Петр Вайль, Прага: В праздник, особенно такой домашний и уютный, человек радостно превращается в ребенка. А одна из самых несомненных детских характеристик - устойчивость привязанностей. Ребенку не надоедает играть с одной и той же игрушкой, слушать одну и ту же сказку, он сам настаивает на этом. Тут причина показа непременных, из года в год одних и тех же, новогодних фильмов, часто одинаковых на разных телеканалах. Это не от скудости бюджета и фантазии, это предложение, порожденное спросом: коммерция на подкладке психологии.

Понятно, что у каждого народа и страны - свои телетрадиции. В Австрии каждое 1 января на экране - Штраус, оперетта "Летучая мышь". В Англии – "Рождественский хорал" по Диккенсу. В Чехии каждый год показывают старую советскую сказку "Морозко". В Штатах недавно лучшим рождественским фильмом признали картину 1946-го года "Это прекрасная жизнь" с Джеймсом Стюартом, но настоящий культовый показ – балет "Щелкунчик" Чайковского, в Америке популярный, пожалуй, больше, чем в России.

В России разумно предпринимаются новые попытки создать праздничный фильм. Не слишком удачной затеей оказалась "Сирота казанская" Владимира Машкова, хоть там и снялся полный звездный набор. Появился телесериал "С новым счастьем!". Все еще пользуется успехом "Старый Новый год" Олега Ефремова. Но вне конкуренции уже 28 лет – рязановская "Ирония судьбы". Там сошлись все необходимые составляющие – любовь, юмор, песни, маскарад. А главное – обязательная для этого праздника атмосфера безмятежности, порождение пресловутого застоя середины 70-х: нет проблемы замысловатее, чем по дороге из бани попасть в чужую квартиру.