Ведущая петербургского часа программы "Liberty Live" Татьяна Валович: Еще в январе после очередного массового побега солдат из воинской части в одну из правозащитных организаций министр обороны России Сергей Иванов пообещал разобраться с Комитетами солдатских матерей, задавшись вопросом: кто их содержит, на что они живут? После этого в регионах начались плановые проверки правозащитных организаций. Министерство юстиции не обошло своим вниманием и петербургскую организацию "Солдатские матери", тем более, что об этом попросил прокурор Ленинградского военного округа. Теперь правозащитная организация под угрозой ликвидации. Что же послужило поводом для этого? Об этом и многом другом мы побеседуем с сопредседателем организации "Солдатские матери Петербурга" Еленой Виленской. Елена Юрьевна, по поводу проверок, которые были проведены Министерством юстиции – сигналом к ним послужило письмо прокурора Ленинградского военного округа. А что же, на ваш взгляд, побудило прокурора написать такое письмо?
Елена Виленская: До этого уже было несколько случаев, когда солдаты, избиваемые офицерами, обращались в нашу организацию, причем массово. Это был в октябре нашумевший случай, когда рано утром в воинской части МЧС в Колпино еще до официального подъема в часть пришли пьяные офицеры и стали избивать солдат прутьями, и поднимать их на работу в частных фирмах. Тогда мы обратились в прокуратуру Санкт-Петербургского гарнизона и к журналистам, и очень большое спасибо журналистам за то, что они не оставляют без внимания ни один случай нарушений прав человека в армии, когда мы обращаемся. И тогда мы очень хорошо с прокуратурой поработали, и следствие прошло достаточно благополучно. Другое дело, что суд, в конечном итоге, дал только два года условно офицерам, которые нанесли тяжелейшие травмы солдатам.
Татьяна Валович: А эти офицеры по-прежнему сейчас выполняют свои служебные обязанности?
Елена Виленская: В этой ситуации нет. Но второй случай - тут уже страшнее. В начале января, сразу после новогодней ночи, к нам пришли в организацию 24 солдата, которых жестоко избивали в новогоднюю ночь офицеры. И несколько солдат только смогли прийти, потому что офицеры на подступах к нашей организации просто устроили засаду, и почти всех солдат отловили. Тогда мы обратились немедленно с телеграммами к министру обороны и к командованию Железнодорожными войсками, журналистам, прокуратуре, и потребовали, как и в предыдущем случае, изолировать солдат от офицеров, которые их избивали, и не оставлять их в казарме, потому что тогда следствие не может быть объективным. Но здесь военная система стала просто стеной на защиту офицеров. Причем один из офицеров, который избивал солдат, был майор Волынец, известный нашей организации уже с 1997-го года, когда к нам обратились солдаты и их родители с жалобой на то, что именно этот офицер их жестоко избивал. И тогда мы поехали в воинскую часть и встретились с майором Волынцом, и долго беседовали, и объясняли ему, что недопустимо так пытать солдат, потому что там просто были настоящие пытки, и после этого спустя какое-то время майор Волынец был уволен, и затем опять восстановлен, и работает с солдатами. В прошлом году мы обращались и к министру обороны и к командованию Железнодорожными войсками с серьезной аналитической запиской, где приводили нарушения прав солдат в бригаде Железнодорожных войск в поселке Мга. И приезжала комиссия с генералами, которые пытались только обороняться, хотя мы всю свою деятельность направляем на то, чтобы помочь армии сохраниться, потому что сейчас она находится просто в состоянии распада, за прошлый год в нашу организацию обратились 88 человек из этих частей Железнодорожных войск. То есть, январское событие было не случайным, но эти два случая, очевидно, были последней каплей, когда генерал Лебедь начал проверку, тем более, что министр обороны Иванов обратился с экранов телевизоров с вопросом: почему солдаты бегут в организации солдатских матерей, а не в военную прокуратуру.
Татьяна Валович: Я как раз задать вопрос – звучало так, что солдатские матери дискредитируют таким образом российскую армию, и российские военнослужащие должны обращаться не в правозащитные организации, а в прокуратуру. В нынешнем состоянии, может ли прокуратура военная защитить солдат, как срочной службы, так и не срочной, от тех издевательств, побоев и других случаев в российской амии?
