Программу ведет Олег Вахрушев. Принимает участие художественный руководитель "Коляда-театра" Николай Коляда.

Олег Вахрушев: Сегодняшний наш гость - заслуженный деятель искусств России, лауреат международной премии имени Станиславского, главный редактор литературного журнала "Урал", драматург, режиссер, художественный руководитель "Коляда-театра", - Николай Коляда. Во-первых, хочу спросить у вас: из всего перечня, который я только что озвучил, вы кем себя ощущаете больше - редактором, драматургом, режиссером или художественным руководителем?

Николай Коляда: На сегодня больше всего ощущаю себя художественным руководителем "Коляда-театра", потому что помещение, которое я получил в самом центре города, - совершенно случайно так получилось, - огромное помещение, 450 квадратных метров, правда, в сыром подвале, но, тем не менее, это помещение надо было обустраивать, делать сразу два спектакля, что и произошло, и я очень редко появлялся в журнале "Урал", руководил либо ночами, либо по телефону, просто у меня не было времени. Ну, новое дело... Просто надо было там с утра до ночи находиться и сейчас еще какое-то достаточно долгое время. Надо сделать, чтобы театр стал каким-то значимым, важным, любопытным. На ближайшее время у нас уже раскуплены билеты и на сказку "Карлсон вернулся", и на спектакль по моей пьесе, которая называется "Кармен жива".

Со студентами театрального института, где я преподаю на курсе литературное творчество, мы сейчас, летом, не встречаемся, поэтому я себя не считаю никаким руководителем. Правда, мы ездили 3 июля в Москву в театр около дома Станиславского и там на фестивале "Любимовка" показывали театральный марафон: 12 часов читали пьесы моих выпускников и моих студентов. Вот как-то немножко сейчас они в тумане, мои студенты, и вся эта преподавательская деятельность, до 23 августа, когда начнутся экзамены в театральном институте, опять придут, уже поступают на творческий конкурс работы, по-моему, 15 работ поступило, набрать надо будет 5 человек.

Кто там я еще? Лауреат разных премий?

Олег Вахрушев: Вы только что принесли известие о том, что еще одна премия вам присуждена - Царскосельская художественная премия.

Николай Коляда: Вчера вечером мне прислал писатель Николай Якимчук из Санкт-Петербурга письмо, в котором написано, что решением совета учредителей жюри 2004-го года, - а председатель жюри Лия Ахеджакова, - вам присуждается Царскосельская художественная премия за 2004 год. Я не слышал никогда об этой премии, но потом, когда я прочитал пресс-релиз и увидел там фамилии знаменитых людей, - в этом году только Кшиштоф Занусси, Александр Кушнер, Инна Чурикова, - и моя фамилия здесь, среди этих уважаемых, знаменитых, талантливых, грандиозных людей, - ужасно приятно. 18 октября 2004-го года в Императорском Царскосельском лицее состоится вручение этой премии. Спасибо огромное хочу сказать и жюри, и Николаю Якимчуку. Мне невероятно приятно. Спасибо.

Олег Вахрушев: Свой первый театральный сезон "Коляда-театр" открывает спектаклями "Карлсон вернулся" и "Кармен жива". Оба названия достаточно символичны. Это получилось спонтанно или так задумано?

Николай Коляда: Наверное, в каждой случайности есть какая-то доля закономерности.

Олег Вахрушев: В таком случае, откуда и куда вернулся Карлсон и Кармен жива, вопреки чему?

Николай Коляда: Кармен жива, несмотря ни на что и вопреки всему тому, что в городе происходит. Говорят, что Коляда известен, в любую дверь может войти, ему все будет, он все получит, и театр, и все что хочешь. Ничего подобного, на самом деле. В Екатеринбурге наши чиновники, бизнесмены чаще всего говорят о том, что самое важное, как трубы дымят, какова высота труб наших заводских, а вот то, что происходит в подвалах, где какие-то артисты что-то ставят, делают, это не так уж и важно. На самом деле, мне кажется, что трубы, конечно, должны дымить, это очень важно, когда работают заводы, все такое прочее, но и культура должна развиваться.

