Андрей Плахов, Канн: На Каннском фестивале особое внимание критиков и публики привлекли мировые премьеры второй части фильма Квентина Тарантино "Убить Билла" и лента еще одного американского режиссера, Майкла Мура, "Фаренгейт 9/11".
Вторая часть "Убить Билла" подтвердила догадку о том, что Квентин Тарантино не так прост, как кажется, и это может сказаться на решениях жюри, внеся в них элемент полной непредсказуемости. Первая часть "Билла" выглядела блистательным упражнением, которое Тарантино почему-то взялся выполнить. В нем была горделивая робость отличника, уже получившего свою золотую медаль, но вынужденного держать новый экзамен. Он сдал его блестяще, и все-таки это не вязалось с репутацией Тарантино, как самого отъявленного монстра последнего десятилетия. Во второй части режиссер обрел почти что прежнюю свободу. При всех боевых восточных трюках, поединках и мертвецах, восстающих из могилы, вовсе не насилие тема этого фильма, а невозможная любовь. Тарантино предстает не циником, а лириком, и его фильм не жесток, а грустен, его форма не провокативна, а классична. Далее трансформация происходит с его актерами - Умой Турман, Дэвидом Карадайном. Все они раньше, в той или иной мере, были культовыми, а теперь стали частью тарантиновского мифа, который по своей природе гораздо ближе античному, чем какая-нибудь "Троя", потому что это кино не только о любви и стремлении к мести, но, прежде всего, о роке - категории, редко встречающейся и трудновоплотимой.
Но, пожалуй, громче всего прозвучала в Канне мировая премьера документальной трагикомедии "Фаренгейт 9/11", а ее режиссер Майкл Мур, кому из документалистов это снилось, оказался еще одним кинематографическим монстром, введенным в звездный ранг. Оскароносного автора "Боулинга для Колумбины", внешне похожего на небритого маргинала, встречали в Канне так, как встречают только Бреда Питта и самых раскрученных поп-идолов. Появлению фильма сопутствует ореол скандала. "Фаренгейт" куплен всеми странами мира, только нет для него прокатчиков в США. Картину хотел бы закупить "Miramax", но контролирующее это решение руководство "Walt Disney" испугалось политического скандала в канун президентских выборов. Тема фильма - внешняя политика администрации Буша после 11 сентября. Мур с жестким сарказмом критикует правительство за то, что, будучи связано с саудо-аравийским бизнесом, оно проигнорировало его связи с терроризмом, искусственно увязало "Аль-Каиду" с Саддамом Хусейном и стало экспортировать демократию так же, как большевики пытались экспортировать революцию. Картина недаром называется "Фаренгейт", тая в себе взрывной потенциал Уотергейта. При этом ее не назовешь антиамериканской, но антибушевской - наверняка. Так что, на наших глазах в Канне завязывается судьба громкой и спорной политико-художественной акции, которая явно будет иметь продолжение.
Вторая часть "Убить Билла" подтвердила догадку о том, что Квентин Тарантино не так прост, как кажется, и это может сказаться на решениях жюри, внеся в них элемент полной непредсказуемости. Первая часть "Билла" выглядела блистательным упражнением, которое Тарантино почему-то взялся выполнить. В нем была горделивая робость отличника, уже получившего свою золотую медаль, но вынужденного держать новый экзамен. Он сдал его блестяще, и все-таки это не вязалось с репутацией Тарантино, как самого отъявленного монстра последнего десятилетия. Во второй части режиссер обрел почти что прежнюю свободу. При всех боевых восточных трюках, поединках и мертвецах, восстающих из могилы, вовсе не насилие тема этого фильма, а невозможная любовь. Тарантино предстает не циником, а лириком, и его фильм не жесток, а грустен, его форма не провокативна, а классична. Далее трансформация происходит с его актерами - Умой Турман, Дэвидом Карадайном. Все они раньше, в той или иной мере, были культовыми, а теперь стали частью тарантиновского мифа, который по своей природе гораздо ближе античному, чем какая-нибудь "Троя", потому что это кино не только о любви и стремлении к мести, но, прежде всего, о роке - категории, редко встречающейся и трудновоплотимой.
Но, пожалуй, громче всего прозвучала в Канне мировая премьера документальной трагикомедии "Фаренгейт 9/11", а ее режиссер Майкл Мур, кому из документалистов это снилось, оказался еще одним кинематографическим монстром, введенным в звездный ранг. Оскароносного автора "Боулинга для Колумбины", внешне похожего на небритого маргинала, встречали в Канне так, как встречают только Бреда Питта и самых раскрученных поп-идолов. Появлению фильма сопутствует ореол скандала. "Фаренгейт" куплен всеми странами мира, только нет для него прокатчиков в США. Картину хотел бы закупить "Miramax", но контролирующее это решение руководство "Walt Disney" испугалось политического скандала в канун президентских выборов. Тема фильма - внешняя политика администрации Буша после 11 сентября. Мур с жестким сарказмом критикует правительство за то, что, будучи связано с саудо-аравийским бизнесом, оно проигнорировало его связи с терроризмом, искусственно увязало "Аль-Каиду" с Саддамом Хусейном и стало экспортировать демократию так же, как большевики пытались экспортировать революцию. Картина недаром называется "Фаренгейт", тая в себе взрывной потенциал Уотергейта. При этом ее не назовешь антиамериканской, но антибушевской - наверняка. Так что, на наших глазах в Канне завязывается судьба громкой и спорной политико-художественной акции, которая явно будет иметь продолжение.