Елена Виленская: К сожалению, система военной юстиции по сути своей порочна, потому что наша практика показывает, что военная юстиция как раз всегда защищает не жертву издевательств, преследования, пыток, а пытальщика. В принципе, если граждане действуют грамотно, тогда военная прокуратура максимум, что может сделать – не арестовать солдата и дать направление в военный госпиталь, на военно-врачебную комиссию. Но практика наша показывает, что в большинстве случаев, когда граждане обращаются с письменными заявлениями в прокуратуру, а мы каждый раз, когда к нам приходит либо семья бегунка из армии, либо сам бегунок, мы говорим: только не надо сразу уходить в подполье, нужно обеспечить себе безопасность и немедленно заявить о нарушении своих прав во все военные прокуратуры и военно-медицинские учреждения, и практика показывает, что в крайнем случае прокуратура просто не будет возбуждать уголовное дело, но разобраться и наказать виновных практически неспособна.
Татьяна Валович: Я даже знаю о такой ситуации, когда военнослужащий написал, находясь в части, он никуда не бежал, написал письмо, обращение в прокуратуру о том, что происходит в его части, после чего была проведена проверка, но потом его перед строем начальник казармы вывел и сказал, что вот, он - стукач, после чего человек подвергался еще большим пыткам. Как в этом случае тогда защититься солдату?
Елена Виленская: Действительно это так, и очень опасно военнослужащим писать заявления, жалобы в прокуратуру, когда они находятся в воинской части. Во-первых, у нас нет системы защиты, ни самого пострадавшего, ни свидетелей. Поэтому защитить свои права военнослужащий может только тогда, когда он находится вне казармы. И когда мы несколько лет тому назад были в командировке на Северном Кавказе и разговаривали с председателем военного суда Владикавказского гарнизона, он как раз нам тоже сказал, что военнослужащий не может защитить свои права, находясь в казарме. То есть, нужно сделать так, чтобы человек был вне казармы, тогда у него есть возможность обратиться письменно в прокуратуру, можно и устно, но это не всегда безопасно.
Татьяна Валович: То есть получается, что сами законы российской армии вынуждают людей бежать из нее?
Елена Виленская: Понимаете, у нас нет законов российской армии, слава Богу, мы еще до этого не дошли, есть устав, но это не Конституция РФ. У нас военнослужащие, как по призыву, так и контрактники, имеют все гражданские права и имеют право действовать по Конституции. А по Конституции они имеют право на жизнь, на достоинство на здоровье, и ими активно пользуются те ребята, которые к нам обращаются.
Татьяна Валович: Елена Юрьевна мне бы хотелось, чтобы вы ответили на тот риторический вопрос, которым задался министр обороны еще в январе – кем же финансируются такие правозащитные организации?
Елена Виленская: Это такой традиционный вопрос не только министра обороны. Это не секрет, потому что у нас в России практически нет фондов, которые бы финансировали общественные организации. Есть правда один - "Фонд гражданских свобод" Березовского, но наша принципиальная позиция: никогда не брать деньги, и не просить, у этого фонда, финансируемого человеком, который, в общем, начинал и финансировал войну в Чечне. Поэтому мы подаем заявки, как любые другие общественные организации, в международные фонды, фонды различных стран, например, Фонд Сороса, который финансировал несколько раз школу прав человека: "Защитим сыновей", это ЕС, программа "Тассис", которая, кстати, финансирует не только общественные организации, но и многие программы многих городов, и официальные структуры. Нас финансировал, и вот сейчас заканчивался проект, очень хороший, гагаринский фонд, это фонд, учрежденный сыном князя Гагарина, известного петербургского дворянина, и этот фонд финансировал очень известный проект - преодоление милитаристских стереотипов в обществе. Это сейчас финансирует нас, единственное финансирование, больше у нас ничего нет, посольство американское в Москве, которое помогает нам сделать хорошую домашнюю страницу в Интернете. То есть, это не секрет, мы платим налоги, и от этих налогов, которые поступают в госбюджет, они конечно небольшие, но все-таки очевидно получает и государство. Налоговая инспекция нас проверяет.