Олег Вахрушев: Вы в одном из своих интервью сказали, что в театры-то ходят всего 3% жителей России, так что трубы-то важнее в этом плане для граждан России?

Николай Коляда: Я не буду называть эту компанию, куда я обратился с просьбой о спонсорском участии, они мне сказали, что не будем в этом деле... У меня какая логика? - Если твой бизнес здесь, в городе Екатеринбурге процветает, то он процветает только потому, дорогой, уважаемый бизнесмен, что это один из центров культурной жизни России, потому что здесь сосредоточие чего-то, чего-то, чего-то. Если тебе не нравится, что здесь театры, которые теребят тебя - дай денег, помоги, хоть стол, хоть стул старый отдай, - поезжай в город, дай Бог всем им здоровья, Ирбит какой-нибудь, пусть там процветает твой бизнес в таком случае. Или еще можно в Шадринск поехать. Есть города, где будет гораздо лучше, наверное, процветать твой бизнес. Мне почему-то кажется, может быть, у меня логика дурная, но место, в котором ты живешь, значимым становится только от того, сколько здесь живет людей, занимающихся культурой. Может быть, я не прав.

Олег Вахрушев: На ваш взгляд, это должно быть в порядке вещей, что крупные и не крупные бизнесмены делают какие-то денежные вливания именно в культурные объекты?

Николай Коляда: Конечно, потому что они дают себе, они не дают Коляде лично, а дают себе, своим детям. Потому что, конечно, замечательно, что они думают о том, что мои дети не будут здесь жить, они будут учиться в Оксфордском университете, в Англии, это очень хорошо. Но я думаю все-таки, они должны говорить по-русски очень хорошо, хорошим русским литературным языком, а потом уже...

Олег Вахрушев: В одном из интервью вы сказали, что театр должен стоять далеко от политики. Тем не менее, во время последней вашей благотворительной акции в пользу детей-сирот со спектаклем "Карлсон вернулся" вы с призывом обратились в том числе и к политикам. Для вас это нормально, что вы в принципе театр отстраняете от политики, но в то же время обращаетесь за помощью к депутатам областной думы, городской думы?

Николай Коляда: К депутатам областной думы я обращаюсь не как к политикам, а просто как к состоятельным людям, потому что я знаю, что у них есть деньги, у них есть еще какой-то бизнес, кроме всего прочего. К слову сказать, никто не кинулся дико на мой призыв и не начал сорить деньгами, помогать театру или детским домам.

Акция называется "Помоги ребенку". Мы хотели в августе месяце сделать открытие "Коляда-театра", первого сезона в "Коляда-театре", сделать очень красиво, чтобы многие дети из детских домов Свердловской области побывали на этих спектаклях, чтобы бизнесмены купили билеты, оплатили бы им проезд сюда, оплатили бы чай, кофе и какие-то пирожные, какое-то угощение, маленький подарок, игрушку мягкую или еще что-нибудь. Но никто не кинулся помогать так сильно и Коляде, его театру и этим детям.

Один человек, Илья Бородинков, дай Бог ему здоровья, он даже не дослушал до конца, он сказал: на, тебе надо, пожалуйста. Он оплатил один спектакль. Очень помог Юрий Иванович Громыко, председатель российского отделения Детского фонда в Екатеринбурге. Вот эти 50 детей, которых мы приглашали 2-го числа на открытие театра, на первый спектакль, вместо них там появилось 80 детей, наверное. Причем во время спектакля, что мне тоже очень важно... Мне важно, что они клубятся, шумят, хохочут на спектакле. Никто из них не захотел писать и не побежал в туалет. Все этот час просидели, "Карлсона" смотрели, смеялись, радовались, потом ели пирожные. Как-то было так красиво, по-человечески и так здорово.

Для меня это очень важно, что театр начинает жизнь с такой очень человеческой акции, обращается к лучшим чувствам. Посмотрим, что будет дальше, но тем не менее те 20 спектаклей "Карлсон вернулся", которые объявлены в августе, ни один из них не будет отменен, на все эти спектакли мы все равно найдем детей, они все равно приедут и посмотрят этот спектакль, и все сто процентов будет. Если хоть один спектакль я отменю, то я себя уважать не буду просто.

