Программу ведет Андрей Шарый. Участвуют корреспондент Радио Свобода в Санкт-Петербурге Татьяна Вольтская, композитор Сергей Слонимский и музыковед Соломон Волков.
Андрей Шарый: 4 июня исполнилось 100 лет со дня рождения одного из самых ярких российских музыкантов ХХ века – дирижера, полвека возглавлявшего симфонический оркестр Ленинградской филармонии, Евгения Мравинского. Рассказывает петербургский корреспондент Радио Свобода Татьяна Вольтская:
Татьяна Вольтская: Евгений Мравинский родился 4 июня 1903-го года в Петербурге в музыкальной дворянской семье. В 1931-м году он впервые выступил с оркестром в Ленинградской филармонии, в 1938-м, после победы на первом всесоюзном конкурсе дирижеров, Мравинский был назначен главным дирижером и художественным руководителем оркестра Ленинградской филармонии, который он и возглавлял до 1988-го года. Композитор Сергей Слонимский начал слушать концерты Евгения Мравинского в 1945-м году:
Сергей Слонимский: Я лично впервые услышал Мравинского в очень смелой программе. Это была Девятая симфония Шостаковича, первое исполнение, сразу после войны, открытие сезона, и в этом же концерте шла Пятая симфония Чайковского, в очень трагической, мощной интерпретации, с темой судьбы, которая звучала абсолютно в духе грозных тем Шостаковича.
Татьяна Вольтская: Самой значительной встречей в своей жизни Евгений Мравинский называл встречу с Шостаковичем:
Сергей Слонимский: До ХХ съезда первой ласточкой послесталинской эпохи была премьера Десятой симфонии Шостаковича, трактовки Мравинского. В 1948-м году, после печально известно злодейского постановления ЦК КПСС о музыке, после исполнения Пятой симфонии Шостаковича Мравинский сам не стал кланяться - он взял с пульта партитуру Пятой симфонии и многозначительно потряс ей в воздухе. Поступок по тем временам достаточно благородный, ибо только что Шостакович был назван первым в числе лидеров "антинародного направления в музыке".
Татьяна Вольтская: Главным в творчестве Мравинскго была классика, но, обладая редкой открытостью, он был в курсе всей современной музыки:
Сергей Слонимский: Он был на моей опере "Мастер и Маргарита" где играли артисты его оркестра. Причем фаготист Печерский был актером, он играл роль Фагота - Коровьева и был в клетчатом пиджаке, потому что он был Фагот-Клетчатый, и он очень боялся, "а ведь будет Евгений Александрович, что он скажет, увидев меня не во фраке, а в клетчатом пиджаке". Я его успокоил. Евгений Александрович к нему подошел и сказал: "Ну, молодец, хорошо сыграл, и пиджак какой, булгаковский".
Татьяна Вольтская: Евгений Мравинский слыл очень строгим и суровым дирижером:
Сергей Слонимский: При одном его появлении оркестранты кричали: "Воздух", - как при появлении самолета, менялось выражение их лиц, менялась их осанка, поведение, они приникали к нотам.
Татьяна Вольтская: Несмотря на легенды о деспотизме Мравинского, при нем расцвело много дирижеров самостоятельных мастеров, от Арвида Янсонса до Юрия Темирканова. Сергей Слонимский считает, что с Мравинским кончилась эпоха больших творческих репетиций, индивидуальной работы с музыкантами, эпоха, когда каждый концерт был новым поступательным шагом искусства.
Андрей Шарый: О музыкальном даровании Мравинского говорит американский музыковед Соломон Волков:
Соломон Волков: Сто лет со дня рождения великого русского дирижера Евгения Александровича Мравинского удивительно удачно совпали с празднованием 300-летия Петербурга. Дело в том, что Мравинский был петербуржцем по своей сути. Происходил он из старой дворянской семьи, давшей и генерала Мравинского, и знаменитую певицу Мравину, и прославленную революционерку Александру Коллонтай - та приходилась Мравинскому теткой.