Татьяна Валович: То есть, вы достаточно прозрачны?
Елена Виленская: Да.
Татьяна Валович: И сейчас, при проверке Министерства юстиции, у вас не было каких-то трений по поводу именно финансирования претензий?
Елена Виленская: Было, кстати, потому что, к сожалению, Управление юстиции никак не смогло понять, хотя мы объясняли много раз, и объясняла наша бухгалтер вот эту систему работу общественных организаций, когда они получают грант. Потому что в своей справке или предупреждении управление юстиции отметило, что сопредседатель и члены организации получают зарплату, что противоречит уставу. Но мы не получаем зарплату, как сопредседатели или как члены организации, эту работу мы выполняем абсолютно бескорыстно и бесплатно. Но есть у организации проекты, и сопредседатели допустим могут быть участниками проекта, координатором, руководителем, или тренером на школах прав человека, и за эту работу – да, это входит в бюджет заявки на грант, но это уже другая вещь. Но, к сожалению, не случайно я говорила и могу повторить, это, кажется, может быть, даже не злой умысел того же Управления юстиции или других государственных чиновников – они действительно не понимают, что такое общественная организация, особенности правозащитных организаций, и как они работают. Это действительно насущная проблема - обучить их этому, потому что это новое явление для России.
Татьяна Валович: Елена Юрьевна, а вот для тех людей, которые обращаются к вам за помощью – они платят вам что-то?
Елена Виленская: Нет, что вы упаси Господь. У нас абсолютно бесплатные проходят школы прав человека. Хотя сейчас развелось так много всяких фирмочек, которые сделали своим бизнесом "помочь" гражданам получить военные билеты, и у нас - как раз мы исключили из организации двух человек, которые, мы почувствовали, что они хотят делать бизнес на людях, и мы не ошиблись, потому что они сразу же организовали ООО "Призывник". К нам часто обращаются люди, которые сначала обратились в эту фирму, и им там, простите за грубость, заломили такие цены в долларах, что люди и не способны платить, и, самое приятное, не хотят платить деньги за то, что вообще человеку положено по закону, люди хотят все-таки пользоваться российскими законами и жить по закону. Это то, чему они учатся в нашей организации.
Татьяна Валович: Еще такой интересный момент: я читала в "Известиях" статью, что в результате этой проверки Министерство юстиции почему-то называет нас религиозной организацией – с чем это связано?
Елена Виленская: Они обвиняют нас в том, что мы ведем религиозную деятельность, хотя это не так. Да, действительно, члены организации, очень многие - верующие люди, и у нас пока никто не отменял свободу вероисповедания, это конституционное право. У нас действительно на стенах висели молитвы, молитва матери, и очень многие мамы ее переписывали, потому что она их просто поддерживала в отстаивании прав своих детей, у нас висело распятие, это тоже никто не запрещает, это еще не признак религиозной деятельности. Нам написали, что там есть алтарь, но у нас нет никакого алтаря, потому что за алтарем служат службы, но у нас не проводилось богослужение. В конце школы – да, члены организации молились за то, чтобы мамы смогли защитить права своих детей, некоторые люди к этой молитве присоединялись, но никто их не заставлял делать это насильно. То есть, управление юстиции очевидно просто не разобралось.
Татьяна Валович: А проповеди какие-то у вас есть?
Елена Виленская: Нет, у нас никогда никаких проповедей священники не проводили, а мы не имеем права, мы люди светские.
Татьяна Валович: То есть, в общем, это не соответствует действительности?
Елена Виленская: Нет, и с этим положением предупреждением мы не согласились, и будем отстаивать свои права через суд.
Татьяна Валович: Елена Юрьевна, мне бы хотелось вернуться к ситуации с солдатами из Мги, я знаю, был суд, чем все-таки кончилась эта история?
Елена Виленская: Странно, во-первых, то, что один эпизод выделили в два дела, по офицерам и солдатам. И они проходят абсолютно по-разному. Военный суд абсолютно лоялен, и в процессе расследования уже судебного, к офицерами, и очень жесток по отношению к солдатам. Суд по отношению к офицерам уже закончился, и смехотворно малый, совершенно дикий, неожиданный приговор - один год условно с испытательным сроком, и даже офицеры не отстранены от своей работы, то есть они будут продолжать работать с солдатами.