Олег Вахрушев: Телефонный звонок. Здравствуйте!

Радиослушатель: У меня немножко пространственный вопрос, но, может быть, человек знает, о чем я буду говорить. С чем связано, что вы так болеете за свое дело?

Николай Коляда: Я работал в разных театрах, я работал в театре "Современник", ставил там два спектакля с замечательной Лией Ахеджаковой, с Гафтом Валентином Иосифовичем, Еленой Яковлевой, работал в Германии, много спектаклей поставил в Академическом театре драмы в Екатеринбурге, в Малом драматическом театре, в "Театроне" поставил спектакль. Но никогда не было, что у меня ключ от театра, я прихожу утром, ночью, вечером, когда мне хочется, я прихожу, открываю это огромное помещение, где есть сцена, не намоленная пока, как говорят актеры, а такая просто площадка, есть фонари, есть все эти колонки, все что куплено было, абсолютно новый холст...

Я вложил свои денег, занял причем, 20 тысяч долларов и полностью технически переоснастил малую сцену в "Коляда-театре". У меня никогда не было своего места, где я мог бы творить, что-то делать, поэтому я так переживаю, мне так хочется, чтобы здесь, на этой сцене "Коляда-театра" было бы все-все-все здорово, и в фойе чтобы было здорово. Я все время захожу даже в туалет - стоит ли там освежитель воздуха, чисто ли там, я смотрю все время - есть ли салфетки. Если я вижу, что упала бумажка, обронил какой-нибудь ребенок, обязательно подберу, возьму веник - корона с головы не свалится. Это все мое, принадлежит мне, поэтому я так переживаю за все.

Мне очень хочется, чтобы в этом маленьком театре было удобно и уютно - и актерам, которые выходят на сцену, и, прежде всего, всем зрителям, которые приходят, чтобы не было так, чтобы эти зрители пришли один единственный раз, посмотрели, оглянулись на фойе, зашли в зал, посмотрели спектакль, сказали: спасибо, больше мы здесь не появимся. Чтобы они постоянно приходили в этот театр. Вот потому я так и болею за свое дело.

Олег Вахрушев: Еще один телефонный звонок.

Ольга Щербинина: Коля, это Оля из Петербурга.

Николай Коляда: О, Оля! Ольга Щербинина. Оля, привет!

Ольга Щербинина: Коля, я очень рада за тебя, хочу поздравить с открытием театра и с присуждением замечательной Царскосельской премии. Хочу сказать, что в Петербурге есть все, это прекрасный город, но здесь нет одного - нет Коляды. Я хочу, чтобы Коляда появился в Петербурге со своим спектаклем.

Николай Коляда: Оля, спасибо. 21 сентября на фестивале "Новая драма" мы будем показывать в театре Ленсовета спектакль "Клаустрофобия" по пьесе Константина Костенко. Спектакль пригласили устроители фестиваля "Новая драма", мы приедем, обязательно с тобой встретимся. Ольга Щербинина - замечательная писательница. Спасибо. Кстати, 22 числа мы будем вот этот театральный марафон, который и у нас будет в "Коляда-театре" 8 числа, мы будем час из этого марафона показывать на фестивале "Новая драма". Это очень престижный театральный фестиваль, мне очень радостно, что этот спектакль "Клаустрофобия" так высоко оценен, что мы поедем туда, в Петербург.

Олег Вахрушев: Мне кажется, достаточно парадоксальная ситуация складывается в вашем творчестве. Все актеры без исключения, с которыми вы работали, они просто с наслаждением работают с вами. С другой стороны, существуют ваши же коллеги- режиссеры, поскольку вы ставите спектакли, существуют и критический цех, который с Колядой находится в достаточно натянутых отношениях. На ваш взгляд, почему это происходит?

