Программу ведет Петр Вайль. Участвует кинокритик Андрей Плахов.
Петр Вайль: Киносценарист Эдуард Володарский опубликовал в субботнем номере газеты "Московский комсомолец" открытое письмо кинорежиссеру Алексею Герману. Вызвано письмо недавней беседой, которую я вел с Германом на Радио Свобода в таком же выпуске программы "Темы дня". (Смотри материал "Кинорежиссер Алексей Герман о предвоенной атмосфере в сегодняшней России, об одновременной слабости и мудрости нынешней власти, о том, что происходит в российском кино и какую роль играет Никита Михалков") Режиссер говорил о многом, многое критиковал, в частности - российское начальство разных уровней. Володарскому слова Германа не понравились, он возражает. Это его святое право, вопрос лишь в том - как он возражает. Письмо наполнено обвинениями личного свойства, из тех, которые принято называть кухонными - мелочными и невнятными. В чем-то виноват, оказывается, даже не сам режиссер, а его отец, писатель Юрий Герман. Претензии изложены многословно и путано - откровенно говоря, я мало что понял. Как человек, в прошлом много занимавшийся литературной критикой, скажу, что написано очень плохо. Язык и стиль - дурно фельетонные, из почти уже забытых лет. Чего стоят все эти "ничтоже сумняшеся", "голосовать ногами", раз десять повторенное обращение "великий Алеша"? От сценариста с тридцатилетним стажем можно было бы ожидать мало-мальски выстроенной композиции, но письмо Володарского представляет собой бесформенную груду банальностей.
Понятно из текста лишь одно: Алексей Герман был приличным режиссером, но сейчас ни на что не годен, а его фильм "Хрусталев, машину" - плохой, и не просто плохой, а вредный, проникнутый ненавистью к своему народу и стране. Я придерживаюсь иной точки зрения, я убежден, что "Хрусталев" - выдающееся произведение, из тех, которые остаются в истории искусства. И то, что его не все и не сразу понимают, что нет кассового успеха и переполненных залов - явление нормальное, история пестрит примерами шедевров, которые не были по достоинству оценены современниками.
При этом с Германом и его "Хрусталевым" дело обстоит все-таки не так, как это представляет Володарский. Я обратился за свидетельством к эксперту - Андрею Плахову, известному российскому кинокритику, несколько лет бывшему вице-президентом ФИПРЕССИ, международной ассоциации пишущих о кино. То есть - к человеку, который очень хорошо представляет себе картину отечественного и мирового кинематографа. Я попросил Андрея Плахова высказаться о том, какое место в кино занимает Алексей Герман и его фильм "Хрусталев, машину".
Андрей Плахов: Алексей Герман начинал работать в годы, когда место художника в кинематографе не отсчитывалось цифрами кассовых сборов. Тарковский никогда не был прокатным чемпионом, но уже тогда коллеги, критики, да и многие зрители знали, что он гений. А, скажем, Владимира Меньшова, невзирая даже на "Оскар" и коммерческие рекорды фильма "Москва слезам не верит", могли назвать в лучшем случае способным профессионалом.
Поскольку "Проверка на дорогах" лежала на полке, легальная слава Германа началась с фильма "20 дней без войны". Когда-то он казался экстремальным и революционным в подходе к замусоренной шаблонами теме войны. Сегодня это чистая классика. Не было бы этого фильма - не было бы ни другого Никулина, ни другой Гурченко. Первый остался бы балбесом из гайдаевской серии, вторая не прожила бы вторую творческую жизнь с "Пятью вечерами" и "Полетами во сне и наяву". Точно так же Андрей Миронов и Нина Русланова, не сыграй они в "Лапшине", не приобрели бы самой нервной и драматической краски своего имиджа.