Татьяна Валович: Это при том, что насколько я знаю, некоторым солдатам были нанесены такие увечья, что они лечатся по сей день и, по-моему, получили даже инвалидность.
Елена Виленская: Нет, инвалидность они не получили, потому что они пока находятся в казарме, но действительно были причинены очень тяжкие повреждения, и несколько солдат находились после этих избиений в реанимации. Суд по солдатам идет очень трудно, и адвокат, которого мы предоставили одному из солдат, она испытывает просто преследование, ей не выдают решения суда, чтобы она могла обжаловать в кассационные инстанции, или выдают уже перед самым окончанием срока. Часто не заносятся очень важные моменты в протоколы. Очень трудно получить протокол для ознакомления. Сейчас суд сделал перерыв, потому что после очень тяжелой борьбы все-таки суд назначил судебно-психиатрическую экспертизу солдатам, это принципиально для решения судебного.
Татьяна Валович: Елена Юрьевна, мне приходилось сталкиваться с таким мнением людей, что организации типа солдатских матерей вообще-то вредны, так как воспитывают маменьких сынков, которые потом, не то, что место в транспорте женщине или старику не уступят, но и защитить не смогут, ни семью, ни жену, никого. Что бы вы могли ответить людям, имеющим такое мнение?
Елена Виленская: Люди имеют право на такое мнение, но время ушло вперед, и тут очень много вопросов, которые просто общество должно обсудить. А кто такой настоящий мужчина? И обязательно ли он должен применять силу? И что такое защита отечества? Потому что те молодые люди, которые к нам в организацию приходят, они считают защитой отечества то, что они остаются дома, работают, платят налоги, делают карьеру, создают нормальные семьи. И очевидно отечеству выгоднее иметь таких молодых людей и нормальные семьи, потому что это основа все-таки благополучного государства. Кроме того, есть российские законы, которые нельзя нарушать. Врачи, гражданские, прежде всего, и военные это подтверждают, у нас нет сегодня годных по здоровью к военной службе. По нашей статистике те, кто сегодня призваны в армию, не были годны по состоянию здоровья, просто люди не знали своих прав и не знали, как отстоять их. Если армия считает, что ее укрепят психически, неврологически нездоровые люди, тогда это, очевидно, преступление против человечности, против этих граждан, и это просто самоуничтожение армии.
Елена Виленская: До этого уже было несколько случаев, когда солдаты, избиваемые офицерами, обращались в нашу организацию, причем массово. Это был в октябре нашумевший случай, когда рано утром в воинской части МЧС в Колпино еще до официального подъема в часть пришли пьяные офицеры и стали избивать солдат прутьями, и поднимать их на работу в частных фирмах. Тогда мы обратились в прокуратуру Санкт-Петербургского гарнизона и к журналистам, и очень большое спасибо журналистам за то, что они не оставляют без внимания ни один случай нарушений прав человека в армии, когда мы обращаемся. И тогда мы очень хорошо с прокуратурой поработали, и следствие прошло достаточно благополучно. Другое дело, что суд, в конечном итоге, дал только два года условно офицерам, которые нанесли тяжелейшие травмы солдатам.
Татьяна Валович: А эти офицеры по-прежнему сейчас выполняют свои служебные обязанности?