Николай Коляда: Я не знаю. Мне кажется, люди либо не смотрели мои спектакли, либо не читали мои пьесы. Я вошел сюда сегодня рано утром и охранник поздоровался со мной, - очень приятный человек, мы с ним о чем-то поговорили, он сказал, что я к вам очень хорошо отношусь, мне очень нравятся все ваши спектакли, хотя я ничего не видел, - сказал он. Мне было очень приятно, что он сказал какие-то комплименты, что он меня узнал, но я понял, что он ничего не читал, он только видел меня по телевизору, и ничего не видел в театре. Так вот, наши театральные критики, многие из них, у меня ощущение, что они ничего не читали, либо не видели. А вот стоит какое-то клеймо на Коляде, что он чернушник и все, это идет уже лет 15. Поэтому пишут обо мне такие гадости. Правда, один человек мне сказал: это прямой путь в классики. Но когда в уважаемой газете пишут о том, что гореть ему в аду, этому Коляде за пьесу "Старосветская любовь", которую я написал для Ахеджаковой и Богдана Ступки, и прелестный спектакль Фокина, грандиозная работа актеров, но про меня пишут, что мне надо гореть в аду за это все?..

Или одна из критикесс написала, что Коляда - это "ужас, летящий на крыльях ночи", или что-то в этом духе... После этого просто дурно становится, потому что неужели я такой плохой на самом деле?Мириться с ними и дружить... Я делаю все, чтобы разозлить их. Наши театральные критики... к сожалению, у нас полный швах с этим. Они создают дурной вкус, они создают мнение о том, что это хорошо, а это плохо, а это совсем не так, чаще всего совсем не так. Расхваленный до небес спектакль какой-нибудь, пойдешь, посмотришь его в Москве, через 15 минут вылетаешь с ужасом и думаешь: вот это хорошо? Ну, извините, тогда мне надо уходить из театра, либо я сошел с ума, либо еще что-то в этом духе.

Олег Вахрушев: Это будет антрепризный или репертуарный театр?

Николай Коляда: Пока это будет антрепризный театр. Вообще, это все зарегистрировано как некоммерческое партнерство "Коляда-театр", то есть, выражаясь проще, это индивидуальное частное предприятие, частный театр, в котором все делается на мои деньги, на деньги пока редких спонсоров, очень редких. Приходится трудно, потому что актеры, скажем, получают в месяц за репетиции 500 рублей. Я мог бы им сказать, что давайте работать бесплатно, но хоть что-то каждый человек за работу должен получать, хоть немного. Я говорю о том, что мы будем зарабатывать деньги в будущем, обязательно будет повышаться ваша заработная плата.

Тьфу-тьфу, грех жаловаться, но вот вчера мы продали билетов на 5100 рублей, не бегая по городу, просто пришли люди и купили билеты. Билет не такой уж дорогой - 100 рублей на взрослый спектакль, 50 рублей на детский спектакль. Нужно платить еще за аренду, платить зарплату артистам, естественно, платить за свет, ну и прочее, прочее. Люстру купили за 4,5 тысячи в фойе или еще что-то такое... Постоянно приходится вкладывать деньги, но я очень надеюсь, что когда-то эти деньги будут возвращаться.

Там есть еще одно помещение, в этом подвале краеведческого музея (бывший ДК Дзержинского), длинный-длинный такой тир. Там чекисты когда-то упражнялись в стрельбе, а потом вы знаете, что они делали, и до сих пор в этом тире осталась такая сверху железная штука, чтобы пули не рикошетили. И вот в этом тире в будущем, у меня есть мечта, потому что там больше места, можно сделать театр, второе помещение. Сейчас помещение крохотное - 50 мест всего лишь, а там могло бы быть на 120-150 человек.

Олег Вахрушев: После того как вы поработали на больших сценах и в Свердловской областной драме, и в Москве в театрах, и, наверное, в Малом драматическом театре "Театрон" тоже сцена побольше, вы стали действительно театром очень малой формы. Вам не тесно в этом пространстве, вместе с Владимиром Кравцевым, кстати, лауреатом "Золотой маски", который тоже, мне кажется, больше тяготеет к каким-то масштабным произведениям?