Что касается Германа как такового - его режиссерский имидж абсолютно ясен и очевиден. Это человек, всегда идущий против течения, титан, проламывающий стены, а когда стен нет, сам создающий их, хотя бы для того, чтобы ощутить сопротивление материала. "Хрусталев, машину" - потрясающий пример того, на что способна энергия художника в эпоху, развращенную псевдохудожественными подделками и спекуляциями на массовой тупости и лени. В мире стереотипов и готовых ответов Герман ставит тревожные вопросы о смысле жизни и смысле искусства. Несмотря на многолетние паузы между фильмами мировое кино-сообщество не забыло его, ибо и сегодня, несмотря на коммерциализацию, в мире продолжает существовать художественный процесс, который движут вперед наиболее радикальные творцы. Вот почему "Хрусталева" ждали на Каннском фестивале несколько лет и взяли, не глядя, вот почему французские критики спустя полгода нашли в себе мужество признаться, что не поняли и недооценили фильм в фестивальной суматохе.
В России доказывать значение Германа все равно, что разглагольствовать о величии Волги как главной русской реки. Даже если бы Герман не получил всех возможных профессиональных и критических призов на родине, он бы остался Германом. В сегодняшней России, где ни один отечественный фильм себя не окупает, наконец-то можно с чистой совестью говорить о художественном успехе, как единственном реальном факторе. Не было счастья, так несчастье помогло.
Петр Вайль: Говорил кинокритик Андрей Плахов. Это было свидетельство эксперта. А я, просто зритель и дилетант, повторю, что считаю фильмы Алексея Германа "Мой друг Иван Лапшин" и "Хрусталев, машину" высочайшими достижениями киноискусства. В своем открытом письме, опубликованном в "Московском комсомольце", Эдуард Володарский упрекает меня в том, что я называю Германа "крупнейшим режиссером современности". Он пишет: "Интересно, это по его мнению, что ли? Если по его мнению, то так и надо говорить: "по моему мнению".
Пожалуй, это самое примечательное место в письме. Мне трудно себе представить, чье еще мнение я стал бы выражать, кроме своего собственного. Володарский же в своем возмущении ненароком проговаривается, давая понять, что высказанное им мнение - вовсе не обязательно его.
Петр Вайль: Киносценарист Эдуард Володарский опубликовал в субботнем номере газеты "Московский комсомолец" открытое письмо кинорежиссеру Алексею Герману. Вызвано письмо недавней беседой, которую я вел с Германом на Радио Свобода в таком же выпуске программы "Темы дня". (Смотри материал "Кинорежиссер Алексей Герман о предвоенной атмосфере в сегодняшней России, об одновременной слабости и мудрости нынешней власти, о том, что происходит в российском кино и какую роль играет Никита Михалков") Режиссер говорил о многом, многое критиковал, в частности - российское начальство разных уровней. Володарскому слова Германа не понравились, он возражает. Это его святое право, вопрос лишь в том - как он возражает. Письмо наполнено обвинениями личного свойства, из тех, которые принято называть кухонными - мелочными и невнятными. В чем-то виноват, оказывается, даже не сам режиссер, а его отец, писатель Юрий Герман. Претензии изложены многословно и путано - откровенно говоря, я мало что понял. Как человек, в прошлом много занимавшийся литературной критикой, скажу, что написано очень плохо. Язык и стиль - дурно фельетонные, из почти уже забытых лет. Чего стоят все эти "ничтоже сумняшеся", "голосовать ногами", раз десять повторенное обращение "великий Алеша"? От сценариста с тридцатилетним стажем можно было бы ожидать мало-мальски выстроенной композиции, но письмо Володарского представляет собой бесформенную груду банальностей.
Понятно из текста лишь одно: Алексей Герман был приличным режиссером, но сейчас ни на что не годен, а его фильм "Хрусталев, машину" - плохой, и не просто плохой, а вредный, проникнутый ненавистью к своему народу и стране. Я придерживаюсь иной точки зрения, я убежден, что "Хрусталев" - выдающееся произведение, из тех, которые остаются в истории искусства. И то, что его не все и не сразу понимают, что нет кассового успеха и переполненных залов - явление нормальное, история пестрит примерами шедевров, которые не были по достоинству оценены современниками.