Елена Виленская: В этой ситуации нет. Но второй случай - тут уже страшнее. В начале января, сразу после новогодней ночи, к нам пришли в организацию 24 солдата, которых жестоко избивали в новогоднюю ночь офицеры. И несколько солдат только смогли прийти, потому что офицеры на подступах к нашей организации просто устроили засаду, и почти всех солдат отловили. Тогда мы обратились немедленно с телеграммами к министру обороны и к командованию Железнодорожными войсками, журналистам, прокуратуре, и потребовали, как и в предыдущем случае, изолировать солдат от офицеров, которые их избивали, и не оставлять их в казарме, потому что тогда следствие не может быть объективным. Но здесь военная система стала просто стеной на защиту офицеров. Причем один из офицеров, который избивал солдат, был майор Волынец, известный нашей организации уже с 1997-го года, когда к нам обратились солдаты и их родители с жалобой на то, что именно этот офицер их жестоко избивал. И тогда мы поехали в воинскую часть и встретились с майором Волынцом, и долго беседовали, и объясняли ему, что недопустимо так пытать солдат, потому что там просто были настоящие пытки, и после этого спустя какое-то время майор Волынец был уволен, и затем опять восстановлен, и работает с солдатами. В прошлом году мы обращались и к министру обороны и к командованию Железнодорожными войсками с серьезной аналитической запиской, где приводили нарушения прав солдат в бригаде Железнодорожных войск в поселке Мга. И приезжала комиссия с генералами, которые пытались только обороняться, хотя мы всю свою деятельность направляем на то, чтобы помочь армии сохраниться, потому что сейчас она находится просто в состоянии распада, за прошлый год в нашу организацию обратились 88 человек из этих частей Железнодорожных войск. То есть, январское событие было не случайным, но эти два случая, очевидно, были последней каплей, когда генерал Лебедь начал проверку, тем более, что министр обороны Иванов обратился с экранов телевизоров с вопросом: почему солдаты бегут в организации солдатских матерей, а не в военную прокуратуру.
Татьяна Валович: Я как раз задать вопрос – звучало так, что солдатские матери дискредитируют таким образом российскую армию, и российские военнослужащие должны обращаться не в правозащитные организации, а в прокуратуру. В нынешнем состоянии, может ли прокуратура военная защитить солдат, как срочной службы, так и не срочной, от тех издевательств, побоев и других случаев в российской амии?
Елена Виленская: К сожалению, система военной юстиции по сути своей порочна, потому что наша практика показывает, что военная юстиция как раз всегда защищает не жертву издевательств, преследования, пыток, а пытальщика. В принципе, если граждане действуют грамотно, тогда военная прокуратура максимум, что может сделать – не арестовать солдата и дать направление в военный госпиталь, на военно-врачебную комиссию. Но практика наша показывает, что в большинстве случаев, когда граждане обращаются с письменными заявлениями в прокуратуру, а мы каждый раз, когда к нам приходит либо семья бегунка из армии, либо сам бегунок, мы говорим: только не надо сразу уходить в подполье, нужно обеспечить себе безопасность и немедленно заявить о нарушении своих прав во все военные прокуратуры и военно-медицинские учреждения, и практика показывает, что в крайнем случае прокуратура просто не будет возбуждать уголовное дело, но разобраться и наказать виновных практически неспособна.
Татьяна Валович: Я даже знаю о такой ситуации, когда военнослужащий написал, находясь в части, он никуда не бежал, написал письмо, обращение в прокуратуру о том, что происходит в его части, после чего была проведена проверка, но потом его перед строем начальник казармы вывел и сказал, что вот, он - стукач, после чего человек подвергался еще большим пыткам. Как в этом случае тогда защититься солдату?
Елена Виленская: Действительно это так, и очень опасно военнослужащим писать заявления, жалобы в прокуратуру, когда они находятся в воинской части. Во-первых, у нас нет системы защиты, ни самого пострадавшего, ни свидетелей. Поэтому защитить свои права военнослужащий может только тогда, когда он находится вне казармы. И когда мы несколько лет тому назад были в командировке на Северном Кавказе и разговаривали с председателем военного суда Владикавказского гарнизона, он как раз нам тоже сказал, что военнослужащий не может защитить свои права, находясь в казарме. То есть, нужно сделать так, чтобы человек был вне казармы, тогда у него есть возможность обратиться письменно в прокуратуру, можно и устно, но это не всегда безопасно.
Татьяна Валович: То есть получается, что сами законы российской армии вынуждают людей бежать из нее?
Елена Виленская: Понимаете, у нас нет законов российской армии, слава Богу, мы еще до этого не дошли, есть устав, но это не Конституция РФ. У нас военнослужащие, как по призыву, так и контрактники, имеют все гражданские права и имеют право действовать по Конституции. А по Конституции они имеют право на жизнь, на достоинство на здоровье, и ими активно пользуются те ребята, которые к нам обращаются.