Николай Коляда: Да нет, мне-то все равно, что большая сцена, что малая. Хотя мне больше нравится работать на небольшой площадке.

Олег Вахрушев: Но ведь по тем спектаклям, которые вы ставите, вы настолько обживаете каждый сантиметр сценического пространства, что иногда кажется, что и большой сцены вам мало, а как же вы вмещаете всю свою фантазию в этот крохотный кусочек площадки?

Николай Коляда: Как-то Виктюк сказал, он же ставит только на больших сценах, с пренебрежением: чем меньше сцена и зрительный зал, тем больше наград и премий. Что-то такое с обидой сказал. Он-то привык собирать огромные залы и все такое прочее. Мне кажется, что когда говорят, что театр что-то кому-то должен, развлекать, ублажать или успокаивать, еще что-то такое, я думаю, что театр никому ничего не должен, единственное, что он должен, это быть разным, очень разным.

Пусть будут малые сцены и большие сцены, пусть будет музкомедия, ха-ца-ца танцуем без конца, и опера, и все что угодно, и пусть в театр ходит не 3% населения, как вы говорили, а 33 или 133, потому что театр - это прекрасно, это чудо, театр - это, как тот же Виктюк говорит, единственное место на белом свете, где мертвые из гробов встают на поклон, это только в театре, в жизни такого не бывает. Это удивительный кусочек на белом свете, эти маленькие метры счастливые. Почему идут в артисты, режиссеры, драматурги? Если ты в детстве не наигрался в куклы, игрушки, хочешь продолжать и взрослым тоже играть, но тебе стыдно, ты идешь в театр и там продолжаешь жить в детстве. Вот так.

Олег Вахрушев: У одного малоизвестного поэта Олега Поскребышева когда-то вышла книжка, которая называлась "Лоскутное одеяло". В ней он собрал маленькие рассказики, прозаические зарисовки, мало чем связанные друг с другом, тем не менее в общем и целом составляющие какую-то целостную картину. Ваше творчество, мне тоже кажется, напоминает лоскутное одеяло - яркое, пестрое. Вы пишете не зарисовки, вы пишете театральные истории, как вы их сами называете, объединяете их в сборники, и вот получается лоскутное одеяло, подчас теплое, подчас, может быть, неприятное, либо чем-то неприемлемое кому-то, у каждого это по-разному. Что в итоге получается на лоскутном одеяле Николая Коляды сегодня, что там вырисовывается?

Николай Коляда: Спасибо за это очень приятное сравнение. Лоскутное одеяло - это очень красиво, это невероятно красиво. К слову сказать, в спектакле "Карлсон вернулся" везде лоскутные одеяла, такие накрывашки на стульчики, тоже сшитые специально. А в спектакле "Кармен жива", если говорить о русском стиле, о лоскутном одеяле, очень-очень много вязанных скатертей, которых у меня, наверное, килограммов 300 было, лежало. Многие годы собирал, покупал на Шартажском рынке, на Центральном рынке, по деревням и селам, ждал, думал: когда у меня будет свой театр, то обязательно эти тряпочки, вязанные руками бабушек, вышитые, будут в этих спектаклях играть. И вот сейчас четыре наличника, которые мы сняли со старого дома пять лет назад в центре Екатеринбурга, украшают фойе театра. На стенах фойе висят вышитые руками бабушек ковры старые. А в спектакле "Кармен жива" все эти скатерти, когда включают ПРК, такой специальный свет синий, и актеры ходят с этими белыми скатертями по сцене, красиво до невероятности.

Так вот, если говорить про лоскутное одеяло, что на этом лоскутном одеяле? "Коляда-театр" будет петь, танцевать, жить, любить, страдать, ненавидеть и все такое прочее. Я, наверное, сошел с ума, как все творческие люди, но все-таки "Коляда-театр" называется в честь меня и в то же время не в честь меня, потому что был такой языческий бог, бог праздника, вот в этом театре всегда будет праздник для всех зрителей и для актеров тоже. Я хотел, чтобы так было. Даст Бог, так и будет.