили дежурному по ФСБ - да, это проводится операция. Я позвонил в суд, потому что в отношении адвоката нельзя проводить оперативно-розыскные действия, не имевшие санкции суда, а такой санкции не было, потому что меня должны были вызвать, я должен присутствовать на этом. Эта моя жалоба находится в суде почти год, в то время как по закону ее рассмотрение 10 дней.
Меня приглашали на беседу люди сами по себе, не чиновники, но апеллировали именами, и разговор был о том, что если я сделаю "откат", то этот вопрос с возмещением решится без проблем. На что я просто пойти не мог, я не могу просто представить конструкцию, как мне, не замаравшись, сделать этот "откат". При том, что я понимаю, что в нашей коррумпированной системе это реальное предложение, потому что без "отката" вообще ничего не делается. Но как мне это сделать, как мне сироте объяснить, что я у тебя 30% забираю, отдаю дядьке какому-то, которому я пообещал, при том, чтобы это не вылезло. Потому что я же не смогу доказать, что я кому-то отдал, а получится, что я у сироты забрал, а куда дел - непонятно. Был ли этот "откат", не был. Чтобы я весь в грязи не оказался, я не смог к такой конструкции прийти, и я, естественно, отказался от этой формы. Проблема стоит шире, нежели просто вопрос двадцати сирот, конечно, им хочется помочь. Но все-таки должен быть создан механизм единый для всей страны, потому что накопились у нас жертвы террористических актов. Хочется, чтобы была процедура того, как помочь не только одному, через "откат", или - тихонечко под ковром решили, чтобы не только в Москве это делалось.