Татьяна Валович: Елена Юрьевна мне бы хотелось, чтобы вы ответили на тот риторический вопрос, которым задался министр обороны еще в январе – кем же финансируются такие правозащитные организации?
Елена Виленская: Это такой традиционный вопрос не только министра обороны. Это не секрет, потому что у нас в России практически нет фондов, которые бы финансировали общественные организации. Есть правда один - "Фонд гражданских свобод" Березовского, но наша принципиальная позиция: никогда не брать деньги, и не просить, у этого фонда, финансируемого человеком, который, в общем, начинал и финансировал войну в Чечне. Поэтому мы подаем заявки, как любые другие общественные организации, в международные фонды, фонды различных стран, например, Фонд Сороса, который финансировал несколько раз школу прав человека: "Защитим сыновей", это ЕС, программа "Тассис", которая, кстати, финансирует не только общественные организации, но и многие программы многих городов, и официальные структуры. Нас финансировал, и вот сейчас заканчивался проект, очень хороший, гагаринский фонд, это фонд, учрежденный сыном князя Гагарина, известного петербургского дворянина, и этот фонд финансировал очень известный проект - преодоление милитаристских стереотипов в обществе. Это сейчас финансирует нас, единственное финансирование, больше у нас ничего нет, посольство американское в Москве, которое помогает нам сделать хорошую домашнюю страницу в Интернете. То есть, это не секрет, мы платим налоги, и от этих налогов, которые поступают в госбюджет, они конечно небольшие, но все-таки очевидно получает и государство. Налоговая инспекция нас проверяет.
Татьяна Валович: То есть, вы достаточно прозрачны?
Елена Виленская: Да.
Татьяна Валович: И сейчас, при проверке Министерства юстиции, у вас не было каких-то трений по поводу именно финансирования претензий?
Елена Виленская: Было, кстати, потому что, к сожалению, Управление юстиции никак не смогло понять, хотя мы объясняли много раз, и объясняла наша бухгалтер вот эту систему работу общественных организаций, когда они получают грант. Потому что в своей справке или предупреждении управление юстиции отметило, что сопредседатель и члены организации получают зарплату, что противоречит уставу. Но мы не получаем зарплату, как сопредседатели или как члены организации, эту работу мы выполняем абсолютно бескорыстно и бесплатно. Но есть у организации проекты, и сопредседатели допустим могут быть участниками проекта, координатором, руководителем, или тренером на школах прав человека, и за эту работу – да, это входит в бюджет заявки на грант, но это уже другая вещь. Но, к сожалению, не случайно я говорила и могу повторить, это, кажется, может быть, даже не злой умысел того же Управления юстиции или других государственных чиновников – они действительно не понимают, что такое общественная организация, особенности правозащитных организаций, и как они работают. Это действительно насущная проблема - обучить их этому, потому что это новое явление для России.
Татьяна Валович: Елена Юрьевна, а вот для тех людей, которые обращаются к вам за помощью – они платят вам что-то?
Елена Виленская: Нет, что вы упаси Господь. У нас абсолютно бесплатные проходят школы прав человека. Хотя сейчас развелось так много всяких фирмочек, которые сделали своим бизнесом "помочь" гражданам получить военные билеты, и у нас - как раз мы исключили из организации двух человек, которые, мы почувствовали, что они хотят делать бизнес на людях, и мы не ошиблись, потому что они сразу же организовали ООО "Призывник". К нам часто обращаются люди, которые сначала обратились в эту фирму, и им там, простите за грубость, заломили такие цены в долларах, что люди и не способны платить, и, самое приятное, не хотят платить деньги за то, что вообще человеку положено по закону, люди хотят все-таки пользоваться российскими законами и жить по закону. Это то, чему они учатся в нашей организации.
Татьяна Валович: Еще такой интересный момент: я читала в "Известиях" статью, что в результате этой проверки Министерство юстиции почему-то называет нас религиозной организацией – с чем это связано?