Я знал Мравинского, он был высок, худ, породист, похож на коршуна с высокомерным взглядом холодных глаз, парадоксальным образом скрывавшим постоянное сомнение в своих творческих силах. Всегда сдержанный и немногословный Мравинский производил почти гипнотическое впечатление, и в общении, и за дирижерскиим пультом. Возглавляя в течение рекордных 50 лет до своей смерти в 1988-м году симфонический оркестр Ленинградской филармонии, так называемый заслуженный коллектив республики, Мравинский сделал его лучшим оркестром страны.
В историю музыки ХХ века Мравинский войдет так же, как первый исполнитель 6 из 15 симфоний Шостаковича, из которых Восьмая, одна из самых значительных, Мравинскому же и посвящена. Изумительно дирижировал, или, как говорят музыканты, ставил он также музыку Чайковского и Стравинского. Это было петербургское музицирование высшей пробы. Достигал таких высот Мравинский с помощью тщательнейшей подготовки. Сидел днями и ночами, изучая партитуру, а затем на бесконечных репетициях буквально выматывал из своих оркестрантов душу. На некоторых из этих удивительных, иногда захватывающих, иногда почти пугавших своей интенсивностью репетициях мне посчастливилось присутствовать. Ничего подобного нигде в мире повторить уже не удастся. Повсюду установлены нормы профсоюзной защиты, да и время дирижеров-диктаторов ушло в прошлое. Но музыканты оркестра Мравинского перед своим руководителем трепетали. Это позволяли Мравинскому добиваться филигранной отделки деталей.
Интерпретации Мравинского иногда сравнивали с рентгеном, он словно просвечивал музыкальное произведение насквозь, обнажая его структуру. Это особенно соответствовало классицистским произведениям Стравинского. Я полагаю, что Мравинский был лучшим в мире его толкователем. Как-то в минуту грустную жена поставила Мравинскому пластинку с записью одного из балетов Стравинского. Послушав ее, дирижер с горечью воскликнул: "Кто сделал эту запись? Ведь как играют, как по форме прекрасно, мне с моими так никогда не сделать". "Это ты, - сказала Мравинскому жена. - Это твой оркестр". Мравинский не выдержал и заплакал, как ребенок.
Андрей Шарый: 4 июня исполнилось 100 лет со дня рождения одного из самых ярких российских музыкантов ХХ века – дирижера, полвека возглавлявшего симфонический оркестр Ленинградской филармонии, Евгения Мравинского. Рассказывает петербургский корреспондент Радио Свобода Татьяна Вольтская:
Татьяна Вольтская: Евгений Мравинский родился 4 июня 1903-го года в Петербурге в музыкальной дворянской семье. В 1931-м году он впервые выступил с оркестром в Ленинградской филармонии, в 1938-м, после победы на первом всесоюзном конкурсе дирижеров, Мравинский был назначен главным дирижером и художественным руководителем оркестра Ленинградской филармонии, который он и возглавлял до 1988-го года. Композитор Сергей Слонимский начал слушать концерты Евгения Мравинского в 1945-м году:
Сергей Слонимский: Я лично впервые услышал Мравинского в очень смелой программе. Это была Девятая симфония Шостаковича, первое исполнение, сразу после войны, открытие сезона, и в этом же концерте шла Пятая симфония Чайковского, в очень трагической, мощной интерпретации, с темой судьбы, которая звучала абсолютно в духе грозных тем Шостаковича.
Татьяна Вольтская: Самой значительной встречей в своей жизни Евгений Мравинский называл встречу с Шостаковичем:
Сергей Слонимский: До ХХ съезда первой ласточкой послесталинской эпохи была премьера Десятой симфонии Шостаковича, трактовки Мравинского. В 1948-м году, после печально известно злодейского постановления ЦК КПСС о музыке, после исполнения Пятой симфонии Шостаковича Мравинский сам не стал кланяться - он взял с пульта партитуру Пятой симфонии и многозначительно потряс ей в воздухе. Поступок по тем временам достаточно благородный, ибо только что Шостакович был назван первым в числе лидеров "антинародного направления в музыке".