При этом с Германом и его "Хрусталевым" дело обстоит все-таки не так, как это представляет Володарский. Я обратился за свидетельством к эксперту - Андрею Плахову, известному российскому кинокритику, несколько лет бывшему вице-президентом ФИПРЕССИ, международной ассоциации пишущих о кино. То есть - к человеку, который очень хорошо представляет себе картину отечественного и мирового кинематографа. Я попросил Андрея Плахова высказаться о том, какое место в кино занимает Алексей Герман и его фильм "Хрусталев, машину".
Андрей Плахов: Алексей Герман начинал работать в годы, когда место художника в кинематографе не отсчитывалось цифрами кассовых сборов. Тарковский никогда не был прокатным чемпионом, но уже тогда коллеги, критики, да и многие зрители знали, что он гений. А, скажем, Владимира Меньшова, невзирая даже на "Оскар" и коммерческие рекорды фильма "Москва слезам не верит", могли назвать в лучшем случае способным профессионалом.
Поскольку "Проверка на дорогах" лежала на полке, легальная слава Германа началась с фильма "20 дней без войны". Когда-то он казался экстремальным и революционным в подходе к замусоренной шаблонами теме войны. Сегодня это чистая классика. Не было бы этого фильма - не было бы ни другого Никулина, ни другой Гурченко. Первый остался бы балбесом из гайдаевской серии, вторая не прожила бы вторую творческую жизнь с "Пятью вечерами" и "Полетами во сне и наяву". Точно так же Андрей Миронов и Нина Русланова, не сыграй они в "Лапшине", не приобрели бы самой нервной и драматической краски своего имиджа.
Что касается Германа как такового - его режиссерский имидж абсолютно ясен и очевиден. Это человек, всегда идущий против течения, титан, проламывающий стены, а когда стен нет, сам создающий их, хотя бы для того, чтобы ощутить сопротивление материала. "Хрусталев, машину" - потрясающий пример того, на что способна энергия художника в эпоху, развращенную псевдохудожественными подделками и спекуляциями на массовой тупости и лени. В мире стереотипов и готовых ответов Герман ставит тревожные вопросы о смысле жизни и смысле искусства. Несмотря на многолетние паузы между фильмами мировое кино-сообщество не забыло его, ибо и сегодня, несмотря на коммерциализацию, в мире продолжает существовать художественный процесс, который движут вперед наиболее радикальные творцы. Вот почему "Хрусталева" ждали на Каннском фестивале несколько лет и взяли, не глядя, вот почему французские критики спустя полгода нашли в себе мужество признаться, что не поняли и недооценили фильм в фестивальной суматохе.
В России доказывать значение Германа все равно, что разглагольствовать о величии Волги как главной русской реки. Даже если бы Герман не получил всех возможных профессиональных и критических призов на родине, он бы остался Германом. В сегодняшней России, где ни один отечественный фильм себя не окупает, наконец-то можно с чистой совестью говорить о художественном успехе, как единственном реальном факторе. Не было счастья, так несчастье помогло.
Петр Вайль: Говорил кинокритик Андрей Плахов. Это было свидетельство эксперта. А я, просто зритель и дилетант, повторю, что считаю фильмы Алексея Германа "Мой друг Иван Лапшин" и "Хрусталев, машину" высочайшими достижениями киноискусства. В своем открытом письме, опубликованном в "Московском комсомольце", Эдуард Володарский упрекает меня в том, что я называю Германа "крупнейшим режиссером современности". Он пишет: "Интересно, это по его мнению, что ли? Если по его мнению, то так и надо говорить: "по моему мнению".
Пожалуй, это самое примечательное место в письме. Мне трудно себе представить, чье еще мнение я стал бы выражать, кроме своего собственного. Володарский же в своем возмущении ненароком проговаривается, давая понять, что высказанное им мнение - вовсе не обязательно его.