Елена Виленская: Они обвиняют нас в том, что мы ведем религиозную деятельность, хотя это не так. Да, действительно, члены организации, очень многие - верующие люди, и у нас пока никто не отменял свободу вероисповедания, это конституционное право. У нас действительно на стенах висели молитвы, молитва матери, и очень многие мамы ее переписывали, потому что она их просто поддерживала в отстаивании прав своих детей, у нас висело распятие, это тоже никто не запрещает, это еще не признак религиозной деятельности. Нам написали, что там есть алтарь, но у нас нет никакого алтаря, потому что за алтарем служат службы, но у нас не проводилось богослужение. В конце школы – да, члены организации молились за то, чтобы мамы смогли защитить права своих детей, некоторые люди к этой молитве присоединялись, но никто их не заставлял делать это насильно. То есть, управление юстиции очевидно просто не разобралось.
Татьяна Валович: А проповеди какие-то у вас есть?
Елена Виленская: Нет, у нас никогда никаких проповедей священники не проводили, а мы не имеем права, мы люди светские.
Татьяна Валович: То есть, в общем, это не соответствует действительности?
Елена Виленская: Нет, и с этим положением предупреждением мы не согласились, и будем отстаивать свои права через суд.
Татьяна Валович: Елена Юрьевна, мне бы хотелось вернуться к ситуации с солдатами из Мги, я знаю, был суд, чем все-таки кончилась эта история?
Елена Виленская: Странно, во-первых, то, что один эпизод выделили в два дела, по офицерам и солдатам. И они проходят абсолютно по-разному. Военный суд абсолютно лоялен, и в процессе расследования уже судебного, к офицерами, и очень жесток по отношению к солдатам. Суд по отношению к офицерам уже закончился, и смехотворно малый, совершенно дикий, неожиданный приговор - один год условно с испытательным сроком, и даже офицеры не отстранены от своей работы, то есть они будут продолжать работать с солдатами.
Татьяна Валович: Это при том, что насколько я знаю, некоторым солдатам были нанесены такие увечья, что они лечатся по сей день и, по-моему, получили даже инвалидность.
Елена Виленская: Нет, инвалидность они не получили, потому что они пока находятся в казарме, но действительно были причинены очень тяжкие повреждения, и несколько солдат находились после этих избиений в реанимации. Суд по солдатам идет очень трудно, и адвокат, которого мы предоставили одному из солдат, она испытывает просто преследование, ей не выдают решения суда, чтобы она могла обжаловать в кассационные инстанции, или выдают уже перед самым окончанием срока. Часто не заносятся очень важные моменты в протоколы. Очень трудно получить протокол для ознакомления. Сейчас суд сделал перерыв, потому что после очень тяжелой борьбы все-таки суд назначил судебно-психиатрическую экспертизу солдатам, это принципиально для решения судебного.
Татьяна Валович: Елена Юрьевна, мне приходилось сталкиваться с таким мнением людей, что организации типа солдатских матерей вообще-то вредны, так как воспитывают маменьких сынков, которые потом, не то, что место в транспорте женщине или старику не уступят, но и защитить не смогут, ни семью, ни жену, никого. Что бы вы могли ответить людям, имеющим такое мнение?
Елена Виленская: Люди имеют право на такое мнение, но время ушло вперед, и тут очень много вопросов, которые просто общество должно обсудить. А кто такой настоящий мужчина? И обязательно ли он должен применять силу? И что такое защита отечества? Потому что те молодые люди, которые к нам в организацию приходят, они считают защитой отечества то, что они остаются дома, работают, платят налоги, делают карьеру, создают нормальные семьи. И очевидно отечеству выгоднее иметь таких молодых людей и нормальные семьи, потому что это основа все-таки благополучного государства. Кроме того, есть российские законы, которые нельзя нарушать. Врачи, гражданские, прежде всего, и военные это подтверждают, у нас нет сегодня годных по здоровью к военной службе. По нашей статистике те, кто сегодня призваны в армию, не были годны по состоянию здоровья, просто люди не знали своих прав и не знали, как отстоять их. Если армия считает, что ее укрепят психически, неврологически нездоровые люди, тогда это, очевидно, преступление против человечности, против этих граждан, и это просто самоуничтожение армии.