Татьяна Вольтская: Главным в творчестве Мравинскго была классика, но, обладая редкой открытостью, он был в курсе всей современной музыки:
Сергей Слонимский: Он был на моей опере "Мастер и Маргарита" где играли артисты его оркестра. Причем фаготист Печерский был актером, он играл роль Фагота - Коровьева и был в клетчатом пиджаке, потому что он был Фагот-Клетчатый, и он очень боялся, "а ведь будет Евгений Александрович, что он скажет, увидев меня не во фраке, а в клетчатом пиджаке". Я его успокоил. Евгений Александрович к нему подошел и сказал: "Ну, молодец, хорошо сыграл, и пиджак какой, булгаковский".
Татьяна Вольтская: Евгений Мравинский слыл очень строгим и суровым дирижером:
Сергей Слонимский: При одном его появлении оркестранты кричали: "Воздух", - как при появлении самолета, менялось выражение их лиц, менялась их осанка, поведение, они приникали к нотам.
Татьяна Вольтская: Несмотря на легенды о деспотизме Мравинского, при нем расцвело много дирижеров самостоятельных мастеров, от Арвида Янсонса до Юрия Темирканова. Сергей Слонимский считает, что с Мравинским кончилась эпоха больших творческих репетиций, индивидуальной работы с музыкантами, эпоха, когда каждый концерт был новым поступательным шагом искусства.
Андрей Шарый: О музыкальном даровании Мравинского говорит американский музыковед Соломон Волков:
Соломон Волков: Сто лет со дня рождения великого русского дирижера Евгения Александровича Мравинского удивительно удачно совпали с празднованием 300-летия Петербурга. Дело в том, что Мравинский был петербуржцем по своей сути. Происходил он из старой дворянской семьи, давшей и генерала Мравинского, и знаменитую певицу Мравину, и прославленную революционерку Александру Коллонтай - та приходилась Мравинскому теткой.
Я знал Мравинского, он был высок, худ, породист, похож на коршуна с высокомерным взглядом холодных глаз, парадоксальным образом скрывавшим постоянное сомнение в своих творческих силах. Всегда сдержанный и немногословный Мравинский производил почти гипнотическое впечатление, и в общении, и за дирижерскиим пультом. Возглавляя в течение рекордных 50 лет до своей смерти в 1988-м году симфонический оркестр Ленинградской филармонии, так называемый заслуженный коллектив республики, Мравинский сделал его лучшим оркестром страны.
В историю музыки ХХ века Мравинский войдет так же, как первый исполнитель 6 из 15 симфоний Шостаковича, из которых Восьмая, одна из самых значительных, Мравинскому же и посвящена. Изумительно дирижировал, или, как говорят музыканты, ставил он также музыку Чайковского и Стравинского. Это было петербургское музицирование высшей пробы. Достигал таких высот Мравинский с помощью тщательнейшей подготовки. Сидел днями и ночами, изучая партитуру, а затем на бесконечных репетициях буквально выматывал из своих оркестрантов душу. На некоторых из этих удивительных, иногда захватывающих, иногда почти пугавших своей интенсивностью репетициях мне посчастливилось присутствовать. Ничего подобного нигде в мире повторить уже не удастся. Повсюду установлены нормы профсоюзной защиты, да и время дирижеров-диктаторов ушло в прошлое. Но музыканты оркестра Мравинского перед своим руководителем трепетали. Это позволяли Мравинскому добиваться филигранной отделки деталей.
Интерпретации Мравинского иногда сравнивали с рентгеном, он словно просвечивал музыкальное произведение насквозь, обнажая его структуру. Это особенно соответствовало классицистским произведениям Стравинского. Я полагаю, что Мравинский был лучшим в мире его толкователем. Как-то в минуту грустную жена поставила Мравинскому пластинку с записью одного из балетов Стравинского. Послушав ее, дирижер с горечью воскликнул: "Кто сделал эту запись? Ведь как играют, как по форме прекрасно, мне с моими так никогда не сделать". "Это ты, - сказала Мравинскому жена. - Это твой оркестр". Мравинский не выдержал и заплакал, как ребенок.
